* * *
В свой вагон я перешёл, когда поезд покидал пригород Ленинграда. Проводник, преградивший
мне путь, потребовал показать билет. Посмотрев его, он молча пропустил меня.
В купе, куда я наконец-то добрался, уже разместились три пассажира и похоже на четвертого
они не рассчитывали, так как моя верхняя полка была занята каким-то огромным ящиком.
- Я не ошибся? - после приветствия спросил я попутчиков. - Похоже моё место кем-то занято.
- Это мой инструмент, - отозвался крепкий молодой человек в очках и напрягшись, перенес
огромный футляр на свою полку.
- Безбилетника прячете? - пошутил я.
- Да что вы. Там контрабас, такая огромная скрипка, - пояснил он.
Я снял шинель и положил её на место только что покоившегося контрабаса. Туда же был
помещён и мой дорожный портфель. Затем, спросив разрешения, я присел на краю нижней полки.
Хозяйкой нижнего места оказалась женщина средних лет со строгим взглядом.
Напротив меня расположились музыкант и улыбчивый мужчина с кавказской внешностью.
Весельчак с явным любопытством стал разглядывать меня и моё обмундирование.
- Вот тебя дорогой только и недоставало в нашей компании, - неожиданно сказал кавказец.
Я все думал, с кем мне придётся ехать? Очень не люблю скучные компании.
А теперь вижу веселая будет поездка. Все молодые, здоровые, задорные. Мечта да и
только. Давайте быстрее знакомиться.
Меня зовут ... Карапет, - стеснительно произнёс он.
- Как? - переспросил я. - Так ведь называется чей-то народный танец. Шутите наверное.
- Может и есть такой танец, но меня зовут Карапет.
- Хорошо, хорошо, - согласился я. - Мое имя по-проще, Николай.
- Сергей, - представился музыкант.
Затем мы все трое повернулись к попутчице, но она демонстративно уставилась в окно,
давая понять, что не намерена знакомиться.
Мне показалось, что Карапета её поведение обидело, но он быстро взял себя в руки и
наше знакомство продолжилось.
- Я еду из Армении в Петрозаводск. Я журналист, работаю в районной газете. Собираю
кое-какие материалы для публикации, - начал он представляться нам.
- Тосты? Похищения невест? - с акцентом Этуша, пошутил я. - За этим же ездил к вам на
Кавказ киногерой Шурик из фильма "Кавказская пленница".
- Шутишь, это хорошо. Говорил же я, что будет веселой наша компания.
А чтобы она по настоящему стала весёлой, я предлагаю выпить по рюмочке настоящего
армянского коньяка.
Извини дорогой, поднимись, - обратился он к музыканту.
Приподняв полку своего ложе, Карапет вытащил оттуда обьёмистый портфель. Не стесняясь
наших любопытных взглядов, он раскрыл трехсекционный кожаный портфель, полностью
уставленный бутылками.
В недоумении, мы с музыкантом стали сглатывать слюнки.
Взглянув на нас, Карапет осторожно взял одну поллитровку и поставил на стол. Остальной
"арсенал" спиртного, он водворил обратно под полку.
Вопрос "из чего пить?" - разрешился едва возникнув.
Под наши любопытные взгляды, журналист вынул из висевшей сумки, что-то объёмное,
напоминающее "матрёшку" и извлек из нее чеканные металлические стопки. Оттуда же он
достал и сухофрукты для закуски.
Против такого угощения я не стал возражать, музыкант тоже не спешил отказываться.
Когда приготовление к застолью было закончено и четыре рюмки медленно
наполнились золотистой жидкостью, наша попутчица, с непонятным словесным выражением
недовольства, вылезла из-за стола и покинула купе.
- Слушай, что за женщина? Чего обижается? - недоумевающе, спросил Карапет.
Первый тост "за знакомство" был краток, а вот с "вкушанием" коньяка пришлось подождать.
Карапет порекомендовал нам сначала ощутить букет запахов выдержанного напитка, а потом
пробовать на вкус.
Возможно он таким образом и издевался над нами, но мы всю церемонию повторили за ним.
Легкое обжигание слизистой в полости рта, свидетельствовало о крепости напитка.
Мы похвалили коньяк и сказали, что еще никогда не пробовали ничего подобного.
Наши похвалы пришлись Карапету по душе и он снова наполнил рюмки. Перед второй рюмкой
процедура дегустации не стала повторяться, а тамада попросил нас кратко рассказать о себе.
