Давным-давно, в одной из деревушек,
что затерялась средь высоких скал,
жил с виду мирный, добрый и тщедушный,
но мудрый, справедливый аксакал.
И всё бы ничего, но вот потеха,
немного странным слыл в своем краю
одну и ту же басню, всем для смеха,
любил рассказывать, как - будто жизнь свою:
-О, люди, - он вещал,- я славный воин,
в роду моем - одни богатыри!
Я был силен и почестей достоин,
мог даже стать героем всей Земли,
но вот однажды ведьма нагадала,
что смерть приму я после ста побед,
с судьбою этою смириться предрекала,
всё в жизни так: семь бед - один ответ!
Не Герой.
- Дедушка Ветек, а дедушка Ветек, - один из малышей подёргал старика за рубаху, - а вы не расскажите «ту» свою историю?
- Опять? – пожилой поселянин погладил бороду, - небось, надоел уже с ней. Вся деревня смеётся, когда поминаю о ней.
- Только не нам, - воскликнула девочка лет пяти, - особенно, ту часть, про рыжеволосую.
- Ох, не могу отказать в такой просьбе, тем более, спешить некуда, - дедушка Ветек взял полешко, поставил его вертикально, сел, - располагайтесь, только, чур, не перебивать, память уж не та, могу и забыть что-то важное. Итак…
По приказу правителя нашего, прибыл я в столичный город, утопавшую в зелени садов Вириенну, красивейшее место во всём нашем мире. У врат, помимо стражей, встречал высокий широкоплечий офицер в позолоченных доспехах с копной рыжих волос и весёлым веснушчатым лицом. Увидев меня, кинулся навстречу с распростёртыми объятиями.
- Какие люди, Ветек Шель Маавар-харим собственной персоной! – воскликнул мужчина, облапил меня, похлопал ладонью по спине. - Что перебил и переловил в своих горах всех горцев и прибыл к нам?
- Приветствую тебя Чобот, сын Калаха. Этих ещё попробуй, побей, - хохотнул я, - самого бы не поймали и не порезали в ночи. До вас слухи не доходили, но в прошлом году целый отряд положили, во сне, часовых сняли, пискнуть не успели. И ведь командовали опытные офицеры, много лет провоевавшие. Я сам участвовал в карательной операции.
- Скромничаешь, как всегда, гонцы рассказывали, что на наших воинов шаманы дикарей наложили заклятье, что их и усыпило, - рыжий вздохнул, - всё мы знаем, и про то, что ты забрался по скале к крепости недругов, перебрался через частокол, повалил ихнего идола, вызвав переполох и лишив колдунов чар, открыл ворота, а после домой привёз целую связку отрезанных ушей убитых лично врагов, а так же голову вождя горцев.
- На самом деле, нас, таких, целая ватага была, - я поморщился, - просто из высокородных аристократов лишь я умел лазать по скалам и не побрезговал присоединиться к простым солдатикам - добровольцам. «Чары» шаманов имели определённое название, - самогон. Идола мы уронили на шатёр вождя, и лишь, поэтому вызвали такой переполох. Да и ушей я раздобыл всего две или три пары.
- Да-да, - Чобот обхватил меня за плечо, - пойдём, как только доложишь о прибытии, сразу в таверну, отмечать.
- От подобных предложений отказываюсь лишь в одном случае, - хохотнул я, - если не понял вопроса. Пошли, дружище. Наши, из гвардии ещё кто есть, или так и сгинули по дальним гарнизонам?
- А ты не знаешь, почему созывают лучших из лучших? – приятель сразу помрачнел.
– Не мог не слышать о волшебнике Релтиге. Он создал целую армию гомункулов - вахманов и отправил в поход, намереваясь завоевать все обитаемые земли. И наше царство первое на его пути. Военачальником главным, генералусом, назначили Марча Бессмертного. А он потребовал собрать цвет воинства, особенно, таких ветеранов, как ты. Все проступки оказались забыты, даже попытки свергнуть отца нынешнего правителя. Так что, ты чист, как первый ледок поздней осенью.
