Третий день пуржит, да так, что света белого не видно. Наша вывеска призывно подмигивает в белесой мгле, приглашая проезжающих заглянуть ненадолго, отдохнуть в уютном тепле. Только вот нет проезжающих, трасса пуста. Чему удивляться, если на коротком отрезке между деревней и баром два основательных перемета. Вообще зима в этом году очень снежная выдалась, в тайге народ косуль из сугробов выкапывает.
Сегодня воскресенье, и вечером Ванька приедет, петь. С недавних пор он стал приезжать не один, привозит с собой Михал Михалыча, сумрачного колхозного электрика, по древности лет вышедшего на покой. Жил Михал Михалыч бирюком в самом центре деревни в завалившемся набок домишке с синими ставнями. Прятался домишко за высоким на диво крепким забором, и никто толком не знал, что за ним творится. Михал Михалыч гостей не привечал и редко с кем общался. Старуха его померла лет десять тому, единственный сын где-то на вахте и приезжает к отцу два раза в год. Неделю пьет беспросветно, потом неделю перед деревенскими извиняется.
… Как-то недели три назад Ванька появился на пороге бара не один. Дверь отворилась, впуская в зал волну холодного воздуха, и на пороге появился Михал Михалыч. Сказать, что мы с Игорем и Нинка с Витькой удивились – ничего не сказать. Мы остолбенели. А Михал Михалыч, оглядев зал и посетителей из-под насупленных кустистых бровей, молча прошествовал к самому дальнему столу у окна, степенно разделся и уселся, сразу уставившись за окно. Мы переглянулись, и тут внутрь шагнул Ванька. Насладившись видом наших потрясенных лиц, он потопал ногами, сбивая снег, и прошел к тому же столу.
Нинка подбоченилась, с вызовом взглянула на меня, подхватила меню и устремилась туда же. Ее взаимоотношения с Михал Михалычем были, мягко говоря, далеки от добрососедских, так что нас ждало небольшое представление.
- Добрый день. Что-то сразу закажете?- нарочито громко спросила Нинка.
Михал Михалыч даже не повернул головы, а Ванька ткнул пальцем в меню и пробасил:
- Чаю. С лимоном. Два.
- Вань, кушать будешь? – Нинка решила игнорировать вредного деда.
- Нет, Нинок, я ж из дома.
Нинка кивнула с пониманием и, бросив на Михал Михалыча презрительный взгляд, направилась к нам.
- Нин – Игорь отвлекся от протирания бокалов – и чего вас мир не берет?
Нинка фыркнула и ушла на кухню, за чаем. Мы с Игорем не сговариваясь пошли поздороваться с дедом.
- Здоров, Михалыч.
Дед повернулся и буркнул:
- А ничего у вас здесь…
Игорь разулыбался:
- Спасибо, Михалыч, мы старались.
- Есть что будешь? – это уже я.
- Да не голодный, из дома как-никак – Михал Михалыч хмыкнул и снова уставился в окно. Мы переглянулись и пошли заниматься своими делами.
Бар купался в густых сумерках, гости приезжали и уезжали, негромко бренчал на гитаре Дилан. Михал Михалыч молча пил чай, макая усы в большую кружку и с тщательно скрываемым любопытством наблюдая за жизнью бара. Когда из подсобки вышел Ванька, дед оживился, развернулся к сцене. Ванька прошел на сцену, немного приглушил свет, повозился с аппаратурой. Затем выставил микрофон на стойке, барный стул, уселся на него, откашлялся и заговорил:
- Здравствуйте. Я попою немного, если вы не против.
Народ в зале примолк. Кто-то уже слушал Ваньку раньше, кто-то видел его впервые. А Ванька устроился на стуле поудобнее, прокашлялся и тиснул кнопку на пульте, который держал в руках. По залу поплыла музыка. Вопреки ожиданиям это оказался не Синатра, а “В поисках лета» Криса Ри.
