«Ты агрегат Дуся ты, Дуся, агрегат…»
Строка из популярной песни из 90-х
Бывший пионер-двоечник Петя Семенов более известный в округе по кличке Клепа (он был внешне похож на известного клоуна Клепу из телепередачи «АБВГДейка»), делал уже пятый подход на грудь. Спортивный снаряд раз за разом становился все тяжелее и тяжелее… На восьмом повторении Клепа непременно был бы придавлен к скамейке, если бы не его товарищ по спорту и по жизни Степа (имевший весьма «редкую» в здешних местах фамилию Петренко). Степан ловко подхватил штангу и слегка помог трясущемуся от напряжения товарищу водрузить ее обратно на стойки. Клепа сразу же бодро вскочил, и с криками «у-у-у бля», стягивая на ходу майку, побежал к ближайшему зеркалу. Удовлетворенно осмотрев собственную грудную клетку, в разных местах покрытую некрасивыми гнойниками, Клепа выдавил прыщ на лбу, почесал в паху, натянул на мощный торс мокрую майку и вернулся к Степе, который уже к тому времени сбросил со штанги два 10-ти килограммовых блина и умостился на скамейке в ожидании подстраховки.
- Филонишь братэлла… Клепа немного шепелявил, что, собственно и было изначально причиной его увлечения тяжелыми видами спорта – в младших классах издевались и он теперь самоутверждался.
- Ладно, давай по пятерке накинь… Степа явно завидовал своему более накачанному товарищу и старался не отставать, хотя весовая категория у них была разная.
Рядом на давно неработающем тренажере в позиции ленивого полулежания расположился Иван Рыбак, которого, как можно догадаться, приятели звали Рыба. Под голову он умостил небольшую боксерскую грушу. Рыбе было жарко. Поигрывая массивными бицепсами, он обмахивал потный торс (также основательно покрытый мелкими гнойниками) спортивной тенниской, на которой была изображена накачанная злая горилла, гнущая на голове гриф тяжелой штанги. Все друзья имели свободные полосатые шаровары, как и положено нормальным пацанам, увлекающимся правильными видами спорта. Из дальнего угла спортзала за ними вожделенно наблюдала стайка малолеток, качающих щуплые бицепсы мелкими весами.
Из двери тренерской, в хаотичном порядке обклеенной картинками, вырезанными из импортных журналов, на которых были изображены накачанные культуристы и полуголые девахи с нереально огромными бюстами, показалось широкое лицо духовного наставника, тренера и кумира местной молодежи Владимира Романовича.
Владимир Романович, или как его ласково называли пацаны: «Романыч», был главным гуру и, собственно, хозяином спортзала. Несмотря на суровый и вспыльчивый нрав, пацаны его боготворили и уважали больше чем родителей, ментов, партию и правительство вместе взятых. Был он уже мужчиной в возрасте, но все еще хорошим спортсменом. В свои 60 он все еще легко забрасывал стокилограммовую штангу на грудь и делал десяток приседаний, чем приводил в неистовый восторг вечно качающих хлипкие бицепсы пацанов. Видя вздувшиеся вены на шее Романыча, пацаны бросались помогать. Романыч шипел «нэ трэба»… Хоть и тяжело, но сам опускал снаряд на пол. Занимающие более высокое место в пацанской иерархии качки, вроде Клепы и его друзей, с уважением комментировали цирковой подход Романыча к снаряду: - Может еще батя… силен еще старый штанги гнуть!
В то время как пионерские и комсомольские организации уже не могли никак повлиять на неокрепшие жизненные принципы пацанов, такие люди как Романыч быстро заняли освободившееся пространство. К нему пацаны шли со своими проблемами и выслушивали его отеческие советы. Он же иногда помогал хлопцам деньгами и советами в случае случайного попадания в райотдел или подобных неприятностей. Если надо было, сам ехал, разговаривал. Пацаны его всегда благодарили, менты тоже доверяли, могли под честное слово Романыча отпустить залетного (для профилактики отходив слегка резиновой палкой по правильным местам, чтобы еще долго вспоминал как его бережет родная милиция).
