Нола оглянулась на здание приюта и зашагала по неширокой протоптанной тропинке в густые заросли старого парка. Там её уже ожидал солидного возраста мужчина с аккуратно подстриженной седенькой заостренной бородкой и невероятно живыми голубыми глазами.
Конрад несколько небрежно топтал траву около лавочки. Его снедало нетерпение от встречи с новостями о той, кто мог принести ему защиту докторской степени.
- Как обычно, одинок и плохо одет. – Усмехнулась Нола.
- Чем тебе не по душе мой твидовый костюм?
- Тем, что не сочетается с ботинками.
- Ты всегда была перфекционисткой.
- Перфекционизм и чувство стиля – не одно и то же.
- Смотря для кого.
- Здесь согласна. – Морщинки у глаз Нолы изобразили свой неповторимый рисунок у уголков глаз.
- Как Лилиан?
- Хоть бы раз спросил о погоде…
- Как погода?
- Способствует хорошему урожаю.
- Нола, нельзя избегать основной темы.
- Конрад, ты же понимаешь, что спрашиваешь об опытах над ребенком…
- Нола, Крейтонский конфликт – это не завтрак приготовить, и этот ребенок проявил себя как…
Тишину улицы разорвал пронзительный детский крик.
- Мисс Нола, там Лилиан!
Нола со всех ног бросилась назад к приюту.
Лили… она была особенным ребенком. Это было ощущалось во всем: её манера держаться отчужденно, замкнутость, отсутствие интереса к игрушкам и абсолютная покорность. Впрочем, понять это можно было, зная некоторые детали прошлого девочки.
О прошлом Лилиан кроме неё рассказать было некому. А желающих знать – пруд пруди. Самый актуальный вопрос, разумеется – её странная дружба с мутантом.
Как только силуэт Нолы скрылся в облаке слегка подернутой золотом листвы кустарников, Конрад поспешно вытащил из потертого кожаного портфеля планшет и, прищурив близорукие глаза, начал пересматривать какие-то документы, потирая жиденькую старческую бородку. Кто бы мог подумать, что на закате его карьеры, её небосклон озарит такая волнующая и манящая загадка – малышка Лилиан.
Он перелистывал документ за документом, изредка поглядывая на тропинку, по которой скоро должна была возвратиться Нола. Ему было слегка совестно то, что он нарочно вынужден был держать её в неведении относительно планов ученого совета. Но скажи он всю правду, то настоятельница приюта в жизни не подпустила бы к девочке ровным счетом никого. Строго говоря, она была бы в этом права. Каковы бы не были предполагаемые анализы и исследования, но это должны были быть эксперименты над человеком, более того – над ребенком. Как знать какими психическими девиациями это могло бы потом обернуться. Да хоть бы и банальный пересказ событий в Крейтоне… Явно одиночеству на улицах, заполоненных мутантами, предшествовали радужные события, которые хотелось бы вспоминать вновь и вновь. Но на пути науки к постижению технологий линарианцев из галактики Сумеречная Онория маленькая девочка с фиалковыми глазами была лишь объектом исследований, который гипотетически содержал львиную долю важных данных, которые было необходимо получить любой ценой.
«Что стоит цена одной жизни против жизней сотен, тысяч, миллионов людей? - эта фраза Мэддока, мощного физика пенсионного возраста зарабатывающего на кураторстве молодых дарований богатых семей Валена, служила Конраду одновременно утешением и порицанием. – Вспомни, что проклятые инопланетяне натворили в Крейтоне? Мы должны быть готовы к предотвращению подобных сценариев».
«Но она ведь всего лишь девочка! Маленькая девочка-сиротка! Ей и так досталось, а то, что предполагается сделать – это бесчеловечно». – Конраду, как врачу, несомненно не чужды были сострадание и понимание, но в этот страшный момент все его мировоззрение как будто раскалывалось на два воинствующего лагеря. Один был на страже гуманизма, этики и человеколюбия. Другой же принадлежал к клану научности и работал с сухими понятиями, избавленными от субъективных переживаний.
«Мэддок, ты же сам куратор у детей подобного возраста. И сам не хуже меня знаешь как непросто заложить в юную голову правильные векторы развития. Образовательные модули с их программами – это одно. Это лишь набор прописанных знаний, они не делают людей хорошими или плохими, а всего лишь специалистами в своей области. Обозленный и человеколюбивый химик при совершенно идентичных объемах знаний – это разные люди! И насколько добрый человек может принести свет в этот мир, настолько сильно злой может навредить!»
