НАШИ СВОБОДЫ И УГРОЗА ИМ
Джордж Бетьюн (1835)
Итак, будьте тверды в свободе, которой Христос освободил нас
Гал.5.1 KJV
Иисус Христос был патриотом. Излияние Его любви сопровождалось всей силой человеческого чувства. Он всегда был верен Своему Богу, Своему народу и стране Своего рождения, а также человечеству. Это ясно видно в Его личных усилиях благословить Своих соотечественников, в Его слезах по угасающей славе Иерусалима, и по Его повелению, данному после горьких испытаний и смерти, начать дело благовестия по всему миру.
Каждый христианин должен быть патриотом. Христианство - религия Того, Кто вселил в наши сердца любовь к своему народу, и Кто осуждает человека, у которого нет связи с семьей и отечеством, тяжелее, чем неверующего. Любовь к Родине есть всего лишь продолжение любви к своему дому и семье. Доброжелательность, благодарность и стремление к миру и покою объединяются, чтобы питать это пламя. Требование благоволения ко всем людям, чтобы оправдать пренебрежение более земными связями, есть лицемерие и ложь. Как бы ни была возвышенна филантропия, она не может сопровождаться презрениям к более низким ступеням социального чувства. Человек, который бросил бы свой дом, чтобы нуждаться, и при этом готовый расточать свое состояние на чужаков, едва ли будет более противоестественным, чем тот, кто выбрасывает родную страну из своего сердца, чтобы освободить место для всего мира. Автор всей добродетели установил другой порядок. Он действительно создал сердце человека в центре круга, широкого, как человечество, но вписал в него более узкие сферы, которые сердце должно освоить, чтобы достичь дальней границы; и тот, кто не является патриотом, никогда не может быть филантропом. И все же, как проявления морального долга никогда не конфликтуют друг с другом, и как личное счастье может быть достигнутым только с мудрым отношением к общему благу, так истинный патриотизм никогда не может быть несовместимым с более расширенным благоволением к человечеству. Верно и обратное: что тот, кто не является филантропом, никогда не сможет выполнить свои обязательства патриота, и не может верно служить своей стране тот, кто не повинуется заповедям Бога.
Но, мои слушатели, если патриотизм - это такая естественная привязанность, то разве тот, кто не чувствует этого, не является чудовищем среди себе подобных? И не должно ли это чувство подняться во всю силу в наших сердцах? "Не сделал того Господь никакому другому народу". Наша страна в расцвете своей юности уже поднялась высоко по сравнению с многими империями прошлого и настоящего, и после многих падений держав это значит, что не менее чем всемогущая сила способствовала ее недавней энергии. Сбитые с толку сбродом демократические Афины, варварская сила жестокой Спарты, неравные права консульского Рима, хотя занавес классического благоволения несколько скрывает их грубые пропорции, уступают место более смелым контурам дорической простоты нашего растущего могущества. В то время как Британия изо всех сил старается подражать нашему примеру, а Франция впадает в спазматические припадки и злоупотребляет всеми своими возможностью, чтобы вернуть еще более раздражающее рабство, напоминающее нам о нашем особом благословении. Сам Бог поместил нашу страну на гору Божью, гору Своей благосклонности, и несмотря на усилия их деспотических хозяев, люди всех наций смотрят на сияние нашего света.
Но наберемся мужества, ибо разве перед нами нет никакой опасности? Можем ли мы быть так слепы к несовершенству нашей природы и всех человеческих учреждений, чтобы верить, что мы можем отдохнуть в безопасности? Разве противники не следят за нашими привилегиями? Разве не собираются темные тучи на нашем политическом горизонте, разве нет никакой дрожи под ногами что может быть предвестием бури и землетрясения?
Христиане и сограждане, будьте тверды в свободе, которой Христос освободил нас!