Романыч лично знал многих серьезных авторитетов (в свое время тренировались вместе, а некоторых тренировал и сам Романыч). Имея такие связи, он мог порекомендовать нужного человека для решения каких-либо проблем. Мелкие заработки для пацанов изначально обеспечивал тоже он.
Коммерсантам в малиновых пиджаках все чаще нужны были пацаны с накачанными бицепсами. За помощью обращались к Романычу, который, в свою очередь, организовывал парней на правильные дела.
- Пацаны, треба трохи постоять!
- Романыч че за базар? Надо так надо!
Термин «постоять» самих пацанов, в принципе, ни к чему не обязывал. Достаточно было просто поприсутствовать на заднем фоне, покачивая бейсбольными битами (этот предмет обязательно присутствовал в наборе спортинвентаря каждого нормального пацана) и кусками железной арматуры в накачанных руках, пока серьезные люди в малиновых пиджаках договариваются о деле. Долгое время одного этого было достаточно. Вид скучающих молодых людей тяжелой весовой категории, кровь которых перенасыщена гормонами, оказывала благотворное воздействие на оппонентов.
Но через некоторое время просто присутствовать уже не получалось. Однажды «постоять» попросили на каких-то разборках гостей из средней Азии с местными цыганами. Гости с востока повели себя нагло, а один из них, вдруг достал большущий восточный тесак с рукояткой из бараньего рога и недвусмысленным жестом погрозил им в сторону Клепы. Все произошло как-то само собой, Клепа потом долго сам удивлялся, описывая свои ощущения примерно так:
- Пацаны… меня как будто красной тряпкой накрыли… вижу - ослоеб в меня ножик тычет… ну я ему в монобровь битой… на, бля! Дальше нифига не помню!
История на местном уровне получила огласку. Приезжало начальство, азиаты устроили мини демонстрацию в райотделе, требуя возврата социалистической справедливости и дружбы народов. Троих своих земляков, которые случайно попали под бейсбольную биту Клепы, им пришлось в цинке отправить на историческую родину. Но, так как в самом разгаре были гласность и ускорение, а азиаты активно торговали травой, составляя конкуренцию местным наркобарыгам, дело замяли, списав все на абстрактные «криминальные разборки». Менты никого не искали, так как и сами активно крышевали скромный бизнес, осуществляемый «лицами ромской национальности» на местных базарах. Клепа после этого еще долго отоваривался у цыган драпом с неплохим дискаунтом, а местные опера взяли всю компанию под наблюдение с формулировкой «опасная группа криминальных элементов».
Романыч смертоубийство басурман, конечнно, не одобрил, долго журил Клепу в каптерке. Даже один раз огрел его по широкой прыщавой шее… но так, больше для воспитания. С любовью. Клепа не обиделся, наоборот хвастался пацанам что сам Романыч своей могучей рукой его на дело благословил. Принял, в общем, с благодарностью отцовские наставления.
Время шло, стоять на разборках приходилось все чаще. Клепа и друзья каждый год получали повестки в армию и благополучно спускали их в унитаз. В условиях начавшейся перестройки уклоняющихся призывников уже никто активно не разыскивал. Вскоре все ближайшие киоски уже снабжали пацанов сигаретами, выпивкой и деньгами.
Поджимали коллеги из соседних районов, иногда они осаживали Клепины киоски, забирали у продавцов сникерсы и сигареты, доставляли дискомфорт базарным коммерсантам. Пацаны паковались в отжатую у какого-то невезучего «терпилы» за долги вазовскую «восьмерку» и ехали на встречу с конкурентами. Разбирались. Вид улыбающегося Клепы (когда он улыбался, становился еще больше похожим на известного клоуна) с битой в накачанных руках оказывал успокаивающее действие на многих деловых партнеров. Правда, иногда залетные пацаны тоже предъявляли существенные аргументы. Тогда братались... парились в сауне, заказывали девчонок и шашлыки с водкой «Кремлевская». В сауне тоже часто бывали скандалы и мордобой, пару раз ссорились с сутенерами из-за жалоб девочек, но это больше из-за похотливого Степы, порой любившего удовлетворять свои потребности, как обычно пишут в протоколах: «неестественным способом». Клепа с девчонками баловался редко – стеснялся, хотя тоже бывало по пьяни.
