Галина Иннокентьевна Лахман
г. Санкт-Петербург. lahman.gale2011@yandex.ru
+7 911706 81 74
+7 921 344 65 21
Индуз-з.
Рассказ.
Дмитрий не расслышал вопрос коллеги, напряженно вглядывался в лежащего пациента, в нем с трудом угадывались черты отца.
––Пришел в себя и все время зовет Индуза-за? Может это кличка собаки, это из-за нее сыр-бор?
От обезболивающих и снотворного старик спал. Пряди седых волос выбивались из-под скрывающей большую часть лица повязки, на восковом лице корабельным килем выступал нос.
И только сильные, крупные, лежащие поверх одеяла руки с длинными пальцами и сточенными ногтями, незыблемое правило хирургов спиливать ногти почти под корень, остались прежними.
Несколько дней назад по скорой его доставили в клинику в начале ночи. В городском парке стреляющий по животным из травматического ружья подонок выстрелил в упор, когда тот пытался собой закрыть собаку. Пули попали в плечо и грудь, при падении с размаху ударился головой о камень и впал в кому.
Происшествие попало в ночные новости. Сообщалось, потерпевшему на вид около семидесяти пяти-восьмидесяти лет, выглядит ухоженным, модно стрижен, руки со спиленными ногтями говорят о непричастности к физическому труду, хорошо одет: найковские кроссовки, фирменная ветровка, рубашка, джинсы.
Ни мобильного телефона, ни документов при пострадавшем не оказалось. Опознавших потерпевшего в распростертом на земле теле просили сообщить данные о нем. Но на телевидение, в полицию и больницу никто так и не обратился.
Дома Дмитрия встретила безлюдная тишина. Близнецы отдыхали в спортивном лагере, старший сын Горка мотался с приятелями по Европе, жена навещала родителей в Крыму.
На мебели наметился налет пыли, в холодильнике лежали до отъезда купленные нетронутые продукты. Следов пребывания отца в квартире не наблюдалось, возможно, из-за случившейся накануне командировки ссоры, ушел с собакой жить к себе.
Часы показывали далеко за полночь. Поколебавшись, Дмитрий решил оставить звонки на утро. Выспаться так и не удалось, ни свет ни заря разбудили соседи по площадке.
––Не дозвониться, не достучаться, все ли у вас в порядке? Ваш щенок скулит и бегает у подъезда, но мы не может его поймать.
Исхудавший Инду-з радостным визгом ответил на зов хозяина, стал тереться о ноги и пытался лизнуть в лицо.
Городской телефон и мобильник отца молчали. Любимая тетка, родная сестра отца, гостила у дочери в Лозанне, племянники и знакомые об отце ничего не знали.
В кармане небрежно висящей в прихожей куртки обнаружил бумажник, месячный проездной отца и разряженный мобильник. Не на шутку встревоженный разворотом таких событий Дмитрий сначала отправился в родительскую квартиру, но отца там тоже не оказалось.
Соседи по лестничной клетке утверждали, в квартире не появлялся. Приятели-собачники в последние дни с ним тоже не пересекались, решили, отправился куда-нибудь на отдых.
Событие в парке взбудоражило всю округу, но никому и в голову не могло прийти, пострадавший окажется их знакомым. Обзвонив бюро происшествий, с десяток больниц в округе, отца обнаружил в одной из них.
После скоропостижной смерти матери, вняв настоятельным уговорам сына, отец перебрался к Дмитрию в только что купленную квартиру.
Дмитрий отца любил и уважал, и не только прислушивался, но и следовал его советам. Ну, а после того, как сын, а потом и внук, пошли по его стопам и продолжили врачебную династию, начатую погибшим на войне прадедом, отношения между ними стали еще крепче.
Близнецы и названный в честь деда старший сын Горка в нем просто души не чаяли, смотрели в рот и ходили по пятам. Хвастались приятелям, клевый, продвинутый, спортивный. В компьютерах рубит, машину водит, бегает по утрам трусцой. И со всеми вопросами и проблемами бежали теперь к нему.
И хотя отношения с невесткой с первого дня знакомства следовало назвать прохладными, их совместное существование под одной крышей выработало определенный нейтралитет.
Свекор в семейные разбирательства не вмешивался, действия невестки не обсуждал. Заявлял, при определенном несходстве взглядов, Нору за многое следует уважать. Идеальный порядок в доме, дети и муж ухожены, как работник тоже не из последних.
Норины родители с весны до осени предпочитали городскому жилищу дачу. Родители Дмитрия отдыхали в очередном отпуске. В отсутствии родительского контроля Дмитрий, в основном, обитал у Норы и набегами забегал домой.
–– Нора, выручай! Родители возвращаются. Одному не справиться, а надобно навести порядок!
Нора не заставила себя долго ждать. Вскоре они с Дмитрием скребли полы, драили устряпанную плиту и ванную.
––Все, порядок! Давай расслабимся! Ты хозяйничай, а я в булочную сгоняю.
Кислый запах из холодильника шибанул в нос. Увлеченный романом Дмитрий не удосужился уничтожить заботливо оставленную ему еду.
Содержимое баночек и кастрюлек тут же отправилось в унитаз. Плесневелый хлеб, скукоженные и заветренные продукты сгребла в полиэтиленовый мешок и бросила в мусорное ведро.
Нора так увлеклась возложенной на нее миссией, что даже не поняла, откуда возник на кухне привалившийся к косяку мужчина. По неодобрительному прищуру холодных глаз поняла, отцу Дмитрия она не глянулась.
Цельность натуры свекра восхищала и одновременно раздражала. Не укладывалось в сознание, как детдомовец, в полной мере с детства хлебнувший лиха, не скатился вниз по наклонной плоскости. И не только выучился сам, а выучил и поднял сестренку. И не только выбился, как говорится, в люди, а сумел достигнуть таких высот.
По натуре Дмитрий пошел в отца и во всем сознательно ему следовал. Все внеплановые командировки и операции, доклады и дополнительные дежурства неизменно взваливались на его плечи.
Нора, насколько хватало сил, боролась с чудовищным альтруизмом мужа, но в присутствии свекра, это стало практически невозможным.
Так же досаждала привязанность свекра к старым нелепым на вид вещам и подчеркнуто уважительное отношение к заплесневелому и зачерствевшему куску хлеба.
–– У хорошей хозяйки все идет в дело.
Относила это к старческому чудачеству, времена тотального голода прошли, не травиться же просроченными продуктами. И зачем выставлять на всеобщее обозрение никому ненужные непримечательные предметы?!