Этот текст на самом деле не имеет прямого отношения к гражданскому праву или свободе. Он имеет в виду прежде всего освобождение принявшего Евангелие Израиля от рабства левитского ритуала и включает в себя его свободу от рабства греха. Но свобода едина, и ее Источник всегда должен быть одним и тем же. Цель Евангелия - это сломать всякое ярмо, и нет такой формы, которую могла бы предполагать истинная свобода, что не черпает свою силу и красоту от Духа Христова, пребывающего внутри нас как одушевляющий принцип. Поэтому текст наставляет нас как патриотов. Давайте тогда рассмотрим:
1. Природу истинной свободы;
2. Опасности, которым подвергаются наши свободы;
3. Средства их сохранения.
1. Природа истинной свободы
Свободу мы определили бы как возможность правильного стремления к счастью. Бог дает каждому разумному существу право быть счастливым, ибо невозможно предположить, что доброжелательное Существо создало бы кого-то для того, чтобы быть несчастным (видимо, автор исходит из гипотетически всеобщего искупления. - Пер.). Это право предполагает право использовать средства для достижения счастья, которых ни один человек не может быть лишен без несправедливости. В то же время для счастья необходимо находиться под властью мудрого и святого Бога, создавшего человека по своему образу и подобию, ибо наслаждаться им можно только в соответствии с основными законами, которые Он определил, и с моральными взаимосвязями причин и следствий, в которых мы должны быть так же уверены, как и в связях физических. Нарушение этих законов и правил - это злоупотребление свободой и добровольное впадение в нечестие. Человек, который не желает удовлетворять потребности своего тела в еде или сне, не страдает от потери свободы, ибо еда и сон необходимы по конституции его природы. Он должен выполнить эти требования, иначе погибнет. Таким образом, заповеди воздерживаться от пьянства, чувственности или праздности не являются посягательством на нашу свободу, потому что такие беззакония противостоят нашему истинному счастью. Поэтому предписания, которые запрещают зависть, злобу, ненависть, скупость, недовольство - все это вполне совместимо с настоящей свободой. Действительно, повиновение Божественной воле - это единственный правильный метод достижения счастья.
Но человек не живет один. Он определяется отношениями со своими собратьями. Поскольку его счастье зависит от них, как и от него самого, он связан по отношению к ним взаимными обязанностями, и исполнение этих обязанностей необходимо для счастья. Поскольку есть целое, частью которого является человек, Бог повелевает ему искать блага других людей и воздерживаться от причинения им зла, и это требование не только не является посягательством на истинную свободу, но, наоборот, послушание ему является ее надлежащим утверждением. Те же законы, которые запрещают нам посягать на жизнь, имущество или внутренний мир ближних, охраняют нас от подобного вторжения с их стороны. Без таких законов не было бы никакой безопасности, и, следовательно, никакого счастья. Равным образом необходимы для нашего счастья заповеди, предписывающие активную доброжелательность и взаимный обмен добротой, ибо они предназначены приобрести для него те же самые благословения, которые они требуют от него даровать.
Несовершенство восприятия Божественного правления людьми привело к тому, что появилась необходимость человеческих законов, как непосредственной и осязаемой защиты прав людей. Для этого Бог дал Свою санкцию правительствам на земле и недвусмысленно приказывает нам подчиняться всякому человеческому правлению ради Господа, будь то королю как верховной власти, или правителям и магистратам как тем, которые посланы им для наказания делающих зло и поощрения делающих добро, ибо таков закон. Есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, могли заставить замолчать невежество безумных людей, и при этом мы не пользуемся нашей свободой как прикрытием для зла, но как слуги Божьи. Наша обязанность, следовательно, повиноваться законам людей, поскольку они согласуются с Божественным законом, и это не является нарушением истинной свободы, но, напротив, правое правительство необходимо для того, чтобы использовать и сохранять ее, и всякий раз, когда человеческие законы согласуются с Божьими, мы можем наслаждаться истинной свободой.
