В это страшное время наша молодёжная подпольная группа находилась ещё в подполье, но мы все понимали, что подполью пришёл конец, действовать надо открыто и решительно.
За одну неделю с 13 по 20 сентября 1942 года к нам стали присоединяться люди разного возраста. Из молодёжи: Ланец Николай Игнатьевич, Ланец Василий Михайлович, Карманович Павел Игнатьевич; бывшие члены Коммунистической партии Западной Белоруссии: Жирко Григорий Семёнович, Шабатько Григорий Филиппович, Полуянович Фёдор Михайлович, Лобанович Алексей Лукьянович; граждане Карманович Трофим Филиппович, Куратник Павел Фомич; из Телехан прибыл подпольщик Климов Дмитрий Климентьевич.
Группа приняла решение: если фашистские каратели приедут и охватят деревню кольцом, и будут действовать так же как в Бобровичах, то наша группа начнёт стрелять в них из имеющегося у нас оружия, бросит гранаты, чтобы посеять среди врагов панику, и чтобы хотя бы часть населения деревни смогла бы спастись от уничтожения.
Расположение деревни позволяло это сделать: с северной стороны, сразу же за огородами на больших высоких кочках были заросли ольшаника, где легко можно было скрыться.
На этот момент по моей инициативе была установлена связь с соседними населёнными пунктами.
В Вульке Телеханской, кроме комсомольца Мялика Владимира Николаевича с нашей группой были связаны Струневский Василий Васильевич, Кринко Николай Николаевич; из людей старшего возраста: Юркевич Григорий Кузьмич, Мялик Николай Адамович, Мялик Иван Адамович, Мялик Григорий Ильич. Из деревни Гутка: Шабатько Алексей Игнатьевич, Шабатько Филипп Михайлович, Ермакович Виктор Прокофьевич, мой старший брат – Лукашевич Трофим Корнеевич – член Коммунистической партии Западной Белоруссии, Шабатько Якуб Михайлович.
Кроме моего брата, ещё два человека из вышеперечисленных людей, были членами Коммунистической партии Западной Белоруссии, кто именно, не помню.
Из деревни Краи: Редько Михась Дмитриевич, Лукашевич Иосиф Петрович, Леонович Даниил Герасимович.
Из деревни Сомино: Абрамчук Иосиф Моисеевич, Леонович Алексей Данилович, а через этих товарищей мы связались с Абрамчуком Иваном Марковичем, проживавшим в местечке Телеханы и работавшим там, в сельскохозяйственном управлении.
Через Мялика Владимира Николаевича из Вульки Телеханской наладили связь с жителями деревни Долгая: Козиком Николаем Ефимовичем, его братом Михаилом Ефимовичем, их однофамильцем – Козиком Василием Васильевичем.
С людьми из Вульки Телеханской мы впервые встретились на Огинском канале, недалеко от девятого шлюза, второй раз – в урочище Узначье.
Договорились, где будем встречаться в случае острой необходимости: на хуторах Юркевича Григория Кузьмича или Струневского Василия Васильевича. С людьми из Гутки и Краёв мы должны были встречаться в урочище Бончина или на лесничёвке Лозовая. Всеми силами мы стремились соединиться с каким-нибудь партизанским отрядом, зная, что они сражаются где-то рядом.
Партизанский отряд имени Шиша Николая Тимофеевича, организованный в апреле 1943 года в Дрогичинском районе на базе партизанских групп Н.Т. Шиша и Д.К. Удовикова, действовавших в Кобринском районе Брестской области, был вынужден уходить на восток. На пути ухода на восток постоянно преследовался фашистскими оккупантами.
В августе 1942 года отряд оказался в лесах Телеханского района. Дальнейший путь на восток отряд планировал продолжить через деревню Выгонощи. Этот путь самый короткиё и он был выбран правильно.
Вот что мне рассказал житель деревни Долгая Леонович Михаил Васильевич, который в то время пас стадо в лесу и потерял пять коров:
«На рассвете отец разбудил меня и сказал:
– «Беги-ка быстро в лес на то место, где вчера вечером ты потерял коров. Ещё очень рано, и они, наверное, лежат. Беги и тотчас же пригони коров в деревню, чтобы хозяйки могли их подоить».
