Онучек
Она называла его «Онучек». Баба Ганя была родом с Украины, с Черниговщины, и язык свой помнила до сих пор, поэтому говорила, мешая русские слова с украинскими. В 30-е годы, когда всех насильно сгоняли в колхозы, ее семью раскулачили и выслали в Сибирь. Хотя какие они были кулаки! Лошадь да три коровы – вот и все богатство! Батраков, конечно, нанимали иногда: на сенокос, посадку да уборку урожая. Да и сами работали, не покладая рук. Семья была большая, да только дети – мал мала меньше. Ганя была старшей. Было ей тогда лет 14-15, а, кроме нее, - еще семеро. Самый меньший был еще грудничком. И вот в один прекрасный день пришли селяне, из числа самых бедных, тех, кто работать не хотели, а только пиячили, и вот эти-то лодыри да пьяныги пришли и выгнали из хаты. Дальше было все, как в страшном сне. Посадили их в поезд, битком набитый такими же бедолагами, и отправили прямиком в Сибирь. А там… Высадили посреди тайги и оставили умирать с голоду. Была уже осень. Как пережить зиму? А ведь зимы в Сибири не то, что на Украине, - снежные да суровые. Как же без дома зимой? Да еще с детьми? Благо, охранники все же сжалились, оставили им пару лопат да топор. Стали они землянки рыть, ховаться, как звери, под землю. Но это еще полбеды. А вот чем кормиться зимой – вот главная проблема! Женщины и дети ходили по тайге, собирали, что могли: ягоды, грибы, орехи – делали запасы на зиму, но всего этого было очень мало. Так что пришлось зимой есть, что придется. В ход пошли и корешки, и кора. Ставили силки на птиц и мелких зверюшек, короче, выживали, как могли. Теплых вещей тоже не было, их отправили, кто в чем был. Не было и одеял, чтобы укрыться. В землянку набивалось столько народу, сколько могло вместиться. Спали вповалку, согревая телами друг друга. Но все же многие весны не дождались. Выжили самые сильные. Большинство детей и стариков умерло. В семье Гани тоже умерло пятеро детей – самых младшеньких. Выжило только трое старших: Сама Ганя, ее сестра Нюра и брат Дима. Ганя не любила вспоминать это время, детям и внукам ничего не рассказывала, лишь однажды разоткровенничалась со своей уже взрослой дочерью. Слишком страшно было даже в воспоминаниях возвращаться туда, в это время. Она постаралась все забыть. Вычеркнуть из памяти. Но память все же иногда отправляла ее в прошлое во сне, и тогда она просыпалась в тревоге, с сильно бьющимся сердцем, и, лишь проснувшись, понимала, что все это уже минуло, что уже нечего бояться, и у нее все хорошо. Тогда, после той страшной зимы, жизнь начала потихоньку налаживаться. Летом все занялись строительством жилья: бревенчатых изб, благо бревен в тайге хватало на всех. Расчистили себе участки, посадили овощи и картошку. Так потихоньку обживались. А потом… потом она вышла замуж. Была она еще очень молода, всего-то семнадцать годков, но надо было как-то устраиваться, не век же в тайге жить. С мужем они потом несколько лет спустя переехали в город. Муж устроился работать на заводе, а она сидела дома, воспитывала детей. Их у нее было четверо: старшая –дочь и трое мальчиков. Только вот с младшеньким ей не повезло: перенес в детстве церебральный паралич и стал на всю жизнь инвалидом, плохо ходил и говорил тоже плохо. Одна лишь Ганя понимала его. Был еще один сын – первенец, самый любимый, но он умер, когда ему было пятнадцать. Лопнул аппендицит. Горю Гани и ее мужа не было предела, но жизнь есть жизнь, все проходит, даже самое страшное горе, лишь на сердце остаются рубцы от страшных ран.