Итак, свободное правительство должно быть правительством народным, и под этим я подразумеваю то, что его законы исходят от народа, которым оно управляет, и именно народ является их суверенным источником. Ибо, как стремление к счастью есть право каждого человека, и Бог создал каждого человека стремящимся к своему счастью, так что никто не может справедливо сдерживать его в нем, кроме тех случаев, когда это явно мешает благу сообщества. Этого права никто, кроме большинства членов этого сообщества, не имеет права лишать, и голосу этого большинства каждый должен охотно подчиниться, ибо хотя случаи неправды со стороны сообщества по отношению к отдельным людям и могут иметь место, они бывают редко, поскольку никто сознательно не даст санкцию на причинение неправды самому себе; и каждый гражданин, охраняя право ближнего, охраняет свое собственное. По сути дела, конечно, есть исключения из этого права каждого человека участвовать в собственном правительстве, как в случае с теми, кто по юности или неразумию не компетентен это делать, но они не отражают общего правила. Произвол правительств Европы творится вопреки человеческой природе с ее правом на самоуправление, ибо претензия управлять другими людьми по праву наследства или по Божественному на то повелению есть крайняя нелепость. Так что пока мы остаемся первым для мира примером просвещенного и безопасного в этом отношении правления.
Таким образом, свободное правительство также должно обеспечить свободу совести в поклонении Богу. Религия - это вопрос между человеком и его Творцом, и поэтому только перед Творцом он отвечает за нее. За исключением тех случаев, когда осуществление этого права мешает тому же самому для других ни один человек или группа людей не имеет справедливой власти прямо или косвенно сдерживать другого в его религиозном поведении. Если человек своим способом поклонения нарушает преданность своих сограждан или пропагандирует такие чувства (ложно называемые религиозными), которые идут вопреки доброй морали или опасны для гражданской свободы, он должен быть сдержан как нарушитель общих прав, но ни в каком другом случае. Поэтому обещание каких-либо особых временных привилегий или угроза земных наказаний как средства влияния на людей при принятии ими религии являются нарушением естественного права, и кощунственной попыткой присвоить Божественную прерогативу. Более того, все это абсурдно по своей сути, ибо по природе вещей мнения и чувства внутреннего человека находятся за пределами досягаемости человеческих средств, и преследования никогда еще не уничтожили ни одной религиозной секты.
Вы должны заметить, однако, что я здесь говорю о гражданском, а не о церковном правлении, ибо я далек от мнения, что церковная дисциплина является чем-то неправильным или излишним. В большинстве церковных объединений узы единства - это церковное учение, и там. где человек добровольно присоединился к общине, принял то, чему она учит, а затем отказался от этого, он должен быть отлучен как нарушивший завет, и будет повинен в том, что поступает вопреки своей вере, если захочет в общине остаться. Но те, кто желают помощи государства для церковного контроля над людьми, на деле только мешают религиозному настрою и поклонению своих подданных. Достойно особого внимания то, что государство всегда обращалось за помощью к Церкви, Церкви же государство никогда не может помочь, если же оно пытается, то подает очень дурной пример. Внимательное обращение к истории учреждений подтвердит это утверждение. Но это слава нашей страны, что здесь каждый человек может поклоняться Богу по велению своей совести, и что все преимущества гражданства предлагаются каждому независимо от его религии. Пусть же так будет всегда, ибо Бог способен преуспеть в Своем деле без помощи гражданской власти, а союз церкви с государством опаснее для чистоты первой, чем для свободы второго.