Я побежал в лес. Только прибежал в лес, как меня сразу же остановили партизаны и стали расспрашивать:
– «Почему ты, мальчик, в такую рань бегаешь по лесу?». Я ответил, что вчера вечером пас здесь стадо и потерял часть коров, а отец послал меня найти их и пригнать на дойку». Партизаны спросили у меня:
– «Сколько же ты вчера потерял коров?». Я ответил:
– «Пять». Партизаны переглянулись между собой, рассмеялись и спросили:
– «Может быть, ты видел в лесу немцев?» Я ответил, что немцев в лесу ни разу не встречал, а вот Шмуратко недавно видел немцев. Партизаны спросили:
– «Кто такой этот Шмуратко?». Я им ответил, что Шмуратко – это красноармеец, который живёт здесь неподалёку, на хуторе у одной тетки. И ещё я рассказал партизанам о том, что Шмуратко даже пересчитал всех немцев, их было сорок человек, и они шли по дороге в сторону деревни Бобровичи.
Внезапно я заметил, что партизаны были с собакой – овчаркой, на которой был ошейник.
Один из партизан достал из полевой сумки лист бумаги, что-то написал на ней химическим карандашом, затем свернул лист трубочкой и заложил его собаке за ошейник. Он что-то сказал собаке и махнул рукой. Что он сказал собаке, я не понял, а спросить постеснялся.
Собака быстро куда-то убежала. После нашего разговора партизаны указали мне место, где лежали потерянные коровы.
Я быстро побежал за ними, помня наказ отца.
Вечером того же дня в нашей деревне все говорили, что партизаны перебили тех немцев, которые пошли в деревню Бобровичи.
А на следующий день мой отец и ещё несколько наших односельчан по приказу сельского старосты убитых немцев отвезли в деревню Святая Воля.
После этих событий на второй день рано утром я сбегал на место боя. Я нашёл там два немецких кинжала, один из которых сохранился у меня до сегодняшнего дня».
Позже было установлено, что партизаны убили в бою-засаде шестнадцать гитлеровцев, и несколько немцев было ранено. Были и раненые партизаны.
В конце августа 1942 года в деревне Выгонощи неожиданно появились фашисты, вооружённые автоматами и винтовками.
Среди сельчан начались разговоры, о том, что, наверное, опять будут расстреливать советских патриотов, как это было в прошлом году.
В сумерках фашисты заняли оборону на берегу канала Огинского фронтом на запад. Люди терялись в догадках. Неужели гитлеровцы ждут появления противника с запада? Ведь фронт давным-давно ушёл далеко на восток.
Ранним утром к нам зашёл сосед Саутин Сергей Фёдорович. Прошлую ночь он нёс протипожарную вахту, как сельский охранник. Улыбаясь, он рассказал нам:
– «Немцы ждали прихода партизанского отряда с запада. Партизанские разведчики вышли на берег Огинского канала возле дома Полуяновича Степана. В том месте ещё хорошо сохранились немецкие окопы с 1915 года. Фашисты дали несколько автоматных очередей по разведчикам, но, пользуясь темнотой ночи, разведчики ушли невредимыми.
Это хорошо, что разведка партизан обнаружила немецкую засаду. Их беда уже миновала. Если им надо перейти канал, то сейчас они найдут такое место, где немцев не будет».
И надо отметить, что этот прогноз Саутина С.Ф. через сутки оправдался.
В тот день, когда ранним утром Саутин С.Ф. рассказывал о ночном происшествии в деревне, гитлеровцы целый день лежали в засаде у Вулько-Телеханского моста на берегу Огинского канала, всё ещё ожидая появления партизан.
Это свидетельствовало о том, что немцы тоже хорошо понимали, в каких местах могут проходить партизанские отряды. Именно поэтому они и выбрали место для засады в оптимальном направлении для передвижения партизан.
