Едва он приступил к трапезе, как заскрипела входная дверь дома, и из его проёма показалась фигура Пелагеи. Постояв немного на крылечке, она направилась в сторону Филипа, закусывающего свежим помидором только что выпитый стакан самогона. Присев возле него на сене, она посмотрела на мужа.
Легонько вздохнув, она произнесла. – Филип, ну прекращай свои демарши! Честное слово, я же за тебя переживаю, а не за себя!
Потом она положила голову ему на колени и, снова вздохнув, продолжила. – Ну, прости меня, дуру, я же не специально! Хотя ты тоже не ангел, должен и меня понимать, тем более, что внуки с нами! Что будет, если они отцу своему расскажут, что ты ни дня без самогона не можешь? Я так думаю, что он их больше сюда не пустит!
Филип молча налил полстакана самогона, а остальное в алюминиевую кружку и, улыбнувшись, сказал. – Хорошо! Давай выпьем, да погутарим о том, чем заниматься сейчас! Мне ещё надо с десяток заказов выполнить, а потом надо приниматься за огород! Ещё, не дави на меня, я и без тебя всё прекрасно понимаю! Ты когда-нибудь видела, чтобы я без причины когда-нибудь пил? Я и сейчас выпиваю лишь оттого, что обидела меня!
После этого они выпили. Пелагея, помахав перед раскрытым ртом рукой, схватила помидору и принялась закусывать, макая её в щепотку соли, лежащей на старой газете. Филип же только удовлетворённо крякнул и, усмехнувшись, наблюдая за женой, так же стал закусывать. В итоге они, разговаривая тихо под навесом, просидели вдвоём часа два, после чего Пелагея, зевнув, отправилась спать, хоть ей и надо было уже подниматься через пару часов.
- Господи, и когда она только спит? – глядя жене вслед, пробормотал Филип и, выключив свет, укрылся с головой старым тулупом.
Утро, как всегда, приносит новые мысли, а также и новые заботы. Едва он проснулся и поднялся со своего ложа, во двор вошёл Панкрат и стал громко стучать в окно.
- Чего тебе, злыдень? – спросил Филип, вылезая из-под навеса.
- О! Филип, а я к тебе! – разведя руки в стороны, отозвался он и, подойдя к хозяину, поздоровался с ним за руку.
- Знаешь, достала керосинка, не мог бы глянуть, а то хозяйка достала, вернётся с больницы и будет пилить! Я ей обещал, так ты уж подмогни, дружище! – продолжил он и, улыбнувшись, спросил. – А ты какого лешего делал под навесом?
- Слушай, а то ты не знаешь, что я там сплю летом! – отозвался недовольно Филип, направляясь к бочке с водой.
- Спит! – воскликнул Панкрат. – Да уже скоро девять утра, а он спит! Твоя Пелагея отправилась в сельпо с внуками, ну, а я решил к тебе заглянуть, пока её нет, а то она очень дюже сильно ворчала, когда я тебя тащил с ней до хаты!
- Ни хрена себе! – почесав затылок, проворчал Филип и, улыбнувшись, добавил. – До полуночи засиделись с ней под навесом, вот и проснулся поздно! Вот интересно, и когда это бабы успевают выспаться?
- Ну и ладненько! – довольно произнёс Панкрат и, улыбнувшись, спросил. – Похмелиться не желаешь, сударь?
- Панкрат, кончай тоску нагонять! – проворчал Филип и отправился к бочке с водой, чтобы освежиться.
- Слушай! – не унимался сосед, следуя позади хозяина. – Ты часом в город не едешь, а то мне надо пластилина купить, окна-то на зиму надо замазывать?
- А замазка тебя не устраивает? – усмехнувшись, отозвался Филип и, окунув голову в бочку, принялся вытирать свою лысину сухим полотенцем.