Куда делся немного неуклюжий тракторист, пропахший солярой и табаком? Перед нами появился Артист. Спокойный, несуетный, немного усталый. Когда Ванька запел, разговоры затихли окончательно. Я бросил взгляд на Михал Михалыча. Тот снова отвернулся к окну, за которым уже сгустилась темнота, отставил в сторону чай и о чем-то размышлял. Через некоторое время к бару подъехал микроавтобус, такой, какие в городе на маршрутах работают. На верхнем багажнике были закреплены лыжи и сноуборды, какие-то объемные тюки. Из отъехавшей в сторону двери валом повалила молодежь, все в разноцветных горнолыжных костюмах. Шумно топая ногами и весело переговариваясь, они заходили в бар и тут же замолкали, углядев поющего Ваньку. Заняв все свободные места, они быстро заказали еды и, шикая друг на друга, стали слушать. Ванька пел, гости ели и пили, мы работали… Когда Ванька отставил микрофон в сторону, зал взорвался свистом и аплодисментами. Один из горнолыжников подошел к бару:
- Кто он? Из города к вам петь приехал?
- Это наш тракторист.
- Тракториииист? – изумленно протянул парень. – Вот так так. И часто он у вас поет?
- Да каждое воскресенье.
- А зачем ему это?
- Петь любит – я пожал плечами.
Парень кивнул и вернулся к своим. Ванька снова подсел к Михал Михалычу, налил себе остывшего чаю и жадно выпил. Я подошел, присел рядом:
- Ну как, Вань?
- Нормально, Дим. Теперь и домой можно, а, Михалыч?
Дед покряхтел и принялся молча выбираться из-за стола. Уже на пороге он обернулся и сказал:
- Окна утеплите. Дует…
… Ветер за окном завывал и ярился, бросал в стекла комками снега и с гудением толкал бар в стены, запихивал дым обратно в трубу и кружил в воздухе целые сугробы. Вряд ли мы сегодня кого-нибудь дождемся. Но не закрывать же бар?
Витька прикорнул на диванчике в углу, свернувшись калачиком. Да, в такую погоду только спать. Время близится к семи часам вечера, пустой и скучный день выдался. Игорь в десятый раз за сегодня взялся протирать бокалы, стаканы и прочую посуду, Нинка на кухне что-то кашеварит. И то дело, с утра ничего не ели.
- Как думаешь, Ванька приедет сегодня? – Игорь отставил очередной бокал и взялся за следующий.
- Не знаю, не знаю – я с сомнением посмотрел за окно. – Если только на тракторе, дорогу наверняка перемело.
- Ну вообще он пока ни одного воскресенья не пропустил – Игорь облокотился на стойку. – Да и Михал Михалыч ему покою не даст. Пристрастился дед.
Из кухни выглянула Нинка:
- К чаю халявному он пристрастился, перечник старый.
- Нин, ну а все-таки, чего вы грызетесь? Нормальный дед, вредный только…
- Нормальный. Но вот взъелся на меня отчего-то, а отчего – не пойму. Ну и я в долгу не остаюсь.
- Так ты бы спросила его напрямую. Чего это ты, дед, на меня зубы точишь? Чем я тебе не угодила?
- Да больно надо. Мне от него ни горячо, ни холодно. Бухтит да бухтит себе.
- Игорь, а как думаешь, чего дед к нам ходить начал?
- Одиноко ему, Дим. Он ведь ни с кем не разговаривает.
- А кто ему мешает? Сам ведь бирюк бирюком.
- Мало ли, Дим. Мы ведь не знаем, что там у него в жизни происходит.
Нинка скрылась на кухне, откуда доносились ну очень аппетитные запахи. За окном меж тем раздался характерный рык дизеля, и на парковку вкатился Ванькин трактор – здоровенный Komatsu на колесах размером с УАЗик. Из теплой кабина снег выбрались Ванька и Михал Михалыч, и , прикрываясь воротниками, поспешили ко входу в бар. Открывшаяся дверь впустила внутрь снежный вихрь, следом за ним, отдуваясь, ввалились дед с Ванькой. Дед держал в руках бугрящуюся со всех сторон старую матерчатую сумку.
- Здорово ночевали! – весело поздоровался Ванька. - А мы решили вам гуманитарную помощь подвезти. А то вы тут как папанинцы на льдине, с голоду поди пухнете?
- В баре? С голоду? – я неопределенно хмыкнул. Но Ванька, не обращая на меня внимания, сказал деду:
- Выставляй, Михалыч.