Вскоре быть просто авторитетами микрорайона уже не получалось, не выдерживали конкуренции, так как были в округе и другие серьезные люди, умевшие организовать правильный криминальный бизнес. Пришлось присоединяться к бригадной «движухе», делиться наваром с более авторитетными людьми и слушать старших. Очень скоро в милицейских папках пацаны уже были «члены ОПГ, возглавляемой криминальным авторитетом Семеном Кругловым, он же Круг или Круглый».
Но, несмотря на застенчивость и преимущественно миролюбивый характер Клепиной коммерческой деятельности, менты то и дело обнаруживали в канавах и лесополосах глухарей с характерными повреждениями головного мозга, возникшими в результате удара, нанесенного в одну из лобных долей тяжелым тупым предметом. Повреждения были, как любят писать в отчетах ментовские эксперты, «несовместимые с жизнью». Многие эпизоды из темной Клепиной биографии, так и остались тайной по сей день.
В 90-х в открытом доступе появились волшебные средства современной фармакологии для спортсменов. Пацаны сразу же взялись осваивать современные спортивные технологии, отчего их спины очень скоро стали издалека напоминать заднюю часть автобуса Икарус, а физиономии повторно покрылись гнойниками. На фоне повышенного уровня тестостерона в крови, бейсбольная бита оставалась любимым Клепиным спортивным снарядом.
Романыч выглянул из своей каптерки, окинул взглядом спортивное хозяйство и наделано сдвинул брови (воспитательный момент). Строго прикрикнул на малолеток: мол, тишину соблюдать, за скамейки не драться, гантели не разбрасывать… Сосредоточив взгляд на Клепе и друзьях жестом пригласил их к себе. По серьезности выражения физиономии наставника было видно, что для пацанов есть работа.
В каптерке стоял стойкий запах большого спорта – смешанный аромат человеческого пота, масла для смазки тренажеров, кожи боксерских груш и перчаток, носков спортсменов после тренировки, да и мало ли еще чего. С одной стороны тесного помещения был установлен широкий диван для посетителей. Напротив дивана был большой сервант-стенка. В таких стенках советские граждане обычно держали хрустальные вазы и фарфор, но у Романыча вместо посуды там были кубки, медали, почетные грамоты, а также боксерские перчатки и шлемы. Отдельной группой были установлены черно-белые фотографии самого Романыча в молодости, стоящего на спортивном пьедестале с медалями на груди и букетом в поднятой руке. Были и групповые фото, на которых знающие люди могли бы узнать многих уважаемых людей. На верхней полке перемигивался зелеными лампочками видавший виды магнитофон «Маяк» (от которого перемотанные синей изолентой провода были проведены в зал, где всегда играли необходимые для правильного образования мышечной массы ритмы зарубежной и отечественной эстрады). По углам помещения в беспорядке были навалены тяжелоатлетические пояса, рулоны эластичных бинтов и прочий спортинвентарь.
В торце помещения, под крохотным окном (помещение было полуподвальное), был установлен большой письменный стол, переживший не одного генсека, а возможно еще помнивший самого Ильича. Стол был накрыт поцарапанным оргстеклом, под которым можно было различить вырезки из газеты «Советский спорт» и маленькие календарики с голыми девушками. За столом (содержащем журналы с культуристами, тренерские свистки, аудиокассеты и полную окурков пепельницу) восседал сам Романыч. Пацаны по-домашнему расположились на диване. Романыч окинул суровым взглядом подопечных, выдержал ораторскую паузу.
- Слухайте хлопцы… тут такэ дило… я б даже сказав шо трохи деликатноэ…
Пацаны внимательно слушали старшего наставника. Романыч имел пролетарское происхождение, говорил русско-украинским «суржиком» и этого никогда не стеснялся. Суть дела рассказать в двух словах было сложно. История была примерно такая:
Один хороший знакомый Романыча много лет работал на одном местном предприятии. При этом он активно воровал с родного предприятия все, что можно было украсть. Такое поведение всегда являлось нормой для человека, воспитанного в СССР. Эту же любовь к халяве многие бережно хранят в себе по сей день, зачастую резонно предполагая, что вынесенная с капиталистического предприятия вещь, вряд ли обрушит акции самого этого предприятия.