Мне не хотелось рассказывать свою биографию. Краткого рассказа о том кем был и кем
являюсь теперь, стало достаточно для первого знакомства.
Музыкант тоже много не распространялся. Оказалось, что он студент выпускного курса
Петрозаводской консерватории. Доказательство сказанного - покоится на полке.
Вскоре парЫ благородного напитка заполнили купе и мы беседуя на различные темы,
косясь на бутылку, ингалировали ими.
В момент чокания третьей рюмкой, дверь купе резко раздвинулась и в её проеме появилась
наша попутчица. Недовольно поморщив носом, она молча собрала свои вещи и ушла не
попрощавшись.
Не испытав откровенного разочарования от оставления нас дамой, мы продолжили дегустацию.
Третья рюмка уже не казалась обжигающей, а её проникновение в организм, создало в нём
стабильный "плацдарм" игривого настроения. Захотелось чего-то нового во времяпровождении:
песен... музыки ... танцев.
Мысль о прослушивании таящегося инструмента, нам с Карапетом пришла одновременно.
- Да вы что? - возмутился студент. - Как я его размещу здесь, тут же узко.
- Да ты попробуй, дорогой. Не поместится - уберём, - стал уговаривать кавказец.
Наконец студент сдался. Открыл футляр и с трудом вынул оттуда объёмистый инструмент.
Для того, чтобы он встал вертикально, мне пришлось поднять свою полку.
- Ну вот, дорогой, а ты сомневался, - обрадовался Карапет, когда контрабас приспособили
посреди купе.
- А как же играть? Мне же смычком не размахнуться тут, - противился игре Сергей.
- Дорогой, тебе же не топором махать, а пилить. Пили себе потихонечку, а мы будем
тебя слушать. Ты ведь учишься на выпускном курсе - значит готовый артист. А хороший
артист должен уметь играть в любом положении.
- И состоянии, - добавил я.
Наконец студент приспособился. Сидя на верхней ступеньке складной стремянки, спиной
к зеркальной двери купе, он начал извлекать звуки. Как любой уважающий себя музыкант,
студент начал с гаммы.
- Э-э, дорогой, я так тоже могу. Ты сыграй что-нибудь классическое или народное.
- "Танец с саблями" Хачатуряна можешь? - спросил я, вспомнив армянского композитора.
- Можешь? - переспросил Карапет.
Студент напрягся, как бы собираясь с мыслями, без какого бы то ни было настроечного
звукоряда, неожиданно дернул смычком и полилась узнаваемая бравурная мелодия.
Фрагмент быстро закончился, а мы продолжали молча смотреть на Сергея, не веря своим ушам.
Первым из оцепенения вышел Карапет:
- Молодец! Слушай, ты такой молодец. Не ожидал такого. Думал ты просто попилишь
по струнам, чтобы мы отвязались, а ты вот как умеешь. Молодец. За это надо выпить еще.
После этих слов, он приподнял полку и вытащил из закромов бутылку коньяка.
- Это тебе, дорогой. За твой талант. Хочешь спрячь её, хочешь друзей угости.
Но это тебе. Сыграй еще что-нибудь, - попросил Карапет.
Далее, несмотря на неширокий звуковой диапазон инструмента, полились другие
популярные мелодии Кавказских гор. "Лезгинка" неизменно доминировала.
Ждать антракта долго не пришлось.
- Открывай бутылку, - сказал мне студент. - Пальцы устали от быстрого темпа, перерыв
нежен.
Я знал к чему может привести такое застолье. Знал, что его можно прекратить в любой
момент, стоит только сказать об этом собутыльникам. Однако чувство уважения к коллективу,
манящая "коньячная халява", пересилили эгоистические терзания и я потянулся к бутылке.
Карапет к этой бутылке не притрагивался и наливать пришлось мне. После первой
"дегустации" второй бутылки, журналист стал расспрашивать студента об учебе. Оказалось,
что он далеко не молодой, а музыкант со стажем. От того он так виртуозно играет на
контрабасе.
Сергей, видимо предчувствуя наши пожелания о продолжении концерта, не покидал
своего места за контрабасом.
Догадываясь об обширном репертуаре студента, мы стали просить его и об аккомпанементе
нашего пения.
Мы перепели, наверное, с десяток песен Высоцкого. Затем я вспомнил песню, так тронувшую
замполита, "Прожектор шарит осторожно по пригорку..." и она не составила труда для
аккомпаниатора.