Михал Михалыч осмотрелся и проворчал с изрядной долей злорадства:
- Немноголюдно у вас тут. Нинка, поди, готовит? Она как готовить начинает, так гостей на версту не подманишь.
Мы с Игорем переглянулись и едва не расхохотались, когда из кухни появилась Нинка с разносом в руках, на котором исходили паром тарелки с чем-то вкусным.
Дед со словами «Ну я ж говорил» принялся выставлять на стол содержимое своей сумки. Нинка, завидев гостей, вздернула нос и прошествовала к столу, за которым мы обычно обедали. Меж тем Михалыч с глухим стуком поставил на стол бутылку молока, глубокую миску с холодцом, кулек с пирожками, банку меда, кулек с десятком яиц, банку соленых огурцов и зачем-то кабачок.
- Михал Михалыч, как это ты сподобился? – Игорь изумленно разглядывал принесенную дедом снедь.
- Выбрасывать жалко было, вот и сподобился – буркнул дед. – пирожки ешьте пока горячие. С капустой.
И тут подала голос Нинка:
- Ужинать давайте. Я тут на скорую руку мяса с капустой натушила.
Внезапно со стороны диванчика, на котором устроился Витька, раздался его какой-то каркающий голос:
- Закройте дверь, холодно же.
Нинка тут же откликнулась:
- Сынок, иди к столу, готово все.
- Не хочу – прокаркал Витька. – Дверь закройте только.
- Да какую дверь, сынок? Закрыто все.
Михал Михалыч, ни слова не говоря, быстро подошел к Витьке, присел рядом на корточки и положил руку ему на лоб. Подержал немного, потом потрогал руки…
- Скорую надо. Плохо мальцу.
Нинка сорвалась с места, упала возле Витьки на колени, поцеловала его в лоб:
- Витенька, сынок, ты что же это… Жар какой у тебя. Ты где же так простудился?
- Не кудахтай, врача надо, говорю – Михал Михалыч поднялся и повернулся ко мне. – Водку неси.
Я развернулся и рванул в бар за водкой, Игорь пошел ставить чайник.
- Раздевай пацаненка, лечить будем. И в скорую звони, говорю.
Нинка не знала за что хвататься, поэтому Михалыч отобрал у нее телефон и спросил у меня:
- Как врачам позвонить знаешь?
- 112 набирай, там соединят.
Нинка принялась стягивать со слабо сопротивлявшегося Витьки одежду. Тот отмахивался и стонал:
- Холодно, мам… не трогай… лучше укрой…
Нинка закусила губу и все-таки сняла с Витьки кофту и штаны. Дед взял у меня водку и дал Нинке:
- Мочи тряпку хорошо и протирай ему шею, под коленками, подмышки, спину. Это поможет температуру сбить. У вас аптечка тут есть?
- Есть конечно – Игорь уже принес небольшую коробку, в которой у нас хранились медикаменты на разные случаи.
- Градусник имеется?
- Имеется.
Нинка принялась обтирать Витьку, тот стонал и в голос жаловался на холод. Дед дозвонился до диспетчера, протянул трубку Игорю:
- На, разговаривай, я не умею с ними.
- Алло, здравствуйте, нам бы скорую для ребенка. Да, 14 лет, температура… секунду… Нин, сколько там? 39,9 у него, лоб горячий, руки и ноги ледяные, озноб, голос какой-то… да, каркающий, грубый очень… Мы на трассе, бар верста возле Михайловки. Как не поедете? Да вы что, у нас тут ребенок… Переметы? Да, погода… А нам что делать теперь? Своими силами? У нас нет медикаментов никаких. Водкой уже обтираем…. Блин… Когда? Когда буран закончится? Так ведь неделю может мести! Трубку бросили… - Игорь растерянно повернулся к нам.
- Блин, ладно. Что там из лекарств есть?
- Да ничего нужного, сплошь активированный уголь.
- Так, в машинах есть аптечки, давай ключи.
Я выскочил в метель, на ощупь отыскал аптечки у себя и у Игоря в машинах и вернулся обратно. В аптечках нашелся только аспирин.
- Дим, а может до деревни? Довезем домой, там и таблетки есть – Нинка умоляюще смотрела на меня.
- Вань, на тракторе надо, машина вряд ли пройдет.
