Был чудный июльский вечер, и вся семья Колесниковых вышла в сад на прогулку.
– Как вы считаете, папа, пойти нам на вечер к Минкиным, или отказаться? – спросил Антон Борисович своего отца Бориса Мироновича.
– А почему бы не пойти. Я-то точно не пойду, мне что-то не хочется. А вы оба идите.
– Папа, я тоже не пойду, – отозвалась Полина Титовна, невестка Бориса Мироновича.
– Почему это ты не пойдешь? – удивился свекор.
– Знаете, папа, у меня для такого вечера нет приличного туалета.
– Ну, моя дорогая, ты капризничаешь. Ты же всегда очень красиво одеваешься, – отметил её муж Антон Борисович.
– Видишь ли, Антон, конечно же, я буду одета не хуже других, но сейчас стало модным носить бусы, а у меня их нет.
– Ну, и что. Я куплю, какие надо.
– Нет, мой дорогой, не купишь. Нет у нас средств на такие бусы.
– Что это за бусы такие, что нельзя купить? – спросил Борис Миронович.
– Папенька, сейчас очень моден жемчуг, а самые моднейшие это черные гранаты.
– Ох-хо-хо дорогая! Это ты хватила. Для нас такая вещь – целое состояние.
– Да, папенька, вы правы, но идти на вечер без модных бус мне совсем не хочется. Лучше я совсем не пойду.
Выслушав признание жены, Антон Борисович подумал: “А ведь и правда, нельзя ей без этого украшения идти на вечер. Будут за спиной говорить, что совсем бедная. Надо бы что-то придумать”.
– А что скажешь, Поля, если я пойду к ювелиру и одолжу эти самые гранаты на один вечер? – спросил он жену.
– Ни в коем случае! Если кто узнает, будет еще хуже. Впрочем, не велика беда, если я просто не пойду на тот вечер. Тем более, потом придется к себе приглашать, а мы пока не можем устраивать такие вечера.
– Да ты, Полечка, просто умница, – одобрил её решение Борис Миронович.
На том разговор и закончился.
Через пару дней после того разговора Антон Борисович пришел с работы поздно и принес с собой три папки, набитые какими-то бумагами. Поужинав на скорую руку, ушел в свой маленький кабинетик и погрузился в работу. И так он проработал до часу ночи целых четыре вечера. На четвертый к нему в кабинет зашел его сын Коля, мальчик лет тринадцати, и спросил:
– Папенька, а почему ты стал по ночам работать, можно узнать?
Отец подозвал сына и, взяв с него слово чести, что никому не скажет, таинственным тоном поведал о своем замысле:
– Слушай, Коленька, я решил немного подработать денежек, чтобы купить маме модные, но очень дорогие бусы. Знаешь, она из-за них не пошла на вечер. Как, сын, одобряешь мой поступок, или, по-твоему, это плохо?
– Папенька, ты спрашиваешь, будто я взрослый, а мне для маменьки ничего не жалко. Если бы я мог тебе чем-то помочь, помог бы с охотой. А вот когда вырасту и буду сам зарабатывать, не позволю тебе так тяжело работать, а тем более маменьке.
– Сын мой дорогой, иди, я тебя обниму! Спасибо, Коленька, за твой ответ. Ты, конечно, можешь мне помочь, но я хочу, чтобы ты отдыхал. Ведь у тебя каникулы.
– Ах, папенька, ты только скажи, что мне делать.
– Хорошо, мой друг, сегодня я тебя только познакомлю с работой, и ты сразу пойдешь спать. А завтра поработаешь часика два и будешь отдыхать.
Кончилось тем, что Колины каникулы прошли в трудах и заботах, а отцу он помог сделать едва ли не половину всей работы.
Однажды Полина Титовна, не удержавшись, спросила мужа:
– Слушай, Антон, откуда у тебя вдруг столько работы? Ты скоро ослепнешь. Целыми ночами что-то пишешь и ребенка мучаешь. Я вижу, это не почтовые бумаги. Скажи, что случилось, почему ты столько работаешь?