После очередного "антракта" мы снова перешли к классике.
"К Элизе", танцы Брамса, вальсы Штрауса, прерываемые неоднократными стуками из
соседних купе, - вошли в наш репертуар.
Мы с удивлением узнали, что звук контрабаса легко проникает через простенки всех купе
и его слышно даже в крайних помещениях вагона.
Конечно, после каждой жалобы пассажиров о громкой музыке, мы притихали, но очередная
"дегустация" коньяка в душе вызывала потребность в музыке.
Исполнение танца "Карапет", мелодию которого я все-таки вспомнил, произвело фурор на
нашего одноимённого друга и он, несмотря на неимоверную тесноту, пустился в пляс,
напевая припев:
- Карапет, карапет, почему ты разный?
Половина - голубой, половина - красный!..
После танца, может кто другой и повалился бы в изнеможении, но Карапет в очередной
раз потянулся в свои закрома.
Не знаю сколько времени мог бы продлиться наш "камерный" концерт, но терпение
пассажиров закончилось, едва по вагону разнеслись траурные звуки нашего контрабаса,
при исполнении увертюры к опере "Аскольдова могила".
Под угрозы передать нас милиции и военному коменданту, мы упаковали контрабас и
легли отдыхать. На полу, в такт стука вагонных колёс, позвякивали пустые бутылки из-под
продегустированного коньяка. Но заснул я не под этот стук, а под негромкую песню.
Через стенку купе тараторил кассетный магнитофон и слышался знакомый голос Мулермана:
- После радости - неприятности,
По теории вероятности...
Встречавших ранний утренний поезд было немного, но те, кого обычно обходишь стороной,
были уже на месте. Проводник, открывший дверь вагона, поспешил к ним со своим оговором.
Межвагонный проход был предусмотрительно закрыт и мне ничего не оставалось, как
предстать перед военным патрулём. Мой вид уставшего человека, подтверждал телеграфное
сообщение, отправленное бригадиром поезда, в адрес компетентных органов. Но ведь такой
вид мог иметь и любой не выспавшийся гражданин.
Утверждения начальника патруля и проводника, о моем нетрезвом состоянии, ничем не
подтверждалось. Ещё в купе мы постарались замести следы и уничтожить запахи, усердно
сжевав по половинке мускатного ореха.
Сославшись на то, что мне нужно сопровождать солдат, я попытался пройти к общему
вагону, но без проверки документов и переписи моих данных, я не смог это сделать.
- После передачи солдат в часть, зайдете ко мне в комендатуру для окончательного
урегулирования конфликта, - приказал мне капитан, начальник патруля.
В отличие от командира, сержанты не допустили в поезде никаких нарушений и все, мною
сопровождаемые, были доставлены к месту обучения.
В воинской части я задержался с оформлением документов и как только освободился,
приехал в комендатуру. То, что я там услышал, меня не обрадовало. Оказалось, что капитан,
прождав меня до десяти часов, оформил меня нарушителем порядка в поезде и об этом
будет сообщено по месту моей службы.
Осознавая свою вину, я направился в кассу Аэроагентства за билетом на самолет.
Как это не удивительно, но там я встретил Карапета. Коньяк способствовал быстрому
сбору необходимой ему информации и он был готов лететь в Москву.
- Дорогой, ну как ты? В милиции нам сказали, что тебя забрали в комендатуру.
- Верно. Был там. Теперь буду ждать неприятностей, - подтвердил я.
- Ай, - воскликнул он. - Это я виноват. Я вас споил. Но так весело - я ещё не ездил.
- Ну а что в милиции? У вас тоже неприятности? - перебил я.
- Какие неприятности, дорогой? Дал им две бутылки коньяка и нас отпустили.
- Знаешь что? Возьми у меня бутылку хорошего коньяка, только сам не пей, а отдай там
у себя, кому нужно, и у тебя тоже не будет неприятностей.
После этих слов, Карапет извлёк из заметно полегчавшего портфеля бутылку коньяка и
отдал мне.
При прощании мы долго и крепко жали друг другу руки. Затем, получив массу незаслуженных
комплементов и пожеланий в мой адрес, я не стал соревноваться в красноречии, а просто
пожелал ему успехов и счастливого пути.
Судьба избавила меня от приключений как в самолёте рейса Петрозаводск - Ленинград,
так и в поезде Ленинград - Таллин.