«Ты упускаешь одну деталь, старина Конрад. Речь идет о девочке, которая уже находится в приюте. И в лучшем случае ей припишут какую-нибудь мало-мальскую роль при заводах. Она никогда не станет лицом с мировым именем, и не в её власти будет менять этот мир. Поддерживать установленный порядок – да. Но не более. Ты зря переживаешь».
«Мэддок, ты говоришь страшные вещи. Ты и впрямь считаешь, что ценность одного человека гораздо выше, чем другого? Разве не это сгубило Землю и привело к Великому Краху?»
«Друг мой, ты человек далеко не глупый, а такой наивный. Неужели ты и правда думал, что образовательные модули распределяются детям по способностям? Частично, это так. Но изначально между одними детьми, а уж что останется – по нисходящей. Место Лилиан – конечная точка этой нисходящей иерархии. Признаю, будь её родители живы, то её судьба могла бы быть, да точно была бы, более перспективной. Но задача ученого работать с данностью, фактами, с тем, что есть здесь и сейчас, а не могло бы быть, если бы что-то случилось иначе. Анализирование причинно-следственных связей – это хорошо, дружище. Но не впадай в излишнюю рефлексию по этому поводу».
«Знаешь, старик, я скажу тебе как врач – порой один маленький незаметный вирус может натворить очень много разных бед».
«Это верно, как и то, что тебе стоило бы меньше общаться с этой революционеркой Нолой».
«Причем здесь Нола?»
«Боюсь, что её вредоносные идеи крайне дурно влияют на твою научную рассудительность, Конрад».
«И ты считаешь, что я не способен отличить бред от здравого смысла?»
«Если речь о женщине, которой мужчина симпатизирует, то порой это действительно сложно».
Конрад тяжело вздохнул и убрал планшет. Все равно сосредоточиться на документах не получалось. Прав ли Мэддок? Его аргументы вполне разумны, хоть и не особо лицеприятны. Кем же остаться: ученым или человеком?
Нола бы сказала, что однозначно человеком. От её тепла сердце врача словно оборачивали уютным пледом. Они часами взахлеб могли говорить обо всем на свете, и было чувство, будто годы Конрада испаряются в исполинском гуманизме настоятельницы. Её смех словно пробуждал зарытые в глубине души чуть-чуть по-детски наивные эмоции и чувства. С ней хотелось верить в лучшее. Конрад наблюдал за её легкостью и бесконечно удивлялся тому, как взрослый человек может сохранить в себе столько света и тепла. Нола была звездой, жаром которым можно расплавить любые скалы. По крайней мере, Конраду именно так и казалось.
Назвать это любовью он не решался. Слишком много обязанностей, ответственности и важных вопросов вокруг него. Страшно было пустить в свой мир человека, научиться заново доверять, не раздражаться на чье-то присутствие и вникать во все детали жизни другого. Конрад нашел себе оправдание и утешение в том, что просто стал слишком стар и вряд ли будет солидным пуститься во все тяжкие с женщиной, на порядок моложе его.
Нола же всегда была такова, будто она недавняя выпускница из рая – всегда приветлива, лучезарна и открыта. Казалось, будто у нее совершенно нет секретов и нечего опасаться. И все же Конрад доподлинно знал – один секрет у нее все же был – это причина того, почему она, крайне перспективная художница прозябает в глуши в качестве настоятельницы приюта и не имеет собственной семьи и детей. Но спросить об этом напрямую Конрад считал невежливым и терпеливо ждал момента, когда Нола сама созреет посвятить его в свои тайны.
Но позитивность Нолы в действительности была лишь фасадом. Конрад подразумевал это, а настоятельница знала наверняка. Для человека с такой тонкой душевной организацией все то, что она пережила было сродни тому, что её пару раз перекрутили через мясорубку и оставили дальше функционировать в новом агрегатном состоянии. Но это ведь в прошлом. Думая о нем недолго упасть в самую страшную и темную бездну – уныние. А оно еще никогда и никому не принесло положительных результатов. Было ли сложно перешагнуть через боль? Адаптироваться к новым условиям? Черт побери, еще как.