- Да моя Валентина сказала, что пластилином лучше замазывать! Мне-то какая разница, это её проблема! Да и вообще, чего ты вопросом на вопрос отвечаешь, не могёшь, так и скажи! – недовольно произнёс Панкрат и направился в сторону калитки, но его перехватил Филип, поймав за руку.
- Не обижайся! – смеясь, сказал он и спросил. – Хочешь, один анекдот про пластилин расскажу? Ты его потом поведай своей Валентине, тем более что как раз в тему! Перед тем, как замазывать окна, она пластилин в червяка превращает, а уж потом и замазывает щели!
- Ну и что? – пожав плечами, отозвался Панкрат, улыбнувшись Филипу.
Филип обнял соседа за плечи и, усадив его на лавку, стоящую под окном дома, начал.
- Приказала учительница детям принести на занятие пластилин, чтобы лепить всевозможные фигурки! Принесли, стали лепить! Через некоторое время она стала проверять творения детей! Подходит к одному и спрашивает - Коленька, что это у тебя слеплено? Он отвечает, что зайчика слепил, другой сказал, что корову, девочки цветы какие-то лепили! Подошла она к Вовочке и спрашивает у него - Вовочка, а это что у тебя такое, похоже на червяка? Он посмотрел на неё и говорит. - Мария Ивановна, это же осёл! Как осёл, это же червяк? – вновь спрашивает она. - Да нет, это его член, а осла я ещё не успел вылепить! – сказал Филип и засмеялся.
Панкрат смеялся долго, до слёз, а потом, поднявшись, сказал. – Глобус, ты уже уморил всю деревню своими анекдотами! Надо же придумать такое, а Валентине расскажу, если не забуду, пока до дома доберусь! Ты мне скажи, поедешь в город, или мне Мотю озадачивать?
- Пока не знаю, попроси действительно Мотю, она всё равно каждую неделю ездит на базу за товаром, вот и привезёт! – отозвался Филип, поднимаясь вслед за Панкратом с лавки.
Панкрат, продолжая смеяться, махнул рукой и вышел на улицу, а Филип отправился в дом, чтобы позавтракать. Хорошо перекусив, он уже собрался идти на базу, но тут явилась Пелагея с внуками и гостинцами для них. Радостно поцеловав деда, они схватили кулёк с конфетами подушечки и убежали на улицу к детворе, которая уже поджидала их возле дома. Через окно Филип хорошо видел, как Миша одаривал конфетами своих друзей, после чего они все побежали к старому дубу.
- Да, скоро уже и в школу детворе! – продолжая возиться с авоськами, пробормотала Пелагея и, бросив взгляд на мужа, спросила. – Ты сегодня чем заниматься-то будешь?
- Сейчас на базу, а потом надо заглянуть в сельсовет! Тебе, кстати, тоже надо туда зайти, Голубь сказал, что нам с тобой выдадут паспорта! – ответил Филип, направляясь к дверям.
- Небось к Клавке своей спешишь? – произнесла ему вслед хозяйка, глянув на мужа.
- Пелагея! – не выдержал Филип и, повернувшись к ней, добавил. – Кончай ерундой заниматься, ядрён корень! Мне что тебя действительно поколотить? Сколько можно об одном и том же языком молоть? Да, к Клаве тоже надо заглянуть, в медпункте тоже печь есть! Если мне понадобится, так я и домой могу к ней заглянуть! Не выводи меня из себя!
После этого Филип решительно вышел из дома, хлопнув за собой дверью.
- Дура! – только и услышал он, что успела произнести Пелагея.
Пробыв на базе часа полтора, он отправился в сельсовет, куда подошла и Пелагея.
- Вам необходимо сделать фотографии и принести их мне! – улыбаясь, произнесла Дарья, председатель сельсовета, узнав по какому поводу прибыли Кучеровы и тут же добавила. – Филип Иванович, вы обещали мне посмотреть печь, а то к концу зимы она стало поддымливать!