Старый простенький облупленный самолетик занял видное место в импортном дорогом шкафу. Ветхий, обтрепанный, не соответствующий профессорскому облику бумажник свекор постоянно таскал с собой и берег как вещь несказанной ценности.
Брендовое невесткой подаренное портмоне принял со словами признательной благодарности, но со старым бумажником не расстался, а подарок при случае сплавил сыну.
Из кармана висящей в прихожей куртки торчал уголок таинственного бумажника. Подавив угрызения совести о неблаговидности совершаемого поступка, отважилась удовлетворить ее раздираемое любопытство.
Пальцы наткнулись на что-то острое и, оцарапав пальцы, извлекла из недр бумажника облупленную с потрескавшейся эмалью звездочку.
Старые обтрепанные фотографии тоже никакого интереса не представляли. Девушка с курсантом в танкистской форме. Обнимающая собаку женщина с волевым лицом и сжатыми в щель губами. Мальчик лет семи с девочкой года на три его помладше с двух сторон прижимались к псу, похожему на Индуз-за.
–– Звёздочка, фотографии, собаки?!
В состоянии крайнего раздражения Нора вернула все по своим местам.
Все бы ничего, но свекор поощрял стремление внуков иметь собаку, а она такие намерения категорически отвергла.
Мнительная от природы, патологически боялась микробов и инфекций, рассматривала животных исключительно как разносчиков какой-нибудь заразы. Попытки детей завести или притащить с улицы какую-нибудь живность пресекала последовательно и жестоко.
–– Никогда никому не позволю держать в доме такую гадость!
Дмитрий в пререкания с женой по этому поводу не вступал, но иметь собаку вовсе б не отказался – было бы кого потрепать по холке, придя домой. Раньше отец всегда держал собак. Только когда заболела мать и обострились аллергические реакции, никаких животных больше не заводил.
Лето неожиданно оказалось жарким, и спасительная прохлада ощущалась только на городских окраинах. Истомленные одуряющей духотой жители из квартирных нор стремились вырваться на природу.
Лекции отменили, плановых операций не предвиделось. У отца и сына внезапно образовалась пара свободных дней, и они вознамерились провести вместе.
Предвкушали, на берегу реки разожгут костер, запекут на вертеле только что выуженную ими рыбу, и, стряхнув суету мирских и привычных дел, поделятся сокровенным.
Но вот сбыться их планам оказалось не суждено. Дмитрия вызвали на дежурство подменить заболевшего коллегу. И на дачу отец отправился один, чтобы в загородной тиши откорректировать главу к подготовленной в печать очередной книге.
Дома Дмитрия ждал сюрприз. Возвратившемуся с дежурства мужу взвинченная Нора, молча, открыла дверь. Не ответила на приветствие, не позволила чмокнуть в щеку, и с прямой, как доска, спиной, ушла на кухню.
А из дедова кабинета с веселым лаем выкатился щенок черно- белого окраса породы лайка, с сине-черной полосой от холки и до хвоста, и такого же, как и полоса цвета, треугольником на хитрющей морде.
На одну лапу щенок прихрамывал и при резких движениях скулил от боли. Один глаз скрывал обширный кровоподтек, а второй задорный, веселый, наглый с интересом зыркал по сторонам. По дороге на дачу отец отобрал щенка у мучивших его мальчишек.
Близнецы и Горка пришли от щенка в восторг и не скрывали радости от появления нового жильца в их стерильно выхолощенном доме.
Нора заходилась от негодования. Неужели наглое, завшивленное четвероногое обоснуется у них в доме, привнося в их жизнь грязь, сумятицу, инфекции и всяческий дискомфорт?
Мнения хозяйки дома в расчет не приняли. Дмитрий решительно заявил жене, если часами не просиживать за компьютером штаны, а гулять со щенком по очереди, вся семья здоровее будет.
И к тому же, у отца после смерти матери в глазах появился прежний знакомый блеск.
Все предложенные внуками варианты кличек старик отверг и нарек почему-то щенка Индуз-зом с непонятным акцентом на букве «з».
Наткнувшись на общий отпор семьи, Нора внешне смирилась, но загнала обиду глубоко внутрь.
С первых дней, как и свекор, щенок ее страшно раздражал, но свое постоянное пребывание не в духе объясняла усталостью и проблемами на работе. Про себя решила, хватит с нее того, сначала на шею свалился свекор, а теперь еще и его собака. Нужно повременить – и на ее улице будет праздник.
В отсутствие уехавшей по делам Норы семья расслабилась. Всюду разносился щенячий визг и раскаты смеха, близнецы наперегонки носились с Индуз-зом по всей квартире и в гостиной барахтались на ковре с Индуз-зом.
Для острастки шалунов следовало бы призвать к порядку, но сосредоточился на статье и забыл о своем намерении.
Нора вернулась раньше запланированного срока, тихо открыла дверь и на цыпочках прошествовала в гостиную. Тихо щелкнул дверной замок, и старик решил, с работы вернулся сын.
Вопль невестки оторвал его от компьютера и, недоумевая, что такое могло случиться, поспешно влетел в гостиную.
На роскошном кожаном ослепительной белизны диване между спящими близнецами блаженно дремал Индуз-з.
–– Мало того, на паркете следы когтей! Так еще на диване в обнимку лежать с собакой?!
Нора нещадно чихвостила близнецов и сердито косилась в сторону ухмыляющегося свекра. При его молчаливой поддержке мальчишки вины за собой не чувствовали, и всем видом показывали, ее придирки, как с гуся вода.
Будто намеренно стараясь ее позлить, Индуз-з постоянно шкодил. Вымытый, вылизанный до блеска пол после каждой кормежки требовалось протирать заново.
Глядя Норе в лицо наивными, преданными глазами, вынимал из миски кости и куски мяса и старательно раскладывал их рядом. Удар лапой о край наполненной молоком миски, пол вокруг покрывался бело-радужными разводами.
Каверзы пса вызывали у домочадцев беззлобный смех.
–– Это плата за то, что его не любишь!
Отношения накалились накануне стихийно совпавших отъездов невестки в отпуск и хозяина дома в срочную командировку. Наглый четвероногий поточил зубы о ножки белого итальянского стола и отгрыз каблуки у фирменных специально купленных для отпуска босоножек.
Нора буквально зашлась от гнева. Попыталась образумить шваброй зарвавшегося нахала. В ответ на брань хозяйки огрызался, рычал и куснул ладонь.
Руку осмотрели, обработали рану йодом, но особого сострадания никто не выказал. Рана пустяковая, Индуз-з привит! Пара красных пятен на тонкой коже никакой угрозы жизни не представляет. Щенок всего-навсего сжал зубы.