Внука назвали Сережей. Она помнит, как его принесли из роддома и дали ей подержать, помнит, какую радость она испытала, держа на руках этот красный орущий комочек. Это будет ее защитник, ее наследник. Любимый внук. Она сама его воспитает. У бабы Гани было уже двое внуков от дочери: мальчик и девочка, но к ним она особой любви не испытывала, были они какие-то чужие. Еще бы! Дочка привезла их, когда внуку было восемь, а внучке – шесть. Раньше они жили в другом городе. Она их не пеленала, не нянчила, не видела, как они делают свои первые шаги. А вот Сережа – это другое дело! Она его нянчила, он вырос у нее на руках. Он был свой, родная кровинушка, «Любий онучек». С бабой Ганей жил еще младший сын – инвалид. Так вот этот инвалид, звали его Володя, тоже нянчился с Сережей: подолгу носил его на руках, пытался успокоить, когда тот плакал, о чем-то разговаривал с ним на своем непонятном языке. Дедушка тоже его очень любил. Еще бы! Ведь Сергеем его назвали в честь деда! Одним словом, он был всеобщим любимцем. Со временем у бабы Гани родилось еще двое внуков, но по-настоящему она любила только Сергея. Летом привозила с дачи корзины с малиной, клубникой, яблоками. Все для Сережи! Другие внуки почти и не видели этого, им только изредка перепадало, зато Сережа ел, сколько хотел. Да и как иначе: они где-то там, с папой и мамой (пусть те и заботятся!), а Сережа здесь, под боком, как же ему не «порадеть». Когда Сергею исполнилось года три, его родители уехали на заработки в Якутск, окончательно бросив его на бабу с дедом. Но Ганю это не смущало, напротив, она была рада: теперь Сереженька ее, и только ее, ненаглядный любимый «онучек»! Однако, когда пришло время идти в школу, родители забрали его. Ганя буквально места себе не находила. Дом опустел. Не слышно больше любимого голоска, его смеха. Заставила деда продать дачу. Зачем теперь ей все это? Ездить туда работать, зачем? Ведь Сереженьки теперь нет с нею. О других внуках даже не подумала. Для нее существовал только Сережа. Жила она теперь от встречи до встречи. Каждый год родители Сережи ездили на юг отдыхать и по дороге заезжали в Новосибирск. Привозили с собой Сережу. Баба Ганя оживала. Суетливо крутилась вокруг внука, стараясь во всем ему угодить. Пекла ему вкусные пирожки, готовила любимые блюда. И снова свет мерк, когда Сережа уезжал.
«Сереженька, как закончишь школу, приезжай, будешь жить со мной. Квартиру эту я тебе завещаю. Будешь меня доглядать, а то останусь одна, некому будет и стакан воды подать», - говорила она ему, преданно заглядывая в глаза.
Сережа слушал и запоминал. И вот, едва закончив 8-ой класс, он вернулся и поселился с бабушкой. К тому времени дед уже умер, осталась она одна с сыном-инвалидом. Радости бабы Гани не было конца. Она буквально расцвела вся.
«Будет мне помощник», - говорила она бабам, сидя на лавочке перед домом и хвалясь внуком. Ой, да какой же он хороший: и умный, и добрый, и талантливый. А рисует как! Прямо настоящий художник!
Как приехал, Ганя сразу же прописала его. Он поступил учиться в 9-ый класс, сказал, что хочет стать летчиком и будет поступать в летное училище. Но зимой неожиданно бросил школу. Работать тоже не пошел, зато все чаще заговаривал о женитьбе. В подтверждение своих слов стал искать себе невесту. Стали ходить к ним девицы разные. Иногда оставались ночевать. Баба Ганя молчала, внуком больше не хвалилась, но за глаза ругалась на все лады, называя девиц «проститутками» и срывая свою злость на телефоне, когда в отсутствие Сергея звонила какая-нибудь девица. Тогда она злобно говорила ей: «Что зачесалось? Иди, об забор почеши!» Иногда робко намекала Сергею, мол, пора бы и на работу устроиться, раз не хочешь учиться. Сергей хмурился и уходил от ответа. Наконец, когда ему только-только исполнилось семнадцать, он заявил бабе, что будет жениться. Баба только руками развела. Куда ж так рано, ведь сам еще ребенок! Но Сергей ничего слушать не хотел. Ему нужна была квартира. А пока будет в армии, квартиру может кто-нибудь отнять, особенно, если баба помрет, а ей уже под восемьдесят, может запросто «ласты склеить». А так, если женится и жену пропишет (а там, может, и ребеночек родится), то квартиру уже никто не заберет. Все он рассчитал, все предусмотрел, и сделал так, как сказал. Привел в дом молодую жену. Была она на год старше его, и уже с пузом. Заняли они одну комнату (у бабы была трехкомнатная), поставили свою мебель, свой холодильник. Отныне брать продукты из их холодильника баба не могла, зато они заглядывали в ее холодильник, когда хотели. И пришлось бедной Гане кормить уже двух дармоедов. Сережина жена была студенткой и тоже нигде не работала. Сколько Ганя натерпелась тогда, один бог знает! Ее родители помогали, конечно, но этого было мало! А уж когда родился ребенок, то и подавно! Ганя окончательно в нищету впала. Из вещей попродавала все, что могла. Но и этого ненадолго хватило. Пришлось ей на старости лет идти работать, чтоб внуку помогать. Устроилась уборщицей по соседству. Подъезды убирать. Но денег все равно не хватало. Сережа отслужил армию, пришел и, наконец-то, устроился на работу. Но не летчиком, как мечталось, и не художником, как втайне надеялась баба Ганя, а водителем такси. Работа прибыльная, всегда левые деньги есть. Но Гане от этого легче не стало. Внук кормил свою семью, а ни ей, ни Володе ничего не перепадало. О том, что баба его выкормила и вырастила, и не вспоминал. Зато повел себя, как настоящий хозяин. Стал устанавливать свои порядки, друзей водить, а бабе слова ни скажи. Наступила у Гани просто райская жизнь! Стала она с Володей для внука помехой. Начал он ей дерзить, грубить, кричать на нее. Стала Ганя ниже травы, ходила по квартире осторожно, будто опасаясь чего-то. Но иногда не выдерживала, начинала упрекать. Вспыхивал скандал.
