Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
527. Стенгазета с воздушным боем. 5 октября 1973 года.
Сводка погоды: Пятница 5 октября 1973 года. Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Северное море.
Якорная стоянка БПК «Свирепый» у Шетландских островов 5 октября 1973 года с примерными координатами: 59.92686, 1.294772 или 59°55;37;, 1°17;41;. Ближайшая британская метеостанция «Леруик» (Великобритания, Шетландские острова, Остров Мейленд), географические координаты: 60.133,-1.183, первое наблюдение: 01.10.1929, последнее наблюдение: 31.12.2019) показывала такие параметры погоды в прибрежных водах Северного моря и Атлантики: максимальная температура воздуха – 10.0°C, минимальная – 7.0°C, средняя температура воздуха – 8.8°C. Скорость ветра 3 м/с (1 балл по шкале Бофорта и 1 балл слабого ветрового волнения). Лёгкий ветерок (2 балла по шкале Бофорта) создавал слабое волнение на море (тоже 2 балла по шкале Бофорта). Гребни волн высотой 0,3 м и длиной – 1-2 м, не опрокидывались, а красиво оживляли общую картину вод Северо-Восточной Атлантики. Эффективная температура (температура самоощущения человека на открытом воздухе) в Северном море была – 6.7°C. Морской воздух бодрил и был приятным «на вкус».
Весь личный состав экипажа БПК «Свирепый», в том числе прикомандированные офицеры-специалисты и я со всеми, негодовали по поводу того, что обещанное возвращение нашего корабля с БС (боевой службы) домой, в ВМБ Балтийск, откладывается на неопределённый срок, а вместе с возвращением и заход в иностранный порт – польский город Гдыню (ПНР), куда из Балтийска сегодня под флагом командующего ДКБФ адмирала В.В. Михайлина с дружеским визитом поплыли на 4 дня, до 9 октября 1973 года, три боевых корабля ДКБФ: БПК «Бдительный», БПК «Сильный» и крейсер КР «Свердлов». Этот дружеский визит был запланирован с нашим участием вместо БПК «Сильный», который по сроку строительства, ходовых и государственных испытаний, а также сроку ввода в строй флота следовал за нами, то есть по сравнению с нами БПК «Сильный» был ещё «карась», «салага», «молодой».
- Да! – горячился мой друг Славка Евдокимов в группе обиженных ДМБовских годков призыва осень-зима 1970 года на «посиделках в ленкаюте у Суворова» вечером в пятницу 5 октября 1973 года. – Они (БПК «Сильный» - автор) тоже были зачислены в списки кораблей ВМФ, как и мы, 20 октября 1970 года, но БПК «Свирепый» был заложен на стапеле Прибалтийского ССЗ «Янтарь» в Калининграде 15 июня 1970 года, а они – 15 марта 1971 года: наш заводской номер был «153», а ихний – «154». Так кто должен был идти в Польшу?!
- Мы!!! – ревели басовым хором яростно настроенные ДМБовские годки. – Мы заслужили этот визит в Польшу! Мы были на БС, а они в базе балду гоняли!
- Мы, БПК «Свирепый», сошли на воду 27 января 1971 года, а они только 29 августа 1972 года, - продолжал с вдохновением ораторствовать старший радиометрист БИП РТС Вячеслав Евдокимов. – Мы вступили в строй флота 29 декабря 1972 года, а они 30 июня 1973 года, всего меньше месяца до нашего ухода на БС (боевую службу – автор). Вы помните, как мы ходовые и «госы» сдавали?! («ходовые» - ходовые испытания корабля, «госы» – государственные экзамены по всем курсовым задачам: К-1, К-2, ПВО, ПЛО, ПДСС – автор).
- Помним! – хором отвечали друзья-годки Славки Евдокимова. – Ещё как помним!
- Мы вступили в состав ДКБФ 31 января 1973 года, - не давая годкам отвлечься на конкретные воспоминания, продолжал Славка Евдокимов, - а они были включены в состав ДКБФ только 16 июля 1973 года, за 4 дня до нашего выхода на БС.
- Да! - подтвердили слова и поддержали своего товарища ДМБовские годки осеннего призыва 1970 года.
- Так кто из нас «годок»? – риторически и театрально спрашивал Славка. – Мы или они?
- Мы!!! – ревели годки. - Мы годки, мы старше, мы главнее!
