Свой день рождения решил отметить прогулкой по любимому городу.
За окном стояло морозное солнечное утро. «Мороз и солнце...» - вспомнился стих Пушкина, несомненно любившего такую погоду.
Перед выходом взглянул на себя в зеркало, поправил воротничок пальто. Закинул шарф на шею и взял перчатки с комода. Тогда не представлялось возможным знать, сколько времени решу гулять. Всё же лучше было одеться потеплее, чтобы кусачий мороз не мешал наслаждаться прогулкой.
Убедившись, что все «по фен-шую», вышел; за спиной щелкнул дверной замок.
Спускаясь по лестнице, через межэтажные окна любовался безоблачным голубым небом и поблескиванием снега на крышах частных домов. Смогла ли поездка на лифте порадовать глаз такой же прекрасной картинкой?
Подъездная прохлада манила спуститься, выйти, оказаться на земле, в эпицентре этого сказочного утра. Не в силах противиться зову, как ребенок, ломанулся по лестнице, пропуская ступеньки и рискуя разбить себе голову.
Радостно пропиликал домофон, тяжелая металлическая дверь распахнулась. Морозный зимний воздух отрезвил, обжег лицо. Вышел, без малейшего представления куда идти дальше.
На лавочке сидели верные старожилы моего подъезда и нашего двора в целом — бабушки Шура и Фрося. Вообще, бабушки на лавочках — неотъемлемая часть дворового ландшафта, равно как детская площадка или удобные пешеходные дорожки. Интересно, есть ли какая-нибудь норма по заселению двора бабушками, из рода «на 1 двор с населением 500 жителей необходимо выделять не менее 4 доброжелательных старушек»?
Помню, лет в десять любил играть в футбол с ребятами. И вот, на одном таком дворовом матче, мяч, отскочив от моей ноги, устремился прямо в окно баб Фроси. Стекло вдребезги, равно как и моя надежда получить от родителей новый велосипед на день рождения. Сразу захотел дать дёру, но пожилая (тогда ещё не настолько) женщина появилась на балконе и погрозила пальцем. Бежать было некуда. Набравшись смелости, пошел извиняться.
На удивление, баб Фрося не ругала, сказала лишь что-то про судьбу и про Бога. Тогда был глупым и мало что понял. Она ничего не сказала маме, но во мне самом взыграла пресловутая совесть и заставила признаться во всем самому.
Вместо велосипеда ожидаемо получил нагоняй.
С того дня для себя уяснил: совесть — очень невыгодная штука. Лучше не давать поводов ей заговорить. Поэтому стал очень аккуратным в поведении человеком.
Бабушка Шура же кардинально отличалась от других старух: она курила сигары, носила современную одежду и прекрасно играла на фортепьяно. За последнее, кстати, родители плотно вцепились, желая привить этот навык мне. Они попросили Александру Леопольдовну дать мне несколько уроков. Как оказалось, у меня на это талант и мои занятия продлились несколько лет. За это время мы с бабушкой Шурой сдружились, если так можно было сказать. С ней было легко, иногда делился с ней чем-то сокровенным. Она стала для меня Учителем, обучила не только прекрасной игре, но и вложила кусочек своей жизненной философии. За всю жизнь мне удалось встретить несколько таких людей. Возможно, мы сами являемся для кого-то Учителем?
Вежливо поздаровался, пожелал старушкам хорошего дня. На удивление, они поздравили меня с днем рождения. Вот уж не ожидал, что «слоны умеют помнить».
Как обычно, во дворе царила райская идиллия. Во дворе играли детишки, по тротуарам, от бесконечной радости махая грязным хвостом, бродил дворовый пес; на скамейках, погруженные в свои думы, сидели родители; с тяжелыми портфелями шли в школу ученики. Вдоль дороги редкими кучками, словно калейдоскоп, блестел на ярком солнце снег. Дворовый воздух был наполнен хвойным запахом, доносившимся с леса неподалеку. В отличие от всего остального города, во дворе царили беспечность и спокойствие.
Из моего двора имелся только один узкий темный переулок, пропахший мочей и табачным дымом. Зайдя туда с просторного двора, чувствуешь себя словно в к летке. Никогда не понимал, как такое уродство может граничить и идеальным дворовым миром.
На правой стороне возле стока, на листе отсыревшего картона, лежало нечто, некогда называвшее себя Степаном Николаевичем.
Несколько лет назад это был солидный мужчина, кумир и личный пример для подражания всех мальчишек со двора. За его джентльменские манеры, бессменный костюм тройка и еженедельно меняющихся девушек во дворе он получил прозвище «Джеймс Бонд».
Со Степаном Николаевичем меня познакомил мой покойный отец. Он хотел, чтобы моя стажировка проходила в его фирме. Раньше мистер Бонд работал менеджером по продажам, сейчас же большую часть времени он проводит в подворотнях, в компаниях себе подобных алкоголиков.
Нет, Степан Николаевич не буянит, он самый незаметный и тихий человек во дворе. Просто он как-то резко исчез, исчез, будто его и никогда и не было. И вернулось лишь его грязное и жадное до вина тело.
Проходя мимо, услышал его храп, Обернулся и поймал не себе его взгляд, мутный и болезненный. Стало немного не по себе. В заплывших от попоек глазах тлела зависть. Никогда не думал, что мне, обычному парню со двора, будет завидовать сам Джеймс Бонд.