Ванька молча принялся натягивать куртку. Витька вдруг гулко сухо закашлялся, захрипел.
- Дело плохо – констатировал дед. – Воспаление легких у парня. Слышите, как дышит?
Нинка прижала ухо к спине сына:
- Булькает все, как пузырьки лопаются – в глазах ее стояли слезы.
- До больнички семьдесят верст почти, по переметам – Ванька почесал в затылке. – Соляры в баке километров на двадцать. Так…
- Вань, а в деревне у тебя соляра есть?
- Есть. Я поехал. Через час вернусь.
Ванька уехал, Игорь принялся вновь дозваниваться до скорой:
- Алло! Я о поводу мальчика с температурой… Да, бар на трассе… У него пневмония, все в груди булькает и сипит, он сильно кашляет и стонет. Что делать нам? Как ничем не можете помочь? Ну хоть совет дайте какой-нибудь! Мы его хотим в больницу везти… Но пока доедем еще… надо же что-то делать… Нет у нас никакой системы… Да, это мой номер… Хорошо.
Игорь положил трубку и повернулся к нам:
- Сказали, что сейчас врач позвонит. Пульмонолог. Будет нас по телефону консультировать.
- А толку? У нас тут нет ничего.
- Это лучше, чем ничего не делать.
- Кгхм – прокашлялся Михал Михалыч. – А жира барсучьего нет у вас?
Барсучьего жира у нас не было. Витька метался в бреду. Нинка тихонько плакала и все натирала его водкой. Температура упала до 38, но легче мальчишке не становилось. И звонка от врача все не было. Прошел час, а Ванька все не возвращался и на телефонные звонки не отвечал. Михал Михалыч навел для Витьки чая с медом. Чай был не очень горячий, чуть теплее чем мой палец.
- Михалыч, чего чай такой холодный?
- Мед при температуре выше 40 теряет свойства. Да и горячее ему сейчас нельзя. А чай нужен, чтобы мед быстро впитался. Витьке силы нужны, он же изнутри горит сейчас.
Вдвоем с Нинкой они усадили Витьку и принялись поить.
- А разве бывает такая быстрая пневмония, а? Он днем еще огурцом был.
- Ну, милок, всякое бывает. Человек как спичка сгореть может за минуты.
- А он вроде как полегче задышал, когда вы его усадили. Или кажется мне?
- Точно, сидя всегда легче.
Они прислонили Витьку к спинке дивана и подперли с двух сторон.
- Ну где же врач? Почему не звонит?
- Врачи сейчас такие – включился в разговор Игорь. – Им важнее отчитаться, чем лечить.
- Ну не все, Игорь. Я лично знаю нескольких гениальных врачей, которые за пациента бьются.
- Это исключение, которое подтверждает правило, понимаешь? Основная масса – циники, которые прячутся за бумажками. Ты к ним за помощью, а они отчеты пишут и ничего не записанного в инструкции не сделают. Сколько таких примеров?
- А сколько примеров, когда врачи людей с того света вытаскивают, а? Не чеши всех одним гребнем?
- Ну и где тогда твой пульмонолог? Больше часа уже прошло.
Ответить на это мне было нечего, и я пошел на кухню разогревать приготовленный Нинкой ужин.
Михал Михалыч, казалось бы задремавший, заговорил, когда я вернулся:
- Когда Аннушка моя заболела, мы всех докторов в округе обошли. Полгода ходили. Я лично в каждый кабинет стучал. Никто верный диагноз не поставил, ни один врач. Лечили от ОРВ, от бронхита… Я тогда подумал, что им всем просто наплевать, никто не хочет стариками заниматься. Ей ведь уже 80 было, Аннушке-то. К предпоследней попали мы к совсем молодой девочке, лет 25 ей. Ольга Дмитриевна, как сейчас помню. Она тоже руками развела, но так извинялась, что я на нее злиться не мог. Так вот она сняла копии со всех бумаг, прежде чем нас выпроводить. И недели через две после того, как мы руки опустили и домой вернулись., она мне позвонила. И сказала: «Михал Михалыч, приезжайте, у Анны Ивановны воспаление легких». Пневмония? Как можно не диагностировать пневмонию? Ольга Дмитриевна мне тогда объяснила, что есть такая пневмония, которую даже на рентгене не видно, какая-то хитрая. В общем, легкие у Аннушки сильно пострадали, сгорела она – Михал Михалыч тяжело вздохнул. – Я на похоронах всех врачей проклинал. Ведь эта девочка смогла же догадаться как-то? А они почему не догадались? Могли ведь спасти, могли. Но не стали. Просто не стали стараться, думать. Как мне после этого к врачам относиться?
