«На свете счастья нет…» А.С. Пушкин
«Счастья нет и не должно его быть…» А.П. Чехов
Маленькая, мягкая, с гладкой серебристой шкуркой, с блестящим чёрным чепрачком Мы́ша. Юркая, прожорливая, плодовитая. У неё всё есть. Дельный упитанный Мышь, детки-мышатки. Хорошая работа – летом они, паразиты, таскают с поля зёрнышки, а зимой съедают запасец в тёплой норе. Всё как у всех. Мы́ша наша ловкая и удачливая. Ни мышеловки, ни хищники, ни пестициды её не берут.
Зимой дырочку в земле полностью заметает снегом и Мы́ша деловито пробирается под его толщей. Тельце её вытягивается неимоверно, и в любую щель, любой просвет в снегу она может втиснуться, везде пролезть. Прелая листва и трава приятно сладко пахнут. Мы́ша умеет проскользнуть так быстро и тихо, что хитрый лис не успевает её учуять. И если сова всё же улавливает её движение, Мы́ша каким-то шестым чувством это понимает и быстро прячется.
Мы́ша поутру высовывает нос из-под снега. Снаружи так тихо, что слышно, как на небольшом ветру двигаются и постукивают друг об дружку заледеневшие веточки деревьев: «Бум-звяк, тук-бряк». Любит Мы́ша такие тихие утра.
Летом мягкая душистая трава ласково трепещет на ветру около входа в нору. На травинки изредка садятся бабочки. Ползают божьи коровки, гусеницы и мошки. В сильный зной букашки прячутся под листьями, а мыши забираются поглубже в свои норы и крепко спят. А перед прохладной ночью, ловя последнее вечернее тепло, они выбегают на поле. По сладкой вечерней росе, в розовом косом свете, в предвкушении вкусной еды.
Задержалась, как-то летом поутру, Мы́ша на краю своей норки и посмотрела случайно вверх. И увидела, как в небе парят ласточки. Они молниями проносились по небу, разрезая его на малюсенькие кусочки. Кусочки, голубоватые и прозрачные, плавно падали вниз растворяясь в солнечных лучах. Это зрелище завораживало, гипнотизировало. При этом они так пронзительно и весело кричали, эти ласточки, или стрижи, кто их разберёт, не обращая ни на кого внимания, что кровь останавливалась от восторга и мурашки бежали по спине. Было в их криках щемящее, свободное, бесшабашное… В их полёте озорное, безоглядное…
«Наверное, это и есть счастье» - подумала Мы́ша. И зачем посмотрела она в тот момент на небо? Ведь никогда этого с ней не случалось. Даже сов чуяла кончиками ушей и оглядываться на них не было надобности, поэтому взгляд её был устремлён почти всегда вперёд.
Стала Мы́ша разМЫШлять, почему она не летает как птица. Ничего, конечно, не приходило путного на ум. Маленькое сердчишко от этого маялось и трепыхалось. Что бы ни делала теперь Мы́ша, голова её была занята только тем, как бы ей взлететь. Она потеряла аппетит, ловкость и удачу. И всё время думала, думала…
Бежит, бежит домой по полю и вдруг, ни с того ни с сего, останавливается и смотрит в рассветное небо, немного приподнимаясь на задних лапках, а передние лапки и усы чуть-чуть подрагивают от волнения. Отгрызает зёрнышко, а сама, замечтавшись, и не заметит, как колосок клонится, клонится, и только, коснувшись земли хвостом, удивлённо Мы́ша озирается. Уже не чувствует она ни холодной росы, ни мягкой душистой травки, ни тёплого вечернего солнышка, ни тревожных взглядов своих родных. А стоит ей закрыть глаза, как полупрозрачные кусочки неба таят на солнце и в голове раздаются звонкие, зовущие крики ласточек. Она продолжает на автопилоте, через силу, делать обычные свои дела. Зачем собственно что-то делать, если не можешь взлететь и рассекать небо на мелкие кусочки? Какой смысл во всём этом? Нет, жить уже совершенно незачем.
И вот, как-то раз осенью, когда ласточки уже улетели, а желание рассекать у Мыши не только не пропало, но, наоборот, стало нестерпимо, невыносимо острым, она, как это бывало теперь очень часто, привстала на задних лапках, вглядываясь в серое небо, надеясь увидеть там хоть небольшой голубой просвет. Кончики ушей, раньше такие чуткие, совершенно не уловили, что к ним стремительно приближается на огромных пёстрых крыльях голодный клюв. Клюв перехватил Мы́шу поперёк и увлёк ввысь.
Чёрные глазки-бусинки зажмурились было, а потом распахнулись широко-широко. Мы́ша летела! Она парила в небе и видела внизу далёкую землю. Она рассекала влажный воздух, уши прижались к голове от встречного ветра и острая боль, которая пронизала маленькое тельце, сдавленное сильным клювом, была ничто, по сравнению с чувством полёта и сбывшейся мечты. Земля, пролетавшая под Мы́шей, была прекрасна. Разноцветные деревья, блестящая гладь реки, обрывки облаков. Трава уже подсохла и слегка пожухла. И вдруг, Мы́ша вспомнила, сквозь шум в ушах и восторг полёта, какая эта трава бывала раньше, душистая и мягкая, когда ещё не начали на неё падать кусочки неба. Скоро землю припорошит снег, но Мы́ша уже не увидит этого. Крошечное тельце онемело от чувства потери, тоски и страха.
Клюв неожиданно разжался. Заросли высоких сухих трав смягчили падение. Не чувствуя под собой ног, Мы́ша побежала в сторону дома.
С тех пор она не мечтает больше о полётах. Старается побольше сорвать зёрен, застлать потеплее норку на зиму соломой, получше укутать своих мышат. Когда она высовывает нос на мороз, и снег искрится вокруг, она смотрит на него как в последний раз и жадно глотает свежий холодный воздух. Правда иногда, редко-редко, Мы́ша поглядывает одним глазком на небо и сердце замирает, вспоминая, как однажды разре́зала она своим маленьким тельцем его напополам. Ну да, в клюве у совы. Но может это и было счастье, кто ж теперь скажет?