Погруженный в полумрак номер отеля был нестерпимо душен, когда они вошли в него, какое-то время помучившись с электронным замком, то прикладывая, то убирая от него намагниченную карточку-ключ. Вставив карточку в кармашек у двери и жмурясь от резко вспыхнувшего в прихожей холодного света, она изящно подошла к окну и раздвинула шторы, открыв настежь самую большую створку окна. Свежий воздух в тесном союзе с солнечным светом стремительно сменили спертость и полумрак. Вместе с ними в номер ворвалась симфония звуков человеческо-машинного оркестра. Хор из голосов разного возраста и пола беспорядочными волнами ложился на музыку двигателей разных мощностей, трения покрышек об асфальт, визга тормозов и гудков клаксонов.
Она высунулась по пояс из окна второго этажа отеля и посмотрела на торчащий в паре метров под окном козырек подъезда. «Оркестр» жил своей привычной будничной жизнью. Она полной грудью вдохнула уличный воздух так, словно не дышала им еще несколько минут назад.
- Дорогая, осторожно! Хоть и второй этаж, но…
Она покорно вернула свою верхнюю половину в номер и повернулась к своей верхней половине, стоявшей в номере с ее пальто в руках.
- А что? Ты беспокоишься за меня?
Она стала театрально пятиться обратно к окну, подняв руки, изображая намерение вывалиться.
- Ну, хватит! Что за игры! – он быстро подошел, схватив ее за талию и отодвинув в сторону, после чего прикрыл окно до не вызывающего его опасений угла.
Она вздохнула, когда его руки «так быстро» отпустили талию, и медленно присела на край кровати.
- Мне душно. Открой пошире – проговорила она стальным голосом.
- Так вполне достаточно! - он, стараясь придавать голосу веселый тон, подставил руку под поток воздуха, который система отельной вентиляции затягивала в зазор окна, - Вот, сама подставь руку и посмотри, какой сквозняк! Да, и февраль все-таки!
Она не ответила. Сидя на краю кровати, она тупо смотрела на большую дорожную сумку, которую супруг бросил у входа, когда ринулся «спасать» ее. Встреча в отеле, на которую она уговаривала его несколько месяцев, пока не походила на то, что способно вдохнуть искру в их отношения.
Он тоже хотел присесть на кровать, но, чуть замешкавшись, решил все-таки сесть рядом на стул. Невидимая, но весьма ощутимая стена отказалась подождать за дверями номера и, как назойливый пес, продолжала мельтешить между ними, перетягивая на себя внимание. Стена из взглядов, привычек, аргументов, различий в настроениях и прочих «очень приоритетных» факторов.
- Чем займемся? – проговорила она безжизненным голосом, обращаясь, похоже к сумке.
- А что там по телеку, кстати? – муж схватил лежавший на столе пульт и вдавил красную кнопку, изо всех сил стараясь вернуть накалявшейся ситуации размеренную привычность.
- Ты что, собрался смотреть телевизор? – вскочила она, почувствовав, как стена с легкостью смахивает остатки романтического налета, - Ты, хоть, помнишь, какой сегодня день?
Муж послушно и быстро повторно нажал кнопку, положив пульт на место.
- Да, точно… Конечно.
Он вновь опустился на стул, сложив руки на коленях, как школьник на допросе у директора. Затем, ухватившись за первую мысль, заполнившую неловкую паузу, вновь вскочил:
- Ну, что, разбираем сумку?
Она встала, вздохнув.
- Разбирай. Я – в душ.
Закрывшись в совмещенном санузле и присев на унитаз, она запустила пальцы рук в волосы, уперлась локтями в колени и задумалась. Все шло как-то совсем не так… «Что ж такое-то… Господи! И день выбрали такой… Вот, и где этот покровитель, кстати?.. Святой, бл… Что-то плохо ты покровительствуешь-то!» - несерьезно обратилась она в воздух, и ей стало смешно.
Она быстро скинула с себя все прямо на пол и вошла в душ. После приятной процедуры она взяла в руки пакет с новым изящным бельем, посмотрела какое-то время, словно взвешивая что-то с сомнением, и просто закуталась в белый отельный халат, сунув так и не распечатанный комплект обратно в пакет.
Когда она вышла из ванной, комнату оглашал звук новостей из работающего телевизора.
- Да, я только новости глянуть… - муж виновато нажал кнопку на пульте, и звук погас, - Представляешь, кто-то в этом районе супермаркет грабанул. Наверное, валентинку искал своей…
Он засмеялся, было, но понял, что шутка оказалась неуместной и замолк. В воздухе повисла напряженная тишина. Он без эмоций наблюдал, как порхают вверх-вниз длинные волосы жены которая сушила их, привычно делая наклоны туловищем и как-то украдкой поглядывала на него.
К звукам за окном прибавился нарастающий вой полицейской сирены.
- Дорогой, а ты веришь в то, что есть Святой Валентин? – жена закончила наклоны и встала к зеркалу, повернувшись к мужу боком, чтобы во время вопроса не смотреть ему в глаза.