Мы подавленно молчали, сказать было нечего. Игорь после паузы сказал:
- Так ведь и я о том же говорю.
- А я их уважаю – перебил его дед. – Потому что пока среди них есть вот такие девочки, не все пропало. Мы ведь все так живем, как эти врачи. Никто на своем месте не старается на сто процентов. Никто не пытается стать лучше.
- Неправда ваша, мы здесь стараемся.
- Это исключение, которое подтверждает правило – усмехнулся Михал Михалыч. – Погляди по сторонам, Игорек. Я старый, много прожил, много видел. Врачей тех же обложили бумажками, а они и рады, понимаешь? Прячутся за бумажкой, то нельзя, это нельзя. А на конечный результат работы плевать, так получается? Да всех это касается.
В наступившей тишине звонок моего телефона прозвучал особенно пронзительно, заставив нас вздрогнуть. Я посмотрел на экран. Ванька.
- Алло, Вань, ты где пропал?
- Дим, я только до деревни пробился. По трассе мы точно никуда не доберемся, сто процентов. Соляру всю спалим, пацана умотаем и встанем где-нибудь, точно тебе говорю. Я сейчас все лекарства какие есть по деревне соберу и приеду. Обратно скорее получится, дорога проторена уже. Ждите. Приеду и будем решать.
= Уколы поспрашивай, они лучше действуют.
Я положил трубку и вкратце пересказал содержание разговора. Нинка тихонько завыла, закусив губу. Витька все так же метался в полубреду, что-то бессвязно бормотал и иногда заходился кашлем.
Чувство бессилия накатило, накрыло с головой. Никуда не вырвешься, не увезешь мальчишку до врачей. И врачи сюда не приедут.
- Ладно, не паникуй. Сейчас Ванька лекарства привезет, и будем звонить врачам, требовать консультацию.
Нинка с надеждой посмотрела на меня, кивнула и принялась дальше обтирать Витьку водкой. Михал Михалыч принялся за еду. Мы с Игорем тоже взяли свои тарелки.
- Нин, поешь, тебе тоже силы нужны. Но Нинка лишь отрицательно мотнула головой. Быстро поужинав, я взял Нинкину тарелку, подошел к ней:
- Давай я пообтираю, а ты поешь…
Ванька приехал через час. Ввалился внутрь, неся в руках наволочку, полную разных медикаментов. Бухнул ее на стол, присел, быстро съел свою порцию. Нинка бросилась к наволочке, высыпала ее содержимое на диван и застыла в растерянности.
- Алла, девушка, вы говорили, что мне позвонит врач. Никто не звонил. У нас много разных лекарств появилось, что делать? … Да, соединяйте.
После десятого гудка связь оборвалась. Я снова набрал заветный номер:
- Алло, никто не отвечает там. Как ушел? А как нам быть? А он откуда вообще, этот пульмонолог?... Ближайший к нам? Да мне любого давайте, какая разница, кто консультировать будет?... Самый знающий? А другие что, бестолковые совсем?... Да, извините…
Я положил телефон на стол.
- Сначала ему было некогда, а потом он и вовсе ушел. И чего делать-то? Наверное, прав ты, Игорь. Как можно было просто взять и уйти, зная, что здесь ребенок в таком состоянии?
Я рвал и метал, но толку от этого было мало. Да и Нинка, видя мое бешенство, совсем отчаялась и заливалась слезами.
- Хватит сырость разводить – Михал Михалыч чуть тронул Нинку за плечо. – Слезами делу не поможешь. Давайте думать, чем пацана вытаскивать будем. Нин, ты давай вслух называй, что там есть.