Неожиданно споткнулся об асфальтную яму, чертыхнулся; бездомный ехидно посмеялся. Властям всегда было всё-равно на то, что творится в городских подворотнях.
Никогда не понимал сложности отделать такой небольшой, но такой важный в жизни каждого жителя участок. Участок, который он постоянно проходит, выходя со двора. Новый мэр перестроил весь город, а про подворотни и закоулки будто специально забыл. Возможно, он просто никогда не выходил со двора пешком, а всегда выезжал на своем новом тонированном «ауди»?
Выйдя из подворотни, был ослеплен ярким солнечным светом. Впереди открывался просторный, далеко идущий вдаль городской проспект. По проезжей полосе мчались машины, по мощеному тротуару, наслаждаясь прекрасной зимней погодой, разгуливали прохожие. Каждый сам решал, пролететь этот проспект на автомобиле со всеми удобствами, или же неспеша прогулять его пешком.
На проспекте без конца гремела музыка, уличные музыканты отыгрывали произведения всевозможных жанров практически на любой вкус. Броские витрины магазинов манили, заманивая новых покупателей купить именно свой товар. Редко кто из гуляющих уходил с проспекта с пустыми руками, ничего для себя не приобретя.
Из-за хорошей погоды многие родители выгуливали своих детей. Ребетня резвилась, играла в салочки, лепила снежки. Требовательные взрослые настойчиво просили их читать надписи и вывески, но детей эти просьбы не интересовали. Их не волновали скидки в «Галактике мебели», специальные предложения в «Мире обуви» и акции в «Домохозяйке».
Их неиспорченному взрослыми «загонами» мировоззрению эти плакаты и стенды были лишь большими яркими картинками. Яркими картинками в прекрасном мире, где были только они, мама, папа, друзья и безоблачное небо, а широкий проспект — большая площадка для игр.
Шел и всматривался в лица прохожих, будучи уверенным, что узнаю кого-нибудь. Не то, что мне этого сильно хотелось; но стоит признать, каждая встреча может изменить ход всего дня. Кто-то расскажет шутку или пригласит в гости, поднимет настроение. А кто-то заразит пессимизмом, своими жалобами вгонит в тоску и печаль. В общем, гуляя по проспекту, играешь в самую настоящую русскую рулетку своего настроения.
Вот и настал черед испытать удачу. Судьба крутнула барабан и наставила дуло на мой душевный настрой.
Возле кофейни увидел одного своего школьного приятеля. Уставившись в гаджет и абстрагировавшись от всего происходящего стоял Андрей. В школе он был отличником, не раз учителя ставили нам его в пример. За его аналитические способности и отстраненность от реальной жизни мы прозвали его Дроном.
Пока ребята гуляли, выпивали, встречались с девушками, Робот безустали штудировал университетские учебники по экономике и математике. Мы не понимали его, а он — нас.
Было ясно, что Андрея ждет место самого главного специалиста в самом престижном банке города. Пока Дрон не устроился на работу, вы врятли увидели бы его на проспекте. Скорей всего он был дома и что-то изучал. Теперь же на проспекте Андрей буквально поселился. Из банка он выходит лишь попить кофе.
- Сколько лет, сколько зим, - подошел к нему, улыбнулся, протянул руку.
- Котировка в 95 процентов нас вполне устроит вне зависимости от сезона, - пробормотал Дрон себе под нос.
- Андрюха, ау, не узнал? - помахал перед экраном рукой, - Не узнал?
Тут Андрей очнулся, заблокировал телефон и поднял взгляд. Непроизвольно вздрогнул: показалось, на меня посмотрел Терминатор, которому помешали выполнять задачу и он должен уничтожить помеху.
- Как дела, давно не …, - расплылся было в улыбке Андрей, но телефон пропиликал и он машинально разблокировал его, начал набирать сообщение, - Извини, важное сообщение от партнеров.
Продолжил только после того, как Дрон набрал сообщение.
- Да, очень давно. Ты работаешь где-то неподалеку?
- Да, вон там, - Андрей начал показывать направление, но его снова прервали. Телефон разразился звонком. Дрон глянул на экран и сбросил, - Крайне ненадежные аутсёрсеры, мы заплатили им спецакциями по возвратам а они, не поверишь…
Обратил внимание, что на руке Андрея не было кольца. Возможно, любимая женщина смогла бы вытянуть его из этой рабочей пучины.
- Не поверю, потому что ничего не пойму. Ты хотел показать где ты работаешь.
- Вон …, - Андрея снова прервали.
- Андрей Евгеньевич, - к нам подбежал полненький мужчина, - не хотелось бы отвлекать вас от переговоров, но звонил Виктор Андреевич, просит Вас передать ему отчеты и акты по результатам того согласования.
- Ничего страшного, Сеня, позже вышлю, - хотя по лицу Андрея нельзя было сказать, что ему «ничего страшного», - и это не переговоры, это частная встреча.
- Частная встреча?, - Сеня округлил глаза. Было видно, что для секретаря это в новизну, - ох, тогда не буду мешать. Напомню только, что Виктор Андреевич ждет отчеты до середины пятницы.