Из рассказа Филютича Николая Андреевича, бывшего партизана моего взвода, жителя деревни Вулька Телеханская:
– «Ранним утром с косой на плече я пошёл косить поплава (сенокос – суходол, расположенный недалеко от моста).
Переходя мост на Огинском канале, я заметил лежащих в засаде вооружённых фашистских солдат, в ожидании противника с запада. Они меня не остановили. Я тоже не подал вида, что кого-то заметил.
Пришёл на свою делянку и только начал косьбу, как вдруг услышал, что меня кто-то зовёт.
Оглянувшись, увидел в кустах двух вооружённых людей в гражданской одежде, мне они не были известны. Я понял, что это партизаны. Они ещё раз махнули мне руками, мол, подойди! Я подошёл к ним. Они стали расспрашивать меня, нет ли немцев в деревне, не видел ли я их в этих местах? Я сказал:
– «В деревне немцев нет, а вот за мостом, на берегу Огинского канала, в засаде лежат вооружённые немецкие солдаты, возможно, они именно вас и поджидают, будьте осторожны». Партизаны немного помолчали, а потом спросили:
– «Где же ещё можно перейти канал Огинского?». Я ответил, что только через девятый шлюз. Партизаны поблагодарили меня и ушли.
Я продолжил работу. Прошло некоторое время, и меня опять позвали вооружённые люди, только теперь их было пятеро.
В этой пятёрке, наверное, был и командир разведчиков. Я опять подошёл к тем же кустам.
Они стали меня расспрашивать, где находится девятый шлюз, и можно ли там переехать канал повозками? Я объяснил им, как попасть на девятый шлюз, и сказал, что повозкой там проехать невозможно.
А кроме этого, на девятом шлюзе работает шлюзовым сторожем недобрый человек, и ещё раз посоветовал им быть осторожными. Партизаны поблагодарили меня и сказали, что они со шлюзовым сторожем как-нибудь справятся.
Я ещё раз показал рукой, где находится шлюз, и они ушли. Я опять занялся работой. Вечером дома я узнал, что партизаны перешли Огинский канал по девятому шлюзу в деревне Вулька Телеханская».
Как только партизаны перешли девятый шлюз, к ним навстречу вышел шлюзовой сторож Ярмолович Алексей Данилович, бывший житель деревни Выгонощи, «слуга всех господ», человек без стыда и без совести. Партизаны, заранее предупреждённые о моральных качествах этого проходимца, предложили ему следовать за ними.
Этот пройдоха охотно согласился уйти с партизанами, попросил только разрешения на минутку зайти в служебное помещение, чтобы взять верхнюю одежду.
Ярмолович А.Д. вошёл в дом без сопровождения партизан, через окно на противоположной стороне дома вылез и ушёл в Телеханский гарнизон к немцам.
В этом случае трудно сказать, кто кого перехитрил? Возможно, что и партизаны «дали маху», но чем больше я думал об этом случае, тем более понимал, что партизаны отпустили шлюзового сторожа сознательно, с той целью, чтобы негодяй срочно сообщил фашистам о том, что партизанский отряд уже форсировал Огинский канал через девятый шлюз.
Фашисты, получив такой сигнал от преданного им человека, в срочном порядке сняли свои заставы, находившиеся на Огинском канале. А ночью партизаны на повозках через мост спокойно перевезли раненых и тот груз, который они должны были переправить через канал.
Кто же были эти партизаны и откуда они в наших местах появились? Ответ на этот вопрос я узнал гораздо позже, чем происходили описываемые события. Это были партизаны из отряда под командованием Шиша Николая Тимофеевича. Отряд Шиша Н.Т. организовался в Кобринском и в Антопольском районах.
Первая моя встреча с партизанами отряда №112 произошла в нашей деревне.
Возвращаясь из дома Николая Игнатьевича Ланца, увидел на улочке, находящейся за нашими огородами, двух незнакомых вооружённых людей.
Бросился им наперерез. Догнал их напротив своего огорода. Поздоровался и рассказал им о нашей группе, попросил передать командованию нашу просьбу о вступлении в отряд.