Нинка взяла себя в руки и принялась перечислять:
- Панадол, Арбидол, Нурофен, Лазолван, Цитрамон, Парацетамол, Аспирин, Анальгин, Кагоцел, От кашля…
Перечисление заняло минут пять. Знакомых мне лекарств там было от силы с десяток. Мы переглядывались, не зная, что делать.
- А при воспалении легких температуру можно сбивать? А кашель сбивать можно? – мой вопрос повис в воздухе.
- Температуру точно можно, а вот насчет кашля не знаю.
- Тогда давайте тройчатку дадим? Меня мама все детство так лечила.
- Что за тройчатка? – Ванька глянул на меня с интересом.
- Анальгин, аспирин, парацетамол. Температуру сбивает гарантированно.
Игорь с сомнением пожал плечами:
- Самолечение – самое большое зло.
- Ну а что делать-то? – взорвался я. – Врач даже не позвонил, а других вариантов у нас не богато. Я сейчас еще раз туда позвоню, конечно, но… Все равно решать придется. Так вот тройчатку я хотя бы точно знаю.
- Звони – Нинка больше не плакала, сухие глаза лихорадочно блестели. – Если нет там докторов, то дадим тройчатку.
На третьем гудке трубку на том конце подняли.
- Алло, девушка, я по поводу мальчика… Как какого?... А, вас там много? Я понял… У нас ребенок 14 лет с пневмонией и дикой температурой. Обещали, что пульмонолог перезвонит, но он ушел с работы… Мы на трассе возле Михайловки… Да… Так вы соедините меня с пульмонологом? Нет ни одного, все на вызовах?... Девушка, что за бред? Должен же быть дежурный врач… Да, с ним соединяйте.
После десятого гудка связь вновь оборвалась.
- Вот такая медицина и вот такие врачи – я зло сплюнул. – Давайте тройчатку, только сроки годности проверьте. Сами знаете как лекарства в домашних аптечках годами лежат.
Нинка взялась проверять лекарства, и Игорь повернулся ко мне и сказал грустно:
- Как бы я хотел ошибаться, но… сам видишь. Нельзя болеть в нашей стране. Плевать врачам, понимаешь? Отчеты, статистика, показатели, премии – вот что их волнует. Остальное – побочная нагрузка, вот и все.
В этот раз я промолчал. И рад бы возразить, но…
- Дим, все готово – Нинка протягивала мне на ладони три таблетки.
- Готово-давай – я протянул ей стакан воды.
И в этот момент снежную тьму за окном пронзил свет фар. Я отдернул руку со стаканом и выжидательно уставился на дверь. За окном в пятне света остановился большущий снегоход. Сидящий за рулем заглушил двигатель, соскочил с седла, повозился немного и исчез из виду. Через мгновение дверь отворилась, и внутрь шагнул высокий широкоплечий абсолютно рыжий мужик лет сорока пяти с аккуратной рыжей же бородой. В руках он держал… медицинский саквояж, с каким приезжают на вызов врачи скорой.
- Здравствуйте. Где больной?...
Димка спал под капельницей, Нинка сидела рядом с ним, держа его за руку, и радостно улыбалась.
- Нет у парня пневмонии, это острый обструктивный бронхит. Полечим, и все пройдет.
Когда доктор это сказал, у Нинки подкосились ноги, и она без сил осела на диван.
- Но лечить его будем в больнице. Утром, будем надеяться, мести перестанет, и поедем. Я с собой нарты притащил, большие и хорошие. Лося в них вожу, когда охота удачная случается – доктор улыбнулся.
- А если не перестанет? – Нинка с тревогой смотрела на доктора.
- Здесь будем лечить, побуду с вами. На улицу в такую непогоду ему никак нельзя.
Нинка кивнула и устроилась рядом с сыном. На дворе глухая ночь, спать хочется зверски.
- Есть будете? – это Игорь.
- Буду – не стал жеманничать доктор. – Весь день ни крошки во рту.
Игорь ушел на кухню готовить, я включил чайник:
- Чай? Или лучше кофе?
- Лучше кофе, мне ведь еще дежурить.
- Зачем? Давайте я подежурю. Если что толкну вас.
Врач отрицательно покачал головой:
- Вы не врач, можете не заметить симптомы ухудшения состояния ребенка. А в первые сутки пациенту нужно максимальное внимание.