– Моя дорогая, ко мне на почту пришел фабрикант Мюллер и попросил, чтобы я ему эти бумаги привел в порядок.
– А почему именно ты? Разве мало у вас писарей?
– Видишь ли, моя дорогая, Мюллер увидел мой почерк, и притом давно знает, какой я аккуратный в исполнении, вот он меня и попросил.
– Но, я не могу смотреть, как ты по ночам утомляешься. А днем Коля пишет и так увлекся, что перестал на воздухе гулять. Это просто безобразие! Я вот пойду к этому немцу и скажу, чтобы он нашел себе другого переписчика.
– Полина, не делай этого. Ты меня осрамишь на весь городок, – попросил Антон Борисович .
– Ну, хорошо, не поеду. Только дай слово, что ты это закончишь, и больше не будешь, набирать бумаг и сидеть по ночам. И дай ребенку отдохнуть, каникулы на исходе, а зимние совсем коротки.
Антон Борисович, конечно же, дал слово, но чуточку схитрил: теперь он стал засиживаться на почте и там переписывать бумаги Мюллера. А Коля, его верный помощник, относил готовые документы на фабрику и снабжал отца новой работой.
Однажды Мюллер спросил Колесникова, почему тот так много работает. Ведь он служит на почте и получает неплохое жалование.
Антон Борисович ответил:
– Знаете, господин Мюллер, я живу небогато. Хоть и не голодаю, но даже пустяковой роскоши позволить себе не могу.
– А что же вы, интересно, такого задумали, что вам понадобилось больше денег?
– Видите ли, господин Мюллер, я хочу сделать подарок жене. Сейчас самые модные женские украшения это жемчуг и черные гранаты. А за одно скромное жалование ничего этого не купишь.
Мюллеру понравились честность, трудолюбие и заботливость Колесникова и он сказал:
– Вы мне нравитесь, господин Колесников, и я вам помогу. Во-первых, я дам более ценные бумаги для переписки, за которые заплачу в двойном размере. А во-вторых, я скоро поеду в Германию, в Берлин и привезу вам настоящие черные гранаты, такие, чтобы бусы доходили до пояса. А внизу будут прикреплены золотые дамские часики. Это сейчас последняя мода. И еще привезу вам бусы из настоящего жемчуга.
– Ох, как я вам благодарен, господин Мюллер, но всего этого я купить не в состоянии, – ответил Колесников, слегка покраснев от вынужденного признания в своей бедности.
– Не беспокойтесь господин Колесников, я дам вам возможность всё это купить. Вы мне уже и так много сделали, так что пока отдохните, а после Нового года закончите. Только не такими темпами, а то вы уже совсем замучились. Но, скажите, как вы только успели столько сделать? Просто поразительно!
– А вы знаете, господин Мюллер, мне помогал мой сын.
– Ваш сын?! А сколько же ему лет?
– Моему сыну четырнадцать, он учится в гимназии в седьмом классе.
– И он знает цель вашего труда?
– Да, конечно же, знает. Этот секрет только между нами.
– Поразительно и очень приятно, что вы такая интеллигентная и трудолюбивая семья.
– Почему это вас так удивляет, господин Мюллер?
– Вы простите мою откровенность, господин Колесников, но я всегда думал, что только мы, немцы, толковые и трудолюбивые люди.
– Вот видите, есть и у нас толковые люди. А если бы все были ленивыми, наше государство давно бы не существовало, – ответил Колесников.
– Да-да, вы совершенно правы, господин Колесников. А обещанное я вам непременно привезу.
Каникулы окончились. Коля Колесников уехал в город в гимназию. И Антон Борисович продолжил ходить на работу, а по вечерам до поздней ночи в одиночку заниматься перепиской бумаг Мюллера.
За неделю до Нового года он пошел в контору Мюллера, чтобы сдать переписанные бумаги.
– Господин Колесников, мой хозяин, господин Мюллер, просил передать, чтобы вы непременно зашли к нему, – предупредил бухгалтер.
