Сидим у костра. Я, Лёшка и Сашка бройлер. Картоху с яйцами запекаем. Костерок сообразили из сухих сосновых веток, упавших шишек, благо сосновый бор через дорогу, и засохших стеблей камыша, росшего на краю старого карьера, или яра, по-нашему. Руки-ноги гудят после игры в мушкетёров, от костра идет тепло. Хорошо то как. Здесь, на месте старой выемки песка, очень интересно играть в штурмующих мушкетёров, и обороняющихся от них гвардейцев кардинала. Карьеры небольшие, самый крупный из трех расположенных впритык друг к другу искусственных ям, метров десять в окружности, и пять глубиной, остальные и того меньше, все с неровными, кое-где осыпавшимися краями.
Мы, во время игры представляем, что верхний край это яра, это крепость, в которой засели враги, и снизу, со дна, атакуем их по песчаным склонам, вроде как на приступ идем. Атакующих, как правило на два-три человека больше, так справедливо на наш взгляд, ведь им приходится карабкаться по крутому склону, где на его вершине ждет противник, и атаковать его нужно снизу, что неудобно. Укол шпаги в корпус, и ты «убит». Шпаги сделаны из тонких, но крепких порослей ивняка, с нанизанной из старой крышки от зимних закруток, гардой. Таких использованных крышек полно в любой мусорной куче.
Всё по-взрослому, хоть нам и по десять-одиннадцать лет. Если побеждают атакующие, то "выжившие" могут набрать себе гарнизон, до оговоренного числа, и становятся защитниками крепости. Что легче, и соответственно в этом и есть смысл, и цель, игры. Да и здорово это, представлять себя мушкетёрами на полях сражений. Мы втроем сегодня, по жребию, начинали как атакующие, но уже со второго боя перешли в оборону, и потом своего не уступили. Шестнадцать подряд выигранных боев. Вот так–то! Сразу ясно, кто самые умелые и ловкие фехтовальщики!
А сейчас сидим втроём вокруг небольшого костерка, запекаем картошку, яйца, и беседуем. Именно так, беседуем, потому что взрослые уже, а не балакаем, как у нас в деревне говорят. Остальные пацаны разбежались кто куда, кто на речку, кто в лес, а кто даже и домой, а мы вот, три друга, достали из тайного схрона, обустроенного здесь же в ярах, продукты со спичками, выкопали небольшую ямку прямо в песке, чтобы потом закрыть остатки костра, и сидим. Беседуем.
Сегодня разговор о сокровищах. Сначала я пересказал прочитанную вчера перед сном историю про Али-Бабу и сорок разбойников, а потом мы начали мечтать о том, что как-же здорово было, если бы мы нашли такую пещеру с сокровищами. Это же сколько всего можно купить, и щербета несколько килограммов, и ящик лимонада «Буратино», и халвы сколько угодно. И даже на маски для подводного плавания каждому бы хватило. И на ласты. А так у нас на троих только одна моя маска и Лешкины ласты, и то почти всю речку облазили. А тут, у каждого. И родителям бы нашим, наверное, хватило бы каждым по машине купить, вот здорово бы было. И мы бы водить легковушки научились, а то все тракторы и грузовики, ну еще мотороллер «Муравей» дядь Петки Сухого только и водили. А хочется же и на легковой блестящей машине за рулем прокатиться. Грузовики не то, там чтобы рулить стоя ехать надо, чтобы до педалей доставать, да и коробка передач при переключении рычит словно стадо мамонтов, по два раза сцепление выжимать приходится, чтобы переключиться. Никакой эстетики вождения, а про трактор и говорить нечего. Хотя все равно здорово, управлять большим железным зверем. Но на легковой, конечно было бы лучше. Спору нет.
И тут я, слушая спор Сашки с Лёхой о том, что лучше жигуль или москвичонок, на «Волгу» мы даже в мечтах не замахивались, уж больно дорогая машина, никаких пещер с сокровищами не хватит, если на троих делить, отстранился от разговора и задумался. А там ли мы сокровища ищем? Я аж замер, от удивления, и дышать, кажется, перестал.
Вот же они, эти самые сокровища, вокруг. Друзья, я же даже не помню, когда начал с ними дружить, сколько себя осознаю, они всегда были рядом. Мама говорит, еще в колясках ручонки друг к другу тянули и при встрече начинали растягивать рот в улыбке до ушей. То есть дружили мы всегда, а это ли не сокровище?
– Стоп, мужчины! (ну а кто еще, конечно же мужчины, не пацанва же какая-нибудь), – остановил продолжающийся спор я, – чем мечтать о пещерах с алмазами и рубинами, давайте посчитаем, какие сокровища есть у нас сейчас.
– Да что у нас есть, – цыкнул зубом Сашка, он у нас всегда недоволен всем, – одна маска на троих.
Но Лешка тут же сообразил, недаром мы с ним тезки, часто думаем одинаково, нас даже в деревне зовут Лешка Большой, и Лешка Мелкий. Просто я маленьким, еще в коляске, да и потом первые два года жизни, был очень толстым, почти как Сашка Бройлер, он кстати еще и бройлер, потому что у него волосы белые, а все же знают, что бройлерные цыплята всегда белые и толстые, вот и поделили нас с Лёхой на Большого и Мелкого. Сейчас то с Лёхой одной комплекции, да и похожи внешне, но у деревни память долгая, когда еще переиначат-то. А Сашка и сейчас полноват, потому так бройлером и остался.