Никто кроме Нолы не видел, как стержни её характера втихую заменялись новыми понятиями. Открытость ¬- смелостью, идеализм - убежденностью, вера – принципом. В итоге, гибкий мир, наполненный красками и верой в светлое справедливое будущее незримо для других глаз превратился в выносливый экзоскелет – проверенный и много раз осмысленный остов, каждый элемент которого был там, где находился уже не благодаря волшебству генетики и природы, из-за упорной работы сознания и понимания как лучше.
Чувственная сфера Нолы, казалось, совершенно не претерпела никаких изменений. Но это было не так. Если раньше её эмоциональная открытость была результатом предвкушений и надежд, то теперь это стало выверенной тактикой. Однако, вряд ли можно было бы упрекнуть настоятельницу в хитрости, лицемерии и двуличии. При довольно неплохом уровне эмпатии, она прекрасно ощущала, что это всего лишь эволюция, которая без предпосылок и нужды не происходит ни внутри, ни снаружи. Поэтому неправильно было бы думать, что мягкость Нолы – это нечто напускное, искусственное. Нет. Скорее, это чувства, преобразованные разумом в практически полезный синтез, сплав того, что есть от природы и того, что должно быть в данном конкретном обществе и ситуации.
Потому Нолу сложно было бы назвать простодушной добрячкой. Порой силе и стойкости её духа позавидовал бы самый прилежный вояка. Не избавлена была эта женщина и строгости, выросшей из чувства справедливости.
Открытая терраса приюта была наполнена звуками детских криков. Правда, это сложно было назвать веселым щебетанием радостных детишек. Скорее, то был нечленораздельный гул ликования молодых первобытных охотников, впервые загнавших добычу. Несмотря на «детскость» в этом все было что-то безумно пугающее и страшное. Нола ускорила шаг в направлении к эпицентру заварушки.
Лилиан лежала на дощатом полу террасы, свернувшись калачиком так, чтобы закрыть голову руками. Пара мальчиков, злобно хохоча и выкрикивая гадости, пинали её ногами не глядя куда бьют. Тройка девочек постарше с презрением к девочке на полу швыряли в нее испорченные овощи, которые ежедневно отсортировывались на выброс.
Лилиан не плакала и не кричала. Её маленькое тельце только вздрагивало от очередного удара ботинком.
Не помня себя от увиденного, Нола влетела на террасу, глаза её полыхали от адреналина. Ни секунды не медля, настоятельница схватила мальчишек за лямки на комбинезонах на спине и оттащила от скорченной на полу девочки. В воздухе повисла пауза, завершенная шушуканьем и дети бросились врассыпную.
Лилиан тут же подхватилась и стала искать куда спрятаться. На глаза попалось чуть потрепанное плетеное кресло, за которое девочка мгновенно уползла.
Нола бросилась к малышке. Увиденное её поразило: это хрупкое создание без единой слезинки на лице хищно поблескивало аметистовыми глазами, будучи готовое в любой момент ринуться в атаку. Бровь девочки сочилась кровью, и Нола протянула руку, чтобы осмотреть рану. Лилиан резко вжалась в стену.
- Лили, малышка, тебе незачем меня бояться. Мне нужно осмотреть тебя.
Будучи в некоторой неопределенности, девочка нахмурила брови, но тут же схватилась за кровоточащую ранку. Её будто удивило, что ей больно. Она с интересом поднесла ручку, на которой остались следы её крови к лицу и пару минут с интересом рассматривала её. Нола не мешала. Несмотря на то, как стойко эта маленькая девочка перенесла, пожалуй, первые в своей жизни побои, она пережила стресс, и нужно было дать маленькому человечку прийти в себя. Нола ожидала любой реакции, в том числе, что юркая девочку попросту сбежит и спрячется в парке, но внезапно Лилиан подняла свои фиалковые глаза, полные слез обиды и разочарования на настоятельницу и бросилась, рыдая, к ней на шею.
Сердце женщины съежилось от жалости и сострадания. Она гладила девочку по волосам и бормотала какие-то нежности, стараясь успокоить ей. Время замерло, а бытие сосредоточилось вокруг одной единственной цели – утешить и защитить Лилиан.
Нола не ощущала хода минут, словно растворившись в приливе поистине материнской заботы о пострадавшей девочке, пока доски пола террасы не скрипнули.
- Что произошло? – чуть более низким и хриплым голосом поинтересовался Конрад. – Тебя слишком долго не было и я решил уточнить все ли в порядке и могу ли я чем-либо помочь.