- Хорошо, Арсений, пока готовьте кварталки за текущий, пожалуйста.
Секретарь откланялся и ушел.
- Так, на чем закончилась наша беседа?, - спросил Андрей.
- Ты хотел показать, где твоя работа, - пытался добиться отвтета.
- Да, смотри, вон …, - телефонный звонок снова прервал Дрона, - важный клиент, подожди пожалуйста. Да?
Робот начал телефонный разговор, постоянно осыпая меня не то ругательствами, не то какими-то экономическими терминами. Речь шла о каких-то бумагах и операциях с ними. Понял, что едва ли смогу сегодня узнать, где Дрон работает. По крайней мере, до конца рабочего дня точно.
Не стал дослушивать его конструктивную беседу по поводу кризиса в Анголле, и, что мне уж совсем неестественно, даже не попрощавшись, двинулся дальше по проспекту. В голове засел один лишь вопрос: «Счастливы ли Роботы своей жестяночной жизни?»
Но мои рассуждения были недолгими. Заводная музыка, счастливые лица прохожих и распрекрасная погода вернули мне прежнюю беззаботность.
День приближался к своей середине, к обеду; в животе заурчало. Прошел уже с десяток кафе, но ни одно не убедило меня зайти. И тут подошел к ресторану, не зайти в который не мог. Возможно, ноги сами шли туда. «Старая ива», сколько приятных звуков в этом названии. И сколько приятных моментов подарило мне это место. Не думал, что после стольких лет «Ива» все ещё функционирует.
Распахнул эти двери, впервые за последние несколько лет. Сначала подумал, что ошибся дверью. Вышел, прочитал снова и зашел обратно, с чувством некоторого смятения. Это была «Старая Ива», от которой ничего старого не осталось. Куда-то делся тот ресторан в духе девятнадцатого века, с люстрами канделябрами, дубовыми столами и поцарапанным роялем посередине. Он исчез, а на его месте выросло ничем не примечательное кафе для людей со средним достатком. Старый уют затерли приевшимся заглушенным светом, постельными тонами и бессменным и уже надоевшим джазом на фоне. Это место теперь никогда не сможет передать шарма «Старой Ивы».
Разочарованный, решил присесть за столик. Как и тогда, позвал официанта. Кто же знал, что такое повседневное действо несколько лет назад приведет к бурному роману с драматической развязкой?
В тот праздничный день бесцельно блуждал по проспекту, и, как и сегодня, захотелось поесть. Первым попалась та самая «Старая Ива». Недолго думая, зашел, уселся за столик у окна и позвал официанта.
Грациозной походкой ко мне подошла она. Молоденькая кареглазая брюнетка с игривой улыбкой.
- Добрый день! Вам что-то подсказать?
- Да, подскажите, пожалуйста, как можно быть такой красивой?
Не ожидал, что от такого глупого подката на её щеках заиграет румянец. Редко делал девушкам комплементы, но тогда была удачная попытка.
Заказал кофе с оладьями. Расплачиваясь, на обороте чека увидел аккуратным почерком написанный телефонный номер и подпись «Лера».
Набравшись смелости, набрал номер. Милый голос согласился на свидание. Мы бродили по ночному проспекту, заходили во двор наслаждаясь тамошним спокойствием. Потом поехали в отель и занялись любовью. В каждом городе должно быть место для любви.
Скоро, спустя примерно месяц, Лера переехала ко мне. Она сказала, что у меня шикарный район и уютный двор. Был несогласен, тогда мне казалось, что лучшие дома стоят прямо на оживленных проспектах.
Про свой двор Лера старалась не говорить, постоянно переводя тему и говоря, что рядом со мной ничего не хочется вспоминать. Однако, однажды, она разоткровенничалась и призналась, что росла в подвале одного из магазинов на проспекте. Незавидная участь не иметь дворовых друзей, не пускать кораблики по ручейкам на дворовых дорожках, не играть с дворовыми площадками.
Как оказалось, Валерия имеет художественный дар. Она показала свои работы: в основном на них был изображен наш город, такой, какой он есть на самом деле. Грязные подворотни, пуританские нравы. Замусоренный, людный и шумный проспект, глухой к человеку и человечности. Другого города Лера не знала.
Попросил нарисовать свой портрет. Она долго отказывалась, но все же согласилась. На полотне получился куда лучше, чем в жизни. Назову это художественным вымыслом.
Несмотря на свои мрачные работы, Лера оказалась закоренелой оптимисткой. Ни плохая погода, ни житейские трудности не смогли отговорить ее от прогулки. Она приучила меня гулять, гулять везде и гулять подолгу. «Всё пройдем!» - говорила она и мы проходили.
Однако в тот день было видно, что Лера чем-то расстроена. По обыкновению, после часовой прогулки мы зашли выпить по чашке кофе в «Старую Иву».
- Мне нужно уехать, - прогремело как гром. Повисла пауза.
- Может получится все отменить?
- Сожалею, но ничего не выйдет. И ты это прекрасно знаешь. Это не просьба, и даже не предложение. Это приказ, которому я вынуждена подчиниться.
- Давай вместе поедем туда, - в душе затаилась надежда.