Сдав бумаги, Колесников тут же отправился к Мюллеру.
– Как хорошо, что вы пришли сегодня, господин Колесников, а то завтра я уже сам хотел к вам ехать.
– Я вас слушаю, господин Мюллер.
– Людвиг, принеси, пожалуйста, из моей комнаты шкатулку, которую я привез из Берлина, – приказал Мюллер лакею.
Лакей принес шкатулку и поставил на стол. Мюллер взял её, открыл крышку и поставил перед Колесниковым:
– Ну, господин Колесников, загляните в шкатулку и скажите откровенно, нравится вам то, что я привез, или нет?
Колесников вынул из шкатулки великолепные бусы из ста семидесяти бусинок чистых черных гранатов.
– Ох, какая красота! – воскликнул Колесников, любуясь бусами, – Как я вам благодарен, господин Мюллер!
– Постойте-постойте, не благодарите! Там еще что-то есть. Вынимайте остальное.
И Колесников вынул бусы из жемчуга, такие же длинные, как гранатовые. К жемчужным были прикреплены золотые дамские часы. Колесников несколько минут молча смотрел на драгоценности, а потом сказал:
– Я вам очень благодарен, господин Мюллер, но всего этого взять не могу, потому,что мне надо тысячу ночей сидеть и работать, чтобы заплатить за все эти вещи.
– Ха-ха-ха! Какой же вы, простите, наивный, господин Колесников. Вы даже не знаете, как я ценю ваш почерк и вашу аккуратность в делопроизводстве. Да у вас настоящая каллиграфия! К тому же вы мне уже столько сделали, что почти выплатили всю стоимость шкатулки. После Нового года поработаете еще месяц, да и то с перерывами. Я же понимаю, что полгода работать день и ночь, как вы до сих пор работали, больше нельзя, а то можно и калекой стать. А это всё берите и дарите жене, и ещё передайте ей моё почтение. Был бы рад познакомиться с вашей семьёй.
– Прошу вас, господин Мюллер, окажите нам честь, – ответил Колесников.
От Мюллера Колесников шел в состоянии раздвоения чувств: с одной стороны, был доволен, что сюрприз жене удался, лучше не придумаешь, а с другой – терзала мысль, как он теперь отработает столь дорогой подарок. Но по дороге успокоился. Ведь Мюллер сказал, что сделано больше половины работы, и притом, видно, его труд действительно нравится фабрикату, раз уж он охотно привез в награду такую ценную вещь.
Утром приехал сын Николай. А в двенадцать часов дня почтальон принес приглашение директора школы на новогодний вечер .
– Ну что, дорогая Полечка, может, в этот раз пойдешь на вечер? – спросил Антон Борисович жену.
– Говоришь, на вечер? А разве обязательно? – стушевалась она.
Идти ей не хотелось всё по той же причине, что и тогда, но стыдно было огорчить труженика-мужа из-за каких-то побрякушек.
– Ну, что ж, пойдем, – согласилась она, вопреки, казалось, здравому смыслу.
– Вот и хорошо! Значит, пойдем, – встал Антон Борисовичл, позвал сына и ушел в кабинет.
– Коля, возьми эту шкатулку и посмотри, что там есть, – сказал он сыну и застыл в ожидании его реакции.
– Ох, папа, где ты такую красоту взял? О. еще и часы! И, кажется, золотые!
– Да, Коленька, часики золотые, и весь механизм ходит на камнях. А теперь идем в столовую, и ты подаришь маме жемчуг с часами, а я гранаты.
– Но, папочка, я не могу еще зарабатывать на такую ценность!
– Ты мне очень много помог, дорогой сын. Тебе надо было отдыхать, а ты сидел со мной ночами, как взрослый. так что вполне имеешь право дарить.
– Ну, хорошо, папа, но помни, что и в эти каникулы я опять буду тебе помогать.
Договорившись, они вышли из кабинета, старательно скрывая за спинами заветную шкатулку.