-Чего? – муж приподнял голову, стараясь ухватить в зеркале взгляд супруги и понять ее настрой.
- Мне кажется, в этом что-то есть, - супруга игриво покрутила головой у зеркала, чувствуя его взгляд на себе. – Ведь есть в воздухе какая-то атмосфера… Особая… В этот день... А?..
Она повернула к нему лицо и посмотрела не с вопросительным, а с вызывающе-упрекающим взглядом.
- Ты серьезно? – супруг ощутил всем существом, что стена в панике сигнализирует ему о разверзающейся опасной бреши в ней, - Это как Клаус, только Валентин, да?
Он засмеялся неестественным смехом, чувствуя, как стена подобострастно кланяется ему в ноги.
- Ты так и будешь сидеть в пальто? – жена присела на край кровати, закинув ногу на ногу и выставив обе в распахнутые полы халата, - Раздевайся и открывай давай! Валентин, похоже, к трезвым не заходит.
Она указала взглядом на извлеченную из сумки бутыль игристого, которую супруг вместе с прочим содержимым объемной сумки выставил на стол во время ее отсутствия.
Полицейская сирена стала удаляться. Прямо под окном послышалась какая-то возня.
- А ты будешь? Чего-то у меня настроения нет… А, может, лучше прогуляемся куда-нибудь? – муж изо всех сил старался внять мольбам корчащейся в ужасе стены.
- Как прогуляемся? – она почувствовала, что вновь закипает и может все испортить, - Мы же решили…
Договорить ей не дал громкий звук удара оконной рамы о стену. Через мгновение в номер ввалился человек в черной толстовке с большим капюшоном, скрывающим голову. Отверстие капюшона открывало часть лица, кожа которого была лишь чуть светлее толстовки. Вытянув вперед руку с зажатым в ней Smith&Wesson 38-го калибра, человек захлопнул за собой окно и выкрикнул, делая револьвером такие движения, словно отгонял от себя воду:
- Быстро, мать вашу! Руки за голову и оба на кровать! – при этом он вставлял «Fuck!» чуть ли не после каждого слова.
Жена, не двигаясь, и с застывшим на губах словом, продолжала в шоке сидеть на кровати, не удосуживаясь даже запахнуть полы халата. Муж также замер на стуле, не успев выразить лицом какую-то подходящую к случаю эмоцию.
Визитер нетерпеливо уперся в шею супругу дулом и с силой толкнул его в сторону кровати:
- Заснул, мать твою? Я кому говорю, снежок? Быстро присоединился к своей белой сучке!
Муж покорно, наконец-то, уселся рядом с супругой, тут же машинально прикрыв ей ноги полами халата – не вполне осознавая, от грабителя или от себя.
- Вы кто? – первая нарушила молчание четы жена, почувствовавшая, вдруг, нарастающую смелость от подсознательного ощущения, что поговорка «не было бы счастья, да несчастье помогло» стала, вдруг, актуальной для нее.
- Кто я!? - грабитель махал перед их носом пистолетом аккурат, как это делают черные грабители в кино, держа его боком и поднимая вверх локоть.
- А кого вы, мать вашу, ждали? Я гребанный Святой Валентин! – судя по всему, нежданный гость и грамоте учился на подобных боевиках, - Сидим тихо, снежки, если у вас есть желание закончить день, как планировали!
Грабитель на пару мгновений прильнул к оконному косяку и прислушался, продолжая держать оружие перед лицами супругов. Эмоциональное и хлесткое «Fuck!» продолжало вырываться из него почти посекундно.
- Есть! Желание есть! – жена радостно подхватила мысль, ощущая, что ситуация вдохновляет ее, вместо того, чтобы совершать обратное. Она ощущала прилив игривости и красноречия, и ничего не могла с собой поделать. Ее просто распирало острить и болтать. Ситуацию она все больше воспринимала, как ответ на мольбы. С каждым мгновением она все яснее ощущала в себе, что таким образом им дается шанс, чувствуя желанное тепло от прижавшегося к ней супруга.
Супруг, похоже, чувствовал обратное от накатившего шока. Он сидел рядом с женой без каких-либо выраженных эмоций.
- Святой Валентин! Да, мы вас и ждали! Именно вас нам так не хватало! Вот, дорогой, а ты не верил! – супруга позволила себе расплыться в улыбке.
Супруг начал проявлять признаки своего присутствия, незаметно подталкивая жену локтем в тесно прижатый к нему теплый бок.
- А вам не кажется, мэм, что сейчас время молчать? - грабитель выпучил глаза и сверкнул единственно белыми во всем его облике зубами и белками глаз (при этом «Fuck!» в его тираде прозвучало не менее семи раз).
- Кажется! Конечно, кажется!.. Да, нет - я даже уверена! Правда, дорогой? Мы, ведь, и намеревались… заняться делом, а не болтать!
Посетитель, продолжая раздражать зрение вспышками белого на черном фоне, старался не отступать от своего стиля беседы, очевидно боясь, что в противном случае не будет знать, что делать:
- А, ну-ка, заткнулись оба, мать вашу! – он явно ощущал опасность своему статусу, исходящую от дамы, и панически старался хоть как-то приплести к диалогу смирно сидящего супруга, словно показывая жене образец семейного поведения, которого та должна придерживаться.
