Мой кот Митька был самым красивым котом на свете: большой, как тигрёнок, серый и с чёрными полосками. Шерсть у него была такая густая, что, наверняка, отметились в его роду сибирские коты. У него были длинные усы, зелёные, как изумруд, глаза с чёрными щёлочками зрачков, мягкие лапы и рисунок в виде белой бабочки на груди.
Моя дочь Лена, когда ей было десять лет, принесла трёхнедельного котёнка, легко помещавшегося у неё на ладошке. Мы жили тогда втроём в однокомнатной квартире: мой старый отец, отставной военный, я, пенсионерка по инвалидности в свои 38 лет, и моя маленькая дочь. Дедушка не разрешал приносить в дом животных из-за тесноты, но Лена всё равно принесла. Ей дала подружка, в семье которой в очередной раз окатилась пятью котятами кошка.
- Его зовут Митька, - сказала Лена, достав из-за пазухи пальто серый, лохматый живой комочек, дрожавший то ли от холода, так как была зима, то ли от страха. – Он будет жить со мной за «шторкой» и никому не помешает...
Детская кроватка, которая служила девочке с самого её рождения, и которую дедушка самодельно удлинял с помощью досок, стояла в отгороженном шторами на леске месте. Мой отец спал на диване у окна, а я – на раскладушке, которую раскладывали на ночь и убирали в сан узел днём. Середину комнаты занимал большой круглый стол, застеленный скромной скатертью. У стены напротив стола стояли сервант и книжный шкаф, а у Лены в её импровизированной спаленке ещё и умещались шифоньер и высокий стеллаж с полками для банок с домашней консервацией. В комнате с краю ютилась тумбочка, на которой располагался чёрно-белый советский телевизор «Рекорд», находилось место для двух стульев. На кухне было два стола: обеденный маленький и кухонный с дверками, внутри которого я держала кастрюли. Холодильник «Саратов» и две деревянные табуретки дополняли интерьер кухни. В прихожей отец повесил на стену вешалку для верхней одежды. Обувь ставили прямо на пол. Так и жили в тесноте, но не в обиде и с лёгкой руки моей дочери появился у нас четвёртый член семьи, кот Митька.
Увидев на руках у внучки крошечное, беспомощное создание, дедушка ничего не смог сказать... Новый год, помню, тогда уже встретили и вынесли ёлку, а игрушки, сложенные в фанерный ящик из-под посылки, отправились на шифоньер до следующего Нового года.
На улице морозы и снегопады сменялись оттепелью и так было почти до конца марта, а потом пришла настоящая весна... Митька удивительно быстро рос. Дедушка два раза в неделю приносил с рынка три литра хорошего деревенского молока в эмалированном бидоне и котик пил, сколько хотел. Мы давали ему печенье, варёное вкрутую яйцо. Постепенно Митька начал есть борщ, суп, которые я готовила для семьи, полюбил сыр и колбаску. К рыбе мы его не приучали, давали изредка, если ели сами. За кошачьим песком ухаживала Лена.
Из квартиры Митька не выходил до четырёх месяцев. Он бегал и играл, прыгал на диван, на стол, на шкафы, со шкафов – в обратном порядке, цеплялся острыми коготками за шторы, царапал обои на стенах. Бедовый был котик и в апреле, когда на деревьях появились зелёные липкие листочки, дедушка провозгласил: «Митьку – на улицу!»
Мы с дочерью вынесли кота на руках, но он, почувствовав свободу в необъятном пространстве, с силой вырвался и побежал весело и резво и его никак нельзя было удержать. Именно так заявляет о себе здоровая молодая кровь! Прогулка так понравилась Митьке, что он сам стал проситься гулять, сидя под дверью в прихожей и громко мяукая. А на улице было великолепно, потому что ярко светило солнце!