Будто бы ничего и не произошло, обсуждали за ужином повседневные и профессиональные проблемы.
И хотя тщеславно гордилась и именитым свекром, автором нескольких учебных пособий по сердечно сосудистой хирургии, и не менее известным мужем, и отличником - сыном Горкой, судя по прогнозам преподавателей, подающим надежды вырасти в еще одну в семейную знаменитость, оскорбленная Нора в разговорах участия не принимала. Делала вид, всецело поглощена программой.
На экране группа тинэйджеров азартно играла в мяч дико визжащим пластиковым пакетом. Щенок в пакете отчаянно верещал, но это лишь раззадоривало подростков.
Из неволи с призывами к состраданию к братьям меньшим вызволили прохожие. Но призывы к состраданию к братьям меньшим впечатления должного не произвели. Подростки цинично недоумевали:
––Щенок ничейный, бродячий, чего жалеть! От них инфекции и зараза!
На защиту животных очевидцы пытались призвать полицию. Но она на подобные происшествия смотрела сквозь пальцы, дескать, у них своих забот хватает.
Журналисты били тревогу, в городе участились случаи насилия над животными. В парках, дворах, на улицах на глазах детей отстреливали ворон, бездомных собак и кошек.
Общество всколыхнулось, мнения разделились. Одни утверждали, бездомных котов и собак развелось немерено, кто-то же должен чистить город. Других возмущала необоснованная и безнаказанная жестокость, и требовали немедленно покончить с ней. Особенно потрясло известие, котов и собак отлавливают и продают в расплодившиеся китайские и корейские рестораны.
Нора решила не оставаться в стороне и во всеуслышание заявила, бродячим животным не место в городе, от них избавляться нужно любым путем.
С побелевшим, как снег, лицом свекор споткнулся на полуслове. Муж угрожающее замолчал, близнецы осуждающие сопели.
Горка возмутился.
––Ты, мать даешь!
Не найдя поддержки, разобиженная Нора ушла на кухню, громыхала тарелками и, утирая слезы, яростно шептала себе под нос.
–– Ни собак, ни тех, кто их заводит, в доме не было и не будет.
Обстоятельства складывались, как нельзя лучше, утром Дмитрий отбыл в командировку, вслед за сыном в клинику ушел свекор.
Самолет Норы уходил во второй половине дня, и до прихода заранее заказанного такси имелась пара часов в запасе.
Решение созрело молниеносно, словно, сама судьба давала шанс избавиться от собаки. Муж – в командировке, дети – на отдыхе, свекра – пригласили диагностировать пациента. Лето, пятница – на выходные все уезжают к себе на дачи.
Самолет уходил во второй половине дня. Выставила к порогу, упакованные для предстоящей поездки вещи, через пару часов придет такси. Подозвала щенка, затянула потуже на нем ошейник, и, преодолевая сопротивление рвущегося с поводка Индуз-за, отправилась на прогулку в парк. Старалась зайти с ним как можно дальше, добралась аж до самого ручья.
Их район окрестили земным и собачьим раем. Старый парк с ручьем постепенно переходил в лес, полное раздолье для собачников и любителей прогулок.
На случай пропажи на внутренней стороне ошейника свёкр вывел химическим карандашом адрес и телефон хозяев. У раскидистого старого дуба, где ручей изгибался и скрывался в глубине леса, сняла ошейник, и мстительно рассмеялась, не подвело чутье, оправдались ее прогнозы, почуяв свободу, через ручей Индуз-з сиганул в лес.
Дело оставалось за малым, якобы впопыхах, написать покаянную коротенькую записку. Дескать, у Индуз-за внезапно скрутило живот, не находил себе места, бросался к двери, просился, чтобы вывели на прогулку.
Пришлось вести его гулять. Рванулся, выскользнул из ошейника, только его и знали. Как она не искала, как не пыталась его дозваться, он так и не появился.
Для проформы, несколько раз набрала свекра, зная: на консультациях, операциях и обходах мобильный выключен.
Вытащила зарядку, бросила ее в кресло, на случай, если тесть вдруг перезвонит, зарядка для телефона осталась дома, а у нее разрядился аккумулятор.
Угрызения совести заглушила, непреложными, как ей казалось доводами: глаз не выкалывает, хвосты по живому не обрубает, просто не хочет держать собаку в доме. Щенок холеный, ухоженный, не пропадет. Непременно, кто-нибудь подберет такого.
Консультация затянулось. Любящие и обрадованные общением с ним сотрудники засыпали его вопросами и никак не хотели отпускать. Наконец, с трудом удалось откланяться. В предвкушении прогулки с четвероногим другом в приподнятом настроении спешил домой.
К его удивлению, на лязг замка Индуз-з не ответил привычным лаем. На банкетке белела невесткой оставленная записка, на полу валялись Индуз-зовский поводок с ошейником. Из написанной впопыхах записки следовало, Индуз-з сбежал, но куда и где нужно его искать, не сообщалось.
Поднял с полу брошенные поводок с ошейником, натянул кроссовки, выскочил на улицу. Сунулся за мобильником, сделать пару звонков знакомым, вдруг да кто-нибудь из них повстречал Индуз-за. Обнаружил, мобильник остался в куртке, но из-за несвойственных суеверных соображений, все-таки не вернулся.
В надежде, кто-нибудь подобрал собаку и вывесил объявление о находке, обошел близлежащие дома и прогулочные площадки. Вряд ли перед отъездом невестка выгуливала щенка далеко от дома.
Чертыхался, злился, не повезло, пятница - короткий рабочий день, городские жители уже к вечеру разъезжаются по своим дачам.
Метр за метром методично прочесывал места, где обычно гулял с Индуз-зом. От ручья отправился на березовую опушку, свистел, кричал, пес так и не отозвался.
Темнело, в парке становилось небезопасно. Следовало бы пойти домой, а с утра пораньше продолжить поиск.
Вдруг в кустах мелькнул белый знакомый хвостик.
С радостным воплем:
–– Индуз-з, Индуз-з! -
Через заросли бросился за ним вдогонку.
В эту часть с Индуз-зом раньше не добирались. Видно, хозяева находились где-то неподалеку. На открывшейся перед ним поляне, бегая и наскакивая друг на друга, резвилась парочка молодых собак. Меж кустов мелькающий белый хвостик стремительно мчался к своим собратьям.
Вдруг одна из собак, подпрыгнув, перевернулась и упала на землю в странно-нелепой позе. Другая взвыла, как от чудовищной сильной боли, и стала крутиться волчком на месте.
Раздвинул заросли и наткнулся на притаившегося среди кустов прицеливающего человека. Бежавший к товарищам по собачьим играм щенок служил мишенью.