Эти двое партизан были из отряда №112: фельдшер Попов Александр и пулемётчик Орлов Виктор. Они пообещали мне, что обязательно передадут нашу просьбу командиру Качарину.
Условились мы о том, что встретимся 24 сентября на мосту через канал Огинского в урочище Вязовня. Встрече не суждено было состояться, так как вскоре эти люди погибли. Как они погибли, я написал в другой главе.
С 13 по 20 сентября 1942 года нашей группой была уничтожена телефонная связь на линии Святая Воля – Раздяловичи, протяжённостью двадцать километров, а также линия такой же протяженности: Телеханы - десятый шлюз.
Сожжено пять мостов на дорогах Телеханы – Выгонощи – Раздяловичи, сожжён сарай на лесничёвке Новины и мост за хутором Куратника Фомы Васильевича, которого в деревне на белорусский манер называли Томашом, а 21 сентября сожжён мост на Огинском канале.
В эти дни возле деревни Выгонощи появился партизанский отряд №112, вышедший из блокады. Встретили отряд Ковалько Иван Филиппович и Ланец Владимир Семёнович, которые сразу же вступили в отряд и забрали с собой всё собранное группой оружие, патроны и гранаты.
Случилась такая неожиданность потому, что в этот период жители нашей деревни, опасаясь, что их постигнет участь уже уничтоженных к тому времени деревень Красницы, Вядо, Тупичицы и Бобровичи, семьями уходили в леса.
Члены подпольной группы ещё не знали, где кто находится, и только вечерами мы могли встречаться в условленных местах. Партизаны же отрядов №112 и №113 только что вышедшие из-под облавы из Самычинских лесов, были крайне осторожны и появлялись вблизи деревни на короткое время, только, чтобы пополнить запасы продовольствия.
Всё собранное к тому времени оружие хранилось у Ковалько И.Ф. Обрадованные внезапной встречей с партизанами Ковалько И. Ф. и Ланец В.С., не зная, где в настоящее время находятся остальные члены подпольной группы, ушли с партизанами, прихватив с собой всё оружие. Таким образом, большинство членов группы осталось без оружия.
Пришлось мне руководство группой взять на себя. Несмотря на полное отсутствие оружия, работа в группе тогда кипела.
Подгонял нас страх, что и наша деревня Выгонощи может быть сожжена. Мы активно сжигали мосты. Я поручал дорожному обходчику Лобановичу А.Л. в течение дня припасти сухих дров и складывать их в укромном месте под мостами, а ночью члены группы приходили и поджигали дрова, сгорали вслед за дровами и мосты.
Вскоре мы добыли пять винтовок. Трижды устраивали засаду на лесных жандармов, которые на велосипедах ездили по лесным дорогам, возле Новинского лесничества между Телеханами и Выгонощами. Мы знали о том, что немцы в первую очередь уничтожают те деревни, где бывают партизаны, поэтому и делали засады подальше от деревни, но после разгрома карателей на десятом шлюзе отрядом имени Н.А. Щорса, лесная жандармерия на дорогах больше не появлялась.
После уничтожения карателями деревень Вядо, Тупичицы и Бобровичи у жителей деревни росло опасение, что такая же судьба постигнет и нас.
В деревне Выгонощи на тот момент было триста шестнадцать дворов и около тысячи трёхсот жителей.
Население всё активнее переселялось в леса. Скот тоже угоняли в лес. Имущество, которое не в состоянии были унести, люди закапывали на огородах, чтобы хоть что-то сохранить.
Так же поступали с сельскохозяйственной продукцией, имея горький опыт ограбленных фашистами загубленных деревень.
Настроение у людей было подавленное, тяжёлое. Так чувствуют себя узники, обречённые на казнь.
Ночь с субботы 19 сентября на воскресенье 20, наша семья провела в лесу в урочище Лужковая Пасека. Утром на лошадях мы приехали домой, чтобы забрать с собой обмолоченную рожь.
Мама быстро приготовила нам завтрак, и мы сели за стол. Кто-то из соседей прибежал к нам и сказал, что в доме у Филютича И. Н. люди читают газету, в которой написано, что начинается тотальное уничтожение белорусов.