В советское время об этом вообще никто не думал, так как при обещанном в ближайшем времени коммунизме все вообще должно быть нашару. Токари всегда тащили домой железные болванки, кладовщики продуктовых складов – слипшиеся советские пельмени в картонных пакетиках и консервы «бычок в томате», доктора – бинты и зеленку. Все затоваривались казенными вещами, реализуя на практике поговорку: «все вокруг колхозное – все вокруг мое». На заводах с пролетарскими названиями как, например, Ленинская Кузня или Имени Такого-то съезда партии (а, как известно, заводы с подобными названиями работали только на советскую военную промышленность), лозунг «не вынес с работы – украл у семьи» был настолько же актуален. Даже не смотря на высокую секретность большинства закрытых «шарашек» и «ящиков» в стране победившего социализма, сотрудники умудрялись выносить оттуда разные дефицитные вещи – радиодетали, химпрепараты и даже секретные космические трубы, пригодные для изготовления как ракетных ускорителей, так и самогонных аппаратов.
Но товарищ Романыча работал в совсем уж закрытом месте. На входе и выходе его каждый день шмонали с пристрастием, по забору расставили невиданные в ту пору видеокамеры, а попытка вынести хоть что-либо за пределы объекта каралась чуть ли не Колымой без права переписки. Но, будучи людьми советскими, не брать казенное добро работяги не могли. Несли в трусах, за щеками и даже в интимных местах. Однажды одного несуна словили на проходной с секретным транзистором в заднице, демонстративно пришили к делу пару цистерн пропавшей с завода солярки и отправили отсиживать долгий срок в далекую Сибирь по нехорошей статье «в особо крупных размерах». Нести перестали, все боялись расправы. Но не брать все равно не могли. Не желая ехать в холодные регионы необъятной советской родины, приятель Романыча решил свой хабар оставлять там же где и брал – в подвале родного предприятия (Бо нэбуло жэ як вынэсты…). Знакомый Романыча увлекался радиолюбительством, собирал приемники и слушал вражеские голоса по ночам. В радиодеталях разбирался, складывал их ящички и прятал в подвале родного цеха.
Так делал не только он. Иногда сотрудники заходили друг к другу в гости и, включив погромче на кухне радиоточку, (соседи всегда могли оказаться сексотами) обсуждали варианты вывоза добра с родного предприятия. Робко мечтали о скором развале совка и, соответственно, приходе капитализма. Представляли себе, как изъятые у богатого советского государства ценности займут законное место на антресолях и в гаражах честно работавших на него граждан. Конечно, подсознательно люди чувствовали, что награбленное социалистическое добро рано или поздно удастся реализовать и предвкушали навар еще задолго до смерти дорогого Леонида Ильича. С началом перестройки и, вдруг, преобразованием родного завода в целую кучу не связанных друг с другом коммерческих предприятий, режимные цеха расформировали, вывезли секретные бумаги, дверь в секретные подвалы опечатали и тут же про них забыли. Охрану тоже практически сразу сняли, оставив лишь двух вечно зевающих солдатиков на проходной.
Бывших работников завода, в том числе и приятеля Романыча, потянуло назад к родному предприятию. Примерно через месяц после закрытия завода в забор, окружавший обширную территорию завода, на полном ходу врезался мусоровоз с пьяным водителем. Пролом наспех заварили арматурой и засыпали мусором. Но бывшие работники режимного объекта, как и большинство граждан СССР, имели вполне сносное техническое образование, умели работать различным слесарным инструментом…
Награбленное доставали из заначек, тащили домой, потом продавали на рынке азербайджанцам (они из деталей научились доставать драгметаллы). На том и жили. Приятель Романыча забрал из заначки все. Но он точно знал, что есть еще ценности в секретной части подвала. Так случилось, что он захворал, болезнь лишила возможности передвигаться и, соответственно, сам добраться туда уже не может… Чужих попросишь, так они сами ценные золотые микросхемы заберут. А Романыч был свояк, по спорту друг, вместе штанги гнули в молодости. Вот он и просит Романыча помочь забрать из подвала оставшиеся ценности, хочет их продать и готов делиться наваром. Деньги внучке на учебу… себе на операцию.