От бесцветных глаз исходил ледяной холод. Человек с ружьем, несомненно, намеривался довести до конца расправу.
Мелкий дождь постепенно набирал силу. Ноги скользили по скрытым в траве камням. Память выхватила из прошлого на снегу распластанного раненого Индуз-за. Не помня себя от ярости, рванулся наперерез стрелявшему.
–– Не смейте! Сейчас же остановитесь!
От бесцветных глаз исходил ледяной холод. Тонкий бескровный рот изогнулся в презрительную ухмылку. Бандит развернулся и выстрелил в старика в упор…
–– Где Индуз-з, пришел ли Индуз-з с прогулки?
Первое, что спросил, Горка, спросонья открыв глаза.
–– Спи, родной, еще очень рано. Спи!
Бабушка поцеловала Горку в лоб, но к двери, как обычно, когда выпускала гулять собаку, не подошла.
В последнее время Горка с сестренкою в основном спали, одетыми, тесно прижавшись, к четырехгодовалому псу Индуз-зу.
Бабушка говорила, чтобы сохранить силы, надо как можно больше спать, дети во сне растут быстрее. За холодами придет весна, за весною наступит тепло и лето. И Горка, Лялька, и пес Индуз-з смогут целыми днями гулять на улице раздетыми и босыми.
Как никогда свирепствовали морозы. Затянутые сплошным ледяным налетом окна с трудом пропускали свет. Уличный холод просачивался сквозь стены, а изо рта в помещение шел пар.
С выведенной в окно трубой стоящая посередине комнаты буржуйка едва обогревала полуподвальное помещение бывшей дворницкой. Старая дворничиха умерла, и предполагалось, ее обязанности перейдут к бабушке, поэтому эвакуированную семью поселили в доме на городской окраине.
Должность дворника заняли кем-то из своих, но приезжих из дворницкой выселять не стали.
Как ни старалась, ни билась бабушка, заставляя слушать и правильно повторять слова, брат и сестра грассировали, и поэтому Ира стала Ирлой, что закрепилось милым домашним прозвищем.
Ирла оканчивала машиностроительный техникум и проходила преддипломную практику на заводе.
В конце лета Ирла с курсантом танкового училища Алексеем наметили сыграть свадьбу. Предстоящее событие держалось в тайне, но по счастливым сияющим глазам родные догадывались об их намерении.
Не пожениться, не защитить диплом так и не удалось. Как только к городу стали подходить немцы, завод с работниками эвакуировали на Урал. Учитывая, родители малолетних детей на фронте, вместе с Ирлой в эвакуацию отправили племянников и ее мать.
Каждое утро Горка слезал с заменявшего им кровать настила и ставил на подоконнике отметку карандашом. По отметкам считали, как долго не приходила Ирла. Иногда выходило больше сорока дней.
Из врастающих в землю, окон дворницкой просматривались только ноги идущих мимо. Воробьями, укутанными в ветхие, молью битые, вытертые шали с самолетиком и куклой-голышем Машей ребятня часами просиживала у окна. Даже скудность увиденного пробуждала полет фантазии. Играли в прохожих, спорили, кто и куда идет, как одеты и какие у пешеходов лица.
Не по-детски влюбленный в тетку Горка приближение Ирлы чувствовал за версту. Пулей отскакивал от окна, и бросался накрывать стол. Жестяные миски, кружки, ложки раскладывались по своим местам, чайник с криками водружался на керосинку. Для любимицы тетки торжественно водружал на стол Кузнецовскую синюю с золотом захваченную в эвакуацию из дома чашку.
Ирла работала в цехе на сборке танков. Смены длились по двенадцать-четырнадцать часов кряду. После того как в силу вступило правительственное постановление независимо от причин и возраста провинившегося, опоздание или самовольный уход с работы по законам военного времени приравнивать к дезертирам и карать лишением свободы, в вечерние и ночные смены Ирла оставалась ночевать в цехе.
Норму выпуска снарядов резко увеличили почти вдвое, и едва не падая от усталости у станка, Ирла с трудом доработала до конца смены.
На заводе кормили и выдавали работающему пищевой паек. Восемьсот граммов со жмыхом ржаного хлеба в день. Каждый месяц - пара стаканов пшенки, гороха или перловки. Нехватку мяса заменяли сушеные грибы и вобла, а иногда – и немыслимое для войны сокровище - соевое молоко.
На руки выдали месячный пищевой паек: два стакана пшенки, вместо положенного гороха или перловки, банку свиной тушенки, связку сушеных грибов и воблы, и немыслимое для войны сокровище - соевое молоко. Ирла сливала его в бутылку и все до капли несла домой.
Словно засыпанные песком глаза слипались. Руки, сжимающие мешок с продуктами заледенели. Ноги в растоптанных многократно латаных и подшитых валенках прирастали свинцовыми утюгами к ледяному покрытому снегом насту.
Ирла представляла оголодавших и заждавшихся малышей, исхудавшую мать, у которой неизвестно в чем теплилась душа, и какая-то скрытая внутренняя пружина не давала расслабиться и с силой толкала ее домой.
В доме царила мертвенная тишина, в отблесках мерцающей керосинки на кровати с племянниками лежала мать. Приоткрыв глаза, улыбнулась дочери уголком рта и с трудом и не сразу встала.
Выходные Ирла проводила в мелких домашних хлопотах. Грела воду, устраивала постирушки, мылась за занавеской из ветхой простыни, подшивала валенки, латала расползающуюся одежду.
Дети спали, Ирла же, несмотря на холод, наспех ополоснувшись, пристроилась с матерью за кухонным столом.
–– Как ты могла, ну, как ты могла?
По осунувшемуся Ирлиному лицу катились слезы.
–– Алексей вернется, что я ему скажу?
Мать смотрела на дочь в упор. Вытащила из кармана сложенный треугольником конверт и, ни слова не говоря, протянула дочке. И как почтальонша, молча, не разжимая рта, слегка помедлив, протянула еще один.
Побледневшая Ирла вскрикнула, зажала рот ладонью, и медленно сползла на пол. Мать подхватила дочь и усадила рядом на табуретку, и так обнявшись, они просидели до самого утра.
Ночью Горке сквозь сон казалось, вновь скулит соседская беременная собака, когда пьяный мерзавец ногой с размаху ударил ее в живот. К огорчению Горки, когда проснулись, Ирла уже ушла.
Горка очень гордился теткой. По его мальчишескому разумению, Ирла являлась сказочной красавицей, и никто из знакомых девушек с ней даже близко не мог сравняться.