- Самое печальное, что я и так был наказан за то лишь, что принадлежал к определённому отряду гвардейцев, - я вздохнул, - поставили на часы, ничего не объясняя, и стоял, пока не прибыли воины из личной охраны короля и не арестовали. Я узнал о попытке переворота уже на суде. Может, из-за этого обошлось лишь высылкой в горы. Даже не лишили звания и не переломили меча.
- Опять же, до меня доходили слухи, что ты едва ли не одним из лидеров был, - рыжий хитро прищурился.
- В шестнадцать лет? – мои брови поползли вверх. – Ты уж не превращай меня, не знаю в кого. Кто слушать стал вообще простого парня, солдатика, тем более, пожилые офицеры, прошедшие сотни битв? Принадлежность к древнему роду воинов не даёт никаких особых прав и привилегий, кроме ношения меча в золотых ножнах и красного гребня на шлеме. К тому же, никто из нынешней династии моему роду вреда не сделал. А вот, что Марч командовать станет, это дурно, слышал, что он – упрямый осёл, хотя и храбр весьма.
- Только никому не говори такого, - мой собеседник погрозил пальцем, - генералус очень обидчив и везде собирает слухи и сплетни, не успеешь оглянуться, как окажешься на галерах, причём, в роли гребца.
- В море я ещё не ходил, - я улыбнулся, - слышал, воздух морской весьма полезен. А если повезёт с пиратами столкнуться, есть шанс отличиться в бою, и вернуть свободу. Был в моём отряде один солдат, бывший галерный, много чего интересного поведал.
- Никогда не унываешь, ничего не боишься, и за это тоже тебя люблю, - Чобот стукнул меня кулаком в плечо.
- А смысл? – я фыркнул. – Каждый человек – хозяин своей судьбы. Ум, доблесть, сила, находчивость способны выручить из любой ситуации и поднять на вершину. Кто борется, тот и побеждает.
Мы быстро добрались до казарм, доложил о прибытии, получил своё место, средь соратников, назначение в отряд, там же столкнулись ещё с несколькими знакомцами, освободившись, вместе поспешили отмечать встречу. Уже ночью вывалились из питейного заведения. Надо сказать, я довольно стоек во хмелю, но тогда перебрал, еле на ногах стоял. Чоботу пришлось поддерживать.
- Ну, обратно в казармы? – поинтересовался он. – Изначально, хотел посетить квартал весёлых девиц, но, в таком состоянии, ты вряд ли на что-то годишься.
- А там есть рыженькие пышногрудые красотки? – оживился я. – У меня слабость именно к рыжекудрым.
- Привык к горским красоткам? – хохотнул собутыльник. – Увы, истинные кухпийки, исключительно белокурые. Отправляемся спать, от греха, столкнёмся с городскими стражами, могут арестовать, а после лишат половины обещанной платы.
- Пусть приходят, - я оттолкнул товарища, выпрямился и положил ладонь на рукоять меча, - покажу им, что бывает, когда мешают веселиться одному из рода «Маавар»!!!
- Особенно тому, кто заслужил прозвище «харим», - кивнул рыжий, - так ещё хуже, покалечишь или убьешь, кого из нападающих и вздёрнут благополучно. Успокойся, горячка, оставь свой пыл для врагов.
Побрели мы в путь обратный, изрядно качало, спасало лишь то, что я привык ходить по узким и опасным горным тропам, где каждый неверный шаг мог привести к смерти, тело само удерживало баланс. А вот привычки находить путь к казармам, в любом состоянии, пока не наработал. Не ведаю, как оказались на главной городской площади, на которой собирались ярмарки. Сейчас-то торговцы уже собрали товары и легли спать. Если и бродил кто, то только воры. В центре площади располагался высокий шатёр, украшенный весьма шитьём, золотыми цветами, птицами и неведомыми рунами. Причём, полог не был запахнут, изнутри лился свет.
- Это ещё что такое? – пробормотал я.
- А? – мой спутник сосредоточился и повернул голову к шатру, - гадалка. Анеле Шель Кесеф, кажется. Очень известная, по слухам, ни разу не ошиблась в своих предсказаниях. Но, ты же в подобную чушь не веришь.
- Не верю, - кивнул я, - но, что-то пришла охота узнать будущее, мы же с тобой в поход отправляемся, да ещё сражаться с воинами колдуна! У тебя ещё деньги остались?