Итак, свободное правительство должно обеспечить нашу личную свободу, свободу совести и право собственности. Эти вещи принадлежат каждому, и поэтому будет нарушением свободы принимать законы, запрещающие человеку по своей воле стремиться к счастью или приобретать и использовать богатства, за исключением тех случаев, когда какое-то ограничение необходимо для общественного блага, и общество должно иметь право голоса в решении каждого такого вопроса. Такие случаи могут иметь место, например, при наказании преступников, предотвращении эпидемий, создании армии для национальной обороны, установлении налогов для поддержки государства или исполнению обязанностей по регулированию и защите собственности. Но в других случаях, если моя личная свобода или собственность будут в распоряжении других людей, мое стремление к счастью подойдет к концу. Отсюда первые усилия тех, кто борется с деспотизмом, заключаются в том, чтобы достичь этих прав, поскольку они, по-видимому, лежат в основе всех остальных, и отсюда - своеобразное совершенство наших благословенных институтов, которые благодаря равенству представительства дают каждому человеку власть над своей свободой и кошельком (это спорно, ибо первое необходимо, но не достаточно для второго! - Пер.).
Вот основные элементы свободного правительства; и в разумном использовании таких привилегий, с повиновением заповедям Божиим, состоит высшее наслаждение мирской свободой и счастьем. Эта свобода, как и всякое другое благо, исходит от Христа, и, будь у меня время, можно было бы показать, что она является своеобразным результатом христианских принципов, ибо история мира показывает, что гражданская свобода когда-либо существовала, это было пропорционально преобладанию чистого христианства. Следовательно, если мы благодарны Богу, то должны принять Его наставление: стойте в свободе, которой освободил вас Христос!
2. Рассмотрим опасности, которым подвергаются наши свободы
Как великое зло греха заключается в подчинении ума низшему и телесному, так большая опасность для истинной свободы - это борьба между мощью и закон, между грубой силой и здравым смыслом. Если люди отказываются подчиняться правлению разума, следует ли прибегать к физической силе? Тот же принцип, что позволяет применять силу там, где не удается убедить, влечет за собой у тех, кто несправедливо угнетает других людей, мысль, что они имеют на это право. Так бич и цепи становятся неотъемлемыми спутниками рабства; именно поэтому оружие было названо последним аргументом королей, а правительства, основанные на произволе, всегда имели огромные армии. Именно это заставило наших отцов так усердствовать в создании постоянной армии, ибо только верховенство разума везде и для всех могло бы сделать силу ненужной.
Здесь, однако, кроется секрет опасности для нас в Соединенных Штатах. Самый инстинкт и гений нашей природы, наши свободные институты, которые ведут нас к сопротивлению узурпации власти, склонны развращать нашу силу и доводить ее до сопротивления закон, когда он, кажется, мешает нашим наклонностям или личным интересам. Когда люди осознают свою силу сопротивляться или угнетать, а их разум недостаточно просвещен относительно их истинных интересов, чтобы использовать такую власть правильно, опасность есть всегда. В народных правительствах, когда численная сила противостоящих в обществе сторон становится ясной через сравнение их бюллетеней, эта опасность должна осознаваться в особой мере. Это отчетливо видно в том якобинстве, который ищет достижения своих целей иным способом, чем вмешательство государства и его законов.
Именно этот дух вызвал различные беспорядки, которые время от времени имели место в прошлом, опозорив так много мест в нашей стране, независимо от того, из-за чего возникло противостояние и против чего оно было направлено. Это могло быть религиозное преследование с поджогом католического монастыря, ненависть к чернокожим с разрушением их жилищ, возмущение против содержателей игорных домов, которых толпа повесила, ненависть к мятежникам и казнь их без надлежащего суда, просто нарушение неприкосновенности почты - но дух за всем этим один и тот же, и он всегда опасен. Таких вещей просто не должно быть. Каждый человек имеет право на справедливость, но правосудие - это закон, и он требует спокойствия и обдуманности. Оно никогда не должно твориться разъяренным населением или теми, кто незаконно узурпировал право исполнять его, иначе на следующую ночь насилие может обрушиться против протестантской церкви или лучших граждан нашей страны. Ничто вообще не должно оставляться на произвол грубой силы. Напрасно говорить, что есть случаи, недоступные для закона. Закон - это разум, и там, где разум не может управлять, там не может быть никакой свободы, и стихии общества приходят к хаосу. Следует ссылаться только на законы, но никогда на грубую силу, которая не может заменить их собой. Если таково будет положение вещей при наших учреждениях, которыми мы сами управляем, со свободой придется распрощаться. Если правит сила, пусть лучше это будет сила одного тирана, а не многих.