- Это глупо, милый. У тебя здесь семья, дом, твои друзья, твоя работа. Ты нужен этому городу. Мне здесь, кроме тебя, не за что держаться. Но я же вернусь, обязательно вернусь… - на её глазах проступили слезы.
- Некоторые считают, что там ничего нет. Люди просто уезжают и всё. Это тяжело признать, но, вероятнее всего, это так.
- Нет же, дорогой. Я верю, верю в хорошую жизнь в том месте, куда привезет меня этот чертов поезд. Ведь здесь я вела себя хорошо… Без тебя там будет плохо, но, как говорят, рано или поздно ты приедешь ко мне и мы воссоединимся.
- Или ты вернешься…
Лера недоверчиво покачала головой. Мы не знали ни одного случая возвращения оттуда.
Спросил, когда у нее поезд.
- Кассир на вокзале точно не сказала, но предложила ориентироваться на три месяца. Мне так страшно. Я так не хочу уезжать.
- Может, поездку отменят?
- Мой начальник — человек слова. Всё сказанное он приводит в исполнение. Но будем на это надеяться.
Невовремя подошел официант. Лера вытерла счезы.
- Знай, Лерочка, я тебя люблю. Врятли смогу полюбить кого-либо ешё также, как люблю тебя.
Это была наша последняя посиделка в «Старой Иве». Следующие три недели мы провели, как ни в чем не бывало.
Но неожиданно пришло то уведомление. Лера стала с неохотой собирать чемодан. Мы молчали, будто у нас обоих в горле застрял ком. Она завела будильник на час пораньше, чтобы успеть позавтракать перед убытием.
За столом мы молчали. Пытались разрядить обстановку разговорами о новостях и погоде, но ничего не получалось. На Лере не было лица, на мне, думаю, тоже.
Мы стояли на перроне обнявшись. Февральский ветер задувал под плащ, но было всё равно. Серое небо давило, уничтожало в труху любые мысли, делало пассивным, безразличным, бесцветным.
Долгое время перрон был пустым, но ближе к отправлению стали приходить люди. Уезжали все: и старики, и взрослые, и, даже, совсем ещё дети. Хотя было непонятно, куда собрались последние.
С тяжелым грохотом подъехал состав. Выждал немного и распахнул свои двери. Мы вошли в вагон в числе первых. Внутри пахло моющим средством. Наверно, перед каждой поездкой обходной тщательно намывает вагон за вагоном. Когда подошли к месту, помог закинуть Лерин чемодан наверх.
- Пожелай мне удачи на новом месте, - она смотрела на меня, часто моргая и пытаясь сдержать слезы.
Видел это, но был не в состоянии что-то сказать.
Возле нас присели старики. Они выглядели умиротворенно, пожилой мужчина улыбался и рассказывал жене анекдоты. Женщина смеялась, прикрывая рукой рот. Но было видно, что она всё же расстроена. Муж гладил ее по руке, обещал выслать оттуда письмо. Она улыбалась, говорила, чтобы быстрее приедет к нему сама.
Лера обняла меня и страстно поцеловала.
- Никогда не забывай этого.
- Не забуду.
Мы обнимались до того момента, пока контроллер — молодой мужчина в элегантном костюме с багровой розой в кармане — не попросил всех провожающих выйти. Пожилая женщина робко поцеловала мужа, он подмигнул ей. Лера расплакалась с новой силой и ухватилась за меня.
Но контроллер быстро разнял нас, пришлось выйти. Вышел и начал смотреть в окно. Лера села, опустила голову и закрыла руками лицо. Пожилой мужчина принялся ее успокаивать.
Прозвучал гудок, спугнув птиц с перронной ограды. Двери со скрипом захлопнулись и поезд тронулся. Всё смотрел в окно, но лица Леры там не увидел. Наверно, не хватило сил смотреть. Лишь старик послал жене воздушный поцелуй, она улыбнулась. Последнее, что увидел в уезжающем вагоне были два карих глаза. Два глаза того контроллера, что разнял нас. Он протягивал Лере стакан воды. Готов поклясться, поймав мой взгляд, эти глаза по-дьявольски блестнули.
Еще долго стоял на платформе, пытаясь осознать, что Лера уехала, скорей всего навсегда. Холодный февральский ветер пронизывал, словно осиновый кол, но было всё равно.
Придя домой, заметил картину на мольберте. Никогда не обращал на нее внимание прежде, возможно потому, что ее не было. На ней мы в с Лерой вдвоем гуляем ночью под луной. Идет дождь, но нам он не страшен, у меня в руке широкий красный зонт. Зонт отражается на лужах, переливается в красный ареол, будто солнце на закате летнего августовского дня. Её работы — единственное, что осталось от нее в этом городе, частичка ее души, доказательство того, что она здесь жила. Мой страх уехать, так ничего и не оставив, уехать без напоминаний о себе здесь.
Не буду врать, в тот вечер напился до беспамятства.
- Ваш кофе, - официантка мило улыбнулась и поставила чашку на стол. - Желаете что-нибудь еще?
Взглянул, желая лишь увидеть в этой официантке Леру, желая, чтобы всё, что произошло оказалось лишь страшным сном. Но увы, это была не Лера. Это была рыжеволосая девчушка с лицом, усыпанным веснушками.
- Мужчина?
- Нет, благодарю. Принесите, пожалуйста, счет.