- Всегда оставляю пару монет на утро, - подтвердил Чобот.
И вот побрели мы к шатру, ввалились мы и замерли. На ковре, на маленькой скамеечке сидела женщина, красоты неописуемой, гладила пальцами струны серебряной арфы, стоявшей рядом. Немало красивых существ встречал я на пути, но то, что предстало предо мной. Нет, слово «совершенство» слишком слабо, как и любое другое, впрочем. Кожа, что была белее алебастра. (Но белизна та была не болезненной, как у существ, что редко бывают на солнце, нет, то была аристократическая белизна, та, которую солнце просто не смеет касаться своими недостойными лучами. Та, что может подарить лишь чистота крови и древность рода.) Длинные волосы серебряной волной ниспадали на плечи совершенной формы. Классические черты благородного лица поражали своей неземной красотой. (Если бы я не верил в Единого, я бы решил, что передо мной сама богиня красоты!) Маленький розовый ротик, созданный, чтоб даровать несчастным смертным нереальные звуки сверхсладостного голоса. Изящные руки совершенной формы, никогда не знавшие труда. Стройные ножки, достойные касаться облаков. Тело сего создания обвивал простой белоснежный хитон, своими складками милосердно скрывая соблазнительные изгибы тела, что являлось, несомненно, эталоном совершенства. Никакие украшения, созданные руками смертных или бессмертных мастеров, не смели соревноваться с природой, породившей сие сказочное видение. Но более всего поражали золотистые глаза. Лучились они бесконечной добротой и мудростью, и ещё чем-то, чего не понять, проживи хоть тьму веков. Такие глаза могут быть у матери, к которой явился блудный сын, у богини, к которой прибыл верный жрец, у королевы, к которой примчался первейший из рыцарей, сестры, к которой приехал нежно любимый брат, у жертвы, к которой явился палач. И всё это одновременно. Столько любви, укора, понимания, столько мудрости, столько, столько…
- Припоздали вы несколько, - Анеле покачала головой, - прошу, присаживайтесь. Задавайте свои вопросы, хоть ответы, разумеется, знаю заранее.
- Простите, что обеспокоили, - я сглотнул (протрезвел мгновенно, будто вовсе не пил, от подобного зрелища), - сейчас довольно поздно…
- Ничего страшного, я выспалась заранее, - провидица вздохнула, - и чем быстрее закончим, тем раньше снова могу лечь.
- Нам предстоит поход, - я смутился, - желаем знать, уцелеем ли и отчего умрём?
Шель Кесеф отстегнула от пояса кошель, вытряхнула из него кости, бросила на пол, в начертанный на ковре круг, топнула ножкой, заставив их подскочить.
- Ты, Чобот, сын Калаха, вообще никуда не пойдёшь, - женщина нахмурилась, - советую беречь ноги, они твоё слабое место. Впрочем, нет худа без добра. С тобой же, Ветек, всё гораздо сложнее.
Пророчица снова подняла кости, метнула, топнула ножкой, заставив их подпрыгнуть.
- Вижу, что убьёшь ты ровно сотню врагов, а после умрёшь сам, - заявила Анеле.
- Что? – я замер. – Вы уверены в своих словах?!
- Ни в чём нельзя быть уверенным, я же знаю точно, - возразила собеседница, провела пальцами по струнам, арфа зазвучала, разрывая ночную тишину, и гадалка запела:
- «Смел и храбр ты, о, воин, я вижу, и честен.
Но трагичный конец твой, увы, мне известен!
Сотню недругов ты в своей жизни убьешь,
После этого сам в лютой схватке падешь!..
Очень странное впечатление произвела на меня песня. И слова те врезались мне в память, каждая буква. Больше не в силах продолжать разговор, я взял свой кошель и положил перед провидицей, поклонился ей низко и побрёл прочь. Чобот потащился следом. Казался он мрачнее меня, хотя, ему дурного не предсказали. Ну, почти, хоть жив будет. Дорогу в казарму отыскали легко, но до утра глаз не сомкнул.