Стройная, сероглазая, насмешливая, длинноногая. Горку нисколько не удивляли многочисленные поклонники, ходившие за Ирлою по пятам.
Но из всех парней, ухаживающих за его теткой, Горка особо выделял курсанта-танкиста Алексея. От пшеничного чуба, волевого скуластого лица встречные девушки не сводили глаз.
Ирла познакомилась с ним до войны, и всем сразу понравился этот серьезный и умный парень. И все в голос твердили: прекрасная будет пара!
Осенью Алексей приезжал на завод за танками, и в составе вновь сформированного танкового эшелона, отбыл под Сталинград.
Горке подарил на память звездочку и пилотку. Горка не снимал ее даже когда ложился спать. Пахнувшая потом, порохом и костром пилотка напоминала ему отца. Горка вдыхал эту волшебную смесь запахов, когда тот сначала подкидывал сына в воздух, а потом прижимал к груди.
Звездочку Горка часто до боли сжимал в руке, вспоминая про мальчика-спартанца, про которого ему рассказала бабушка, когда Горка сильно ушибся и сильно плакал.
Наблюдательный Горка помнил, до войны Алексей ни спиртного, ни сигареты в рот не брал. А теперь пил привезенный с собою спирт и смолил, не переставая. И пшеничного цвета чуб превратился в белый, как у дремучего старика.
Вести с передовой приходили от него все реже. Ирла теряла голову, плакала и не находила себе места.
Мать отличали стойкость, спокойствие и мужество.
–– Доченька! Не сдавайся! Держи себя в руках! Бог даст, и он выживет в этой чудовищной мясорубке!
Попререкавшись, решили играть в семью. Бабушка слышала, Горка отчитывал непослушную дочь за разбросанные игрушки.
Затем амплуа сменилось, Горка устроил обход в больнице, и нерадивой Ляльке вновь перепало на орехи. В операционной на месте не оказалось необходимого скальпеля и фонендоскопа. Глядя на увлеченные лица внуков, бабушка думала, с выбором специальности, похоже, определились.
Из картонной папки с тесемками извлекли уцелевшие довоенные фотографии и долго внимательно разглядывали их.
Лялька прижимала снимки к груди, целовала и гладила растопыренными ладошками. Сдержанный по натуре Горка чувств старался не проявлять. Бабушка слушала страстные причитания детей, и предчувствие, малыши никогда не увидят своих родителей, сжимало горло.
Разноцветные маленькие, устилавшие дно коробки леденцы со странным названием монпансье Горке на улице подарил прохожий. Рано хлебнувший лиха и повзрослевший до поры Горка нисколько не сомневался, это щедрый и даже сказочный подарок и колебался, можно ли его взять.
Но прохожий насильно сунул коробку Горке и сказал, что идет на фронт, так как всех родственников его убили, а сынишка, ровесник Горки, затерялся один в осажденном немцами Минске.
Горке навсегда запомнился человек с добрым усталым лицом в нелепо сидящей военной форме. Лежа без сна, представлял одинокого, похожего на него мальчишку, и ему за него становилось страшно.
Бабушка выдала детям по леденцу, а остальные припрятала на черный день. Жестяную коробку приспособили для хранения фронтовых писем.
В основном, родители расспрашивали о детях, о себе сообщали парой скупых односложных строчек, много раненых, и сутками не выходят из операционной.
Письма Алексея - дышали ненавистью и болью.
––Буду мстить до последней капли крови и беспощадно бить врага, за сестренку, за мать и за нашу Родину…
Горка представлял объятые огнем хаты, и как впереди отряда с автоматом наперевес Алексеем безжалостно бьет фашистов.
Как не старался, все же не мог представить, как Алексей, над которым подшучивали, мухи не обидит, становится беспощадным.
–– Игорек, ну зачем ты опять достал коробку? Ира будет ругаться, ты читаешь предназначенные ей письма.
Горка не отвечал, искал странные треугольники, которые так напугали бабушку, но их в коробке не оказалось…
В один из приездов за танками на завод Алексей навещал родителей фронтового друга, вернулся от них со щенком-лайкой.
Коротая время в ожидании пригородной электрички, приметил под лавку забившегося щенка. Шерсть и кожа на шее хранили следы удавки.
С черным треугольником отмеченной природой лобастой морды смотрели голодные слезящиеся глаза. Закручивающийся кольцом хвост оканчивался белой кисточкой, на лапу с белым гольфом щенок хромал.
Лайка, такая же, как была у его отца.
Не сводя глаз с зажатого в руке Алексея куска домашнего пирога с капустой, щенок, прихрамывая, подошел к нему и уткнулся носом в его колено.
И это живое доверчивое согревающее тепло пробудило острую боль от сознания навеки утраченного сожженного врагами родного дома, вызвав приступ острой животной ярости и ненависти к врагу.
Синеглазая девочка на крыльце свежевыбеленного дома играла с лайкой. Девочка смеялась, и белый веселый с кисточкой на конце хвостик колыхался при каждом ее движение.
В мае сорок первого Алексей сумел повидать родителей. За успехи в учении и успешные стрельбы на полигоне его наградили недельным отпуском. А в июне в городе появились немцы, прямо во дворе расстреляли отца и мать, закололи ножом сестренку, возле набирающих рост и цвет красных мальв у крыльца их собственного дома.
Лайку застрелили из автомата, а дом спалили. Алексею поведал об этом сумевший ночью уйти из города соседский парень, волей судьбы попавший в ту же, что и он, роту.
С чувством вины, привел в семью лишний рот, Алексей вопросительно смотрел на бабушку. И хотя Ирла уже прижимала его к груди, как и его спаситель, щенок не сводил глаз с бабушки, словно почувствовав, именно, от нее зависит его судьба.
Чтобы избавить от блох запаршивленного новоявленного жильца с головы до ног обмазали керосином. Благо было еще тепло, отмывали в корыте теплой водой и дегтярным мылом. В нем обычно купали Ляльку и мыли Горку.
Бабушка постелила щенку в углу, строго наказав, отныне это собачье место и предложила придумать барбосу кличку. Дело чуть не дошло до ссоры. Вовремя вмешавшийся Алексей предложил дать щенку кличку собаки легендарного пограничника Карацюпы.
Фильм про легендарного пограничника Карацюпу и его боевого четвероного пса Ингуста Горка вместе с Лялькой и бабушкой видел в клубе. И, как все мальчишки его двора, мечтал ловить диверсантов и защищать границу.
–– Ингуст, Ингуст!
Горке безумно нравилась эта кличка. Научившаяся выговаривать букву «з» сестренка вторила в унисон брату.
–– Индуз-з, Индуз-з, Индуз-з!