Когда вышел из кафе, солнце было в самом зените. Неспеша побрел по проспекту, заглядывая в магазины, чтобы отвлечься. На душе будто скребли кошки.
Через несколько часов начал уставать и мерзнуть, зато грусть начала отходить. Уже давно исчезла заводная музыка; из ресторанов по обе стороны улицы доносилась протяжная заунывная классика, да и та скоро исчезла. Бутиков стало заметно меньше, людей на улице поубавилось: не всем было интересно загуливать так далеко. В какой-то момент стал жалеть о бессмысленно потраченном времени. Все воспоминания и чувства, оголенные этой прогулкой, слились в бесцветную и безвкусную массу, а сама прогулка стала рутиной.
Лера никогда не любила шатание по магазинам, которое некоторые называют иностранным словом «шопинг». Она говорила, что не хочет заполнять свою жизнь пустотой и фикцией.
В какой-то момент захотелось вернуться, сесть на скамейку возле дома, вдохнуть чистого воздуха, насладиться дворовым спокойствием. Но заметно вечерело, идти назад уже не имело смысла. Говорят, наш город закольцован. Если буду идти дальше, то, в конечном итоге, приду к себе домой. Да и слишком много уже всего позади.
- Добрый вечерочек! Не думал, что встречу тебя так далеко от дома. Ты тут какими судьбами? - Ко мне подошел Марат, мой коллега, и по совместительству мой хороший приятель, что встречается в жизни достаточно редко. Мы пожали руки в знак приветствия.
- Знаешь, Марат, сегодня у меня день рождения, и его решил праздновать, гуляя там, где прежде не гулял.
- Весьма неординарное решение. Ну я же знаю, ты всегда был немного необычным. Помню, помню про твой день, у тебя, кажется сегодня какой-то юбилей. Но, черт возьми, не помню эти проклятые цифры.
- Да, ты прав, сегодня мне сорок пять, - в очередной раз соврал о своем возрасте.
- Ну ты неплохо сохранился, думал тебе в районе тридцадки. Может дело в том, что ты вот так часто гуляешь?, - он похлопал меня по плечу, - Сердечно, сердечно поздравляю. Странно, но Борисыч тебя сегодня обыскался. Ты брал выходной на сегодня?
- Наверно он как всегда забыл, - меняя тему, - а что ты тут делаешь? Обычно ты с семьей отдыхаете по вечерам дома.
- Да, действительно. Отдыхали бы и сегодня, но жена собралась в парк. Я даже против не успел сказать. Оставили детей у бабушки, а сами — гулять.
- А где твоя супруга?
- Она пошла дальше, а я отпустил ее одну. Не понимаю, что люди находят в брожениях среди деревьев. Никогда не любил этот парк. Напрягает меня этот лес, понимаешь? Раз уж вышел, то мне бы кутануть бы в каком-нибудь ресторанчике или клубе, а не по чаще лазить. Возможно, постарею и начну это понимать.
- Знаю, на проспекте, если двигаться в сторону моего дома, есть кафешка в испанском стиле. Там заводные бразильянки танцуют го, а мексиканская текила течет ручьями. Сходил бы туда.
- Как заманчиво, - Марат поднял взгляд к небесам, и тут же опустил, - но не могу. Только пытаюсь уйти куда-нибудь, как вдруг с работы позвонят или ребенка в поликлинику вести надо. И никак не получается. Как будто сама Судьба говорит: Марат, ты уде стар для всего этого, иди лучше в парк, поброди по скверам, да поговори с дедами о шахматах.
- Неужели, семья так старит? Никогда не было таких проблем.
- Заведешь семью, поймешь. Если честно, то я тебе немного завидую. Только здесь, на окончании проспекта начинаешь ценить уют дворов и протестный дух подворотни. - он посмотрел на часы. - Что-то жены долго нет. Не уехала ли она от меня ?, - Марат улыбнулся.
- Настя всегда была взрослей тебя? Может, дело в старомодном воспитании? Вот откуда эта любовь к тихим паркам? - поделился мыслями вслух.
- Не знаю в каком воспитании дело, но я хотел бы взять ее на дискотеку или в бар и там оторваться, как в старые добрые. - Марат сжал губы, вспоминая те приятные моменты.
- Хорошо, Марат. Был рад встрече, думал, что уже за сегодня точно никого больше не встречу. Мне сегодня всё таки по парку бы пройтись.
- Не смею задерживать. Не пропахни там нафталином, хорошо.
- Постараюсь.
Мы снова пожали руки, на этот раз уже в знак прощания.
Ночь вступала в свои полноценные права, зажигая по дороге уличные фонари. Людей практически не осталось, лишь изредка навстречу шли влюбленные парочки, да пошатываясь, брели посетители баров. Иногда встречались бродяги, такие же, как и ваш покорный слуга.
Чем дальше шел, тем сильнее мела метели и тем меньше лампочек горело на столбах. Растер руки, они замерзли даже через перчатки. Щеки жгло, задувало в шею. Боялся заболеть, поправил шарф и запахнул пальто.