Я подумал, что вряд ли немцы в местной Барановичской газете такое напишут, но взглянуть на газету следует, в нашу деревню газеты попадали редко. Мы с братом Иваном пошли туда. В доме у Филютича И. Н. и во дворе было много людей, более полусотни. Брат мой вошёл в дом, а я задержался ещё во дворе.
В этот момент от моста прибежал маленький сынишка хозяина Миша и крикнул одно только слово:
– «Немчи!» В силу малолетнего возраста он произнёс слово исковеркано, но все поняли, что оно означает.
Собравшиеся люди бросились в разные стороны, но в основном, в северном направлении, к зарослям кустов. Сюда же и мы с братом прибежали. Рядом с нами были Жирко Семён Григорьевич, Филютич Варвара Игнатьевна – член нашей подпольной группы, Макарский Владимир Васильевич и Лукашевич Ольга Ивановна.
Каратели приехали на нескольких автомашинах, было их около тридцати человек.
Остановились прямо напротив нашего дома. Начальники их, выйдя из автомобилей, направились на мост, и некоторое время смотрели в бинокли вдоль Огинского канала в сторону Выгоновского озера. Видимо, надеялись увидеть в бинокль тех партизан, которые их так изрядно потрепали в прошлое воскресенье.
Вскоре осмотр закончился, и каратели стали окружать деревню. Среди жителей деревни началась паника.
Мы были хорошо осведомлены о трагической судьбе соседних деревень. Много людей, главным образом молодых, успели убежать в лес. Окружающие деревню эсэсовцы стреляли в убегающих людей, как в диких зверей на охоте.
Погибло много молодых парней и девушек. Некоторым всё же удалось вырваться из кольца эсэсовцев и скрыться в зарослях.
Эсэсовцы согнали всех оставшихся жителей в центр деревни и немецкий офицер на немецком языке начал что-то говорить. Стоящий рядом с ним человек в гражданской одежде, приехавший вместе с эсэсовцами, переводил.
Смысл сказанного сводился к тому, что жители деревни Выгонощи за пособничество партизанам должны быть сурово наказаны. Эсэсовцы вытащили из сбившейся толпы два десятка случайно выбранных мужчин и расстреляли на глазах поражённых людей.
Затем каратели приступили к выполнению своего зловещего дела: уничтожению деревни. Для поджога построек они применяли гранаты и зажигательные патроны. Дома в деревне были крыты соломой и легко зажигались от искр горящих соседних домов.
Долго не зажигались школа, крытая черепицей, и церковь, крыша которой была изготовлена из жести.
В тот страшный день стояла сухая тёплая погода, с утра только лёгкий ветерок дул с запада. С западной стороны деревни каратели и начали страшную работу.
Вот уже запылали первые постройки, ветер внезапно усилился, огонь тут же перекинулся на соседние дома. Вдоль главной улицы, тянувшейся с запада на восток, на протяжении более двух километров, подвигались факельщики.
Обходя деревню кустами с северной стороны, мы беспрерывно слышали винтовочные выстрелы, автоматные и пулемётные очереди. Это каратели убивали тех людей, кто попадал им на глаза.
Наша маленькая группа из шести человек вышла из зарослей кустарника за хутором Куратника Фомы Васильевича (Томаша). Прямо перед нами проходил осушительный канал, а на нём оставался один уцелевший мост, соединявший дорогу, ведущую из Выгонощей на Раздяловичи и Ганцевичи. Я скомандовал всем взять по вязанке сена, и мост уничтожить. Сено мгновенно вспыхнуло, и мост запылал.
До хутора Томаша оставалось не более семисот метров, когда мы увидели на нём каких-то людей, одетых в чёрную одежду. Мы приняли их за полицейских, так называемую «чёрную полицию», подумали, что вероятнее всего, они приехали за мёдом, так как на хуторе Томаша было более ста пчелиных ульев.