Дружно смеялись, на ее призыв пес ответил веселым лаем.
–– А давайте с Индуз-зом сфотографируемся на память?
В фотомастерскую отправились всем скопом. Даже бабушку уговаривать не пришлось.
Через день в составе вновь сформированного танкового эшелона Алексей отбыл на передовую.
Бабушка вернулась из магазина всклокоченная, испуганная, смертельно бледная. Едкий запах валериановых капель наполнил дворницкую. Зубы стучали о край в дрожащих руках жестяной кружки.
Из угла, с иконкой Владимирской богоматери, бабушке ее подарила мать, доносились благодарственные слова молитвы.
Горка бросился к ней с вопросами, но бабушка явно его не слышала, ушла в себя.
–– Беспредел! Среди бела дня, нападают и отбирают карточки и продукты.
Покрутившись подле собравшихся во дворе соседей, Горка понял, на ходившую в магазин бабушку кто-то хотел напасть.
Морозы усилились, температура достигла минуса сорока градусов. Буржуйку топили целых два раза в день, но даже в пальто и валенках ноги стыли.
Ляльке запретили спускаться на ледяной пол. От недоедания у нее развился рахит, и она передвигалась ползком по полу.
Горка недоглядел, девочка простудилась. Не выпуская из рук куклу-голыша Машу, бредила, плачущим тонким голосом звала мать.
Горка притих, перестал возиться и дрессировать любимца, и у постели больной сестренки горестно бормотал себе под нос.
––Хочешь, отдам его насовсем, будешь играть самолетиком сколько тебе захочется.
Самолетик являлся причиной разборок и мелких ссор, Лялька хотела безраздельно владеть игрушкой. Горка безмерно самолетиком дорожил, и не позволял никому до него дотрагиваться.
Куклу-голыша и маленький самолетик подарили родители, уходя на фронт. Выпускники медицинского, старшая дочь с мужем, в первых рядах с госпиталем отбыли на передовую. А пятилетний Горка с трехлетней сестренкой Лялькой остались на попечении матери и сестры.
–– Лялька поправится, будем играть в наездников, буду снова ее на Индуз-зе катать верхом.
Зрелище важно восседающей на Индуз-зе худенькой белокурой Ляльки вызывало у всех улыбку. Но сегодня бабушка помрачнела, а самодельные из дощечек санки с грубой, привязанной к ним веревкой засунула под заменяющий кровать настил.
Случай внезапного нападения вызывал непомерный ужас. При виде случайного и встречного внезапных шагов на улице, бешено колотилось сердце. Испуганно оглядывалась и озиралась по сторонам.
Прежде чем отправиться отоваривать карточки в магазин, долго раздумывала, взять ли с собой Индуза-за. Решилась идти одна. Быстро не обернуться, пусть сторожит внуков.
Сводки с фронта поступали неутешительные, на всех направлениях шли кровопролитные непрекращающиеся бои, войска отступали и несли многочисленные потери.
Норму продовольствия сократили. Стояние в очереди затянулось на несколько часов. Сытые мордатые продавщицы не спешили распределять товар. Люди раздражались по каждому пустяку, костерили войну и власть, голод, время, и все на свете.
Не заметила, как пролетело время, из головы не шли разбившие сердце и сразу состарившие ее вести. Старшую дочь и зятя прямо в операционной разорвало снарядом. Во второй похоронке сообщалось о гибели Алексея. В подбитом горящем танке врезался во вражескую танковую колонну.
Страстно желая от горя оградить внуков, не спрятала похоронки в коробку с письмами, а носила их в потайном кармане.
Погруженная в мысли о старшей дочери и столь рано осиротевших внуках, и о том, как сообщить младшей о гибели жениха, не заметила, за ней давно наблюдают двое.
Сунула карточки за пазуху, сложила продукты в сумку. Ей давно уже следовало вернуться, детвора без присмотра в ее отсутствие провела весь день.
Даже днем в эту часть района местные жители предпочитали не соваться. Кособокие разваливающиеся строения раньше использовались для хранения угля и бытового скарба. На тяжелых железных скобах вывороченные и взломанные замки зависали ненужными артефактами прежней жизни, и образовавшиеся чернеющие во тьме провалы устрашающе притягивали зияющей пустотой. Крыши строений врастали в землю, и среди них терялась виляющая тропа.
Тревога за малышей притупила страх, бросилась со всех ног домой. Бормоча охранительную молитву, выбрала самый короткий путь, тропу между дровяными сараями и погребами.
Показалось, за спиною заскрипел снег, и мелькнули откуда-то вынырнувшие фигуры. Озираясь по сторонам, резко остановилась, Но в тревожной и угрожающей тишине слышался только стук своего сердца.
Облегченно выдохнула, показалось, она накручивает себя. Еще пара шагов и выскочит на просматриваемый участок.
Острая внезапная вспышка боли в теменной части прервала бег и лишила ее сознания.
Положив лобастую голову на лапы, Индуз-з дремал. Но стоило Горке подойти к двери, рычал и сразу же открывал глаза. Что не говори, нянька вышла из него замечательная!
Строго-настрого запрещалось открывать у горящей буржуйки дверцу и прикасаться к лежащим на полке спичкам. Оставляя детей одних, спички убирали в небольшой ящик и запирали его на ключ.
Бабушка отправилась по делам, а заветный ключик остался торчать в замке. Поглядывая на дверь, Горка, долго ходил кругами, но все же решился исполнить снедающее его желание, самому разложить и разжечь костер.
В форме шалаша посредине комнаты разложил поленья, подложил под них старый газетный лист, и готов уже был чиркнуть спичкой, как Индуз-з ощетинился и прихватил зубами его за локоть.
Горка попытался освободиться, но Индуз-з сжал зубы еще сильнее и долго не отпускал. Держал в углу, пока не вернулась бабушка.
С каждым часом тревога за бабушку нарастала. Опускались сумерки, а она все не возвращалась. Горка весь извелся от ожидания и от беспокойства, вслушивался в шаги на улице и подбегал к окну.
Достававшая капризами и нывшая весь день сестренка успокоилась и заснула. Подоткнул одеяло со всех сторон, чтобы не могла выбраться из-под него и сбросить. Чтобы ненароком не упала в бреду с кровати, пододвинул самодельные табуреты.
Натянул валенки, вытертое подаренное соседями пальтишко, его шубейка давно перекочевала к Ляльке, свистнул лайку и тщательно прикрыл дверь.
Возле магазина и на близлежащих улицах бабушки не оказалось. Перепуганный, обессиленный от усталости и отчаяния всхлипывал и кидался ко всем прохожим.
–– Бабушку мою не видели?
