юность

                Юность.


                1 ЧАСТЬ.



  Урок зоологии, начался у нас мечтательным рассуждением, учительницей Людмилой И., когда поставив

на кафедру большую птицу - экспонат, она вдруг почему-то, заговорила на тему взаимоотношений муж-

чин и женщин.
               
 -"Те дураки, ребята, какие прячутся, шушукаясь по углам, и говорят глупейший вздор, об общении жен-

щины с мужчиной.-Не слушайте, вы их, никогда, пожалуйста. Что предопределёно природой, это красиво,

это ребята - прекрасно! "

Она, наверное хотела, внести ясность о позапрошлом уроке, прослышав вероят-

но, какой инцидент произошёл после его окончания.Так вот как это было. Вызвали Макарову Зину к доске,

отвечать тему урока. А когда заданное она рассказала, Людмила И. вызвала отвечать, т.е. задавать вопро-

сы дополнительно ей. Ну и встаёт Евстропов Володька и вкрадчивым голосом спрашивает у Зины: - "Как

 происходят брачные игры, союз между рыбами, как мечут они икру, кто выделяет молоку, а кто

икринки?"

Тишина в классе произошла, какой никогда не было. Зина М. глаза вниз оскорблённо опустила,

Вовка стоит, ехидно - ядовито улыбаясь, а Людмила наша, поняв всю пошлость со стороны Японца, (кличка

за ним такая велась), каким тоном он всё это спрашивал, изъяснял, со строгостью грозной посадила его

на место. Кончился урок, и ребята во главе с атаманом С.Сергачёвым издубасили его за достоинство,

гордость и честь Зиночки.

   -"Так, ну ладно, друзья мои, приступим к уроку, тема его... а пойдёт к доске, кто же у нас пойдёт к дос-

ке?" Все напружиниваются, напрягаясь очевидно каждым мускулом, как и я, цепенею, а потом холодею,

т.к. сроду за 8 лет учёбы, никогда не взяла в руки учебника:

-"Ну иди, Таболина, на вот тебе экспонат и

рассказывай".

В первой рукописи я рассказывала, что Наташка, была круглой двоечницей, и таким же

неучем, как я. Ничего никогда не отвечали у доски, как и многие в классе, ставили тройки, переводили в

следующий класс.

Ната вышла, взяла в руку предмет темы и указкой, как педагог, стала демонстративно

указывать, где у темы, члены расположения.-"Вот у птицы крылья, а вот у неё клюв, здесь у неё находятся

перья, лапки, глаза..." И. т.д. и т.п. Наталка пёрла всю эту ересь, от которой меня поташнивало.



                2 
                2 ЧАСТЬ.
               

Сердце моё

колотилось, в горле стал комок, веки опустились, чтобы незрить невыносимый позор, каким наделил нас

общественный строй.-"Садись, Таболина, также как и Японцу тогда, категорически холодно отрезала учи-

тельница".-В этом случившемся была виновата круглая, раскруглая отличница, Болотова Женька. Выйдя

с девчонками на перемену, нафуфыренная, с вечным начёсом, для своих ухажёров, какие были у ней:

 (Сергачёв Сашка и Дровалёв Витька) она кокетничала и ломалась со своими беспредельными пятёрками,

ещё больше привлекая внимание к себе, лукавым кокетством как у лисоньки.-"Девочки, а знаете ли девоч-

ки, я ничегошеньки не знаю, не брала книгу в руки, боже мой, что будет, что будет, я же, ничего не учи-

ла. Выходите к доске, и говорите, хоть чего нибудь городите. Оценка не будет двойкой, если вы грамму

хотя бы станете отвечать. Пары не поставят, если вы только не будете молчать."

Ничего она никогда не

учила, наверное была вундеркиндом, если не получала четвёрок, а только одни лишь пятёрки. Эгоистка

поганая. Модница сапатая.

   Урок географии Горохова Н.С. начала с моей кандидатуры: - "Мудрова, иди к доске".

 Неприязнь от незна-

ния ничегошеньки быстро прошла по моему обонянию, осязание выдавило улыбку на лице, и приобод-

рило, мгновенно выскочив из парты и уже держа указку, не зная, как тыкать ей в карте.

-"Ты не знаешь где

Азия, Албания? - но можешь ты показать где живёшь, где столица С.С.С.Р.-Москва?"

 Я смотрела на эту кар-

ту вблизи впервой и глаза мои бедные разбегались и не находили то злополучное место, где же я всё таки

живу? Класс цинично перешёптывался, издавал злословные смешки и этим поджуривал Гороховну. А боль-

шинство учеников тоже были тупорылыми в учёбе и также ничегошеньки не соображали.


 "Рас-

скажи, хоть какую-нибудь тему урока.

 - Настаивала она и ждала, что я буду говорить. Я кое-что начала

мямлить, что, прочитав перед её вызовом в географии, схватила в памяти. -"Ты, знаешь хоть, при котором

ты строе живёшь? Какое у нас сейчас время, а....Мудрова?

   Ты в Социализме живёшь, или в Капитализме? "

Она теперь явно издевалась в открытую. Голос жалил её,

меня, и она как кобра сделала надсмехающее высокомерие, мол смотрите ребята, какая ярчайшая идиот-

ка перед вами вырисовывается. Я  вспоминала, когда о ней,то перед  моим взором всегда всплывал

 монстр. Она была с бородавками, как в сказке "Королевство кривых зеркал - абаж, - жаба."
 

 Гнев мой был так велик, что я сильно рассмеявшись, с вызовом, не сообра-

- жая, что говорю, выпалила с последним вздохом громко:

      -"Ну конечно же я живу при капитализме". Взрыв

смеха потряс  класс; смеялись все так безудержно, будто инопланетянка  - клоун явилась к ним и раззо-

дорила покойницкие, их мелочненькие душоночки. А сами то они, что соображали? Тупорылые, жадные,

злобные, низкие создания?  Пушкин писал про взрослых , многих мразей,а эти ,большинство уже с  этого

  возраста были приуготовлены для её " величества" - падлятинства, жить и вонять.


 
Россия , по смысловому своему назначению начала называться, когда в стране произошла революция!

Наш великий, героический народ одержал победу над  гитлеровскими захватчиками!

Теперь опять, повернули историю вспять. К  царизму. И, значит, Оля Мудрова, была права, и теперь,

 она смеётся над вонючими козлами, но над теми, которые не по подобию, не по роду её, и немногие из

 них, такие же, как я, достойны по праву называться порядочными, светлыми и чистыми личностями

  нашего человеческого благопристойного общества.

 И Россия -  это слово, если читать его с обратной стороны, то оно обозначит, как ЕЁ сделали - верхи

 - падали, - я.. и..сор.







  Слово   Россия, как и процветающее, начинающее время, какое стало наступать после войны опять повер

 нули к царизму, и сделали это в современной форме;  -  верхи ликуют и уже подошли, падали, к трил

--лионам, на что учёные отвечают, что они уже путаются в триллионах.




Но я на протяжении всей своей жизни любила их, как членов своей родной

 семьи. Всегда мечтала встретиться с ними со всеми.


                3  ЧАСТЬ.



Вспоминала их с первого класса. И часто, очень часто

они снились мне во сне, что я с ними учусь, они взяли будто меня в 9 и 10 класс, и я навёрстываю упущен-

ное, зарекаюсь всё, всё бросить, и отдаться учебникам, чтобы хорошо окончить школу.


   На уроке истории Ефим Маркович не отличался от других преподавателей.Только если был тише, спо-

койнее их. Монотонно бубнил себе под нос и не обращал особого внимания, слушаем и внимательны ли мы

к его повествованию. Впереди, на первой парте ёрзал с большущим красочным журналом Дровалёв В. и

всем показывал, что там было нарисовано. Я, как всегда сидела задумчивая, в спячке, в стихии своей, мне

одной понятной.

Резко повернувшись и встретившись со мной лицом к лицу, Витька указал пальцем на пор-

нографию, где в глаза мне бросилась во всей своей обнажающей прелести, голая баба, и нагло во всеус-

 лышание  заявил:- "Это ж ты, Мудрова, проститутка." - Оборачиваясь с довольной своей удавшейся

выходкой. Кровь прилила с бешенством жгучим у меня к лицу, дыханье спёрло, руки мои сжались в кула-

ки, но чувство, испепеляющее ненависти, ждало как целую вечность конца урока, звонка. Вся дрожа, но

сдерживаясь, как будто я иду сразиться с коварным недругом (так по крайней мере, у меня было то, буй-

ное состояние, с которым я шла к воде-фонтанчику, чтобы испить воды, сил набраться, а потом биться с

ним).Волнению моему не было границ. Второй звонок на урок навострил меня как лезвие, что делать, что

предпринять, как напасть? Войдя в класс с напускным спокойствием, где ещё не было педагога, я развер-

нулась на все сто восемьдесят градусов и кулачищем вмазала ему в нос. Он схватился за лицо руками и

поник головой. Кровь сильно текла у него. Может я ему переносицу перебила?

  Зашла в класс "Овчарка", на-

ша классная руководительница, с кличкой, какую ей приклеила ехидина, противнейшая для меня, Кищен-

ко Томка, и сразу, как "Шерлок Холмс" уяснив чрезвычайное происшествие вызвала меня к кафедре.

        Нина Ива-

новна вела себя так глупо-беспорядочно, как пустушка позорная, одно и тоже повторяя, как дурак попка-

попугай. Но она то себя чтила, принципиальной, умной, авторитетной особой, культурной и возвышенной,

интеллигенткой, одним словом, по-моему, неудавшейся.Такие больше похож на самых натуральных, чис-

тых идиоток и несусветных паразиток, какими и были почти у нас все "учителя - педагоги".

    Особенно, ярко

на таком фоне охарактеризовывалась за своё учение, Анна Петровна по алгебре. 

Про неё после, а сейчас, что повто-

ряла одно и то "госпожа Овчарка".


                4  ЧАСТЬ.


-"Так, товарищи! Мы не будем выяснять, хорошая ли девочка Мудрова

Оля, или же она, нехорошая девочка. Хорошо ли она учиться, или плохо. Гм."

, Принципиальничала она, обводя всех взглядом и ища поддержки, что может кто-нибудь выступит и по-

может разобраться, в чём же собственно дело?   Ничего путного не сказав, не расспросив, не разобрав-

шись "Овчарка" посадила меня на место.Четыре года она не проучила нас, а прогавкала, действительно

как собака.

Придя домой, я обратила внимание, почему на нижнем этаже милиция, и дверь открыта на

распашку в квартире, где жила мамина помощница, какую она брала моим маленьким  братиш-

кам, чтобы нянчить их, когда мать всегда почти работала на В.Ш.З. по две смены.

     Зайдя к прежней нянь-

ке, где пахнула на меня карбовкой, стукнуло едким запахом, я её увидела на кровати слишком маленькой,

как бы всю, сплющенной. Глаза совсем ввалились. Мёртвая, она произвела на меня жуткое, ужасающее

впечатление.Она была настолько крохотной, что походила на иссохшую мумию. Выйдя из коридора, люди

говорили,  - " наконец-то отмучилась."

     Она в последние годы совсем не покупала пищи, просила у всех поесть.

Сберегала деньги, и покупала старую рухлядь - мебель, какую продавали бессовестным, бесстыдным об-

разом своим жадным, соседи, что жили рядом с её дверью. Всё учительница какая-то посещала её, и

ругалась на этих мерзких подлецов, что обманывали так старушонку. Покойница всё всем рассказывала,

что моряк к ней приедет, её любимый, повязав голубую ленточку в седые пряди волос и на платье.

     На сле-

дующий день я, встретясь с Лариской, соседкой, какая жила под нами, с воплями сильными, эмоциями,

жестикуляцией темпераментной, вылилась, объяснив, что чуть не свихнулась от того неожиданного зре-

лища. И говорю ей, и мечусь вся перед ней, чтоб выкласть из зрительной памяти и не так мучиться.

       И она

рассказывает в ответную: - "Ужасно, хуже не придумаешь. Она сегодня приснилась мне всклокочущей

       ведь-   

мой, будто летит за мной, хочет нагнать, и вот уже скоро схватит." И видя мою детскую испугавшуюся не-

посредственность, она понимая это, старается всё же убежать, т.к. я с этим прилипла к ней, как банный

лист. Оставшись одна, я вспоминаю с Витькой дерзновенную интригу, и сломя голову бегу за портфелем,

чтоб идти в школу. На пути встречается мама  моего одноклассника, которого всё время пилила за предна-

меренное злобное хулиганство(по её беспринципному рассуждению) наша "эрудированная" во всех отноше-

ниях Овчарова Н.И. - "Как дела Оля?" -"Да нормально вроде бы, - отвечаю я ей, и не знаю ещё, что гово-

рить." Пауза затягивается, молчание, мы смотрим друг на друга, и неловкое положение загоняет меня в

такое неудобство в сознании, что провалился бы сквозь землю, от такого общения со всеми, его "Вели-

чеством, - пошлостью!"


                5  ЧАСТЬ.




Я бегу по порожкам, и этот осадок приводит меня в стыдливое, непонятное мной

  тогда, замешательство.

       -"Тётя Груня, - бросаюсь я к самой родной и желанной моей тётки, целую, обни-

маю её и расспрашиваю о житье-бытие.

       -Как Маруся твоя, Аграфена Васильевна?" -Перехожу я на принци-

пиальную,театральную нотку, и дочку её превозношу до небес, живописуя её в очаровательной женствен-

ности, в её непревзойдённой обаятельности, в её всех тех благородных поступках, какие запоминались с

самых ранних, детских лет.

  -"Оль, ты давно видела Арчинцева Лёшку? а то бабка-то спрашивает меня, интересуется, Витькиной род-

ни, его другом. "-Не забрюхатила ли ваша девка, от Лёхи,не набил ли он ей пузу, можа, она уж и родила,

да в девках, сука то, совсем подлюки бесстыжие стали, живот - то у ней ужо большой стал?"

   Я как сумасшедшая, бегаю по залу, и кричу, как остервенелая, от варварской бабкиной (будь она, стерва,

неладна, и подохла бы скорее, если ещё жива), оплеухи и умоляющим, взывающим нечленораздельным

возгласом, обращаюсь как к матери, так и к тёти Груни.

        -"Ах, ведьма сучья, да я, я ей, старой мрази, ах как

всё страшно и жутко, да я ей, пропадлине, морду всю раскровавлю, ну мымра дохлая, ползучая, - негодуя

я, - я тебя встречу." Аграфене В.нравится вероятно мой грозный гнев, т.к.проживя полсотни лет, жизнь её

неумолимо пытала и казнила, и тёти Груни, красавицы, как Джаконда, только лишь оставалась всегда тер-

петь и преклоняться перед властными невзгодами, её женской, трогательно-печальной доли.

   -"Ну, ну что ты,так разволновалась, глупая, чего мечешься то-так, я ей сказала, - поварачивает она голо-

вой и делает убедительные, педагогические манеры, как у классной руководительницы, - наша девочка,

девственница, и этого она, никогда себе не позволит".

   -"Ох нянька, - начинает мать, - шляется до поздней ночи, бегаю, бегаю за ней, да не углядишь наверное.

  -Стыд ты свой держи, это ж срам какой, страсть - то какая, быть такой блудницей, отец - то мне за тебя,

все мозги пробил".

     -В своей отведённой, великомученической скорби, посланной ей Богом, как выража-

лась мать, она не замечала, насколько выражена была её роль, в жутком, до невыносимости неприязне-

ном рабском гримасничестве; постоянно во всём и всем всегда угодить, делать, только самой, чтобы не

пришлось, современное, цивилизованное....обращать к Богу, надеяться только на него, не роптать, коль

так Богу угодно, сносить, терпеть побои, каждодневную пьянку, ругань, такую похабную, в своей масш-

табности красноречивую, какой, больше чем уверена, не слышал и не услышит свет.Такой была моя мама.

  В ней страшно много было тупорылого, от чего я сходила с ума, как под наркотиком. Мама, когда глядела

на меня, во всем видела стыд.



               
                6 ЧАСТЬ.
 


     Глаз, я её, уже помню, с детства чуралась. Не было в ней глубокой душев-

ности, разума материнского, какого я жаждала с самых сознательных лет, не было в ней того одушев-

лённого прекрасного, материнского стимула чувствовать и понимать, что было заложено не в закрепощён-

ной последствием жизненных обстоятельств, такой же женщине святой, как моя мама, в Марии Александ-

ровне Ульяновой. Мама, могла бы такой же быть и слыть, дай ей мужа Илью, заниматься музыкой, разным

родом просвещений, воспитанием детей, а не Сталинское общество, (мумий, роботов, ходячих разложив-

шихся морально, мертвецов) какие находились в большей частью в верхах, на каких она работала, не зная

устали, т.к. неразвитая её благодатная духовность, примыкала к её богатырской трудоспособной физио-

логии, работать, работать, работать, если это угодно Богу.

        Когда мама пела, а пела она голосисто и в ду-

шу, проникновенно, я угадывала за её мелодичностью слуха в песне, её не выразившуюся ангельскую пси-

хологию. А когда она радовалась, открывая все свои белые зубы в широкой солнечной улыбки глаз, смеясь

самозабвенно и слишком уж жизнерадостно, я восторгалась, и быстро пленительно отворачивалась, от

стеснительности, стыда, какой не позволял мне зрить, её обнажившуюся весёлую, как бы всю открыто-

стью душу.

   Где уж ей, бедняге, было понять, этику, эстетику, педагогику, психологию, - отношений научных интим-

ных между мужчиной и женщиной, как себя вести с детьми в образе всего воспитания и передать духов-

ное многообразное - многогранное, если пьянка, непосильная работа не дали ей возможности хотя более

менее жить нормально, как прозябало кругом общество, живя одним днём.

   -"Пробил он тебе мозги? "- усаживаюсь я за стол так близко, что чувствую весь подлый, ханжеский, неве-

жественный до такой степени дикий, - до идиотизма её неразвитый, старообрядский настрой, как её, так

и всего общества взятый, насчёт взаимоотношений мужчины с женщиной, передавать гримасами лица,

глаз, жестикуляцией и руками то, как это с ними, сношаться, с мужчинами, грех великий, не потребный,

запретный и смертный. Лучше бы пускай она меня исполосовала ремнём, выгнала из дома, чем своей жал-

кой, тяжкой, до одурения оскорблённой отцом, её, жизни, учила меня чему то разумному, праведному,

божескому - истинному, по её словам.

   -"Мать, он тебе мало пробил, их,надо тебе совсем выбить, чтоб ты умерла, не мучилась с ним, убогая,

тёмная, недалёкая.

   -А ты, что сидишь молчишь? - рычу грозно я и кидаюсь к тёти Груни. Она молчит.

       Это выводит меня из се-

бя, и я в бешенстве кричу самое отвратительное, что можно им выпалить. -"Старые, глупые бабы, прожи-

ли всю жизнь, как парализованные черепахи, да вы на кого похожи, хоть знаете?


               
                7  ЧАСТЬ.



 Да вы же черви навозные, вы тупорылые, земные дряхлые твари.-Я чувствую, что могу наговорить таких

гадких ругательств, от чего потом буду сильно страдать, поэтому я выбегаю и хлопаю дверью, так что аж

штукатурка сыплется с потолка.



   Прежде, чем войти в класс, я задерживаюсь, смотря в дверь закруглённой щели, там ли Нина И.

   Звонок

прозвенел, все уселись на свои места, а меня сестра подготовила, как надо войти и по английски спро-

сить: "-Можно ли войти, поздороваться и приветствовать класс!" Я это сделала мастерски, но с большим

волнением."

-"Да, пожалуйста, садитесь, и мы тебя приветствуем, - отвечала англичанка, и наверное удивилась моим

знаниям."

  Так как я была героем этого дня "Жанной Дарк", после разбития морды Витьки Д., то я конечно

чувствовала себя на почётной волне, и проходя в класс, мгновенно выявила желание сесть

         с Сашкой Образцовым.


   Я

же теперь заслуживала внимание и всеобщее (по моему мнению) уважение, поэтому очень обидно была

оскорблена,

      когда он спихнул меня

 с сиденья.   От возмущения, что все молчат, как прокажённые истуканы, я достала не

те тетрадки и книжки, и занималась, своим, творческим делом: - списывала роли, стихи, рассказы, а то и

переписывала всю пьесу. Иногда громко, заразительно смеялась, не обращая внимания, что все огляды-

ваются вдруг на меня, как на припадошную и смотрят с недоумением: "С чего это я, счастья какого ради?"


Подходил 8_ой класс и я большей частью, страдала от урока литературы, где нам задавали сочинения, а

я, из-за того, что не могу их писать, и сдирать, как делали многие, не ходила по 2 по 3 недели в школу,

чтоб забылось, мол, болела. Еврейка по - национальности, действительно, но принципиальная во всех от-

ношениях, учительница, Наталья Зиновьевна, как проницательный, серьёзный человек, угадывала мой

настрой и нещадно - строго, несправедливо - сурово корила меня, что я скрываюсь из-за ненаписанных

сочинений. Но я тогда, измученная, бедная девочка, думала, что это очень сложно, трудно и даже невоз-

можно для моего маленького умишка. Но я помню, свою солнечную, яркую, внутреннюю систему, когда

очень серьёзно, глубоко, я настраивалась на режиссёрский лад, как у Ямпольского, и часами думала, раз-

мышляла об театре - кино, об Великом назначении искусства в нашей серой, обыденной, скучной, пустой

и реальной жизни. Жизнь была тогда лжесоциалистической, подлой и хитрой.



               
                8  ЧАСТЬ.


  Но я, я, я то была золочёной в ней. Я проходила невыразимые пытки, человеческую грязь,.(Ничто челове-

ческое мне не чуждо) -"А.М.Горький болИ и страдания, все те переживания, от которых спился и не смог

вынести, мой покровитель - Бог,

      как Станиславский К.С., В.А.Ямпольский. Я не знала тогда, что фантази-

руя своё кровное детище "Евгений Онегин", живой во плоти и крови, буду я, проходить по всей своей пути-

водной линии жизненной, Татьяну Ларину, так искренне, живо и ярко, как полюбила его, а потом читала

не ему, а всему классу, письмо в любви своей, души страстной и беспредельно благородной.

   Тогда по - видимому педагог наша разузнала, что я посещаю драматический кружок, а так как мы про-

ходили А.С.Пушкина, то первой вызвала меня читать наизусть письмо Татьяны, к её возлюбленному.

   Одновременно, в то же самое время в драматическом кружке

 Ирина Ивановна Самойлова, заслуженная артистка, преподавала и

разъясняла нам тогда то Великое творение, как оно должно читаться. Кто из девчонок начинал его читать,

ей казался неестественной. Она восклицала на их выступления, что это должно быть не искусственным,

деланным, а натуральным, слишком чистым, в своём таинственном сокровении.

       " -Не надо больше читать,

       девочки, это для вас всех сложно и невозможно".

   Я тогда на уроке, выйдя к доске, стала, как вкопанная му-

мия, говоря спешно, как всегда, про себя, когда надо отвечать: "-Ничего не знаю, ничего, ничего не знаю".

На этот раз, отвергнув категорически свою возвышенную гордость, я выразительно,

    с артистической непос-

редственностью начала вызывающе строго и серьёзно свою чувственную исповедь, назначенную Женечке,

так как на этот раз мой внутренний голос кричал во мне: - " Олька! ну, давай начинай.

   Ну же, ты же знаешь!

Лицо моё загорелось, глаза страстно окинули всех присутствующих, голос  так мелодично, но

сурово запел, что мне стало не по себе, от его потрясающей, всю меня, звучности. "-Давай Олька, шпарь,

не робей, продолжай, - кричал он, не мой, совсем чужой, торопил меня и вдохновлял своей чарующей на

всех, разъярённой выходкой. Все глаза пораскрывали, слушали с нескрываемым удивительным внима-

нием, будто-бы сама Пушкинская Татьяна пред ними предстала. Женька сидел в третьем ряду, и какая-то

сверхъестественная, невидимая сила, перегородила меня стенкой от него. Это вероятно была моя нераз-

делённая в своей трепещущей чистоте и нежности к нему, любовь!

      Меня уважительно, с хорошей автори-

тетной отметкой посадила Наталья Зиновьевна. Но потом, у нас с ней начались драмматические эпизоды,

распри, где она держала верх. Недавно она умерла. У ней был рак груди.

      Встретилась я с ней во сне, как на

     яву, и иду от места где сидел Женька Голенищенко.



               
                9  ЧАСТЬ.


  "-Извольте-с многоуважаемая и почтенная Наталья Зиновьевна выслушать меня.-Так как голос мой наби-

рал  всепобеждающую силу значения, то Наталья Зиновьевна, воспротивилась так же гроз-

но, с молниеносной быстротой:  -Нет, нет, дорогая Наталья Зиновьевна, дайте мне теперь сказать.

        Снача-

 ло я прочитаю для Вашей светлости своё произведение рождённое, что Вы бы и за 3 сотни лет не

         сотвори-

          ли, а потом, выскажу при всём классе, какой страшный брак Вы сделали со мной.

   Так слушайте же меня, Пушкину


                Таню.

        Годы времени страданий

       В нашем жизненном быту,

Летописи оснований

Рассказать я всё смогу.


И смотреть на Вас мне стыдно,

Недостоин ты меня,

Как мне больно и обидно

Полюбила что тебя.


Я Вам скажу немного боле,

Что Пушкин мог тогда писать,

Я знаю, на признанье Оле,

Вам нечем будет отвечать.


О Евгений, мой Онегин,

-Я не так люблю тебя,

Как я жажду те дела...

На какие мать Земля,

Меня в этом родила.


Мой Онегин, мой творитель,

Мой коварный искуситель,

Нету силы, мочи мне  -

Написать сполна тебе.


Кабы ты любил меня,

Если б ты холил меня,

Я б тогда была бы вся,

Твоей вестницей луча.


Я б вершила всё по-нраву,

Как и людям, так тебе,

Я б открыла кинозалу,

Стерефильма на Земле.


Хоть на пять бы, хоть на десять,

Ты годков со мной побыл,

Я б смогла тебе всё взвесить,

Всех величества затей.


Я была  б твоей весною,

Ярче б солнца я была,

И была б твоей  звездою

И венерой для тебя.


Без привычки унижаться,

Но с тобой закон другой

Я стараюсь объясняться,

Что прекрасная собой.


Я б могла на расстоянье,

Получить от тебя то...

Что Дух Гоголю в писанье

В том помог так хорошо.


                10  ЧАСТЬ.



 "- А Вы, Вы, смели выгонять, меня, из школы?? - Кого? Поэтессу. Обличительницу несправедливости и бес-

порядка.  Да, как Вы могли все те годы так глумиться и усугублять мой  данный Богом, величавый дар?"

           Я  была очень красноречива. Уже не её, а моё поучительное порицание слышалось на всю школу.

  "- Уймись пожалуйста и прости меня. Брак.

         Допустили мы, Оля, брак.  -  И, подойдя совсем близко, встретив-

шись с ней глазами, она сказала мне своими очами, - Ты, действительно дитя Божьей Природы!"

  -"Наталья Зиновьевна, я жизнь народа хочу показать."

 -"Это трудно, Оля." - "А на Шинном, пахать в загазованности, в саже-сапухе, в ядо-химикатах задыхаться,

это не трудно, т. педагог? Я всю свою жизнь отдам за процветание будущего человечества. - Как Вы ду-

маете, если я выйду в свет со своим творением, я увижусь с Женечкой, встретимся мы с ним когда ни-

будь?" -"У тебя, Оля, будет прекрасное, сказочное будущее.Ты будешь жить намного благоприятнее, чем

              сейчас думаешь. "

                -"А Бог, Наталья Зиновьевна, Он есть?" Я в ожидании оборачиваюсь на самый главный мой

вопрос к ней, и, вся холодея от увиденного, замирая в ужасе. Предо мной, с пышной, темноволосой шеве-

люрой, появляется большая голова,

как у Карла Маркса, лик как у человека, но голос громкий, властный и тор-

жественный;  - 

         - Отдаётся мне эхом в моём организме, когда я с силой разлепляю глаза.



   Экзамены были уже на носу. Все бегали и спешили как бешенные, переписывая конспекты, сочинения,

зазубривая теоремы и узнавая друг у друга, какие билеты сколько кто выучил?

  Я жутко обеспокоенная сдачей экзаменов, что ни бум, бум не знаю, переживала проблему возгоранием

аппетита, безудержной жаждой к  пищи. Мне так хотелось страшно кушать, что очень быстро растолстев,

   я не влезала ни в одно платье.

        Придя на сдачу предмета по литературе в форме, которая была сильно в

обтяжку и, лопалась уже почти по швам, я стала ёрзать на парте, в расщелине которой хотела хоть что-то

содрать, с ненужного по теме сочинения. Отобрав все подружкины тетрадки с демонстративным видом,

Наталья Зиновьевна позорно отчитала меня за бесполезность списывания, и больше уже не досаждала

мне, своим принципиальным вниманием.

            Написав какую-то ерунду, какую я сумела списать, я решила под

благоприятную погоду, в хорошем солнечном настроении своём, сочинить радостное, счастливое миру, в

конце сочинения, благотворительное четверостишие, за которые потом, Наталья З. так осрамила меня,

что я на многие годы её внушением железным, так и подогревала себя, что я,. и впрямь совсем

недоразви-

тая.


   -"Недовольна я вами ребята, - говорила она, когда сочинения были прочитаны, и она спешила объявить

нам результаты. - А Мудрова всех обскакала, уж такую ересь написала, какой я никогда не читала.



                11  ЧАСТЬ.


Вот тут

она сдирала, и всё не то, что я ей потом не дала, а тут в конце, смотрите ребята, я вам почитаю, совсем

ерунда, глупость какая-то.

                Вот тут она пишет, нам вероятно стих посвящает, прямо уму непостижимо". И

она по кошачьи, мило и льстиво улыбаясь, начинает, продирая меня, тысячивольтным током, что я аж вся

выгинаюсь и пламенею от её варварского садизма.

   - " На радость людям всем.

  -  Это нам значит.

Вот слушайте.


Пусть сад цветёт кругом,

      На радость людям всем,

И мы с тобой вдвоём

     Порадуемся тем."

  У меня, прежде чем написать это четверостишие,   крутилось в голове  Лебедя Кумача:  -

                " Я знаю,

                Город будет  -

                Я  знаю, саду цвесть,

                Когда такие люди

                В стране Советской есть!"


      Как будто  А.М.Горький, когда был в моём возрасте  начинал сочинять намного лучше;  -  "Город на

 Каме, где не знают сами, не дойдёшь ногами к матушке реке, и т.д.  и т.п."
 
  Да и вообще, если судить по Божьи, я есть Его истинная  дочь, при наличии  неоспоримого  Самого

 Высшего Документа, в Котором Второй  Сын Всевышнего  написал меня в трёх томах: - " В Свете Истины."

 А поэзия из меня начала литься, когда познакомилась в С/Писателей с любимым своим А.А. Ионкиным,

и стихотворениями на почве любви заполонила подвал.  ( С Ионкиным, о котором описывала в - "Зёр -

нышко истины в царстве духа.)




 - " Дай слово, что ты не придёшь в девятый класс, тогда я тебе поставлю и по русскому и по литературе -

-три, выведу тебя из восьмого класса."

  Спазма сжимает моё горло, глаза плачут, бессилье накатывает на меня свой меч, и я ничего не видя, в

бушующем океане гнева, не зная, каким быстрым ветром оказываюсь около сестры, кричу надрывно в ис-

      тошном припадке;

  -" Валька, она меня со школы изгнала, она позорила, срамила, унижала и оскорбляла перед всеми. - Она

 говорит,

.... потом, она говорит,..... что я негодна,.... она, а...а.., кричу я страшным нечеловеческим воем, и глаза

от натуги, потрясшей меня скорби,

          чуть  не   вылезают из орбит."   

          Она конечно, сестра меня успокаивает, ибо я сош-

 ла б с ума, от стихийного, личного, главного своего бедствия.


   День идёт за днём, как всегда чаще в пьянке отцовской.  Мать скорбит, терпит и приносит свои

 пригреше-

ния в молениях многочисленным иконам, которые расположили собой в кухне, все мамины стены.


                Продолжение следует.