- Раз обещал, Дашка, то сделаю! Вот принесу фотографии, тогда и посмотрю, а ты с Клавой позаботьтесь насчёт глины! Петровичу скажи, он сделает! – отозвался Филип и, бросив взгляд на дверь, ведущую в медпункт, вышел из сельсовета вслед за женой.
- Ну и чего ты не остался? – усмехнувшись, спросила Пелагея, посмотрев на мужа.
- Дура ты Пелагея! Достала ты меня своими ревностями! Ты же слышала, что я сказал председательше сельсовета, привезут глины, тогда и к ней загляну! У Клавы с Голубем одна печь на двоих, вот и сделаю людям доброе дело! – отозвался Филип и добавил. – Ладно, ступай домой, а мне надо снова на базу, с трактором у них там беда, помочь надо нашим горе механикам!
Повернувшись к жене спиной, он направился в сторону колхозного стана, а Пелагея, постояв немного, провожая мужа взглядом, вздохнула и отправилась домой. Филип шёл и чертыхался, он никак не мог понять, чего от него хочет Пелагея, хотя в глубине души понимал, что своими похождениями делает ей больно.
- Вот бабы, ядрён корень! – сплюнув под ноги, пробормотал Филип и, махнув с досады рукой, заспешил на колхозный стан.
Пробыл он там часа три, но поломку обнаружил и, потрепав по плечам тракториста с Игнатом, улыбнулся и сказал. – Ладно, недотёпы, надеюсь дальше сами разберётесь!
- Глобус! Ты достал нас своими выкрутасами! – отозвался Игнат, но пожав ему руку, добавил. – Да, без тебя бы мы тут точно не разобрались! Я, если честно, то вообще хотел его тащить в район, а тут своими силами и управились! С меня магарыч, ну, а я с Петровича выбью, он же сам мне и говорил по поводу района!
Потом он, посмотрев на Филипа, спросил. – Слушай, Филип, скажи мне, как у тебя это всё получается? Вроде мужик, как мужик, а получается, что не совсем такой?
- Соображать просто надобно, бестолочь! – усмехнувшись, отозвался Филип и добавил. – Вот ты мне скажи, Игнат, эту технику кто делал? Люди! Так почему же мы не можем в этом разобраться, мозги-то одни и те же?
- Не скажи, Филип! Ой, не скажи! – раскинув руки в стороны, отозвался Игнат и, улыбнувшись, сказал. – У тебя, Филип, мозги по-другому заточены!
- Да ладно тебе, ядрён корень! – буркнул Филип и, похлопав Игната по плечу, отправился домой, предполагая, как его сейчас будет пилить Пелагея.
Подходя к дому, ещё издали, Филип заметил Панкрата у калитки Полины, с ней он о чём-то и беседовал. Он явно что-то ей пытался доказать, но она лишь улыбалась ему. Полина так же заметила Филипа, когда тот вынырнул из-за угла соседней улицы.
Когда Филип подошёл к дому, она крикнула ему. – Филип, подь сюда, а то Панкрат меня достал уже!
- Ну чего вам там надо? – недовольно спросил он, остановившись у своей калитки.
- Ты не бурчи, а подойди, разговор есть! – отозвался Панкрат, посмотрев на соседа.
- Какого лешего я вам понадобился? – подойдя к ним, недовольно пробурчал Филип и уселся на лавку, расположенную по левую сторону от калитки.
- Филип, ты не обижайся! – присев рядом с ним, произнёс Панкрат и, почесав затылок, продолжил. – Понимаешь, мне завтра надо свою Валентину забирать в районе, вот я и наведался к Полине, чтобы она мне подсказала, какой подарок ей подарить! Уже полчаса с ней воюю, а толку мало, твердит одно, что купишь, то и пригодится, бестолочь!
- И как ты её сбираешься доставить домой? – усмехнувшись, спросил Филип, переглянувшись с Полиной.
- Что значит как? – удивлённо глядя на Филипа, воскликнул Панкрат. – Да ты и привезёшь! Завтра сранья двинем, а к вечеру вернёмся!