Заметив, что мы подожгли мост на канале, они стали что-то нам кричать, размахивая руками и жестами приглашая нас подойти к ним. Подойти к ним прямиком мы не решились, а пошли окружным путем, что заметно увеличило разделявшее нас расстояние.
Придя на хутор, никого, кроме хозяев, не застали. А от дочери хозяина узнали, что это были партизаны. Встреча, которую мы с таким нетерпением ждали, к сожалению не произошла.
Находясь на хуторе Томаша, увидели, что к догорающему мосту со стороны Ганцевичей подходят грузовые машины, сколько их было, и кто в них находился, разглядеть нам было невозможно, расстояние от хутора не позволяло досконально всё рассмотреть.
Направлялись они, конечно же, в Выгонощи, по всей вероятности, в машинах ехало подкрепление карателям, да и нужны были грузовики для вывоза награбленного карателями крестьянского имущества.
Всей группой отправились мы в урочище Лужковая Пасека, где должны были находиться наши семьи.
К вечеру все наши близкие пришли в урочище. Горько плакали наши односельчане в тот вечер в лесу, было ими высказано немало проклятий в адрес эсэсовцев. И слёз было немало пролито по погибшим родным, друзьям и знакомым, по загубленной родной деревне, по родным домам, которые часто строились не одним поколением бедных полешуков, да только плачем и слезами беде не поможешь, и мёртвых не поднимешь. Надо было жить дальше, чтобы бороться с ненавистным лютым врагом, и отомстить ему за всё.
Утром следующего дня на подводах мы переехали подальше от сожжённой деревни в урочище Скоромное. В этом урочище несколько уцелевших после карательной акции семей, жили до ноября 1942 года.
После проведенной карательной акции немцев по уничтожению деревень, появилось много желающих вести открытую борьбу с фашистами. По вечерам в лесах часто проводились собрания, на которых люди совещались, как поступать дальше, с чего начинать борьбу.
Группа наша к этому времени действовала открыто. В конце сентября 1942 года состоялось общее собрание людей, желающих вести открытую борьбу с захватчиками. Присутствовали на собрании сорок пять человек. Избрали комитет самообороны. Председателем комитета открытым голосованием был избран Шабатько Григорий Филиппович, заместителем избрали Климова Дмитрия Климентьевича, меня назначили возглавлять разведку. Шабатько Григорий Филиппович и Климов Дмитрий Климентьевич были членами Коммунистической партии Западной Белоруссии. Собрание проходило в урочище Гначиков Бор. Это собрание наглядно продемонстрировало, какую ненависть испытывали люди к карателям.
Если бы в то время имелось в наличии достаточно оружия, и было бы чёткое руководство, только за счёт жителей нашей деревни можно было бы создать большой партизанский отряд.
К сожалению, высокий гражданский порыв не был использован, связи с партизанами не было, поддержки никто нам не оказал. Назначенная с партизанами встреча в урочище Вязовня на мостике канала, по неизвестной мне тогда причине не произошла, хотя в оговоренный день – 24 сентября мы с Климовым Дмитрием Климентьевичем провели там много времени. Партизаны на встречу так и не пришли. Прошло немало времени, прежде чем я узнал, что они погибли.
Наша группа, не поддержанная действующими партизанскими отрядами, практически растворилась в массе граждан деревни Выгонощи. В этот не самый лучший для нас момент, по настоянию родителей, а особенно матери, в немецкую полицию ушёл член группы Ланец Василий Михайлович, предательство его было для нас тяжёлым ударом.
К этому времени крупнейшая карательная экспедиция фашистов под названием «Болотная лихорадка – Юг – Запад», происходившая в соответствии с Директивой Гитлера №46 от 8 августа 1942 года против полесских деревень, являющихся продовольственной базой партизан, закончилась. Временно прекратилось уничтожение белорусских деревень. Объяснялось это тем, что на борьбу с партизанами в Брестской, Пинской и других областях Западной Белоруссии были направлены эсэсовские части, следовавшие на фронт.
Ожесточенные бои у Сталинграда и на Кавказе требовали новых сил, поэтому долго задерживаться на белорусской земле эсэсовцы не могли.