Та же тенденция наблюдается и в том, что обычно называется забастовками, когда люди отказываются трудиться и демонстрируют свою силу работодателям, чтобы поднять цену на свой труд. Такие вещи редко обходятся без насилия против недовольных, и без драк и поджогов, которые пускают в ход они сами. Но было бы совершенно напрасно пытаться осуществить любое длительное изменение с помощью таких средств. Нет смысла противостоять неизменным и непреодолимым законам прибыли и убытка. Труд, как и всякий другой товар, имеет конкретную цену, не большую, чем он реально стоит, и только эта цена может регулировать необходимую конкуренцию на рынке. Если спрос на продукты труда станет больше, чем их может поставить определенное число рабочих, работодатель поднимет оплату, чтобы привлечь рабочих и тем самым обеспечить свою прибыль, и это оправдает повышение цены на его продукцию. Но если число работающих больше, чем необходимо для обеспечения спроса на их продукт, цена на этот продукт должна упасть, и цена труда также упадет, ибо никто не будет платить другим так, чтобы лишиться прибыли. Поэтому забастовка - это в лучшем случае мотание нервов, ибо и работодатели, и рабочие пытаются в ней защищать свои интересы и обе стороны ищут выгоды только себе. Труд, повторяю, должен иметь свою рыночную цену, которая регулируется спросом и предложением. Каждый человек отдаст столько, сколько он может, чтобы обеспечить себе больше прибыли, и никто не отдаст столько, чтобы прибыли лишиться. Как было бы несправедливо с моей стороны заставлять человека брать меньше, чем он может купить по рыночной цене, так несправедливо с его стороны заставлять меня давать больше; а что несправедливо для отдельного человека, несправедливо и в обществе. Первое несправедливо со стороны работодателя, второе - со стороны рабочих. Такие комбинации всегда будут бесплодными. Нельзя вычерпать реку с помощью ведер, ибо текущая вода всегда восполнит убывающую, и точно так же отказ любого количества наемных трудящихся работать ничего не изменит, ибо или на их место будут взяты другие люди, или потерю продукции восполнят производства в другом месте. С тем же успехом можно попытаться заставить воду течь вверх по склону, ибо это не умнее, чем таким способом поднимать цену труда и заработную плату. Либо работодатель получит прибыль с вложенных денег, либо он разорится; рабочий же должен что-то зарабатывать себе на хлеб, ибо он умрет с голоду. И я не сомневаюсь, что если провести расследование, выяснится, что результатом забастовок стало разорение предприятий, упадок торговли, остановка строительства, убытки от потери рабочего времени, не считая праздности и упадка духа, сопровождающего скуку непривычного безделья. При таком количестве морального и физического зла не может быть и речи о том, чтобы в итоге добиться большего, чем можно потерять и что нельзя будет восстановить за целые годы. На самом деле таким образом возбуждается вражда между классами, которые имеют общие интересы, а в случае каких-то особых обстоятельств в промышленности страны можно вполне опасаться, что призывы к внимательному и милосердному снисхождению, прежде успешные, окажутся почти напрасны. Приходится сожалеть, что многие наши наиболее интеллигентные граждане, которые должны знать положение лучше, дают свою санкцию на такие действия своим влиянием и через прессу - в отличие от самих заблуждающихся людей, которые преследовали их? Такой дух легко осуществил бы разрушение всего социального мира и взаимных прав и обязанностей. Это призыв к силе, а не к справедливости. Одни и те же аргументы, как легко будет заметить, применимы как к забастовкам, так и к заработной плате, за исключением тех случаев, когда кто-то благородно отказался нарушить субботу ради мирских и ненужных занятий, ибо такой отказ заслуживает поддержки всех добропорядочных граждан.