Нола с прохладой взглянула на мужчину через плечо и, глубоко вздохнул, опять повернулась лицом к девочке. Уже через пару минут она поднялась, держа ребенка на руках, и заговорила стальным голосом:
- Ты помнишь, где находится моя комната?
- Да, помню.
- Прекрасно. Отнеси туда девочку и присмотри за ней. А мне нужно кое с кем поговорить.
- Что произошло здесь, Нола?
- Ты можешь просто сделать то, о чем я тебя попросила? Или необходимо вникнуть во все детали происшествий в приюте? У девочки разбита бровь. Ты врач, просто унеси её отсюда и сделай свою работу. Я скоро вернусь.
Женщина бережно переложила ребенка в руки Конрада и зашагала по тропинке по направлению к парку. Конрад же поспешил выполнить поручение и зашагал наверх по ступеням с ребенком на руках.
Нола остановилась на перекрестке протоптанных в тени пышных кустарников тропинок. Её слух улавливал пение птиц, шелест ветра в листве и редкий шорох детских ног по сухой траве. Обидчики Лилиан прятались от настоятельницы, ожидая неминуемого выговора.
- Выходите, все равно вечно прятаться вы не сможете. – Строго и громогласно проговорила Нола.
Ответом на её зов были все те же шорохи и редкие шушуканья.
- Оставлю без сладкого всех, кто не выйдет. К слову, я помню, кто был на террасе.
Шорохи в кустах усилились и вышел первый хулиган – рыжеволосый мальчик в джинсовом комбинезоне. Он был одним из двоих, кто били Лилиан на пороге приюта. Взгляд его был растерянный и смятенный, никак не походивший на разбойничий. Однако, это сейчас мало заботило настоятельницу.
- А соучастник где? – строго спросила женщина.
Пальчик понурил голову и обреченно поплелся назад к кустам, где, очевидно, продолжал прятаться его товарищ. Спустя пару мгновений, к Ноле вышли оба.
- А любительницы гнилых помидор где?
Рыжеволосый мальчик указал на ивовые заросли у пруда.
- Найдем их вместе. За мной. – Скомандовала женщина.
Тройка двинулась по указанному направлению. Три девочки подросткового возраста сидели под деревом совсем рядом и о чем-то испуганно шушукались. Стоило силуэту Нолы появиться в их так называемом убежище, как все разговоры и перешептывания стихли. Девочки в один миг поднялись и испуганно уставились на женщину.
Нола смерила их неодобрительным взглядом и скомандовала идти следом за собой, обратно, в приют. У нее был план, ей не терпелось претворить его в жизнь.
Тем временем Конрад бережно уложил ребенка на кровать настоятельницы и попытался приступить к осмотру. Девочка резким движением отмахнулась от его протянутой руки. Конрад шумно выдохнул и посмотрел на Лили едва ли не с сожалением.
Безусловно, навыки отцовства сейчас были бы более, чем просто уместны. Но такими опциями врач не располагал. В иных ситуациях он мог бы хладнокровно сделать свою работу, невзирая на какие-то непонятные ему истерики совершенно не по делу. Но ему хотелось договориться, подружиться с девочкой, помочь ей. Было в этом что-то новое. В голове его мелькнула на долю секунды мысль, а как бы Нола хотела, чтобы он поступил. По какой-то причине, ему это показалось крайне важным сейчас. Он поднялся, налил из графина стакан воды и поставил на тумбочку, рядом с кроватью, где лежала девочка, следившая за каждым его движением своими удивительными глазами.
- Твою рану нужно осмотреть и обработать. Если туда попадет грязь, то может быть хуже.
Лилиан склонила взлохмаченную головку влево и молча продолжала его слушать.
- Не буду тебе врать, немножко будет щипать, но для такого стойкого бойца как ты, я полагаю, это не проблема? – с добротой улыбнулся Конрад.
- Зачем они мне сделали больно? – раздался высокий голосок.
- Я не знаю, Лили.
- Откуда вы знаете мое имя?
- Нола рассказывала о тебе.
- Они меня побили из-за Кали. – Утвердительно промолвила девочка и, утерев нос кулачком, опустила голову.
- Кали? – изобразил крайнее удивление Конрад, но сердце его часто-часто забилось в предвкушении получения нужных ему сведений.
- Кали мой друг. И её убили.
Конрад пристально смотрел в глаза девочки. Та явно не собиралась больше делиться.
- Ты позволишь полечить твою ссадину?