Равнодушно отмахивались и проходили мимо – война, сколько их таких бабушек, не вернувшихся домой из очереди.
Сдавливая рыдания, размазывал по лицу слезы. Руки мерзли, и он как можно глубже засунул их в карманы и обнаружил сунутый бабушкой носовой платок. Неожиданно вспомнил, как обученные собаки ищут нарушителей и берут след.
––Ищи, Индуз-з! Ищи!
За сараями копошились, черные, над кем-то склонившиеся фигуры.
––Ату, Индуз-з, ату!
Индуз-з рванулся, скачками настиг налетчиков, прыгнул с разбега и сбил мародера в снег.
В руках напарника блеснул нож, он со всего размаху ударил Индуз-за в шею. Пес подпрыгнул и яростно бросился на нападающего. Тот изогнулся и ловко нанес еще удар.
Раздался дикий собачий визг. Налетчики подхватились и скрылись между сараями.
На снегу с нелепо подогнутыми ногами лежала бабушка. На ее платке запеклась кровь. Брошенные грабителями при бегстве валенки валялись рядом. Поодаль, в сугробе, Горка подобрал надкусанный кусок хлеба.
–– Бабушка, родненькая, вставай! Как мы с Лялькой без тебя будем?!
Не чувствуя холода сгребал и прикладывал снег то к темени, то к бабушкиному лицу.
Бабушка смотрела сквозь Горку невидящим мутным глазом С помощью внука все же удалось встать. Ноги подкашивались, сознание уходило, приступы тошноты сгибали бабушку пополам.
Плечо, на которое опиралась бабушка, затекло, и Горка, буквально, сгибался под ее тяжестью. Горка не помнил, как добрались до дома. Бесформенным кулем рухнула на кровать, вконец обессиленный Горка замер рядом. Бабушкин шелестящий голос вывел Горку из забытья.
–– Игоречек! Возьми салазки. Ты же у нас мужчина!
Примостившись на край кровати, Горка с отчаянием выжидал, бабушка передумает, он сможет остаться дома. Дыхание выровнялось, и бабушка притихла, но мальчик чувствовал, она не спит.
Залез под настил, достал салазки и, умирая от страха, шагнул в мороз навстречу мерцающим в небе звездам.
Каждый шаг отдалял его от родного дома и приближал к зловещим заброшенным погребам. До боли сжимал ладонью подаренную танкистом звездочку, которую постоянно носил с собой. Звездочка-талисман, Алексей говорил, будет страшно, она поможет.
От усталости и напряжения едва передвигал ноги, и хотел уже малодушно свернуть домой, но впереди на дороге увидел бесформенное буреющее пятно.
––Индуз-з, Индуз-з!
Пес слабо пошевелился. Чувство страха исчезло, Горка даже не понял, откуда вдруг появились силы. Перекатил скулящего отяжелевшего пса на доски и, напрягая силы, зашагал в гору.
Горка даже боялся, не помутился ли у бабушки рассудок, из глаз непрерывным потоком бежали слезы. Словно надеясь, свершится чудо, раз за разом часами обшаривала карманы старенького пальто. В отчаянии, падала на кровать, и замирала, уткнувшись носом в стену.
Потом взяла себя в руки, перестала паниковать и стала взвешивать, как будут жить. Талоны на уголь и продовольственные карточки на четверых пропали. Ирлины карточки тоже отоваривала она.
Золотой свадебный медальон с портретом погибшего в сталинских лагерях мужа, золотой с эмалью крестильный крестик, серебряный с фамильными монограммами портсигар отца предстоит продать. Из одежды нужно расстаться с шитым к свадьбе шелковым платьем дочери и парой выходных туфель. Девочка изо всех сил берегла наряд, говорила, отдаст его только в случае крайней необходимости.
Оставшуюся от дворничихи потравленную крысами пшеницу для безопасности можно выдержать на морозе. Есть небольшой запас муки, картофеля и овощей. Из овсянки можно варить кисель, из картофельного крахмала - тюрю.
Небольшое подспорье из сухарей, насушенных дочерью из сэкономленного ее хлеба. В шкафу наткнулась на припрятанные конфетки из подаренной жестяной банки. Какое-то время протянут, а там дай бог, вернется с завода Ирла.
Утром Горка обнаружил под дверью пакет с морковью и подмороженный с гнилью капустный лист. Бабушка очень всему обрадовалась и даже повеселела. Тут же сварила овощной супчик и испекла оладьи.
Время от времени у дверей появлялись кульки с картофельной шелухой и даже целыми картофелинами. Как могли соседи старались помочь.
Горка заметил, при его появлении во дворе, тут же отзывали домой приятелей. Видя, соседи их сторонятся, Горка совсем перестал выходить на улицу.
Состояние девочки ухудшалось, в груди булькало и хрипело, уж какой день не могла прийти в себя. Пока оставались силы, Горка от сестренки не отходил. Воспаленное горячечное лицо обтирал смоченной уксусом тряпицей, смачивал спекшиеся от жара губы. Убирал и ухаживал за слабеющим, стонущим Индуз-зом.
От Индуз-за шло угасающее тепло. Пристроившись между детьми, Индуз-з согревал их. Раны гноились, он с трудом держал голову и припадал на лапы. Да и Горка от слабости больше спал.
Бабушка зажала в кулак золотую цепочку с крестильным крестиком и отправилась на другой конец города в военный госпиталь.
Тронутый ее слезными просьбами и мольбами военврач из госпиталя осмотрел Ляльку, и заодно, Индуз-за.
––Организм слабый и вряд ли справится. Тепло, сульфаниламид, усиленное питание, но где их взять? Ну, а собака? Вы сами знаете…
И обреченно махнул рукой.
Золотую цепочку с крестиком вечером бабушка обнаружила под подушкой внучки. Рядом лежал оставленный доктором кусок рафинада и четвертушка хлеба.
Крестик и медальон обменяла на скипидар и сульфидин, портсигар отдала за склянку с прогорклым рыбьим жиром. Прокипятила жир с солью на керосинке, в спекшиеся от жара губы внучки вливала по капле в рот.
Горку с Индуз-зом кормила тюрей. В день себе позволяла лишь пару ложек и пила подогретую на керосинке воду, заставляя детей пить ее маленькими глотками.
Внукам утром в воду подмешивала рафинад, вечером выдавала по леденцу поштучно. И возносила молитвы Богу за человека, сделавшего неоценимый для них подарок.
–– Будь милосерд! Все в твоих руках! Сохрани его и его сынишку…
Из-за морозов транспорт практически не работал, городские трамваи ходили от силы один или два раза в день. По городу расползались слухи, за шапку - ушанку или плохонький пуховой платок люди платились жизнью. Путь от завода до дома занимал около четырех часов пешком. Время шло, а Ирла не приходила.