Прошло пять лет. Лену дедушка отправил по специальной программе на учёбу за границу. Ещё через год он умер, не пережив тяжёлого инсульта. Я осталась в квартире одна с котом Митькой. Не стало пенсии отца. Я начала нуждаться, но отказаться от Митьки было невозможно да и грешно. Митька скрашивал моё одиночество, отвлекал от грустных мыслей о болезни и всё-таки, когда я вынуждена была ложиться в стационар на «перекомиссию», я относила кота к брату, жившему через несколько кварталов. Я даже деньги на питание кота брату оставляла, чтобы никого не обременять лишними расходами. И вот однажды я не смогла получить Митьку назад после выписки из больницы... Брат объяснил, что они с женой, наблюдая мою нищету и моё нездоровье, решили отвезти кота к хорошей знакомой в деревню, дескать, у неё корова и она с удовольствием забрала такого шикарного красавца к себе.
- Как? – возмутилась я, - без моего разрешения? Как вы могли? В какую деревню вы его отправили? Я поеду и заберу!
- Не утруждай себя, - остановил меня брат, - там Митьке будет лучше. А тебе и самой кушать нечего да и по больницам валяешься, кота бросаешь...
Брат так и не сказал мне, в каком селе живёт теперь мой любимец. Я всё надеялась, что Митька придёт. Приходил же он как-то, сбежав в моё отсутствие от брата, и через пять улиц найдя дорогу домой.
«Зря говорят, что животные глупые, - думала я, - да они умнее нас, людей, только разговаривать не умеют. А память у них лучше нашей. Как мог кот запомнить дорогу? По нюху? А ведь без ошибки нашёл и дом и квартиру»... Соседка рассказывала после того случая: « Пришёл Митя и сидит, Даша, у твоей двери на половичке и ждёт. Так я его накормила и неделю кормила, пока ты домой не вернулась»...
Пару лет спустя брат признался, что Митьку убили какие-то пацаны из огромной рогатки, что историю о его переселении они с женой выдумали, чтобы не травмировать мою ранимую психику.
- Митечка мой! – только и смогла выкрикнуть я в сильном отчаянии и разразилась рыданием, как будто неожиданно узнала о смерти близкого человека. Я долго скорбела тогда по коту Митьке...
Прошло ещё десять лет. Я живу одна. Дочь моя приняла, с моего согласия, конечно, гражданство другой страны и ко мне не вернулась. Приезжала, правда, два раза в гости, когда ещё не замужем была. А теперь у неё муж, двое детей, работа. Я счастлива, что хоть у неё жизнь сложилась в благополучной стране. Купила она мне, когда была в последний раз, подержанный ноутбук, провела Интернет, научила пользоваться программой «Скайп». Разговариваем мы раз в месяц. Частых общений я не требую, понимаю, какой напряжённый у моей дочери ритм жизни.
Подтвердили мне инвалидность бессрочно и я уже очень редко ложусь на лечение, больше лечусь амбулаторно или на дневном стационаре, кормлю бездомных кошек вместе с одной женщиной из нашего дома, вроде как перед Богом искупаю свою вину . Пенсия у меня, конечно, смешная, но дают мне в Управлении соцзащиты субсидии на оплату «коммуналки», так как дочь из квартиры выписалась окончательно. Кое-какие лекарства я получаю со скидкой да раз в году на мой день рождения дочь присылает мне 100 долларов США в подарок. Ни котёнка, ни собачки я больше в дом не возьму. Боюсь, помру... И кому будет нужен мой питомец в наше смутное время? А Митька до сих пор снится мне иногда. Вижу, как он запрыгивает ночью ко мне на диван,( после смерти дедушки раскладушка стала не нужна), как ложится у меня в ногах, тёплый, ласковый, преданный. А то я глажу его по спине, сидя на диване, а он мурлычет свою кошачью песню, сладко успокаивая мои взвинченные нервы.
Как-то, помню, Митька простудился и заболел, кашлял, как кашляют люди и я, посадив его в хозяйственную сумку на молнии, понесла к ветеринару. Денег много, по моим меркам, заплатила за приём, выкупила в аптеке выписанные лекарства. Только кот Митька от молока с растворёнными в нём таблетками, отказался: лизнул и отошёл прочь. А шприцем я ему в рот влить не сумела – вырвался, поцарапав мне при том руки... Вскоре выздоровел мой котик сам с Божьей помощью.
Замечательный был кот, красивый, умный, как человек, не привередливый в еде и очень добрый. Царапался только, если его мучили. Коли не убили бы его тогда те изверги, а не дети, то, может быть, и сейчас ещё жил. Бывают случаи, когда коты двадцать лет живут...