Между тем близилась зима. Надо было как-то устраиваться на зимовку. Жители сожжённой деревни и наши временные попутчики стали разъезжаться по окрестным деревням.
Население деревни ещё не приняло окончательного решения, где и как ему устраиваться на предстоящую зиму 1942-1943 годов.
Жители деревни частично устраивались в уцелевших домах на окраинах деревни и на хуторах по три-четыре семьи в одном доме. Большинство людей жило в лесах во временных шалашах.
Четыре семьи разместились на лесничёвке в урочище Стрелово. Здесь приютились Ковалевич Михаил Васильевич с женой и их двое детей: сын Пётр и дочь Анна; Куратник Ольга Михайловна с двумя маленькими детьми, старшему ребенку Владимиру не исполнилось ещё и трёх лет, а младшая девочка Надежда была грудного возраста; Петрукович Феодосия Ивановна с двумя маленькими детьми и Рак Ксения, пожилая женщина. Всего на лесничевке жили двенадцать человек.
Кто-то сообщил немцам сведения о том, что на лесничёвке живут уцелевшие от расправы семьи из сожжённой деревни Выгонощи.
20 ноября 1942 года неожиданно на лесничёвку нагрянули немцы с полицейскими. Они обнаружили в доме случайно попавшую туда красноармейскую фуражку. Немцы и полицейские начали допрашивать подростка Петра, сына Ковалевича Михаила Васильевича.
Выгнали его из дома, избивали прикладами и спрашивали, где он взял эту фуражку? В это время отец подростка привёз на повозке сено. Увидев, что его сына жестоко избивают немцы и полицейские, он подбежал к ним и попытался объяснить, что фуражка была оставлена ещё в 1941 году отступающими красноармейцами.
Полицейские, не слушая объяснений, расстреляли Ковалевича Михаила Васильевича, единственного взрослого мужчину на лесничёвке. Этого им показалось мало, и они стали расстреливать всех, кто жил на лесничёвке. Расстреляв всех жителей, немцы и полицейские подожгли жилой дом и все постройки. Строения быстро стали разгораться.
В это время к полицейским подошёл трёхлетний мальчик, чудом уцелевший при расстреле.
Это был сын Куратник Ольги Михайловны и Куратника Никодима Тимофеевича, погибшего в бою на десятом шлюзе, о котором я писал раньше. Ребёнок был необычайно хорош собой, белокурый кудрявый ангелочек с синими глазами.
Немец опустил автомат и долго задумчиво смотрел на этого прелестного ребенка. Потом предложил полицейским:
– «Может быть, кто-то из вас заберёт с собой этого красивого мальчика?»
Мальчика поднял на руки ярый полицейский из нашей деревни Выгонощи – Полуянович Лука Евстафьевич. Немного полюбовался его прекрасным лицом, выбил прикладом винтовки стекло в окне и живого мальчика бросил через окно в пылающий дом…
Так погибли все двенадцать человек граждан деревни Выгонощи от рук своих же полицейских предателей, которые жестокостью и злобой превосходили, порой, даже эсэсовцев.
Большинство полицейских, участвовавших в кровавой трагедии, были из деревень Вулька Телеханская и Сомино.
К сожалению, на месте того страшного злодеяния до сих пор не установлен обелиск.
После временного подъема в группе остались: Макарский Павел Яковлевич, Лобанович Алексей Лукьянович, Жирко Семён Григорьевич, Климов Дмитрий Климентьевич, Карманович Павел Игнатьевич, Куратник Павел Фомич, Полуянович Фёдор Михайлович, Климов Александр Аврамович, Карманович Трофим Филиппович и я с моим младшим братом Иваном.
В сентябре 1942 года группа пополнилась на три человека. Прибыли бежавшие из плена Степан (фамилии и отчества его не знаю, звали мы его Стёпкой Смоленским), 1915 года рождения, уроженец Смоленской области и Буслюк Леонтий, 1918 года рождения, родом из Краснодарского края. Пришёл с этими ребятами и Перетрухин Николай Григорьевич, родом из Харьковской области.