Дома слева и справа становились всё бледней, тротуарная плитка постепенно переходила в проселочную дорогу. Сперва стали исчезать кирпичики, вскоре и вовсе стали пропадать целые дорожные участки. Снег здесь не убирали; он приятно хрустел под ногами, но затруднял движение. Последнее питейное заведение с говорящим названием «Конец эпохи», осталось позади.
В тусклом свете лампочки накаливания, висячей на поцарапанном и исписанном графити и нецензурной бранью столбе, увидел деревянную табличку с едва различимой надписью : «Добро пожаловать в городской парк».
Как и говорил Марат, наш парк — настоящая находка для пожилых людей. Здесь спокойно, воздух кристально чист, и лавочки на каждом шагу. Детям здесь неинтересно, взрослым ходить в парк нет времени. Отсюда здесь и сформировался свой особый контингент.
Мне кажется, парк — идеальный мир, утопия. Там хорошо для всех, вне зависимости от денежного достатка и социального статуса.
За знаком простирался беспросветный лесной массив. Снег, лежавший на ветках деревьев, игриво поблескивал побескивал при свете луны и норовил упасть путнику за шиворот. Не был уверен, что идти туда так поздно было хорошей идеей, но полнолуние имеет свой шарм, отключающий любой, даже самый здравый смысл.
Набрался смелости и выдвинулся. Было непросто осознавать, что город почти закончился и скоро будет выход на вокзал. Хотелось, чтобы этот парк длился бесконечно долго.
В парке все располагает к тому, чтобы подвести итоги всей своей прогулки. Здесь нет сбивающего с толку городского шума, гула машин и вездесущей музыки, только щебетание птиц, хруст снега под ногами и собственное дыхание. Которое, к слову, становилось всё тяжелее в связи с сужением дороги и увеличением снега. Если так можно было сказать, в парке мысли отбеливались, а на душу ниспадало долгожданное умиротворение. Дела прошлого больше не касаются, они влияют на тебя, но они так далеки и кажутся туманными недостижимыми далями. Возможно, дело в том, что раньше редко посещал природу и дышал свежим воздухом. Может, мне это всё кажется, сказывается моя усталость?
Периодически встречались деревенские дома. Зная, что постройка в парках запрещена, люди всё равно не верили, что парк начинается именно здесь. Они в надежде цеплялись за то, что проспект все ещё продолжается и будет продолжаться далеко-далеко в лес.
Разговорился с энергичным не по годам мужичком, несущим дрова к себе в хату. Спросил, не боится ли он, что их могут снести. Сначала получил небольшую порцию агрессии с его стороны. Но поняв, что за моим интересом нет никакого злого умысла, он ответил: каждый сам определяет, где начинается его «парк». Он определил свой «парк» далеко за пределами досягаемости, а все, что не «парк» - есть проспект, доступный для жизни и активного созидания.
Владимир Павлович (хотя он постоянно просил называть его Володей) пожелал удачи в дальнейшем пути, и мы разошлись.
Чем глубже заходил в парк, тем гуще росли деревья, и тем хуже была различима тропа. Идти становилось всё труднее, местами ноги начали проваливаться и вязнуть в снегу. Началась непроглядная пурга, мелкие льдинки кололи лицо, от напористого ветра пальто оказалось бессильно. За деревьями скрылась луна, идти, порой, приходилось на ощупь. Вырезанные на деревьях, то там, то здесь стали появляться указатели на вокзал. Они были расставлены по всему городу, как и полагается указателям на транспортный узел, но мне они не замечались. Возможно, у меня просто не было желания и времени их замечать.
В какой-то момент перестал чувствовать кончики пальцев на руках. Возможно, мой маршрут уже сбился с прямого курса и всё время шёл не туда? А туда, это куда? Меня пронзил мороз и непонятный мне доселе страх.
Впереди замаячил силуэт. В темной фигуре узнал старика, не так давно меня обогнавшего. Дед был хорошо подготовлен: лыжи, походный рюкзак, спортивная утеплёнка. Но если мне удалось его догнать, значит, и для него маршрут не оказался таким легким. Но он двигался вперед уверенно, и вскоре так от меня дистанцировался, что снова исчез из виду.
Пробивался через снег из снега долго и очень упорно. Дороги уже давно не было, был лишь сугроб, за которым шел еще больший сугроб и так далее. Будь подготовлен лучше, например, как тот дед, возможно, прошел бы это без проблем. Но сейчас было очень тяжело. Но шёл, собирая последние силы, шёл, проваливаясь, преодолевая буераки и валежник. Замерз до дрожи в зубах голова начала кружиться, но неведомая сила заставляла идти вперед. Возможно, так работает тяга к жизни. Единственное, что хотелось — тепла, теплого чая в теплой квартире.
Но со временем случилось страшное: стал понимать, что ничего этого мне не светит. Вместе с этой мыслью пришло чувство, выражающееся в резко нахлынувшей слабости. Ноги подвели, неожиданно покосились. Неожиданно рухнул на спину прямо в безграничную снежную массу. Снег без устали сыпал, в консолидации с лунным светом создавая завораживающую картинку. Ветки колыхались на ветру. «Вот он, конец! Долгожданный покой! Финиш!». Глаза закрылись, скрывая действительность.
Очнулся в светлом помещении с высокими сводами, без малейшего понимания, сколько времени был в отключке. Запах ладана резко ударивший в нос, расставил все на свои места — мое тело принесли в храм.