Я кивнул и отправился следом за Игорем варить кофе. Когда вернулся, неся разнос с двумя чашками кофе и туркой, врач сидел на корточках возле дивана и внимательно смотрел на Витьку.
- Вы чем ему температуру сбивали?
- Водкой обтирали. Хотели тройчатку дать, но тут и вы приехали.
Доктор поднялся и присел на барный стул. С благодарностью приняв кофе, он несколько мгновений с видимым удовольствием вдыхал его аромат. Затем сделал маленький глоток, прищурился довольно:
- Хороший кофе у вас.
- На живом огне варим, терпеть не могу подделки.
Допивали кофе в молчании. Отставив в сторону опустевшую чашку, доктор протянул мне руку:
-Меня зовут Андрей. Андрей Евгеньевич Лисичанский. Раз уж нам с вами выпало провести вместе некоторое время, лучше познакомиться.
- Дмитрий, совладелец этого заведения – отрекомендовался я и крепко пожал ему руку. – А это Нина, Михал Михалыч и Иван. Игорь на кухне готовит ужин, ну а Витьку вы уже знаете.
- Интересная компания – Андрей с хитрецой взглянул на меня. – Что вас объединяет?
- Живем в одной деревне. Нина с Витькой у нас подрабатывают, Ванька поет по воскресеньям. Вот сегодня должен был петь. Ну а Михал Михалыч наш постоянный гость.
Андрей внимательно меня выслушал, кивнул чему-то и спросил:
- Как вам в этом углу? Он ведь далеко от основной трассы, народу не так много ездит.
- Зато к деревне близко – улыбнулся я. – Людей интересных и здесь хватает.
- Людей? – Андрей поднял бровь. – То есть не для денег бар строили.
- Деньги в любом случае здесь зарабатываются. Но вы правы, главное для меня здесь – возможность пообщаться. Я двадцать лет зарабатывал и никого вокруг не видел. Пришло время наверстывать.
Андрей кивнул каким-то своим мыслям. В этот момент из кухни появился Игорь. Он нес деревянную доску, на которой в сковороде шкворчал добрый стейк, обложенный картофельными дольками. Рядом в вазочке уютно устроился острый соус и были аккуратной горкой сложены порезанные соленые огурцы.
Андрей при виде всего этого великолепия потер руки и принялся за еду. Мы не стали ему мешать и ушли в подсобку.
- Слушай, а ведь я не прав оказался – Игорь радостно улыбался. – Доктор – мировой мужик! В такую погоду семьдесят верст отмотал на снегоходе, это не шутка.
- Надо как-то всем спать разместиться. Давай Михал Михалыча сюда, а сами в зале на диванчиках ляжем. Ванька тоже в зале.
- А доктор?
- Он спать не будет, ему возле Витьки дежурить до утра.
- Блин, вот надо же – Игорь потер кончик носа. – Еще и дежурить…
Когда мы вышли из зала, доктор курил на улице.
- Михал Михалыч, иди в подсобку, там диван нормальный. Ложись поспи.
- Да ну, мне и здесь нормально.
- Михалыч, не спорь, иди.
Дед без дальнейших споров с кряхтением поднялся и ушел в подсобку. Вошел Андрей, повесил на вешалку куртку и шапку и уселся за ближний к Витькиному диванчику стол. Мы подсели к нему, и Игорь задал вопрос:
- А как вы решились в такую погоду так далеко ехать Да еще и в одиночку.
Андрей посмотрел на нас долгим взглядом и задал встречный вопрос:
- А был выбор?
Игорь стушевался, и тогда заговорил я:
- Знаете, мы поначалу решили, что вы просто наплевали на мальчишку и ушли домой. Мы пытались до вас дозвониться, но не смогли. Диспетчер сказала, что вы ушли. Куда и зачем не сказала.
Доктор улыбнулся понимающе:
- Я бы на вашем месте так же подумал. Да и привык я уже, что врачей все считают бесчувственными циниками. В этом, кстати, большая доля правды. Врач должен быть циником. Если боль каждого пациента через себя пропускать, быстро сгоришь.
- Вы извините нас за то, что плохо подумали о вас и обо всех врачах сразу.