– Что вы так долго совещались? Уже и второе остыло.
Первым заговорил сын:
– Мамочка, закрой глаза и дай честное слово, что не посмотришь, пока я ни скажу, что уже можно.
– Хорошо, даю честное слово, – согласилась мать и, улыбаясь, закрыла глаза.
Сын надел жемчужные бусы с часиками на шею матери, а муж – чёрные гранаты. Наконец, её подвели к зеркалу и разрешили открыть глаза. Полина Титовна посмотрела-посмотрела и, не сказав ни слова, отвернулась от зеркала и пригорюнилась.
– Ты что, Полечка, не рада, или как тебя понять? – огорченно спросил муж
– Да, Антон, вещь-то очень красивая, но ты пойми, мой дорогой, надеть её не могу. Я тебя понимаю, ты хочешь сделать мне удовольствие на вечер и одолжил у какого-то ювелира эти украшения. Но, ты знаешь, все сразу догадаются, что это не моё и тогда мне действительно будет стыдно.
– Так вот, послушай нас, дорогая. Эти вещи твои собственные и заработали их мы с сыном честно. Гордись, что у тебя такой сын. Мы потихоньку ночью, чтобы ты не ведала, зарабатывали на этот подарок. И знаешь, наша работа так понравилась фабриканту Мюллеру, что он захотел ближе с нами познакомиться. Обещал приехать к нам с визитом.
– Ах. боже мой, я вам очень благодарна и мне совестно, что вы оба так работали. Если бы я только знала, что вы ради меня так трудились, ни за что не разрешила. Милые вы мои, чем же я вас отблагодарю, могу ли я от вас принять такой труд?
И она попеременно целовала и целовала то сына, то мужа. Ей было приятно и совестно. Но в результате все трое остались довольными. Только Борис Миронович сидел нахмурившись и что-то ворчал себе под нос.
– Ты что, отец, недоволен, что мы с Николаем приобрели такую вещь? – обратился к нему Антон Борисович.
– Да чему тут радоваться? Ты полгода работал так, что можно было ослепнуть, поседеть и вообще заболеть, да еще мальчика измотал и замучил. Шутка ли, все каникулы проработал как на каторге. Ну и для чего? Видите ли, жене захотелось блеснуть драгоценностями, а муж разбейся в лепешку, но достань, – сердито проворчал старик.
– Да уймись ты, пожалуйста, отец. Что же ты на неё всё валишь? Разве она знала, что я делаю? И притом, у меня такая жена, а у Николая такая мать, что мы для неё ничего не пожалеем.
Полина Титовна сидела молча, размышляя, как поступить, чтобы разрядить обстановку. К ней подошел Антон Борисович и сказал:
– Поля, не волнуйся и на папу не обижайся, он еще изменит своё мнение. А вещи, подаренные нами, носи. Полечка, дорогая, ты меня понимаешь?
А Коля лишь растерянно смотрел то на мать то на отца и ничего не понимал. Но Полина Титовна была умной женщиной, и всё обошлось без скандала. Она вдруг встала и сказала:
– Да, папа, вы правы. Мне очень жаль, что мои мужчины так трудились ради этих украшений. Но, раз уж они есть, не выбрасывать же их в мусорный ящик. И теперь я буду их одевать по любому поводу и гордиться, что мой свекор воспитал такого трудолюбивого сына, а мне мужа.
И не дав свекру опомниться, подошла к нему и добавила:
– Спасибо вам, папа, и тебе, мой муж дорогой, и тебе, мой мальчик, мой замечательный сын.
Поблагодарив всех, она взяла шкатулку с бусами и ушла в свою спальню.
Старик Борис Миронович был сражен. Для приличия он еще немного посидел, потом поблагодарил за обед и ушел в свою комнату. А отец с сыном понимающе посмотрели друг на друга и начали убирать со стола. И когда Полина Титовна вышла из своей комнаты, на столе было чисто и вся посуда перемыта. Она удовлетворенно улыбнулась и сказала мужу:
– Остальное я сама уберу, а то ты уже опаздываешь на работу.
