Она притворяется. Не то чтобы любит это занятие. Просто считает, что без притворства невозможно достичь цели. Да и притворство надуманное.
"Я бесхитростна", - искренне говорит она про себя, при этом не забывая оформить бодрый кивок понимающим взглядом, когда муж деловито и расторопно собирает рюкзак для очередной рыбалки. А когда дверь за ним захлопывается, выхватывает из кресла сонного шпица, подлетает к окну, выходящему на автомобильную стоянку и собачкиной лапкой долго машет вслед отъезжающей семейной машине.
Бывает, что шпица в кресле не обнаруживается. Тогда она подскакивает к окну одна и, собрав в ладонь тюль, нахлобучивает его на голову, дурашливо изображая из себя невесту, хохочет своей выдумке, закашливается и долго машет вслед отъезжающей семейной машине. Потом идёт в кухню, пьёт шипучие мультивитамины, ополаскивает высокий стакан и, горько усмехаясь, выдыхает: "Вот сволочь."
Он не притворяется. Не оттого, что не умеет. Просто не привык расходовать потенциал на бессмысленные действия. Живет и всё. В комфорте, который заработал. В относительной заботе, которую заслужил.
Привычно. Удобно. Не поддувает. Пять дней в неделю каторжная работа. Ужин, и в койку. Утром душ, завтрак и на работу. Не помнит, когда последний раз проводил выходные дома. Дети далеко, и давно научились обходиться без его помощи. Жена не дура. Лет двадцать назад банально услышал, как она тихо жаловалась кому-то в трубку, называя его сволочью, но спустя минуту уже выходила в прихожую, обвивала его шею руками и прижималась к его груди в такой неподдельной радости, что он решил про услышанное не думать. А со временем и вовсе перестал обременять её жизнь своим частым присутствием.
Он мчится на рыбалку. Внедорожник греет душу дорогой кожей салона. Стекло опущено, и сигаретный дым свободно летит вдоль трассы. Он один. Ему хорошо. Он исполняет свои желания по мере их поступления. И уже давно в этой жизни никому и ничем не обязан.