За окном где-то вновь взвыла сирена, и гость дернулся, вновь прижавшись к стене и осторожно выглядывая на улицу.
- Так! Быстро связал ее чем-нибудь,.. привяжи к себе, и оба забирайтесь в гребанную постель… И так лежите тихо, мать вашу! Чтобы я вас не слышал! (сквозь пулеметную очередь из «Fuck!»)
- Чем связать? – муж впервые подал голос, а жена ощутила наплыв желания от его слов. Она вопросительно посмотрела на гостя, указав глазами на сумку.
Тот осторожно подошел к сумке и заглянул в нее, приоткрыв свободной рукой. Порывшись и найдя что-то, он резко изменился в лице, которое, казалось, разом посветлело, став пепельным, и извлек из сумки наручники.
- Fuck! Fuck! Fuck! Fuck!...Вы, бл, что, гребанные копы? Или гребанные извращенцы?…(еще с десяток «Fuck!»)
Муж был шокирован не меньше, чем визитер и вопросительно посмотрел на жену:
- Но,…
Жена сделала театрально-виноватое лицо и так же театрально прикрыла ладонью рот, сделав испуганно-удивленные глаза. После чего озорно ему подмигнула и многозначительно улыбнулась, вскинув заговорщически брови.
- Чего ты ждешь, мать твою! – гость, снова отфакавшись как следует, и, похоже, смутившись, вновь начал «отгонять стволом воду», словно подталкивая супруга к действию.
- Живо пристегнул ее к себе! Не так, снежок, мать твою! (многократное «Fuck!») Ты что, мать твою, fucking дебил?(пулеметное «Fuck!») Через fucking изголовье fucking кровати, мать твою!
Еще через пару мгновений жена с удовольствием отмечала, что поговорка работает на нее с возрастающим энтузиазмом. («Как черный раб на плантации», - допустила она расистскую, как ей показалось, мысль, глядя на мелькание белков в кромешной тьме капюшона). Прижавшись к супругу теплым телом, она обратилась к спасительным белкам:
- А можно мы накроемся? Здесь холодно, а я из ванны. Мы оба будем молчать! – добавила она с иронией, тут же хихикнув своей удачной остроте.
- Пусть он разденется тогда! Нет, оба раздевайтесь! Мне некогда, fuck, вашу fucking одежду обыскивать, fuck! Слышишь, снежок? (много «Fuck!») Я кому говорю!? Снимай свои fucking портки и все fucking остальное и лезь к своей fucking сучке под fucking одеяло! И чтобы я вас, мать вашу, больше не слышал!– преступник нетерпеливо и без удовольствия наблюдал, как супруг неуклюже избавляется от одежды, стараясь сквозь шорох ткани и кряхтение прислушиваться к тому, что делается на улице. Нетерпение он при этом продолжал выражать словесно и однообразно, чем необычайно радовал супругу, представлявшую многократно произносимое им, как вожделенный процесс.
Когда после долгих манипуляций с одеждой и наручниками супруги, наконец, оказались под одеялом, прижавшись друг к другу обнаженными телами, а поблескивающий белыми вспышками гость отфакался от души и, наконец, перестал махать у супругов перед носом револьвером, положив его на столик вместе с ключом от наручников, жена с удовольствием отметила, что наибольшую часть работы Святой Валентин уже выполнил.
Чувствуя, с удовлетворением, как ослабевает сопротивление супруга при каждом движении ее тела под одеялом, как наигранный испуг улетучивается из его умоляющего шепота «немедленно прекратить», она мысленно возносила благодарственные молитвы прильнувшему к окну покровителю. «Ну, вот, и fucking шампанское не понадобилось!», - с удовольствием отметила она.
То ли от того, что на улице стемнело, то ли от того, что звуки сирен были неразличимы уже более часа, то ли устав вконец от звуков, доносящихся из-под одеяла, "Святой Валентин", наконец, оторвался от своего наблюдения за улицей («Словно ребенок, которого взрослые попросили постоять на балконе, пока сами…» - подумала мимолетом жена )
Оторвавшись от окна, он подошел к телефону и вырвал провод. Погрозил копошащимся под одеялом супругам револьвером, подумал с полминуты, что-то взвешивая и глядя на них с очень плохо различимой впотьмах усмешкой. Затем многозначительно покивал головой, еще раз блеснул глазами и зубами, отражая идущий из окна свет ночного города, и, напутствуя их полушепотом к продолжению очередной длинной цепочкой из «Fuck!», вновь подошел к окну, осторожно открыв створку.
Свежий вечерний воздух наполнил номер. Супруги нехотя отвлеклись друг от друга и посмотрели, как он медленно выбирается наружу, оглядывая улицу и прислушиваясь. Прежде чем спрыгнуть на козырек, он обернулся и швырнул им на одеяло ключ от наручников, после чего исчез, глухо пришлепнув подошвами массивных кроссовок сначала козырек, а потом мостовую.