– Нет-нет, никуда я не опаздываю, потому что сегодня уже не работаю. А ты, моя дорогая, собирайся и пойдем на вечер к директору. Теперь ты уже не скажешь, что не во что одеться.
– Конечно, не скажу. Только еще один вопрос, а что же Коля один будет делать дома?
– Мамочка, если можно, я пойду к Митрофановым. Меня туда приглашали.
– Да-да, конечно. К Митрофановым можно, раз приглашали.
Так и случилось, что Коля пошел на вечер к своему товарищу, а остальное семейство – к директору школы. Вечер удался, и, конечно же, в центре внимания оказалась Полина Титовна. Её гранаты и жемчуга произвели настоящий фурор. Многие ей втихомолку завидовали, и, вместе с тем, она приобрела особое уважение к себе тем, что не кичилась дорогими украшениями, а с гордостью рассказывала дамам, какой у неё хороший муж.
С тех пор прошло пять лет. Николай Колесников уже учился в институте. Окончив первый курс, он приехал к родителям на каникулы и однажды между делом спросил у матери:
– Мама, а почему ты не надеваешь своих украшений? Кому ты их держишь? Ведь у тебя нет дочери, чтобы для неё берегла. Ты сама должна их носить.
– Я... Я, – хотела что-то сказать Полина Титовна, но её опередил Антон Борисович.
– Знаешь, Коля, у мамы нет больше этих украшений. Нас, Коля, ограбили.
– Как же так случилось?! – взволнованно спросил сын.
– Не знаю, Коля, что тебе сказать. И взлома не было, и ничего больше не взято. Пропали только мамины украшения, которые мы с тобой заработали, а какой-то негодяй их взял.
– А не пытались разгадать, кто это мог быть? Как вообще это случилось?
И отец рассказал, как после Пасхи они с мамой поехали на именины к тете Даше. Выехали рано утром, еще по темноте, а вернулись в три часа ночи. Мама сошла с экипажа и вошла в дом, а отец остался, чтобы рассчитаться с извозчиком.
Не успел отец вынуть деньги, как прибежала испуганная мама и шепотом сказала:
– В доме воры.
– А ты откуда знаешь? – спросил отец.
– Подошла к двери, а она открыта настежь. Я подумала, что папа не спал и вышел к нам навстречу. А когда его позвала, никто не ответил. Я пошла дальше и хотела открыть дверь в комнату, а она тоже открыта. Тогда я громко позвала папу, но ответа не было. Очень перепугалась и вот прибежала к вам.
Отец метнулся, было, в дом, но извозчик его остановил:
– Постойте, барин, разве так идут к вору? Откройте ворота, я заеду.
И он заехал во двор, привязал лошадей к столбу, потом закрыл ворота на засов, достал из-под сидения фонарь, зажег его и дал отцу в руки, а сам вынул из-за пояса нож и сказал:
– Ну, а теперь идем. Держите, барин, фонарь над головой, чтобы глаза не слепить.
Мужчины вошли в дом, обошли все комнаты, но нигде никого не было. Только в спальне на туалетном столике все было разбросано. Не было лишь шкатулки с бусами и еще с некоторыми ценностями. А когда они подошли к комнате дедушки, увидели, что дверь подперта колом. Откинув кол, со страхом вошли к деду. А тот преспокойно себе спал.
– А что, уже приехали? Который час? – спросил дед, когда его растолкали.
– Три, – ответил ему сын, – Папа, ты ничего не слышал?
– А что? – спросил он.
– Ты знаешь, что нас ограбили. Все двери были открыты, а твоя подперта колом.
– Ты шутишь, Антон, никто нас не грабил, а все двери я позакрывал на ключ.
Дед еще что-то говорил, но его уже никто не слушал, а вскоре отец с извозчиком поехали за урядником. Тот обошел, все комнаты и сказал:
– Здесь, господин Колесников, все так чисто сделано, что я ничем вам не помогу. Необходимо обратиться к специалистам с собакой.