– Погоди, Санек. Лёха прав. А Речка, а Лес, а луга заливные? – Я вижу, как моего друга захватила эта мысль, он, как и я, чуть не задохнулся от осознания.
– Вот смотри, давай посчитаем и подумаем, что у нас есть, – предложил я Саньку. – Давай по порядку, с чего начнем? Предлагаю с леса, идёт?
По глазам вижу, что Сашка уже все понял, но по привычки еще не соглашается, что-то бурчит под нос.
– Итак, лес. Сразу как войдешь в него, и свернешь с тропинки, туда, вглубь, метров через двести мы с тобой выйдем на целую поляну щавеля, и там его можно набрать что ту вязанку, что мой дед с сеном носит. И вкусный же какой, и все лето сочный, потому что в теньке. Так?
– Так, – подхватывает уже и наш, вечно во всем сомневающийся Бройлер, – а дальше, если обойти старое кривое дерево, то там растет малинник, и ягоды на нем аж двух сортов, желтые и красные, и тоже почти все лето.
– Вот, а если чуть дальше пройти, ну к прогалине, там ещё вдоль березовой рощицы смородина растёт, и тоже двух сортов, красная и черная. – распалился Леха, – а в самой рощице подберезовиков видимо–невидимо. И в остальном лесу каких только грибов нет, и белые, и опята с рыжиками, а маслят так вообще не перетаскать.
– А мне Дед говорил, что слово смородина, произошло от старого слова смородь, – не удержался, чтобы не похвастать новыми знаниями я, – что означает место пожара, кода огонь уже потух, но угли еще тлеют, накрытые золой и пеплом.
– Ух–ты! Так она же так и выглядит со стороны, словно пожарище какое, – чуть не хором проговорил друзья, – вот же умный у тебя Дед.
– Да, он у меня такой! Но вернемся к лесу. Та же шишка старая, сосновая, что на землю падает, ее все деревня собирает, Дед мне опять же говорил, что валежник запрещено, а шишку можно. Вот ею печки то и растапливают, чтобы уголь занялся. Зимой для обогрева дома без угля то никак, вот шишка то и нужна, его же спичкой не разожжёшь, и бумагой.
Все мы со знанием дела солидно покачали головами, хотя мы сюда только на лето и приезжаем, зимой ни разу не были пока. Но понятие имеем, чай не дети, по одиннадцать лет уже. Взрослые. Да и какие наши годы, вырастем, школу закончим, и приедем сюда сами, хотя бы и зимой. Со всех концов нашей большой страны. Я-то живу в Самаре, Леха в Челябинске, а Сашка в Харькове, ему кстати ближе всех. Большая у нас страна, бескрайняя, в школе говорят, одна шестая всей суши на планете. Вот так вот. И лучшая, это уж мы и сами понимаем.
– А Речка, – мы продолжаем взахлеб перечислять сокровища, доставшиеся нам с рождения. – Сколько в ней всего!
– Рыба, – говорит практичный Сашка, – какой только рыбы в ней нет. И плотва, и красноперка, и щука с окунем, лещ и жерех, линь и пескарь, всех не перечислишь.
– О! – Вспомнил что–то Леха, – надо будет завтра вверх по течению до большого леса сбегать, плотву с голавликами с ветки дерева на зимнюю удочку половить.
Хорошая идея, завтра, после всех дел по хозяйству, сбегаем обязательно. Там особенно хорошо клюет во время самой жары, старая ракита, раскинула свои ветви прямо над речкой, создавая тень, над бегущей водой. А прямо у бережка песчаная отмель, на которую отдохнуть от солнцепека и заплывают плотвички с голавликами, пескари и красноперки всякие, даже окушков можно наловить. Да и интересная рыбалка получается, там одна из веток, распростёрлась прямо над отмелью, достаточно толстая и крепкая, чтобы удержать нас троих, и располагается метрах в трех над водой. На ней очень удобно сидеть, и таскать из воды рыбешку, на зимнюю короткую удочку с катушкой, и на наловленных по дороге на лугу кузнечиков. Как будто в аквариуме рыбачишь. А это же речка! Очень необычно. Точно, решено, завтра сбегаем. И кстати, там и орешник растет, а из него Дед делает все грабли, да и удочки те же. Тоже ведь, сокровище. У Сашки правда есть одна удочка покупная, из бамбука, составная аж из трех частей, соединенных алюминиевыми трубками. Крутая, ему многие завидуют, а по мне, так наша ореховая лучше.
– И не только рыба, а еще трава, которая растет на ее берегах и заливных лугах, которую мы косим на зиму, да и сейчас летом, у нас там коровы пасутся. Всего и не перечислить, вот, благодаря той же речке, летом бани почти и не топят, в ней купаются, а это ж какая экономия! – Поднял палец вверх Леха.
– Да и просто купаться в ней тогда, когда захотел, здорово. Теплая и ласковая река тебя всегда примет, и охладит. А на ставцах, которые не пересыхают потому, что каждую весну она заново пополняет их водой, так здорово потом ловить карасей, да и ряска вся с них, чем бы еще утят кормили.
Но тут яйца уже запеклись, а потом и картошка, и мы долго еще обсуждали, перепачкавшись золой по самые уши, и смеясь над получившимися рожицами, какие же мы богатые. Столько сокровищ вокруг, и лес, и речка, и луга, солнце и летний, теплый дождь, от которого так смешно драпать, сверкая пятками, и дедушка с бабушкой, и родители, и все это наше. Всё у нас есть, не нужны нам никакие другие сокровища.