- Да, мы главнее, а они вместо нас в польскую Гдыню «почапали» вместе с крейсером, - горько подытожил Славка Евдокимов. – Я столько ручек шариковых накупил, столько значков, одеколона, открыток разных, а они вместо нас теперь будут полячкам «бакли накручивать».
- Разве это справедливо, а? Скажите мне, братишки! – опять театрально обращался к друзьям-товарищам «по несчастью» Славка Евдокимов.
- Нет, это не справедливо! – отвечали ему ДМБовские годки. – Мы тоже готовились к «заходу» (заход» - это визит советского боевого корабля в иностранный порт – автор).
- А у меня теперь боны пропадут, - сказал один из ДМБовских годков родом с Прибалтики. – Куда мне их теперь девать? Теперь они не нужны.
- А много у тебя бонов-то? – сразу сбавил тембр и силу голоса Славка Евдокимов. – Слышь, давай махнёмся, не глядя, на одеколон?
- Не-е.., - протянул прибалт. – Я лучше в Риге после ДМБ на боны отоварюсь, там у нас «Берёзка» есть («Берёзка» - советский официальный магазин, торгующий товарами за иностранную валюту или аналог такой валюты: боны, сертификаты - автор).
ДМБовские годки ещё несколько минут живо и горячо обсуждали ту несправедливость, с которой мы столкнулись. Особо они отметили, что отмена нашего участия в визите в Польшу «колом поперёк горла» встала нашим «пассажирам» - офицерам-специалистам, которые рассчитывали «прибарахлиться» иностранными товарами в польском городе Гдыня. Ещё несколько минут годки мечтательно говорили о том, чего бы они за границей купили себе, своим подругам, отцам, матерям, друзьям.
- А ты чего молчишь? – спросил меня мой друг Славка Евдокимов. – Чего ты хотел купить в Гдыне? Кисточки да краски?
- Их кисточки горностаевые, - чуть переждав общий смех, ответил я моему другу-годку. – А краски у них акварельные в тюбиках, очень качественные. Но в Польше я бы не стал ничего покупать, потому что у меня валюты нет.
- А если бы была?
- Если бы, да кабы, да во рту росли грибы, тады и в лес ходить не надо было бы, - ответил я годкам русской народной поговоркой, которой часто пользовался мой отец, Суворов Сергей Иванович.
- А всё-таки! – не унимался Славка Евдокимов. – Чего бы ты хотел купить в Польше?
- Наверно, какой-нибудь памятный сувенир, - ответил я, немного подумав. – Что-то красивое, яркое, запоминающееся. Я помню, у них есть памятник в Варшаве типа русалки или сирены, вот такой сувенир я бы купил и домой родителям привёз.
- Зачем?
- На память.
- И всё?
- И всё.
- Дурак ты, Суворов, - сказал Славка Евдокимов, который всегда в присутствии своих товарищей-годков вёл себя со мной несколько отчуждённо, высокомерно, небрежно, даже грубо, как обычно ведут себя годки по отношению к салагам и молодым матросам. – Нашёл чего покупать! Джинсы надо покупать, джинсы! Настоящие джинсы.
Славка Евдокимов не рискнул добавить к сказанному, что надо было бы покупать в Польше «фирменные американские джинсы», но все присутствующие догадались, что имел ввиду их товарищ по сроку призыва. Я не стал обижаться и спорить со Славкой и с его годками. Пусть «мечтают», пусть выговорятся, пусть выплеснут своё раздражение. Главное, чтобы это раздражение не закрепилось в их сознании, не переросло в обиду, в злость, в недружеское отношение к «молодому» братскому кораблю нашего проекта 1135 типа «Буревестник», к экипажу этого корабля, к нашим братишкам-военморам, балтийским краснофлотцам. Это было главное…
Славка Евдокимов и его друзья-товарищи ещё немного поговорили по поводу джинсов и другого «фирменного прикида» на ДМБ, посетовали, что лишились возможности хоть как-то, но приобрести «фирму» в Польше, а потом моторист БЧ-5 Виктор Фёдоров, ленинградский друг и земляк Славки Евдокимова, всегда, как правило, бывший в оппозиции мне, как комсоргу, неожиданно спросил меня:
- А ты что думаешь по поводу того, что нам визит в Польшу обломался? Колись, давай, Суворов. Ты там всё в верхах ходишь, за креслом командира стоишь, всё знаешь, всё видишь, всё слышишь. Давай, скажи братанам, что за спешка такая? Почему мы от Скагена завернули?