- Панкрат, ты часом не рехнулся? – перестав улыбаться, воскликнул, в свою очередь, Филип, поднимаясь с лавки. – Утром ты не мог мне об этом сообщить? И что я теперь должон говорить людям, которым пообещал завтра наведаться? У них же тоже масса дел, да и уборочная тоже не за горами у них, как и у нас, кстати!
- Глобус, ты к чему сейчас мне это говоришь? Насколько я понял, что ты мне отказываешь? Мне самому только недавно об этом сказали! – поднимаясь так же с лавки, произнёс Панкрат, уставившись в соседа.
- Пошёл ты! Естественно я поеду, но ты же мог мне об этом сразу сказать! – более мягко отозвался Филип, поняв, что обидел соседа.
- Так, ладно, проехали! – сказал Панкрат и, бросив взгляд на Полину, добавил. – Полина, так ты уж присмотри за хозяйством, а то я не хочу беспокоить Пелагею, у неё с внуками и так дел по горло!
После этого он направился к своему дому, а Филип, махнув рукой, пошёл к себе, чертыхаясь на ходу.
Едва он появился во дворе, как из дома вышла Пелагея и, посмотрев на мужа, сказала. – Филип, ну что за дела? Время уже к вечеру, а ты даже обедать не пришёл! Опять, небось, у какой вдовушки засиделся?
Филип ничего не ответил, он лишь тяжело посмотрел на жену и, отодвинув её в сторону, вошёл в дом. Пелагея отправилась следом за ним, продолжая бурчать на мужа.
Устроившись за столом, он посмотрел на жену и глухим голосом сказал. – Пелагея, уймись! Ты же знаешь, что я был на стане? Вдовушки! Да если бы я у кого задержался бы, так разве пришёл домой трезвым? Ещё! Завтра рано утром я уезжаю с Панкратом в район за Валентиной, так ты уж подсуетись, надо что-то и на дорогу собрать! Панкрат мужик, окромя самогона он ничего и не знает, сама понимаешь!
- Так, а чего ты молчал? – всплеснув руками, воскликнула Пелагея, доставая с печи чугунок с борщом из свежих овощей.
- Только что сам узнал от него самого! Он меня перехватил у Полины, просил её, чтобы она присмотрела за скотиной, тебя не захотел тревожить, а тут и я появился! Я его обругал, так он даже обиделся, сказал, что самому только что сообщили из конторы! – ответил Филип и, выпив стопку самогона, принялся за еду.
Пока муж кушал, Пелагея молчала, занимаясь своими делами, лишь иногда бросая на него свои взгляды. Только после того, как он положил ложку, присела напротив него на табурет.
- Филип, ты совсем не уделяешь времени для внуков! – произнесла она, положив свои руки на стол. – Надо хоть иногда и с ними позаниматься, а то следующий раз сами не захотят к нам ехать!
- Ты в своём уме, баба? – усмехнувшись, недовольно произнёс он, посмотрев на неё. – Да им же именно это и надо! Вот представь, как бы им было весело, если бы днями торчали возле нас? Наоборот им и нужна свобода, вот пусть и подышат ею, скоро уже этот рай для них закончится, снова школа, снова родители, которые будут не слезать с них, так что не дури мне голову! Я вот завтра смотаюсь в район, а послезавтра снова с ними сходим по грибы, да и на рыбалку их свожу! Я так думаю, что через недельку Настя с Артёмом пожалуют, вот тогда для них и закончится эта благодать! Ты, бабуля, им тоже не дюже напоминай о себе, а вот насчёт трапезы, то с них не слезай!
Потом он поднялся и, снова посмотрев на жену, добавил. – Ладно, Пелагея, неколи мне лясы с тобой точить, надо повозку посмотреть, чтобы в дороге не копошиться, да и Звёздочку проведать, застоялась она уже конкретно! Я так думаю, что ей эта поездка пойдёт на пользу! Ты на завтра собери нам перекусить, только н троих, я имею в виду еду, а не самогон!