И с той ночи не знал я покоя, ночью не мог спать, еда в рот не лезла. Как упоминал, прежде страха не ведал вовсе, теперь же он полностью завладел душой. Воин идёт в бой, надеясь, что сумеет выжить и не получит серьёзных ран, а когда всё известно заранее, от доблести былой не останется и следа. Хотелось бежать прочь из столицы, заделаться кем угодно, хоть нищим, выпрашивающим подаяние, лишь бы остаться в живых! Что такое сотня врагов, спрашивается? Тьфу. Особенно, учитывая, что я, по праву рождения, имею право сражаться на колеснице, стреляя из лука и меча в недругов копья, в общем-то, на безопасном расстоянии. А атака кухпийских колесниц считается смертоносной, ещё ни разу в истории не удалось их остановить или отразить. Что для меня сто раз выстрелить, при моём боевом опыте? Тем более, Маавары всегда славились особой способностью, умеем на большой скорости попасть даже в самую крохотную цель, тренируемся в этом искусстве с малых лет. А ваш покорный слуга, в этом деле, превосходил многих родичей и даже прославленного первопредка. А через седмицу, примерно, Чобот, перебрав с вином, упал под проезжающую мимо телегу, колесо сломало ему обе ноги. А я, в это время, стоял в карауле, узнал о беде, когда поздно было. И вот, собрали нас всех на главной площади. Выстроили в боевом порядке. Вышел вперёд низкорослый широкоплечий мужчина в латах из баснословно дорогого митрила, лысоватый с гладковыбритым пухлым лицом, красным носом и глуповатыми серыми глазками. За ним постоянно ходил оруженосец с большим двуручным мечом, коий, впрочем, ни разу не покидал ножен.
Поприветствовав нас, он начал речь, необычайно пышную, полную громких слов и лозунгов, помянул и врагов – гомункулов – вахманов. Оказалось, что твари эти лишены способности к разумной речи, души, вообще ничего не чувствуют, в том числе и боли, разум имеют невеликий, как у трёхлетних детей, некоторые считают, что его нет вовсе, способны лишь выполнять самые простые приказы. И единственный, который им дан – убивать всех существ, похожих на людей, вне зависимости от пола и возраста. Человечество Релтигу не нужно, собирается заселить освободившиеся земли своими рабами - гомункулами, послушными, трудолюбивыми. Соответственно, если не победим врага, все наши родственники, знакомые, друзья и даже враги умрут в ужасных муках. И Марч намеревался дать генеральное единственное сражение, в подходящем месте и полностью уничтожить чудовищ. Упомянул, что некоторые военачальники, помладше, предлагали встретить орду за крепостными стенами, обстреливать их из луков сверху, с безопасного расстояния, не рисковать в схватке на мечах, сбрасывать сверху камни и заливать горячей смолой, а местное население пусть сбегает прочь и прячется в лесах и горах, но это - глупость. Злодеи просто обогнут крепости, разорят всю местность, разрушат города и деревни до основания, убьют и ограбят всех, кого поймают, а после спокойно смогут штурмовать укрепления, одно за другим. А нам надо не только сохранить свои жалкие жизни, но и страну спасти. Так что, все вредные идеи отмёл. Сражайтесь храбро, не жалейте себя, помните, сколь много всего на кону. Кто откажется, будет проклят, повешен, как дезертир, опозорит род свой навек.
В принципе, в словах нашего лидера имелся смысл, если бы не одно «но», о котором узнали много позже, когда столкнулись с недругами. Вахманы были вдвое больше размером самого крупного из людей, при соответствующих мускулах, да ещё и облачены в массивные полные латы, в которых обычный смертный не сумел бы, не только двигаться, но и стоять, и ни одна лошадь не подняла подобную махину, двигались, соответственно, медленно. При этом, довольно метко метали копья и горшки с зажигательной смесью, а уж как рубились на мечах. Пока же мы, молча, выслушали генералуса, несколько раз выкрикнули традиционное приветствие и отправились готовиться к походу. Моё сердце колотилось в груди, недоброе предчувствие мучило, как застарелая рана, но что мог сделать? Для потомка воинов дезертирство абсолютно немыслимо, проще с собой покончить! А раз умирать всё одно, лучше в схватке, как герою.