Я немного подумал, подумав, решил, что время сохранения моей военной тайны прошло. Пришла пора настроить ребят с волны на «фирменное барахло» на гребень волны борьбы с американо-натовской мощью. Я посмотрел на ребят «серьёзным взглядом», встал, молча вышел из зала ленкаюты в помещение корабельной библиотеки, достал с полки стеллажа почти готовую, склеенную из двух листов «голубого ватмана» корабельную газету и также молча развернул её на столе президиума в ленкаюте. ДМБовские годки обступили меня тесной кучкой, а некоторые залезли ногами на скамейки-банки зала.
На двух листах стенгазеты была нарисована схема-рисунок организации ПВО БПК «Свирепый», та самая, которую я нарисовал командиру корабля капитану 3 ранга Е.П. Назарову и в свой разведотчёт. Только этот большой и подробный рисунок я нарисовал в художественной манере. В центре был изображён наш БПК «Свирепый», как говорится, «в три четверти», то есть красиво, со стороны форштевня, вид немного с правого боку, со всеми антеннами РЛС, выдвинутой ПУ ЗРК «Оса-М» с двумя ЗУР 9М33 наизготовку. Сзади корабля были видны сдвоенные орудийные стволы двух башен артустановок АК-726. Реактивные бомбомёты РБУ-6000 тоже были развёрнуты, но только в левую сторону от ДП корабля.
Всё пространство листов ватмана стенгазеты выше рисунка БПК «Свирепый» было заполнено изображением трасс полётов палубных штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков. Я настолько насмотрелся на все эти самолёты, что уже мог рисовать их характерные облики по памяти. На пространстве стенгазеты были изображены все способы ракетно-бомбовых и торпедных атак на наш корабль, причём маршруты полётов самолётов были нарисованы в виде стреловидных лент со всеми разворотами через крыло, горками, бочками, кренами, бреющим полётом вдоль корабля, взлётами «в гору» и пикированием «с горы». Отдельно вверху по краям листов и в центре над кораблём были нарисованы те палубные самолёты, которые либо отвлекали наших «рогачей», либо мешали нам своими радарами и помехами.
В центральной части общего рисунка-схемы по бокам от БПК «Свирепый» в выносных кружках были нарисованы моряки, сидящие за пультами, экранами, планшетами, приборами и т.д.. От каждого кружка была проведена линия, указывающая на то место, где были герои, изображенные в этих кружках. Конечно, я рисовал матросов так, как они мне представлялись, но годки вдруг начали, перебивая друг друга, говорить, что я нарисовал кого-то очень похоже и так, как будто был в этих боевых постах и видел эти экраны, пульты, приборы. Я действительно практически всюду на корабле побывал в боевых постах всех боевых частей корабля, но я не думал, что нарисую так похоже.
Для образности, я дополнил эту принципиальную схему-рисунок организации ПВО БПК «Свирепый» изображением летящих к американским самолётам ракет ЗРК «Оса-М» и трассирующих снарядов АК-726. Вокруг корабля я нарисовал всплески взрывов, а в одном месте, почти незаметно приближающуюся к кораблю торпеду (всплеск сброшенной с самолёта торпеды и след пузырьков на воде). Именно эти «детские пририсовки» вызвали у ДМБовских годков бурю восторгов, эмоций и хвалебных отзывов.
Кроме рисунков на стенгазете были поясняющие надписи, которые ребята начли читать друг другу вслух. Тут-то и произошла странная метаморфоза с ними; они вдруг стали серьёзными, а Славка Евдокимов вдруг спросил:
- Суворов, ты сам это написал или списал откуда-то?
- Списал, списал, - успокоил я друга, испугавшись, что проговорился и ребята учуяли стиль разведотчёта. – Конечно списал, с журнала «Морской вестник». Этот журнал ребятам был хорошо знаком, потому что из него перерисовывали картинки – изображения парусных кораблей и современных боевых кораблей ВМФ.
- А что ты тут вообще нарисовал? – вдруг подозрительно спросил высокий старшина 1 статьи, родом из Прибалтики.