- Людына гарна… святое дело, хлопцы!
Клепа с пацанами удивленно переглядывались.
- А мы ему зачем? Мы ему чего, грузчики? Пусть бомжам пол литра даст так они ему весь завод под дом перенесут!
- Та там хлопцы такая бида… там, в подвале двери як у Гебельса у бункере. Колысь була там гидравлика та электрика, так открывалы… а зараз попробовалы, нихрена уже не робыть…
Наконец пацаны поняли, почему бывший работник завода обратился именно к Романычу. Проблема была в том, что только спортсмены тяжеловесы могли пробраться в секретный подвал. Проклятая дверь была очень тяжелой, раньше она открывалась только надежными механизмами, сделанными в СССР. Теперь механизмы сломались, как, впрочем, и само СССР, и дверь заклинило. С помощью ломов и кувалд на сантиметр приоткрыть ее удалось, а вот дальше она никак не идет. Хотели домкратом – не влез. Вот если бы немного поднажать… в общем, нужна грубая сила, при этом шуметь нельзя. Самое время пацанам продемонстрировать, что они не зря в зале полосатые штаны протирали.
Дело было простое и понятное. Минут сорок ушло на инструктаж, подробности операции обсуждали в деталях, немного поспорили по поводу денег (Романыч жадничал, пацаны не очень хотели за спасибо пачкать штаны). Малолетки в зале с интересом поглядывали в строну каптерки, откуда то и дело доносилось веселое ржание Клепы, рассерженный голос Романыча (та ты чучело не гикай а сюды слухай бо я дэло кажу!) и туповатые вопросы Степы и Рыбы (так это… сторожа шо… по голове не бить, если появится?). Через некоторое время двери каптерки распахнулись и оттуда вывалились весело ржущие красномордый Степа с Рыбой, а за ними и Клепа с Романычем (оба только боком в дверь могли пройти). Клепа заверял Романыча что все будет в норме… дело пустяковое, главное, чтобы зацепиться было за что, а так пацаны втроем тонн пять точно потянут. Напоследок Романыч внимательно рассматривал Степину красную физиономию…
- Ану стий… Ти шо такый червоный як рак?
- Так это в зале свет такой, Романыч…
На том и порешили. Пацаны направились в раздевалку, пошли в душ мыть хозяйство, там матерились по поводу холодной воды, Степа рассказывал пошлый анекдот, Рыба весело ржал... Уже натягивая на себя кожанку (отдал портному 100 баксов за правильную кожу), Рыба вдруг вспомнил:
- Слушайте пацаны, у меня ж там батя работал до того как от цирроза завернулся. Говорил, там вроде какой-то ящик был секретный…
- Клепа, не любивший неопределенностей, нахмурился и переспросил: Чего-чего там было?
- Ну ящик… типа институт какой-то военный. То ли химия, то ли космос. Хрен его знает. Батя на упаковке работал… коробки для секретных железяк сколачивал.
Пацаны задумались. Некоторое время постояли, молча переглядываясь.
Напряжение момента сбросил Степа, провозгласив, что после перенесенной недавно нехорошей венерической болезни ему уже «что химия… что космос…». Клепа и Рыба заржали дурным смехом. Друзья направились по лестнице к выходу. Из каптерки выглянул Романыч, проводил их тяжелым взглядом, затем вынес из тренерской ведро и швабру, бросил в ведро мокрую тряпку. Провозгласил, ни к кому особо не обращаясь:
- Шоб у мэнэ тута чистота була як у ликарни… ага!
Малолетки, все еще качающие бицепсы в уголке, испуганно переглянулись. Выдержав гнетущую паузу, один из них грустно вздохнул, положил килограммовую гантель на место, взял ведро и отправился за водой.