Мы видим, что эта тенденция проявляется также в усилиях, которые предпринимаются, чтобы противопоставить разные части нашего общества друг другу. Это происходит, с одной стороны, когда делаются призывы к трудящимся классам объединиться против богатых (или аристократов, как их без всякого основания называют), а с другой - когда, не жалея колких слов, одних людей считают низкими и вульгарными, а других - утонченными и интеллигентными. Это отдает настоящим безумием, от которого нельзя получить ничего, в то время как едва ли что-либо более опасно. Это взывает к худшим страстям нашей природы, побуждая немногих богатых использовать свои деньги как защиту от растления и физической силы многочисленного рабочего класса. Но на самом деле нужно лишь понять, что при свободном правительстве, таком, как наше, интересы слоев общества настолько зависят друг от друга, что травма одного из них по необходимости нанесет вред другому. Ибо как бедные могут жить только благодаря занятиям, предоставляемым им капиталом страны, так и богатые не могут получить прибыль от своего капитала и наслаждаться жизнью иначе как предоставляя занятия бедным. Если у богатого человека есть полный гардероб, это значит, что не только портной нашел себе занятие, но шляпник, башмачник и ювелир также пришли за своей долей. Если у него есть ценная мебель, он должен заплатить за нее краснодеревщику; если он хочет ездить в своей карете, он должен нанять каретника и шорника; если он живет в красивом доме, то плотник, каменщик и художник получат свой заработок за строительство. То, что он делает, дает работу кораблестроителю, судовладельцу, моряку и возчику, и так его богатство находит свой путь по всем каналам жизни. Если все люди станут бедны, что будет с совсем бедными? Если бы все стали богаты - какая польза была бы другим от этого богатства? Почему же тогда разделяется на части то, что Бог соединил? Само положение дел в свободном правительстве, где нет наследственных привилегий, противостоит таким конфликтам. Среди нас не может быть никакой аристократии, есть только успешное предпринимательство, талант и значимость. Поэтому такие призывы должны привести к катастрофическим последствиям. Ибо, если быть богатым - значит подвергать угнетению людей наемного труда, которые составляют большинство общества, то мотивов богатеть или допускать богатство больше нет, а это значит, что промышленность будет сокращаться или гибнуть, вознаграждение за труд исчезнет, а капитал будет вывозиться в какое-нибудь более безопасное место хранения и использования.
Те же замечания в известной степени применимы и к призывам, обращенным к нашим гражданам отдельных классов и профессий, например к фермерам вопреки интересам торговцев и промышленников, к противопоставлению коренных жителей и тех, кто, будучи принят добросовестно живет среди нас и разделяет общин блага, Севера Югу, города - деревне. У нас есть единые интересы, почему же мы не едины сердцем? Долой тогда такие различия, которые проводятся и используются политическими игроками, поставившими личные амбиции выше благосостояния всей нации! Будем считать себя не кем иным, как гражданами, американцами; пусть среди нас не будет слышно никакого призыва к сплочению, кроме как за нашу страну, всю страну как целое!
Я мог бы также сослаться на проявление того же самого радикального, якобинского духа, который виден у тех, кто показывает слепое или притворное рвение к упразднению рабства, проявляющееся в решимость растоптать священный договор. разрушить свободы нашей страны и посеять разрушения и смерть в жилищах наших братьев-южан; у тех, кто порочит в своих непристойных листках характеры прекрасных мужчин и женщин, которые не могут согласиться с их исступленным напором, и вознаграждают аплодисментами и лестью иностранцев и нанятых агитаторов, клевещущих на нашу родную землю. Возможно, среди них много хороших и искренних, хотя и заблуждающихся людей, но все же это дух якобинской партии, ибо он пребывает в открытом сопротивлении признанным принципам нашего правительства. Это все равно что дать филантропической организации факелы и порох и повелеть ей жечь и разрушать во имя благотворительности.
