Почтальон – узбек подбежал ко мне с улыбкой и радостным голосом объявил:
- Танцуй «малядой» тебе письмо от девушка! Ах, как пахнет. – Он приложил конверт к губам и поцеловал его. – Как она любит тебя! Меня не обманешь, так пахнут письма только от очень любящих девушек. Тебе повезло, но почему ты не радуешься?
Я действительно не радовался, потому что девушки у меня не было, а письма я получал только от друзей и родителей. Поэтому, обращаясь к нему, спокойно сказал:
- Ты ошибся, это не мне письмо, у меня на гражданке нет девушки, и адрес полевой почты знают только родители и близкие друзья. Но он не унимался:
- Как же не тебе, вот смотри: и фамилия и имя; все сходится.
Я взял письмо: действительно оно адресовано мне, но от кого? Обратный адрес: Краснодар, ул. Карла Либкнехта, 149.Но это адрес университета.
Нет фамилии, нет имени. Письмо действительно пахло девушкой, да и почерк был красивый: мелкий и ровный, так аккуратно могут писать только девушки. Я спрятал письмо в нагрудный карман гимнастерки, а почтальону пообещал: как только прочту письмо, тогда и станцую. Но тут прозвучала команда на построение, и мы вышли на плац для строевой подготовки.
Шел первый месяц службы, и он самый тяжелый: не столько физическая, сколько моральная нагрузка отравляла каждый день бытия, и к концу дня уже казалось, что так было всегда и теперь это никогда не кончится. Поэтому письмо с гражданки было той отдушиной, которая хоть ненадолго освежала память и уводила в другой мир: свободы и радости.
Но если было письмо от любимой, то это уже – минуты счастья, которым так радовались солдаты и берегли их в душе вместе с письмом в нагрудном кармане. Оно словно метроном настраивало стук сердца в ритм скорого свидания с любовью.
Так было и со мной. Я не знал кто эта незнакомка, каким образом она узнала адрес полевой почты и что написала мне? Но я был уверен, что это признание в любви. Поэтому маршируя по плацу, в 40 градусную жару, я видел цветущую поляну у синей речки, бегущую по ней девушку в ситцевом платьице и венком из полевых цветов на голове. Она улыбается и бежит мне навстречу. Тонкое платьице облегает её фигуру, обнажая красоту юного тела. Нет, она не бежит, она летит ко мне. Я срываюсь с места и лечу ей навстречу…
- Стоять! Смирно! Вольно, вернись в строй.
Под хохот солдат я возвращаюсь в строй и получаю наряд вне очереди. Личного времени после строевой сегодня у меня не будет, и письмо я прочту завтра, но это и лучше. Письмо от незнакомки в кармане, а фантазии любви, которой так хочется молодому солдату со мной. Но когда на следующий день я вскрыл конверт и начал читать письмо, то мои буйные фантазии померкли. Аккуратным, мелким почерком были исписаны два листа из обычной ученической тетради в клеточку. Начиналось письмо со слов: «Ты, конечно, удивишься, получив это письмо, потому что мы с тобой незнакомы. Точнее, ты не знаешь меня, а я…»
Далее шло чистосердечное признание юной девы, которая встретила мечту своей жизни в моем образе и была так счастлива, что целовала даже стол, за которым я сидел (очевидно, она училась на параллельном курсе, и мы пересекались с ней в поточной аудитории). Но чем дальше я читал письмо, и чем сладостнее были признание в любви, тем тоскливее становилось моё настроение. Восторг и радость ожидания с чем-то прекрасным покинули меня. Я не был знаком с ней лично, но уже ненавидел её. Странно, почему она обращается ко мне в прошедшем лице, будто к покойнику, и почему целовала стол, а не меня? Да ведь не я ей нужен, ей нужен был образ, в который она влюблена. И теперь, когда между нами тысячи километров расстояния, она решилась признаться в любви, зная, что за это ей ничего не будет. Ведь не написала ни фамилии, ни имени. Страх потерять свою иллюзию, вот та сила, которая толкнула её к написанию письма. Но страх и любовь – несовместимы, если любить и ненавидеть можно, то любить и бояться – нельзя.
А ведь может причина признания в любви еще проще: подразнить несчастного солдатика и добавить к его несладкой жизни еще перцу? Ведь это письмо, как последнее послание умирающему от голода человеку. Вместо корочки хлеба ему прислали книгу «О вкусной и здоровой пище» с цветными иллюстрациями и рекомендациями гурманов.
Я понимал сослуживцев, которые получали письма от любимых и радовались как дети, потому что вспоминали счастливые минуты, когда были вместе. Но что мог вспомнить я? Лишь тоску одиночества: «Чужой для всех, ничем не связан…». Постоянно мучаясь вопросом, почему я одинок, неужели никому не интересен? Оказалось, что за мной как тень ходил фантом любви и оберегал меня. Но от кого, и от чего?
Чем больше я размышлял над письмом девушки, тем сильнее ненавидел её, а так как не знал ни фамилии ни имени, то ненавидел уже всех девушек, которые любят парней только в УМЕ. Отравленное письмо я сжег, пепел размял и развеял. Но ничего в природе не исчезает бесследно, возможно и пепел отравленного письма прорастет в пустыне ВЕРБЛЮЖЬЕЙ КОЛЮЧКОЙ и порадует одинокое голодное животное водой и пищей.