Однако, место показалось очень знакомым, до боли знакомым.
Несмотря на то, что прошло столько времени с моего последнего визита, на чертовом вокзале ничего не поменялось. Вокзал не трогается временем, он и есть само время. Об этом ясно говорят огромные куранты при входе. Храм времени. Храм пути.
Вокруг меня собрались зеваки, стало как-то неловко. А вот и источник такого резкого запаха стоит — по-любому, у этой полноватой дамы половина сумки церковной утварью наполнена. Но сил изобразить свою неловкость еще не было сил. Высокий усатый мужчина предложил попить. Как раз в горле сушило, голова кружилась. С каждым глотком сознание возвращалось, картинка замедлялась, отцентрализовывалась.
Стоило мне встать, как окружающие моментально потеряли ко мне интерес. Теперь перед ними был обычный пассажир, такой же, как и они сами.
Кстати, почему назвал себя пассажиром? Неужели планировал куда-то ехать? Нет, мне надо домой, на работу, к семье, друзьям!
Почему сам спрашиваю у себя, есть ли деньги на билет? Почему стою в очереди на кассу? Неужели мне это надо?
Не спешите судить меня. Когда-то бы и сам посчитал такую идею уехать, исчезнуть, никого не предупредив, бредовой или даже болезненной. Но сегодня мой день рождения, и не будет ли эта поездка идеальным завершением моего турне?
«Никогда не забывай этого» - болезненно раздалось в подсознании. А что, если там мы с Лерой снова станем вместе? Что, если этот поезд идет к ней?
Все карты были в пользу этой безрассудной поездки. У меня даже не было контраргументов. Все, что было у меня в этом городе, не перекрывало возможность встретить её. Не решаясь противиться Судьбе, приведшей меня на вокзал, сделал логичное для любого, попавшего на вокзал человека — подошел к кассам.
В метрах трех от меня стоял тот самый пожилой спортсмен, обогнавший меня в парке. «Не далеко уехал!» - подумал и усмехнулся про себя.
- Мне кажется, мы виделись, буквально недавно в парке. Вы так мчали на лыжах, неужели Вы так и не пересекли лес и не оказались в новом районе за ним?
- Всю свою жизнь я мечтал оказаться в этом «Залесье». Оказалось, реклама врет, внучок. Нет такого района, а что еще страшнее, его никогда не было. Мне многие об этом говорили, но я не верил. И решил доказать свою правду, в первую очередь самому себе. Оказалось, все дороги, все, без исключения, ведут сюда, на этот вокзал. Теперь не вижу смысла возвращаться, мне стыдно за свою твердолобость.
- Не печальтесь, зато теперь Вы все точно знаете, у вас истина, а не у них.
- Да, и я уеду с этой истиной. Слишком дорого она мне обошлась. Люблю я наш город, но больно от него устал. Зная каждый камешек, перестаешь замечать его красоту. Когда видишь те законы, по которым наш город строился, он перестает быть загадкой. Но сейчас я эту загадку разрешу. Дорогуша, дайте мне билет туда.
Последнее дед произносил, перевернувшись к кассирше. Затрещал билетопечатающий аппарат, женщина аккуратно оторвала билет и положила на стол. Наверно, деду просто надоел наш разговор и он решил поскорее от меня отделаться. Понимаю его, для него поездка в новое место действительно может быть очень тяжелой.
Задумался: неужели рекламщики столько лет обманывали меня, предлагая переехать в «Запаркье»? Неужели за парком, кроме этого вокзала, ничего нет? Выходит, эти десятки разновидностей разноцветных рекламных брошюр, обещавших беззаботную жизнь за парком, нагло лгали? Но кому это было нужно, кто заказчик этой рекламы? Государство, риелторы, может городская управа? И знали ли рекламщики знали о своей лжи? А, может, мне не стоит верить разочаровавшемуся в «Запаркье» деду?
Перед тем, как оказаться перед кассой, пропустил несколько человек, чтобы узнать цену за билет. Но, к своему удивлению обнаружил, что никто за билет не платил. Это меня немного ввело в ступор. Что за благотворительность?
- Добрый день! Мне, будьте так добры, билет. Сколько с меня?
- Если Вы здесь, значит, путь уже оплачен, -затрещала машинка. Пальцы с ярко алым маникюром оторвали билет. - Ваш билет. Счастливого пути и, пожалуйста, соблюдайте правила безопасности во время поездки. - Шатенка за кассой улыбнулась, глаза её заигрывающе блестнули.
Отошел от кассы и с интересом взглянул на мой билет. Не нашел ни слова о времени и месте прибытия. Решил, что пусть это будет интрига.
Как и тогда, на перроне никого не было. Только слева от меня стояла пожилая женщина. Присмотревшись, узнал в ней ту самую, которая провожала своего мужа тогда, несколько лет назад. Мне снова стало тяжко на душе; эта, наверно, случайная встреча напомнила мне о Лере. «Никогда не забывай этого».
- К мужу?
- К нему самому, к негоднику. Так и не написал. Надо съездить проведать, как он.
Ко мне подошел мужчина, спросил, во сколько отправление. Сам не знал, но ответить что-то надо было. Сказал, что каждый сам решает, когда ему следует отправляться, хотя понимает, что время это рано или поздно настанет и оно частично предопределено. Прохожий покрутил пальцем у виска и постарался встать от меня как можно дальше: не все относятся к поездкам также прозаично.