Лилиан придвинулась к врачу. По её взгляду было понятно, что контакт налажен. Конрад ломал голову, пока обрабатывал ранку девочки, что же у нее там, внутри, о чем она думает, как вообще плывут её мысли. Лили молчала, изредка морщась. Мужчину снедало желание услышать еще хоть что-то от маленькой пациентки.
- Лили, а с чего ты взяла, что твои друзья тебя обидели из-за Кали?
- Они мне не друзья.
- Ладно, извини, другие дети. – Поправился доктор.
- Кали сама сказала мне.
- Но она же умерла.
- Да, но я её слышу, как и раньше.
Конрад оторопел, затем выпрямился, держа в руках кусочек ваты. Выходит, что девочка слышит каким-то образом почившего кота-мутанта? Это казалась полным безумием. Однако, если предполагать наличие между сознанием ребенка и этой самой Кали некой двухсторонней связи, то это несколько пролило бы свет на то, как зародилась такая необычная дружба и почему Лили не стала закуской тварей, перевернувших Крейтон вверх дном. Да и одно дело – предположить наличие метальной связи между двумя живыми существами, но если один из них мертв… Это было что-то из раздела «магия», в которую Конрад верить был совершенно не был готов. Обязательно должно было быть какое-то научное логическое объяснение происходящему. К тому же, не исключено, что девочка, пережив сильный стресс, придумала себя воображаемого друга, наделив его чертами кошки-мутанта. Разум врача изнывал от догадок и предположений и требовал еще больше сведений для установления истинных причин произошедшего.
- Вы закончили? – вернула его из мира рассуждений на Землю Лилиан.
- Да, да, детка. Отдыхай. Вода, если понадобится – на тумбочке.
- Хорошо. Спасибо. – Ответила девочка и, немножко поёрзав, устроилась среди подушек настоятельницы.
Конрад немного посидел рядом на старом скрипучем стуле, после встал и тихонько вышел из комнаты. Ему очень хотелось поделиться новостями с Нолой, более того, её голос слышался где-то в глубине коридоров приюта. Доктор двинулся на голос женщины.
Нола отвела нарушителей порядка в класс, где дети из приюта занимались рисованием. Нарушители порядка расселись за графическими мольбертами и виновато смотрели на силуэт настоятельницы, застывший в молчании у окна. Все ждали, что она начнет беседу.
- Скажите мне, пожалуйста, хорошо ли вы все помните устав нашего дома? – спокойно произнесла Нола.
Дети одобрительно закивали головами.
- Хорошо, вопрос второй: знаете ли вы почему драки у нас запрещены?
В классе повисла тишина. Настоятельница продолжила:
- Потому, что ваши образовательные модули фиксируют ваши гормональные всплески и передают их в главный центр. И, если вдруг там в вас увидят будущих нарушителей общественного порядка и опасными для общества, то это может плохо для вас закончится.
Пять пар встревоженных глаз не моргая уставились на женщину.
- Что побудило вас избить девочку?
Первым подхватился рыжеволосый мальчик:
- Она нас пугает! Вдруг она натравит на нас своих монстров?
Нола опешила. Лилиан не славилась своей общительностью. Неужели она рассказала детям о своих злоключениях? В это сложно было поверить. Да и вообще, откуда дети в курсе монстров? Подобные разговоры были под строжайшим запретов в приюте. Что-то не складывалось в общую картинку. Пришлось переступить через собственный запрет и заговорить о недозволенном самой.
- Какие монстры? – театрально изобразила недоумение Нола с добродушной улыбкой. – Что вы там себе придумали?
Дети притихли. Тишину нарушила одна из девочек:
- Страшные коты, которые умеют ходить на задних лапах.
Нола насторожилась. Впервые за время жизни лили в приюте сама мысль об этой девочке внушила ей леденящий страх. Неужели и правда в ней было нечто такое, чего нужно бояться? Будучи главой приюта, женщина не имела никакого права подвергать воспитанников опасности и, по регламенту, обязана была сообщать в центр о подобных вещах. Но о чем сообщать конкретно? Вся эта история попахивала психушкой. Нола собралась с силами и решила реализовать сложенный еще в парке план. Теперь она почти боялась результатов.
- Поступим так. – Настоятельница сделала паузу. – Мы с вами немножко порисуем, но мне хотелось бы оставить это в секрете, договорились?
Дети закивали и взяли в руки необходимые для рисования инструменты.