И так же мог бы я обратиться к нашим южным соотечественникам и спросить, не они ли, даже лучшие из них, в своем осуждении всякой филантропии для порабощенных негров и сопротивлении воображаемым или реальным обидам - не навлекают ли они на себя осуждения, которое нагромождают на других? Они говорят, что это не наше дело, и что мы не имеем права даже думать или чувствовать что-то по этому поводу. Но неужели у нас нет жалости и сочувствия к чернокожим людям и мы не хотим добиться для них свободы безопасными и законными средствами? Мы не хотим избавить нашу прекрасную страну от порицаний окружающего мира? Перед Богом мы должны это сделать. Он вложил Свою милость в наши сердца, и мы не можем выбросить ее. Если мы любим людей, мы будем искать их блага, будем призывать небесные благословения на их головы, мы должны взывать и молиться о них, ибо они наши братья, хотя и другой расы; мы не предадим человеческую природу, не будем презирать христианство и восставать на Бога, забывая, что они люди и наши братья.
Быстрое возрастание порочного потворства своим желаниям в таком обществе, как наше, тоже ведет к уничтожению истинной свободы. Ибо это не только ухудшает восприятие человеком своих истинных интересов, но делает его рабом своих порочных наклонностей, и за потворство плоти он расплачивается своей свободой. Чего только не отдаст пьяница для удовлетворения своих желаний или распутник ради своих похотей! Никакие деньги не избавят его от рабства пороку. Но как бы ни было мало людей добродетельных, они вне досягаемости растления. Один бережливый патриот древних времен, когда кто-то пришел подкупить его и заставить изменить родной стране, сказал: "Посмотри на мой обед, на мой дом, на мои одежды: можешь ли ты купить того, кому нужно так мало?". Есть пороки наших соотечественников, которые сделают их рабами, если они когда-нибудь станут ими. Это то, что унижает наш дух, делает нас нуждающимися, и если наша мораль не сохранится, деньги в той или иной форме станут тираном Америки.
Будь у меня чуть больше времени, я бы остановился с особым акцентом на одном пороке, который производит больше убийц, больше воров и нищих, больше вдов, больше брошенных жен и детей, разоряет больше людей, строит больше тюрем, разрушает больше домов и жизней и проклинает больше душ, чем любая или все другие причины вместе взятые; я имею в виду пьянство. Мы уже заклеймены среди всех народов как нация пьяниц, и если этот порок не остановить, мы превратимся в нацию рабов.
Я мог бы показать моральную связь угрозы гнева Божия с такими нашими национальными грехами, как сквернословие, о котором "скорбит земля", нарушение субботы и пренебрежение поклонением Богу даже среди людей самого высокого положения, гордость в забвении нашей зависимости от Бога народов, наши грехи несправедливости против тех, кто страдает как рабы среди нации свободных людей; но я воздерживаюсь от подобных соображений, ибо они достаточно очевидны и могут быть включены в то, что мы уже рассмотрели как незнание наших истинных интересов и пороков. Это и есть опасности, что угрожают правительству, подобному нашему, которое основано на мнении народа. Ибо если народ будет игнорировать эти угрозы, он будет жестоко обманут, и если люди будут порочными, они станут продажными рабами любой власти.
3. Рассмотрим наилучшие способы сохранения нашей свободы
А теперь я обращаюсь к христианским патриотам. Мы уже видели, что истинная свобода состоит в повиновении правильным законам, и эти законы правы только тогда, когда они согласны с законами Бога. Мы также видели, что нашу природу порабощает не разум, а невежество, а порок, который подчиняет ум склонностям тела, является великой опасностью для всякой свободы. Поэтому поддержание свободы состоит прежде всего в том, чтобы распространять интеллект и добродетель. Христианин, однако, убежден, что истинный интеллект и добродетель обеспечиваются только Евангелием. Человек должен знать самого себя и волю Божью, чтобы знать, в чем состоит истинное счастье, и это знание, когда оно становится практикой, есть лучшее обоснование добродетели.
