Моду, на наш взгляд, составляет то, эстетическая ценность чего признаётся очевидной, исходя из нерефлективного общественного признания. Мода либо возникает стихийно, либо исходит из кругов, пользующихся по тому, или иному основанию общественным доверием, или привлекающих к себе общественный интерес. В этом нерефлективном признании эстетической ценности объекта моды принципиальное значение имеет, прежде всего, определённая наивность публики, предполагающей безошибочным вкус и мнение авторитетных кругов, а также – её определённая эстетическая пассивность, в силу которой она отказывается от самостоятельного эстетического выбора, передавая авторитетным кругам право осуществлять этот выбор.
Никакое доверие, и никакой интерес не способны сделать объектом моды что-либо, эстетически абсолютно непривлекательное. При всей наивности и пассивности публики есть определённые эстетические ограничения, выход за рамки которых не оправдывается никаким уровнем общественного доверия и внимания.
Практическая ценность не создаёт моды, поскольку практическая ценность основывается на рациональном обосновании полезности, а рациональное противоречит принципу моды. Если позволить себе некоторую грубость в терминологии, рациональное принимается, а модное – подхватывается.
Попытка публично оспорить эстетическую ценность того, что, составляет моду, не приводит к осмысленному ниспровержению моды. Оспорить ценность объекта моды возможно только рациональным путём, а, как говорилось выше, мода отрицает рациональное.
Ниспровержение моды возможно только в связи с появлением новой моды, более эстетически привлекательной, или исходящей из сфер пользующихся большим общественным доверием, или привлекающих к себе больший общественный интерес.
Как и любая мода, политическая мода немыслима вне аспекта эстетической привлекательности. Эстетически непривлекательная политическая идея не может сделаться объектом моды.
При этом эстетическое начало может проявляться парадоксально: например, «модная болезнь». Критерии эстетически привлекательного и непривлекательного могут действовать по разным векторам. Сама модная болезнь может быть отвратительной, но страдание от неё, или смерть в её результате могут положительно воздействовать на эстетическое чувство. Это демонстрация неприменимости рациональных критериев полезного и практически ценного к принципу моды.
Отличие политической моды от прочих видов моды связано с возможностью её сознательного навязывания в стратегических целях определёнными общественными кругами. Причём цели эти – чисто политические, выходящие за рамки чистой эстетики. Прочие же виды моды могут навязываться из иных – неполитических соображений, не носящих, в любом случае стратегического характера. Специфичны и способы навязывания политической моды.
Вместе с тем, в общих чертах, политическая мода в этом ключе навязывается по тем же закономерностям, как и любая: не то повторяемо, что модно, а модно то, что повторяемо.
Особенность политической моды: она распространяется не на наличное явление, а, как правило, на идею, причём публике в большинстве случаев безразлично, насколько способна эта идея обрести свое наличное бытие. Важен сам момент эстетической привлекательности данной идеи в глазах общественности. Здесь вроде бы есть повод усомниться в значении эстетического начала. Можно, к примеру, сказать, что политическая идея становится модной в силу нравственной привлекательности. Однако, это заблуждение. Нравственный выбор рационален. Сфера нравственности – сфера осознанного выбора. Нравственный выбор, поэтому, противоречит самому принципу моды. Нравственно привлекательная политическая идея есть не объект моды, а результат сознательного, рационального перенесения в сферу политической идеологии общепризнанных моральных ценностей. Это результат коллективного выбора, в котором, как раз проявляется мыслительная активность масс, в то время как мода наоборот есть следствие пассивности и отказа от самостоятельного выбора предпочтений.
Вместе с тем, поскольку объект политической моды фактически становится достоянием действующей человеческой массы, его переход из идеи в явление принципиально возможен, признание чего важно для наших последующих рассуждений.
Особенность всякой моды: любой, кто безраздельно разделяет моду, одновременно сознаёт её временность и заранее готов подчиниться требованием будущей моды. Это проистекает из жизненного опыта, который фиксировал неоднократные смены моды и предсказывает такие же смены в будущем. Это же подсказывается и осознанием возможности появления более высоких с точки зрения общественного доверия, или общественного интереса источников моды. Это распространяется и на моду вообще, и на политическую моду.
Вследствие этого, сам принцип моды всегда главенствует над её объектом: утверждение объекта моды является одновременно отрицанием этого объекта исходя из неизбежности предложения нового объекта моды в будущем. Причём объект моды и утверждается и отрицается самим её принципом.
Мода вообще и политическая мода, в частности, таким образом, предельно диалектичны.
Мода неотделима от конъюнктуры, поскольку её готовы разделить и те, кто фактически сомневаются в её эстетической ценности. Моду можно принимать исходя из различных соображений, в том числе и исходя из соображений практической полезности конъюнктурной позиции, но из этого не следует, что принцип практической полезности распространяется на сам объект моды, поэтому, рассматривая подобного рода ситуации, не следует смешивать различных начал.
В этом смысле политическая мода сверхпоказательна, ибо политика – сфера гораздо более склонная к конъюнктуре, чем сфера чистой эстетики. Иногда следование политической моде остро становится вопросом благосостояния, условием карьерного роста, а порой и условием сохранения жизни и свободы.
Но эта конъюнктурность снижает диалектичность. В сфере политики принцип конъюнктуры вытекает исключительно из рационального принципа практической пользы, противоречащего чистому принципу моды. Притом, что практическая полезность не становится критерием самого объекта моды, прагматический выбор объекта противоречит той пассивности выбора, который лежит в основе принципа моды.
Второе основание понижения уровня диалектичности – направленность объекта политической моды (который представляет собой идею, принципиально способную реализоваться в явлении) на будущее. И эта направленность, в каком то смысле отрицает будущий объект моды, принципиально утверждаемый самим принципом моды, как нечто, в обязательном порядке должное прийти на смену нынешнему объекту.
Однако - в этой направленности в будущее идеальный объект политической моды утверждает себя, и в этом утверждении вновь обретает диалектичность. Почему? Высшеё ступенью утверждения идеи, являющейся объектом политической моды является воплощение идеи в явление, однако явление, теряя идеальный характер, перестаёт быть объектом политической моды и, таким образом, отрицает себя в данном качестве.
При этом переход идеи в явление, отрицающий объект моды, как нечто идеальное, является утверждением самого принципа моды, поскольку реализация идеи создаёт необходимость выдвижения авторитетными кругами новой идеи, направленной на реализацию в будущем, - идеи, которую публика должна будет принять, как новый объект политической моды.
Причём, публика охотнее примет эту идею, если она исходила из тех же кругов, которые предложили предыдущую идею, воплотившуюся в явлении. И здесь вновь возникает диалектическое отношение.
Воплощение идеи, бывшей объектом моды может принести очевидную общественную пользу. В этом случае, авторитетный круг, от которого исходила данная идея, повышает свой авторитет в качестве потенциального источника новых объектов политической моды, однако, и в том случае, когда воплощение идеи не принесло пользы, или принесло вред, сама по себе способность выдвинуть идею, которая оказалась способной к осуществлению может способствовать сохранению авторитета.
Учитывая же, что в области политической моды большое значение имеют эстетические предпочтения, публика может констатировать, что, несмотря на неудачное воплощение в явлении, сама идея была прекрасной.
Однако в случае практического провала политической идеи, источником нового объекта политической моды с лёгкостью могут стать те круги, которые выступали с критикой данной идеи.
Таким образом, политическая мода предстаёт как явление глубоко диалектическое, которое, как таковое подчиняется определённым закономерностям, но как таковое является совершенно непредсказуемым на конкретных стадиях своего развития.