«Когда ты, наконец, сдохнешь! – кричал он ей в сердцах. – Сука старая!»Светка, его жена, тоже не молчала: «Долго ты еще будешь чужую жизнь заедать? Пожила уже, хватит, дай другому пожить!»А однажды она схватила Ганю за горло и начала душить. Сергей буквально оттащил жену от бабы: «Не надо. Сама сдохнет!»
Обо всем этом Ганя молчала. Никому не рассказывала: ни сыну, ни дочке. Стыдно было рассказывать такое, ведь так любила его, так гордилась, а он… Э, да что говорить!
Между тем, произошло еще одно событие, которое показало, на что Сергей еще способен. Сын бабы Гани – Анатолий к тому времени развелся с женой. Из-за пьянки. Сам, конечно, виноват, кто спорит! Вернее, она выгнала его из дома. Он, недолго думая, нашел себе другую женщину, вдову с двумя взрослыми дочерьми. Женщина хорошая, порядочная, да вот беда: невзлюбили дочки нового маминого мужа. Мол, пришел на все готовое, приблуда. Так и стали его «Приблудой» звать. Анатолий терпел, терпел, да в конце - концов не выдержал. Ушел и оттуда. Куда деваться? К матери, конечно, куда еще? Тем более, что там три комнаты, есть, где разместиться, и он, как сын имеет право на одну комнату. Но не тут-то было! Сергей, как коршун, защищал свою территорию. Отдать комнату дядьке? Ну уж нет, дудки! Не для того он в семнадцать лет женился, обременил себя семьей, чтобы позволить кому-то посягнуть на квартиру, которую он уже считал своей. Он сразу же подорвался и побежал в милицию и паспортный стол, щедро раздавая взятки и умоляя не прописывать дядьку, который был к тому же его крестным, в квартиру. А Анатолию некуда было деваться. Поехал он на дачу, да там и повесился. Было ему всего 44 года. На похоронах Ганя голосила на всю улицу, а Сергей, напившись, чуть не перевернул гроб, просил прощения у мертвого дядьки.
После смерти Анатолия, у Гани не осталось больше никакой защиты. Стали внук со своей женой еще пуще издеваться над нею. Дошло до того, что Сергей и руку стал на нее поднимать. Совсем озверел! Слова не скажи.
Однажды избил так, что Ганя чуть богу душу не отдала. Выволок за волосы в подъезд, повалил на пол и пинал ногами. И тогда Ганя не выдержала и рассказала все дочери, но та тоже не могла за нее заступиться, так как сама тяжело болела. Но в свою очередь рассказала об этом своей дочери, Ганиной внучке. И внучка, которую Ганя никогда не любила, которая никогда не видела от нее ни ласки, ни заботы, грудью встала на ее защиту. Она не побоялась испортить отношения с Сергеем, на совести которого уже была одна человеческая жизнь. Пришла и устроила ему настоящую головомойку. Называла его «выродком» и «подонком», сказала, что он позорит весь их род и, если он еще хоть пальцем тронет бабушку, она ему руки поотрывает. Сергей обиду затаил и впоследствии отомстил ей мелко и подло, как он умел это делать. Но бабушке это не помогло. Она больше не поднялась и, спустя некоторое время, умерла. Было ей 82 года. Володю Сергей сразу же отправил в «Дом престарелых» и ни разу не навестил его там. Через несколько лет тот тоже умер. О том, что Володя нянчил его в детстве, и не вспомнил.
Похоронили бабу Ганю на городском кладбище. Никого из детей в живых уже не было. Внучки тоже в это время не было в городе. Хоронил ее, как она и хотела, Сергей. На могиле поставили деревянный крест, на котором не было таблички с именем и датами рождения и смерти. Лишь позже, когда ее безымянную могилу посетили ее подруги, кто-то из них нацарапал гвоздем на кресте: «Ганя».
25.10.19 г.