На небе играл красками поистине северный вечер. С неба сыпал снег, и, будь чуть потеплее, непременно обратился бы в проливной дождь. Ещё пару часов, и весь город проснется ото сна. Люди пойдут на работу, а дети — в школу. И все будет тут как всегда, за исключением одной маленькой детали — меня в этом городе уже не будет. На своем железном локомотиве буду идти через поля, пересекать реки, проезжать сквозь горы с невероятной скоростью. Делать все то, о чем человек три века назад мог только мечтать. А теперь это повседневность, страшная и страшно разрушающая сказку и веру в чудо повседневность.
Подъехал состав. Как и тогда, прозвучал гудок и двери распахнулись. «Не беспокойся, Лера, ничего не забыто!». Стоял перед входом, не решаясь войти. Ведь двери закроются, и шансов выйти уже не будет. Упрямая машина. Но мои сомнения длились не долго.
- Какой разгул зимы, какая красота, - ко мне подошел тот самый контроллер с багровой розой в кармане пиджака, - Добрый вечер, мистер. Покурите на дорожку? - он протянул открытую «Мальборо» с фильтром.
- Не думаю, что это входит в стоимость билета. Спасибо, но я не курю.
- Ну, а я всё же закурю. Есть в этом, всё же своя романтика. Как вижу, Вы ещё в раздумьях, стоит ли ехать?
- Признаюсь, Вы видите меня насквозь, видите меня больше чем сам себя вижу. Действительно, нахожусь на распутье…
- Не беда, поверьте, не Вы один такой, - в воздух отправилось густое облако смока. -
Многие остались бы здесь, но увы… их вызывают. Кого-то в командировку, кого-то по болезни. А кто-то устал от этого всего, черт возьми. - контроллер взорвался пронзительным и пугающим смехом. Но почти сразу успокоился, - и сам к нам приходит. Но Ваша история для нас особенна. Вы просто гуляли, и, чисто случайно, оказались на вокзале. Да, у Вас там дел нет. А если я скажу, что мы отвезем Вас к ней? Ну как, удалось ли мне хоть немного пошатнуть Ваши сомнения?
Перед глазами возник образ Леры, в нос ударил запах ее духов.
- Ну же, решайтесь, у нас скоро отправление.
Машинист подал гудок, подтверждая слова контроллера. Они, как будто, работали в тандеме. Всё еще в нерешительности пересек черту, и ступил на поезд. Передал все бразды правления Судьбе.
- Счастливого пути, - контроллер улыбнулся и подмигнул мне.
«Спасибо. Будем на это надеяться».
Как и тогда, в вагоне пахло моющим средством. Чувствовалась работа невидимого труженика. Немногочисленные на столь ранний час пассажиры разбрелись по своим местам. Занял свое законное девятнадцатое, на удачу оно оказалось возле окна. Сел и впервые, спокойно, а не на ходу, погрузился в думу.
И тут же поймал себя на мысли, что уезжаю неподготовленным. У меня не было ни сумки, ни чемодана. Но эта проблема меня не волновала.
Волновало меня лишь то, что не попрощался со своими родителями и друзьями. Как так резко уехать? Они же будут меня искать. Мне срочно нужно с ними связаться, мне нужен тот таксофон на перроне. Лерин голос пытался меня успокоить, говорил, что все и так всё поймут, но этот посыл был мной проигнорирован. Вскочил с кресла, напугав свою соседку и ломанулся к двери. Вышел в тамбур… И не успел. Двери захлопнулись прямо перед моим носом. Начал долбить в дверь, но услышит ли меня машинист? Почувствовал резкий толчок, еле устоял на ногах. Перед глазами полетел перрон.
- Прошу, займите Ваше место! Пассажирам не следует расхаживать во время движения. - в тамбур вошел контроллер.
- Да, конечно, - прохрипел мой голос. - Какая следующая остановка? Мне нужно выйти.
- За остановки не переживайте. Следующая — ваша.
- А что, если моя осталась позади?
- Это был Ваш выбор! - контроллер поправил розочку, аккуратно вставив ее обратно в карман. - К сожалению, мы всего лишь осуществляем Вашу волю, и, по всем инструкциям, не можем остановить состав. Но не переживайте Вы так, всё равно мы бы встретились. Все приходят, даже самые закоренелые жители. Мы нужны этому городу. Наш поезд нужен городу.
Поэтому настоятельно рекомендую Вам занять ваше место и наслаждаться поездкой.
У меня не было чем возразить, этот чёрт прав. Движение — это жизнь, а они — есть само движение.
Понял, что Судьбы дорогу уже не свернуть, и принял смирение. Это казалось самым верным. Неспеша направился к своему креслу. До часа ночи смотрел в окно, пытаясь разобрать силуэты домов и крыш в проблеске утра. Остальные пассажиры уже сладко спали. Прикрыв глаза, представил нас с Лерой снова вместе. Губы загорелись, вспоминая наш последний поцелуй. «Еду к тебе, милая!». Перед тем, как Морфий забрал меня в мир снов, мысленно поздравил себя с днем рождения.