Близился Новый год, всеми любимый праздник, но ни настроения, ни праздничной подготовки в доме не ощущалось.
Утром у Индуз-за отнялись лапы. И сквозь муть, затягивающую радужную роговицу глаза, в комнату стал просачиваться иной мир.
Выставила на стол кастрюли и жестяные миски. На куски разорвала чистую выстиранную тряпицу. Сапожное шило, топор и нож тщательно долго точила рашпилем. Держа лобастую голову, на лапах, Индуз-з с трудом наблюдал за ней.
В углу с иконой шептала слова молитвы. В обнимку, пока за окном не начало светать, лежала, вплотную придвинув свое лицо к горячей собачьей морде.
Индуз-з на ласку не отвечал, не двигался, тяжело дышал, и из глаз обоих катились слезы. Когда начало светать, порывисто обняла, рукой провела по крупу и поцеловала собаку в мокрый закрытый глаз.
Индуз-з тяжело вздохнул, слегка приподнялся и слабо лизнул ей руку…
––Просыпайтесь, сони, поднимайтесь и будем завтракать.
От слабости Горка не сразу открыл глаза, последние две недели они ничего не ели, пили овсяный кисель и приправленную крахмалом воду.
–– Будет плохо, сразу помногу есть нельзя.
И стала по очереди кормить с ложечки.
Горка забеспокоился, где Индуз-з, почему у Индуз-за пустая миска? Бабушка всегда собаку кормила первой.
––Гуляет Индуз-з. На улице потеплело. Вот нагуляется и придет.
От горячей и сытной пищи детей сморило, дети сразу забылись тяжелым сном.
Как не кидался на каждый шорох у двери Горка, как не надеялся, Индуз-з не явился ни через день, ни через неделю.
Морозы ослабевали, но Ирла по-прежнему появлялась редко, приносила продуты и уходила.
Организм сдюжил, девочка пошла на поправку. С лица потихоньку сползла восковая бледность. Но с каждым днем все отчетливее проступали черты погибшей дочери.
Горка, как мог, развлекал сестренку, сочинял песни и даже придумывал ей сказки. Кукла-голыш в подаренном феей платье из девочки-замухрышки преображалась в сказочную принцессу.
–– У тебя глазища огромные, как у мамы! Вырастешь, превратишься в сказочную королеву.
Горка споткнулся на полуслове и прикусил язык.
–– Как мама? Красивая? Я на нее похожа?
Лялька все чаще донимала бабушку расспросами о родителях. Горка, напротив, разговоров на эту тему старательно избегал. Глядя на задумчивое серьезное лицо внука, не по-детски глубокий, в себя погруженный взгляд, бабушку неотступно преследовала мысль, Горка все чувствует и все знает.
При керосинке глубокой ночью, убедившись, внуков одолел сон, перебирала и перечитывала родные письма. Боялась себе признаться, она начала сдавать, дышала со свистом, чудовищно отекали ноги, рывками и с перебоями билось сердце.
Проглатывала подступающий комок к горлу, и чтоб ненароком не испугать детей, старательно пряталась в иконный угол.
––Родные, мои, любимые, молодые! За какие грехи, за что? Господи, почему не я?!
В форме, с перехваченной ремнем талией, с тонкой шеей и коротко стрижеными волосами Ирла смахивала на мальчика-подростка. Голос звучал до неузнаваемости сурово.
–– Мама! Ты только не обижайся! Я ухожу на фронт.
Смахнула набежавшие на глаза слезы, перекрестила и крепко прижала дочь.
–– Храни тебя Бог, родная!
Но сердце – вещун подсказывало, не сохранит…
Новый год встречали без Ирлы и без Индуз-за. Невесть где добытую бабушкой еловую, пахнущую смолой лапу нарядили парой конфет и завернутыми в фольгу выданными Ирле сухим пайком орехами.
Накануне праздника бабушка затеяла уборку. Перестирала белье, подмела пол, переложила вещи. Выложила под елку самодельные приготовленные подарки: из остатков тряпья смастерила нарядные рукавички. Около полуночи позвала сесть за стол.
На привычном месте коврика и собачьих мисок не оказалось. Горка пристально посмотрел на бабушку, но она отвела взгляд. Безучастно дождался, когда же, наконец, часы пробьют полночь. Сразу выбрался из-за стола и с головою забрался под одеяло.
Утром, Лялька еще спала, бабушка разбудила внука и велела ему сесть за стол напротив.
––Ты взрослый, старший! И ты все понял. Жизнь жестока, и ты просто обязан жить. Жить и верить, война закончится! Потерпи, победа не за горами.
У меня большие проблемы с сердцем. Я не вечна, ты должен знать, ты мужчина и тебе одному придется поднять сестренку…
Сидя в кресле, Дмитрий трепал по холке привалившегося к ногам разомлевшего и довольно урчащего Индуз-за.
––Что, бандит, тоскуешь по своему другу? Как же так получилось, хозяин лежит в больнице, ты без ошейника шляешься неизвестно где? Как не крути, не мог ты бросить в беде своего друга…
Вот подожди, дождемся звонка из реанимации, и сразу пойдем гулять. А потом, извини, у меня дежурство. Будешь один сторожить без меня квартиру.
Встревоженный звуком вибрирующего мобильника вскочил.
–– Как его состояние? Очнулся?
Уверенный, это звонят из клиники, Дмитрий с ходу стал задавать вопросы.
–– Я как чувствовала, свобода добром не кончится!? Говори, немедленно, близнецы, Горка?
Дмитрий коротко изложил последствия роковых событий.
––Извини, тороплюсь, дежурство, а мне еще нужно выгулять Индуз-за.
–– Как Индуз-за? Нашелся? Не может быть?!
Он почти не слушал, что говорит жена, для него все выстроилось в логическую цепочку. Вот почему отец бродил под дождем в лесу. Вот почему, когда его забирала скорая, рядом с отцом н Индуз-за не оказалось.
–– Нора! Не юли! Как я сразу не догадался! Ты пыталась избавиться от Индуз-за?!
К раскаянию примешивалась плохо скрываемая досада.
–– Я и думать не смела, что так получится. Господи, Дмитрий! Скажи же хоть что-нибудь…
Но на другом конце провода молчали.
––Где, Индуз-з? Пришел ли домой Индуз-з?
Старик проснулся и сразу заметил сына.
Дмитрий подавил нахлынувшее волнение.
–– Все хорошо! Выздоравливай! Он дома.