Перед войной учился он в ФЗО – так называли школы рабочей молодёжи, отца его в самом начале войны немцы расстреляли, а Николая отправили на каторжные работы в Германию.
Он бежал из железнодорожного вагона, проломив пол. В лесу под Брестом встретил Стёпку и Лёвку (Леонтия Буслюка), и они втроём стали пробираться на восток, надеясь по дороге встретить какой-нибудь партизанский отряд.
Забегая вперёд, хочется сказать о том, что все трое ребят воевали отважно, а выжить в страшной войне было суждено одному только Николаю Перетрухину.
О нелепой гибели Стёпки написано в главе «Чрезвычайное происшествие», а Леонтий Буслюк погиб в 1944 году на хозяйственной операции в деревне Раздяловичи, попав на фашистскую засаду.
В районе деревни Вулька Обровская они встретились с десантниками капитана Топкина Иосифа Филипповича.
Старший группы, представившийся, как капитан Кручь (это была подпольная кличка капитана Топкина), посоветовал им идти в деревню Выгонощи, где, по его словам, формируется партизанский отряд из местного населения, и что там их примут.
О какой группе говорил капитан Кручь, о нашей группе или о группе, выделившейся из партизанского отряда №112, сказать трудно.
Вот его подлинные слова, переданные от десантников Стёпкой и Лёвкой:
– «Передайте вновь организуемому партизанскому отряду в деревне Выгонощи, чтобы ускорили создание отряда, а если среди них не найдётся командира, то мы поможем им кадрами с Большой земли».
Сведения эти очень обрадовали нас и приободрили, но слова так и остались словами.
Трудно кого-то обвинять в чём бы то ни было – шла война, вероятнее всего, основная часть отряда десантников погибла, выполняя задание на оккупированной немцами территории, но факт остаётся фактом, что до 7 декабря 1942 года мы были предоставлены сами себе.
Вновь прибывших людей мы зачислили в группу и определили их на временное проживание к семьям Куратника Павла Фомича, Полуяновича Фёдора Михайловича и Полуяновича Кирилла Михайловича.
В ноябре 1942 года в семейный лагерь, располагавшийся в районе Дубовой Грядки, прибыли ещё два окруженца: Галинский Алексей Николаевич и Владимир, фамилию и отчество его не помню. Мы все называли его – Володя- восточник.
Группе катастрофически не хватало оружия. Мы усиленно занимались его поисками. Начали поиски на месте бывшего боя в районе десятого шлюза на Огинском канале. Поиски неожиданно оказались успешными: из воды мы достали винтовку и станковый пулемёт Дегтярева воздушного охлаждения. Разобрали, почистили, смазали, из крестьянского самотканого льняного полотна я сшил для него ленту на тридцать семь патронов, а скорострельность его была очень высокой. Несколько винтовок добыли в деревне Раздяловичи.
Когда временные попутчики группы разъехались по окрестным деревням, опасаясь зимних холодов, мы решили срочно построить землянки для своих семей, а для членов группы построить большую утеплённую отдельную землянку, чтобы жить всем вместе и заниматься дальше борьбой с оккупантами.
Место для землянки мы выбрали в урочище Солодкий Лес, примерно посредине между деревнями Выгонощи и Раздяловичи. Одновременно со строительством землянок, группами по несколько человек пешком ходили к Телеханам и к Ганцевичам, подкарауливать немцев и полицейских, и расстреливать их поодиночке, так как многие из полицейских жили не в населённых пунктах, а на хуторах.
Все походы были успешными. Уничтожали мы также линии связи. В землянке жили одиннадцать человек, мы все были вооружены.
Вскоре прибыл к нам Ярыгин Михаил, о котором я расскажу отдельно.
В семейном лагере в районе Дубовой Грядки жили ещё три наших товарища, тоже вооружённые. Они охраняли семейный лагерь. Недалеко от нас, в другом семейном лагере, тоже вооружённые винтовками, жили Куратник Фёдор Михайлович и Полуянович Кирилл Михайлович, обеспечивавшие безопасность, и по очереди, охранявшие семейный лагерь.