Можно с полным основанием утверждать, что идея автономии - это химера. Реально она существовать не может. Человека создал Бог, и над ним должно быть правление. Если народ, желающий управлять собой, не знает Царя на небесах, то им очень скоро будут править тираны на земле. Поэтому распространение религии является лучшим средством обеспечения свободы для нашей страны. И это та религия, которая делает Закон Божий правилом всего нашего поведения - это религия, утверждающая, что Бог видит наши тайные практики и внутренние мотивы, предлагает самые богатые награды за добродетели и самые тяжкие наказания за грех, которые закон человеческий не может, да и не смеет применить; та религия, которая приводит каждого человека к ответственности на суд Божий и которая сладко являет любовь Спасителя сердцу человека, что должен следовать Его примеру.
Эта религия не должна продвигаться гражданской властью. Будет предательством ее дела добиваться ее возвышения любым способом и любой силой, кроме ее собственных. Бог ясно говорит о том, как она должна продвигаться. Христианин будет делать то, что он делает, по своей воле, и поэтому он "стоит в свободе". Чистота его жизни и поступков, добросовестное использование его прав и даров, за которые он несет ответственность, как за всякий талант, прилежное исполнение его долга - это то, что завоевывает души других людей, позволяет им восхититься и последовать тем же путем. Сила христианского примера в том, что христианин свободно исполняет свой долг, и это помещает нашу свободу за пределы досягаемости зла.
Христианин будет распространять Евангелие путем распространения его установлений. Поэтому, если Бог дает в Своем слове санкцию на обращение грешников к Нему, Он употребит ее и на сохранение свободы страны, где живут христиане. Слово Божье будет вложено в руки каждого гражданина. Кафедра будет воздвигнута в каждом селении. Религиозные трактаты будут выходить постоянно. Субботние школы охватят всю растущую молодежь. Нравственность Евангелия, его воздержание, его вразумление, его кротость и милосердие будут рекомендованы всем и каждому сердцу. Так возвысится Бог, и блажен тот народ, чьим Богом Он является.
Это включает в себя благословение общего образования. Умы наших сограждан должны быть натренированы и приспособлены к тому, чтобы склониться перед требованиями долга перед Богом и человеком, и таким образом убеждены в достоинстве и мудрости добродетели и порядка. Дешевые, но поучительные публикации, сообщающие элементы полезных знаний, особенно о принципах государственного управления, должны распространяться повсеместно. Наука, открывающая тайны природы, в которых прослеживается связь причин и следствий, может развивать и укреплять силы ума, но она не отвадит от глупостей и преступлений, а эту цель христианин не может считать неважной. Только соединением воспитательной работы Церкви, школы и колледжа можно добиться процветания государства.
Но, так как все средства неэффективны без Божия благословения, христианин будет призывать его молитвой к Царю царей. Он будет молиться за себя, чтобы он мог жить достойно высокого доверия, оказанного ему и исполнять долг, которого его же интересы требуют от него, и молиться о том же для государственных мужей. Он будет молиться за Церковь, чтобы ее влияние справедливо признавалось и постоянно расширялось, как консервирующая соль. Он будет молиться за других людей, чтобы они "творили справедливость, любили милосердие и смиренно ходили перед Богом". И он никогда не забудет того, что, увы, забывается слишком часто - молитв "обо всех начальствующих", чтобы они были наставлены на всякую истину, и чтобы благословение Того, на Чьих плечах правление, пребывало на них. Молитвы одного праведника почти спасли Содом, и пламенных молитв Церкви достаточно, чтобы спасти и сохранить нашу свободу. Мои возлюбленные христиане, вот работа поважнее, чем сектантские споры и партийные разборки, много лучше, чем авантюризм, новые теории и возрождение старой полемики. О, если бы мы могли отбросить все это в сторону и не начинать заново, чтобы жить для нашей страны и нашего Бога, как христианские патриоты. Тогда слава Господа осенит наши берега, и над ними будет Его защита. Аминь.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn