Октябрь выдался чудесным. Прошли Покрова, а тепло стояло как в начале сентября.
Золото лесов, всё ещё, радовало глаза. Ия остановилась у заправки.
Дорога предстояла не близкая, а на трассе заправок было мало.
Машина была мощная и пила бензин нагло и прожорливо.
То, что отец купил такую машину в Японии, Ия была теперь рада.
Отец тогда сказал, что машина - зверь, но ласковый и ручной.
Заправила полный бак и налила себе из термоса кофе.
" Не мешает и самой заправиться."- решила она. Хотела выехать пораньше, но всё что-то мешало. Цеплялось одно за другое. Вот уже пять часов вечера, а она проехала всего двести километров. Темнеет быстро, а ночью, одной, ехать неразумно.
Посмотрела карту. Через сто километров будет мотель. Возможно, и места найдутся, а если нет, то и рядом уже хорошо. Переночую в машине. Ия включила, негромко, музыку и полетели километры под колёса. С мотелем повезло. На стоянке, охране, дала хорошие чаевые и была спокойна за машину." Вот и ладно, вот и хорошо. - подумала она. - Чтобы ни случилось, мозги терять не следует. Это только в сериалах всё просто. Узнала о предательстве и, полу - голая, на остановку, а там новый, случайный, олигарх и опять в шоколаде."
Ия вышла из душевой, подошла к зеркалу, взяла крем и стала наносить на лицо. Из
зеркала на неё глядела красивая зеленоглазая дива. " А, и хороша, чертовка. - подумала она. - Персик - женщина, да где только твоё счастье? А, ведь, совсем недавно всё было, даже, лучше, чем хорошо. Жизнь нежно качала и баловала. Закончилась сказка до того, как грянул гром. Этой непогоды она не ждала. Была не готова к ней. После, много раз, мысленно, благодарила мать за её назидательные слова, которые вспомнились в самый нужный момент. «Не забывай, доченька, что сад цветёт не долго, а после, потихоньку, готовится к зиме. Праздник жизни не долог. Будни – надолго. Вот к ним нужно готовиться и уметь жить в них. В омут с головой – это молодость, а вот как выплыть? Что дальше?» Она выплыла. А, вот, что дальше? Пока всё в тумане. Но она сильная. Ия верила, что ещё придут солнечные дни. Боль ещё скребёт по душе кошкой, но это не та боль, первая сильная, когда и дышать то больно. Теряет силы боль, а душа покрывается коркой льда, но, сердцем, она верила, что и этот лёд растает. Время, нужно время, которое у неё, пока, есть. Есть надежда и вера в это своё будущее.
Ия родилась и выросла у моря. Мать – врач стоматолог. Отец – начальник порта. Ия росла в любви, и по тем временам, в роскоши. Школу окончила с золотой медалью. Институт, экономика, с красным дипломом. Подарки, от родителей, лились золотым дождём. Часы, браслеты, кулоны, кольца – как из рога изобилия. Ия была видной девушкой. Рыжеволосая, зеленоглазая. Мальчишки хороводом ходили за ней. Она всегда была душой кампании. Любила и умела танцевать. Был хороший и чистый голос. Как говорится: «сделана на совесть.»
Пришли лихие девяностые. Привычное, казалось ранее нерушимом, рушилось. На поверхность вылезало чудовищное, дикое, непонятное. Порт стал ненужным. Грабили по - чёрному. Корабли продавали за границу. Отец понимал, что начальником быть нет смысла. Началась приватизация. Для имеющих власть — это был подарок судьбы. Он и двое его заместителей, создали свою кампанию. У матери шло всё хорошо. Открыла свой зубопротезный кабинет. Ия пошла работать в кампанию отца. Всё вошло, как говорится, в русло. Для тысяч людей девяностые – это боль до спазм в желудке. Безработица, нищета. Спивались, гибли. К смертям привыкли как, ранее, к талонам в магазин. Ия не могла понять, как это люди не могут найти работу, бедствуют, не получают зарплату. Почему не могут устроиться в этой, новой, жизни. Благодарила судьбу, что дала ей таких родителей. Они называли её Ивушкой. Она и была ею. Хрупкая, нежная с волосами до пояса. Глаза – майская трава. Магнетизм обалденный. Родители сетовали: «Всё при тебе, а где же любовь?» Она шутила: «Растёт». Ия жила, не вникая в политику. Её не тревожило будущее. Она была в нём уверена. Жила певчей птицей, не замечая течения времени, пока темнота слова «однажды» не накрыла её с головой.
Это случилось в конце лета. Родители отдыхали в санатории и, когда катались на лодке, на них налетела яхта. Подмяла под себя лодку с родителями. Спастись было невозможно. От всего произошедшего, Ия погрузилась в какую-то тьму. Кто-то ходил, говорили утешительные слова, давали какое-то питьё, от которого, ей постоянно хотелось спать. Похороны помнила смутно. Было много людей. Очень долго говорили у могилы, потом за столом. У Ии всё внутри онемело, словно застопорила всё тело. Ещё долго она находилась в этом состоянии. Не знала где взять силу, чтобы вытолкнуть себя на поверхность из этой глухой черноты. Как выползти из этого кокона, стянуть путы, которые не давали дышать и мыслить. Приходили партнёры отца и её друзья. Утешали и говорили, что нужно выходить к людям, на работу. Она понимала, но не было сил сделать этот шаг. На сороковой день она долго сидела на могиле родителей, тихо гладила землю, а душа наполнялась ещё больше болью, которая подступала к самому горлу, разрывая её изнутри. Она вскрикнула от этой боли и повалилась на могилу с надрывным стоном. Потом неудержимо полились, наконец, живительные слёзы.
Ия вышла на работу. Больше не могла находиться одна. С головой окунулась в дела кампании. Лишь ночами комочек льда на сердце холодил душу и, потихоньку тая, выходил слезами в подушку.
-Нужно жить дальше, Ия. – говорил дядя Фёдор, друг отца. -Время лечит. Будешь жить памятью о них. Я решил Сергею продать свою долю. Уезжаем в Краснодар. Брат зовёт. Ближе к родным поеду. Может с нами?
-Не могу. Здесь могилы родителей. Как я их брошу?
-Ну, смотри. Тебе замуж нужно. Семью свою. Пусть муж делами ведает.
-Да где же его взять так сразу? Нет его в заначке. Друзья есть, а сердечного друга не приобрела.
-Сергей племянника пригласил на работу в кампанию. Акции ему выделит. Детей своих нет, а племянник ему за сына. Присмотрись. Парень толковый. Чем чёрт не шутит. Отец тебе большой куш оставил. А им толково распорядиться нужно. А с недвижимостью что думаешь делать?
-Дом продам. Покупатели есть. Не могу в этом дворце находиться. Слишком большой для одной. И квартиру родителей продам. Мне довольно моей.
-А если семья будет?
— Вот тогда и думать буду. Кто его знает, когда она будет?
А чёрт подшутил. На годовщине родителей её познакомили с Олегом, племянником Сергея, статным голубоглазым шатеном.
- Ия, дядя Сергей подвёл к ней его, мой племянник, Олег. Это он, постарался, устроил годовщину твоим родителям. Ты ему давно приглянулась. Да, вот, стеснялся подойти.
- Я его не встречала.
- Просто не замечала, как и всё вокруг.
- Да, возможно. Тяжело приходить в себя после всего, что случилось.
— Вот я и не хотел быть назойливым, - подал голос Олег, - мне очень приятно наше знакомство.
И завертелось колесо знакомства. Куда бы она не пошла, там же был Олег. Исполнял любые её желания. Смешил, но мог и молча сидеть рядом, если она была задумчива. Ия постепенно привыкала к нему. Он стал неотъемлемой частицей в её жизни. Полюбила она его? Не знала. Она не могла дать определения своему чувству. Скорее всего он заменил ей родителей, которые также опекали её. Она снова вошла в свой прежний мир. Друзья стали отдаляться. Олег заменил ей сразу всех. Она согласилась стать его женой, когда он сделал предложение. Её, любимая, подруга, Маша, предупреждала чтобы она не торопилась со свадьбой. «Узнай его лучше. Что ты, как в омут кидаешься. И, вообще, пора уже стать самостоятельной. Не ребёнок. Учись жить сама, и сама себя тащить по этой жизни.»
Ия не спорила. Она всё понимала, но так не хотелось принимать какое – либо решение. Она сразу терялась, если спрашивали её мнение. Ия ценила свою подругу по институту. Маша, по сравнению с ней, жила бедновато. Растила её мать одна. Мать работала в порту крановщицей. Заработок был не плохой, но девяностые всё поставили с ног на голову. Ия помогла пристроить Машу, в кампанию отца, бухгалтером. Всё понемногу наладилось. С тех пор они стали, вообще, «не разлей вода.» Потом Маша вышла замуж за моряка. Муж ходил старпомом на одном из судов отца. Но видеться они стали реже. У Маши родилась двойня. Ия стала крёстной матерью. Олег не принимал её подругу. Старался делать так, чтобы она меньше встречалась с ней, и больше зависела от него. И это у него получилось. Когда подали заявление в загс, она попросила Машу быть свидетелем, но та отказалась наотрез. «Я тебя так сильно люблю, что не могу идти свидетелем этой сделки. Ты калечишь себе жизнь, а я должна под этим подписаться? Не будет этого. Можешь обижаться.»
Ия не обиделась. Да она и не умела этого делать. Маша была для неё как сестра. Она ей всё прощала, пропуская мимо ушей, её нравоучения. За две недели до росписи, к ней пришла Маша. Ия обрадовалась.
- Ты решила быть свидетелем?
- Нет, но у меня к тебе серьёзный разговор. Ты должна включить мозги, и выслушать меня. Пойми, я не шучу. Или ты прислушаешься к моим словам, или это наша последняя встреча, и конец дружбе.
- Ты что такое говоришь, Маша?
- А иначе до тебя не дойдёт. И пойми, моё слово верное. Я поступлю, как сказала.
- Но у меня, кроме тебя, никого нет. Теперь, вот, Олег.
- Про Олега это твоё дело, а про нас помни. –
- Ну, давай поговорим. Обещаю, что я включу мозги.
- Если так, то это – разговор. Я хочу уточнить, ты без ума от Олега? Сильно его любишь?
- Про любовь ничего не могу сказать. Как говорят, что при встрече, сердце не ёкает и не мурчит. Ты это хотела услышать?
- А к чему, тогда, роспись? Поживите, присмотритесь. Зачем торопиться.
- Олег хочет всё по закону. А мне с ним комфортно.
— Вот это тебя губит. Не умеешь ты жить самостоятельно. Привыкла что бы за тебя решали. Порхаешь.
- Машенька, но вот я такая. Я исправлюсь. Стукнет пятьдесят, и я стану самостоятельной. Будут дети, внуки.
- Дожить бы.
- А о чём ты хотела поговорить? Спросить люблю ли я его?
- Да плевать мне на него, и на его дядюшку. Тоже ещё, тот фрукт.
- А он то при чём?
- Если бы вникала в дела кампании, а не отдала всё в чужие руки, знала бы.
- Но я ничего не отдавала. Мне просто невмоготу всем этим заниматься. А бумаги я подписываю. Читаю их, но всё это не для меня.
- Так вот, слушай моё предложение: у тебя большой дом, в котором ты не живёшь. Две квартиры, да ещё дом за тысячу миль. Непонятно зачем его твой отец купил, но ему, было, видней.
- Да, я вступила в наследство. Всё знаю. Зачем перечислять? Ещё про акции забыла. Ия засмеялась.
- Не до смеха, подруга. Тебе пока достаточно своей квартиры, а остальное нужно продать, и деньги в банк, в кубышку. До замужества. Поняла?!
- Нет. Мне и дядя Сергей говорил, но я потом, как ни будь.
- Господи! Ещё говоришь, что включила мозги.
- Но, как же без Олега? Он всё знает. Неудобно.
- Чёрт с ним. Пусть знает. Пока это всё твоё. Потом не известно, как сложится. При такой власти, нужна страховка. Эти деньги будут ею. Жизнь пойдёт хорошо, то эти деньги будут общими, а пока сделай так, как я прошу. Пока ты витаешь в облаках, можешь потерять всё. Ты сделаешь, как я советую? Или я ухожу, и поставим крест на нашей дружбе.
- Машенька, зачем же ультиматум? Я, и сама, думала их продать, но позже.
- Нет, сейчас! Прямо завтра пойдём в агентство.
- Ну, хорошо, хорошо. Будь, по-твоему. Сделаю так, как ты сказала.
Через неделю всё было продано. Не продали только дальний дом. Да, и с поверенным отца никак не могли связаться. Ехать туда не было времени, да и, неизвестно, что там ждало. Может не стоило заморачиваться. Маша увещевала её:
- Прошу тебя, Ия, не разевай рот. Не витай в облаках, пожалуйста. Взрослей, уже.
- Хочешь сказать – умней, не будь дурой. Ладно, ладно не дуйся. Я, далеко, не дура. Просто не научилась жить самостоятельно, но у меня есть характер. Я клянусь тебе, что возьмусь за ум. Буду чаще повторять наставление мамы и, поверь, научусь быть самостоятельной. Трудно, но я буду стараться.