- Войну, - коротко ответил я.
- Так это же с нами было позавчера! – воскликнул кто-то из годков.
- Верно. Было. Была война. Настоящая. Только без взрывов. И будет. Завтра. Может быть, со взрывами, - трудно, еле ворочая сухим языком, проговорил я слово за словом.
Все замолчали. Теперь мы смотрели на интересную, информативную и образную картинку в стенгазете молча и без эмоций. Эта схема-рисунок боя одиночного корабля со стаей разномастных хищных самолётов уже не выглядела весело-интересной, она была правдивой, потому что всё, что было нарисовано, было наяву. Только раньше это воспринималось отдельно, по сюжетам, а сейчас в целом. На картинке-схеме было видно, что одному кораблю трудно отбиться от стаи самолётов и протянувшихся со всех сторон направлений летящих бомб и ракет. Лица ребят стали суровыми.
- Ты что-то знаешь? – спросил меня Славка Евдокимов.
- Да, - ответил я. – Знаю.
- Скажешь?
- Нет.
- Это что-то ужасное?
- Не знаю.
- Это будет с нами?
- Возможно.
- Это будет где-то далеко?
- Да.
- Значит, на Ближнем Востоке, - уверенно сказал Славка Евдокимов.
- Наверное, да, - ответил я.
- Тогда хорошо, что мы здесь остались, - сказал один из командиров отделения комендоров БЧ-2. – Мы уже привыкли, да и потренировали нас «америкосы» как надо. Так что сунем им перчика в …!
Больше мы никогда не говорили друг с другом о том, что из-за кого-то лишились возможности зайти в иностранный порт и купить там иностранного барахла. Странно, я хотел провести комсомольские собрания по боевым частям, чтобы поднять боевой дух моряков-свиреповцев, а оказалось достаточно одной корабельной стенгазеты, которую мои друзья-годки уговорили тут же вывесить на планшете в столовой личного состава. Весёлой гурьбой эти ребята, только что державшиеся со мной на дистанции по правилам «годковщины», как озорные школьники-хулиганы, с шутками и прибаутками тащили планшет и свёрнутую рулоном стенгазету с нарисованным воздушным боем БПК «Свирепый» с палубными самолётами АУ «Джон Ф. Кеннеди». Потом с натугой они по очереди крепили к фанере планшета пружинящий ватман, втыкая «хлипкие» канцелярские кнопки, и эти старания были тем дружеским участием в общем деле, которое сближает и настраивает воинов лучше любых политзанятий.
Странное дело, стенгазета «продержалась» остаток ночи и первую половину дня 6 октября 1973 года, а потом «благополучно» была разодрана на части. Также странно было, что эту газету видели все матросы и старшины БПК «Свирепый», все командиры боевых частей, часть офицеров и мичманов, но не видели командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров, замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин и старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов. Они были очень заняты. Это меня спасло от наказания за то, что я не предъявил эту стенгазету на цензуру замполиту до её вывешивания в столовой личного состава. О форме и содержании стенгазеты доложил командиру корабля и замполиту начальник РТС капитан-лейтенант К.Д. Васильев. Командир корабля досадливо и сердито хмыкнул, но это уже было неважно, потому что началась война «Судного дня 1973 года» на Ближнем Востоке.
Фотоиллюстрация из Интернета. 5-6 октября 1973 года. Северо-Восточная Атлантика. Северное море. Якорная стоянка вблизи от британских Шетландских островов. Примерно в такой форме я нарисовал в корабельной стенгазете красочный воздушный бой БПК «Свирепый» со стаей современных палубных штурмовиков и истребителей-бомбардировщиков АУ «Джон Ф. Кеннеди». На самом деле рисунок в стенгазете был более схематичен, но всплески взрывов бомб и ракет были почти такими, как на этой картинке, изображающей атаку американских палубных штурмовиков на японское судно в Тихом океане в 1945 году. Корабельную стенгазету я нарисовал и оформил вечером 5 октября 1973 года, а мои товарищи-годки помогли мне её повесить на планшете в столовой личного состава БПК «Свирепый» глубокой ночью с 5 на 6 октября 1973 года. В 15:00 6 октября 1973 года пришло шифрованное сообщение с «Большой земли» о начале войны «Судного дня» между Израилем и арабскими государствами Ближнего Востока.