- Перестаньте, вам не за что извиняться. Но представьте себе на секундочку, что после своей смены, когда я беспрерывно лечу пациентов, общаюсь с ними и их родственниками, получаю нагоняи от начальства и делаю еще миллион дел мне нужно заполнить отчеты, карточки и еще кучу бумаг. За это мне никто не платит, это время я ворую у своей семьи. А у меня такой же пацан растет и дочка маленькая. Представили? А теперь представьте, что при всем этом я обязан быть доброжелательным и внимательным. Нет-нет, я не плачусь в свободную жилетку, ни в коем случае. Я просто констатирую факт. Очень сложно при этом всем сохранить в себе человека, понимаете?
- А если какую-то другую стезю в жизни выбрать?
- Нет. Лечить людей – мое призвание, я это точно знаю. Мне доставляет огромное удовольствие видеть здоровых людей.
- А этот снегоход… неужели у нас врачам сейчас такую технику выдают?
- Нет конечно, это мой личный агрегат. И топливо в нем тоже мое личное, никто не оплачивает. Я вам больше скажу, я вот привез сюда систему – он указал рукой на стойку с капельницей – меня за это оштрафуют. Без разрешения взял, не согласовал. А с кем согласовывать, все начальство по домам сидит. Потому что такова система, иначе никак не получается.
Мы помолчали. Что тут скажешь? Затем я спросил:
- Дорога тяжелая?
- Очень. По трассе ведь не пойдешь, пришлось красться вдоль посадок по полям, а там снега выше елок. Чуть замедлишься – проседаешь. В общем, в обычное время я бы часа за два до вас домчал, а тут четыре с половиной ушло. Но добрался с Божьей помощью.
- Да, Ванька хотел на тракторе пробиться – не смог. Мы думали Витьку в больницу везти.
- Хорошо, что не повезли.
- Много топлива сожгли?
- Порядочно, бак сухой почти. Но тут недалеко заправка есть, должна работать, так что…
- Мы поделимся бензином, масло тоже есть.
- Мой без масла бензин потребляет. Поделитесь – будет здорово.
- А что про Витьку скажете?
- Он ваш сын? – Андрей посмотрел на меня в упор.
- Скорее, сын полка. Отец у него погиб, а я с ним просто дружу. Хороший парень, честный и настоящий.
- Сын полка… вот же страна у нас. Никогда дети полка не переведутся.
- Не переведутся. Потому что чужих детей не бывает.
- Бывают, еще как бывают. Даже в своих семьях чужаками растут, а вы говорите… Ладно, лирика это. Что я могу сказать? Первичная картина такова, что в течение десяти дней поставим вашего Витьку на ноги. Но в стационар надо везти. Здесь, сами понимаете.
Я с сомнением посмотрел за окно, где на месте снегохода уже образовался небольшой сугроб.
- Вряд ли завтра успокоится буря. Надо же, таких снегов давно не было.
- А вы идите отдыхать. А утром и посмотрим. Сами ведь знаете, ночь пройдет – утро присоветует.
Намек мы поняли и, пожелав Андрею спокойного дежурства, расползлись по углам…
Утро встретило нас ослепительным блеском солнца. Оно искрилось на ярко-белом снегу, высекая из глаз невольные слезы. Температура опустилась до минус двадцати, и мы дружно заволновались за Витьку. Как в такой мороз он в нартах до города доедет? Собрали все теплые вещи и укутали Витьку и Нинку. И тут меня осенило:
- А давайте я сколько смогу на Игорьковом «Крузере» вас провожу. Они в тепле, вам волнений меньше.
Доктор улыбнулся:
- А давайте. Вдруг нам уда улыбнется, как с погодой.
Сказано – сделано. Первый перемет я прошел с разгона, даже понижайку включать не пришлось. Со вторым пришлось повозиться, но справился тоже. И с третьим, и с четвертым… Где-то километрах в пятидесяти от нас встретили роторы. Они шли навстречу, мощными шнеками выбрасывая снег далеко в сторону. Значит, обратно поеду по нормальной трассе.
Когда за поворотом показалась городская стела, я выдохнул. Добрались. Не пришлось Витьку морозить. Сдав Витьку и Нинку в больницу, я крепко пожал Андрею руку:
- Спасибо, доктор.
- На здоровье – он подмигнул и ушел начинать следующую смену.