Не дожидаясь, когда Пелагея начнёт ему отвечать, он вышел из дома и, осмотревшись по сторонам, отправился к телеге. Она была в порядке, но Филип всё равно смазал колёса, посмотрел упряжь и, укрыв телегу старым брезентом, на случай дождя, пошёл в конец огорода, где паслась кобыла. Кобыла была привязана длинной верёвкой к штырю, вбитому в землю, для того, чтобы не запуталась, блуждая по небольшому лужку. С собой он принёс полное ведро воды и, поставив перед ней, стал гладить по её упругим бокам руками, нежно нашёптывая ей на ухо приятные слова, отчего она лишь косила на него своим лиловым взглядом, радуясь встречи с хозяином.
Погода явно радовала, солнце уже висело над горизонтом, но ещё было довольно высоко. Хотя август месяц уже и был на исходе, но осенью ещё не пахло, хотя признаки окончания лета были заметны. Трава местами пожухла, стала тёмной, а местами даже цвета земли. Кое-где её уже совсем не было, но это в основном на пригорках, где солнце за лето сделало своё дело. Так же первыми признаками осени была сама река, она как бы стала светлее, знать прохладные ночи стали осветлять воду, так бывает всегда осенью.
Посмотрев в сторону дуба, Филип заметил возле него стайку деревенских пацанов и девочек, которые бегали вокруг него, играя в догонялки. Среди них он заметил и своих внуков, которые бегали вместе с ними, радуясь последним денькам лета.
Улыбнувшись им, он почесал затылок и, похлопав кобылу по упругому заду, отправился по меже к Панкрату, не заходя к себе во двор. Он был дома, но собирался идти в сельпо, чтобы прикупить что-нибудь в дорогу. Узнав об этом, Филип даже обиделся на него.
- Старый ты хрен! – пробурчал недовольно он, присаживаясь на лавку, стоящую во дворе прямо под окном. – Не занимайся хернёй, ядрён корень, моя Пелагея всё приготовит, так что не суетись! Ты мне скажи, когда будем выезжать?
- Да я думаю, что если часов в шесть выедем, в аккурат будем ко времени! Я так думаю, что её утром же не выпишут, хотя утром мы уже должны туда и сами добраться! – ответил Панкрат, усаживаясь рядом с Филипом, закуривая довольно-таки большую самокрутку.
Панкрат был ярым курильщиком, у него на участке рос и табак, за которым он сам и ухаживал, не доверяя его жене. Он его уже собрал, высушил и, измельчив, спрятал в ларце, который всегда держал у себя рядом с печью, чтобы табак всегда был сухим.
Филип посмотрел, как сосед управляется с самокруткой, усмехнулся и спросил. – Панкрат, вот скажи мне, на кой ляд тебе возиться с этим хозяйством, когда сейчас этого добра и в сельпо достаточно?
- Э, нет! – возразил он, глянув на Филипа. – Не скажи, брат! Тут дело не в сигарете, или в папиросах, а в самом табаке! Откуда ты знаешь, что туда напихают на своих заводах, да и табак им поставляют неизвестно откуда! Свой же табак, я сам выращиваю, сам за ним ухаживаю, сам соберу и уложу, куда надо!
- Вообще-то ты прав! – согласил Филип с Панкратом. – Ты это точно подметил! Свою картошку возьмёшь, а она вся разваривается и пышет радостью, а покушаешь в городе, мыло-мылом! Моя Настюха угощала меня этим дерьмом, так и есть не хочется! Ешь только потому, чтобы не обидеть, да и от того, что покушать надо, на фронте ведь и не такое приходилось пробовать!
- Ну, ты и загнул! – как-то глухо отозвался Панкрат и загрустил, вероятно, вспомнив те годы, а может и свою Валентину.
12.02.2020 год.
http://www.proza.ru/2020/02/22/1441!