Вечером я ехал с работы. Были уже сумерки, но ещё светло. Подходя к автобусной остановке, увидел краем глаза в стороне от павильона, знакомого из нашего дома. Мы с ним не приятели конечно, но, здороваемся и иногда общаемся. Дети наши когда-то росли вместе, когда мы только переехали в этот дом, теперь, вот внуки вместе ходят в одну школу.
Я сделал вид, что не заметил его, и действительно трудно было при таком свете что-либо разглядеть, и встал ближе к тому месту где бывает дверь остановившегося автобуса. Но, через несколько секунд он был уже рядом со мной. «Привет» - и тянет мне руку. Я, вообще-то, не люблю здороваться за руку, и первым никогда её не протягиваю, но отвечать-то приходится. Поздоровались. Тут же он начал говорить, и говорил о чём-то не переставая, пока не подошёл наш автобус. При этом постоянно приближал ко мне лицо и, как чеховский герой, заглядывал с улыбкой в глаза. Вдруг, он достал из кармана скомканный носовой платок и вытер им нос. Хорошо, что хоть не стал демонстративно, как некоторые любят это делать, и бурно сморкаться. Но, всё равно, настроение у меня, после сегодняшних новостей из Китая, совершенно упало.
В автобусе, конечно же, было тесно. Народ массово ехал с работы. Теперь ему уже не надо было приближать ко мне лицо, мы и так стояли с ним вплотную. Как мог, но чтобы уж не совсем становиться к нему спиной, я от него отворачивался, и стоял всё время вполоборота. Изредка что-то отвечал, чаще односложно, чтобы не развивать тему, но исчерпав одну, он тут же ловко принимался за другую. Я уже начинал его тихо ненавидеть. Хорошо, что ехать нам от метро было только пять остановок, и вот, следующая уже наша.
И вдруг, у меня зачесался правый глаз. Я сразу же подумал: «Значит, так, правой рукой я только что здоровался с человеком, который шмыгает носом, а левой держусь сейчас за поручень, за который в течение дня мог держаться кто угодно, и даже ... Страшно и подумать. «Нет, чесать я у себя ничего не буду, лучше потерплю». – вспомнил я рекомендации Минздрава. Я шёл от остановки к дому и уже не слышал, что мне говорили. Глаз начал слезиться. Оба глаза уже слезились и чесались уже оба. Я почти ничего не видел, но терпел.
Открыв ключом дверь квартиры, и бросив на вешалку в прихожей куртку и кепку, не сняв ботинок, и, наступив по дороге на маленькую собачонку, крутившуюся, как всегда под ногами, я устремился в ванную. И успокоился только тогда, когда намылил руки. Но, глаза, почему-то, уже не чесались.