- Нарисуйте Лилиан и того монстра, что вас испугал. Одно условие: не подглядывать и не переговариваться.
Ребятня приступила к работе. Нола с нарастающей тревогой наблюдала, как то тут, то там мелькали на светящихся планшетах одни и те же мрачные краски. В дверь тихонько постучались, и в проеме показался Конрад, спрашивающий разрешения войти. Жестом настоятельница позволила.
Врач, не задавая лишних вопросов, занял место преподавателя и молча наблюдал, пока последний ребенок не завершил свои художества. На компьютере учителя то и дело мелькали уведомления о том, что результат работы отправлен на сервер. Конраду было любопытно, однако он ждал приватного разговора с Нолой.
Когда все детишки закончили, Нола провела краткий инструктаж и призвала больше не при каких обстоятельствах не нарушать порядок, грозя мерами наказаний, которые вряд ли когда-либо были бы приведены в действие. Дети каждый отдельно дали обещание, что подобные инциденты больше не повторятся и их отпустили заниматься своими делами. В классе остались только Конрад и сама настоятельница.
- Как Лилиан? – первая нарушила тишину Нола.
- Отдыхает. Рана обработана, все прошло в целом неплохо.
- Это замечательно. Позволишь? – спросила у врача Нола, желая сесть за компьютер.
- Разумеется. – Конрад поспешно освободил преподавательское место, заняв наблюдательную позицию за спиной женщины.
Нола открыла файлы, отправленные детьми. Конрад взглянул на рисунки и уронил ручку, взятую со стола, которую все это время теребил, чтобы как-то побороть свое нетерпение.
Хоть авторами работ были пять разных детей, но тематика всех рисунков поразительным образом совпадала: уродливое оскалившееся существо, стоящее на задних лапах и девочка с несимметрично огромными глазами фиолетового цвета. На некоторых рисунках можно было предположить, что художники пытались изобразить, что эти самые глаза девочки светятся. Примечательна была другая деталь: на всех пяти рисунках голова девочки была соединена с головой чудовища какими-то нитями, по которым проходило что-то вроде электрического тока.
- Конрад, - испуганным тихим голосом проговорила Нола, - как такое возможно?
Врач молча вглядывался в детские рисунки. Он словно что-то припоминал. После он достал из своей сумки планшет и что-то быстро начал там искать. Спустя минуту, над устройством вывелась голографическая проекция фотографии из Крейтона, в частности той, где подле трупа монстра стояла маленькая девочка с крайне злым выражением лица.
Нола ахнула. Конрад же молча открывал другие фотографии трагедии. Не составило большого труда установить, что дети, никогда не видевшие монстров Крейтона смогли так точно их изобразить. В напряженной тишине повис один вопрос: что же это за нити, связывающие Лили и мутанта?
- Ты же понимаешь, что обязана доложить об этом.
- Боже, Конрад, я… Я не знаю что и думать…
- Нола, так будет правильно. Мы поместим девочку под наблюдение специалистов с мировым именем и во всем разберемся. После курса обследования и наблюдения, как только мы удостоверимся, что ребенок не несет угрозы ни для кого, она сможет вернуться в приют.
- Предлагаешь мне добровольно отдать ребенка, как подопытную крысу в лаборатории?
Конрад промолчал.
- Ты можешь пообещать, что вы не причините ей боли? – с надеждой в голосе спросила женщина.
- Все будет хорошо. Ты поступаешь правильно.
- Я надеюсь.
- Завтра я заеду за девочкой в полдень. Пусть сегодня поспит. Она доверяет тебе, поэтому придумай для нее легенду помягче.
- Вот именно, Конрад. Она мне доверяет, а мне нужно ей солгать? О чем ты вообще говоришь?! Есть что-то, о чем ты умалчиваешь?
Нола расплакалась, закрыв лицо руками и бессильно упав на стол. Конрад мягко поднял её и обнял за плечи.
- Все будет хорошо, поверь. Мы позаботимся о девочке.
Настоятельница еще повсхлипывала тихонько, а потом отстранила от себя мужчину. Утерев глаза платком с кружевом, она вновь села за компьютер. Рисунки испуганных детей вскоре были удалены.
- Делай что должно, Конрад. Но пообещай держать меня в курсе.
- Хорошо. Мне пора, Нола, до завтра.
Настоятельница ничего не ответила и даже не обернулась на звук двери, захлопнувшейся за спиной доктора.