Все с этим, конечно же, согласились. А на утро Полина Титовна не разрешила искать вора, а пропажу попросила сохранить в тайне.
– Мама, а почему это ты не разрешила искать вора? – с удивлением спросил сын.
– Потому, что напрасно искать не надо.
– Мама, как это напрасно? Можно было хотя бы вызвать собаку-ищейку.
– Мой дорогой, этот вор очень хитрый. Он обсыпал табачной пылью все полы и туалетный столик, а также весь двор.
– Да, действительно, хитрый.
– Дорогой мой Коленька, в сущности вор не хитрый, а глупый. Потому, что каждое воровство рано или поздно обнаружится. Я без этих украшений проживу, а вору позор до могилы. Мне только жаль, что вы отцом так тяжко трудились.
Каникулы окончились, и Николай уехал в город продолжать учебу. И лишь через четыре года Николай Колесников приехал домой с дипломом инженера-строителя. Это уже был умный симпатичный мужчина.
– Папа, мама, а где дедушка? Что-то я его не вижу.
– О, дедушки уже давно нет дома.
– Как нет? А где же он? Вы мне о нем ничего не писали.
– Знаешь, Коля, когда ты уехал из дома четыре года тому назад, а через месяц после твоего отъезда дедушка тоже уехал в город. Там он нанял у одного горожанина маленькую комнатку и открыл маленький мануфактурный магазинчик. И ему очень повезло. А в прошлом году он уже купил эту комнатку, расширил, и теперь у него настоящий магазин.
– Поразительно, а где же он взял столько денег?
– Оказывается, у дедушки были деньги. Он говорит, что всю жизнь копил по копейке. Дед мне признался, что всю жизнь мечтал открыть магазин, – объяснил отец сыну.
– Бедный дедушка, как долго он копил эти копейки. Вот, папа, если бы мы знали, что мамины украшения украдут, лучше бы дали те деньги деду на магазин. Правда, папа?
Вместо отца вдруг ответила мать. Она глубоко вздохнула и сказала:
– Ах, правда-правда, сын. Это было бы лучше всего.
– Что ты, Поля, так волнуешься? Неужели до сих пор не можешь забыть свою пропажу?
– Да как сказать, волнуюсь или не волнуюсь. В конце концов, тысячи людей живут без всяких украшений и хорошо живут. Вот и я счастлива, что имею хорошего мужа и сына. Чего же больше надо матери.
Она немного помолчала и, улыбнувшись, продолжила:
– Знаете, что я вам скажу?
– Слушаем, мамочка, говори.
– Давайте пойдем в иллюзион. Говорят, будет хорошая картина. Что скажете?
– С удовольствием, – ответили мужчины, но сын вдруг озабоченно спросил:
– А разве можно пустой дом оставлять? А если опять кто-нибудь залезет? Ну, какой-нибудь вор.
– Нет-нет, не беспокойся, дорогой. К нам никто никогда не залезет. Это был единственный случай, – сказала Полина Титовна.
– Полина, ты так говоришь, будто знаешь вора? – удивленно глянул на жену Антон Борисович.
Полина Титовна не ответила, сделав вид, будто-то не слышала вопроса, или не поняла, о чем спрашивал муж. Она вдруг вскочила и со словами «Ох, я забыла» выбежала из комнаты.
В иллюзионе было полно людей, почи вся городская интеллигенция. Городок небольшой, и все друг друга знали. Картину, как обычно, показывали частями, с множеством антрактов. От нечего делать, публика глазела по сторонам и разглядывала друг друга. И вот во время такого антракта Николай спросил родителей:
– Скажите, пожалуйста, Вы не знаете, кто эта девушка в тёмно-зеленом костюме, что сидит, похоже, с родителями?
– Да, ты не ошибся, это её родители. Её отец следователь, служит в нашем суде.
– Вы с ними поддерживаете знакомство?
– Нет, дорогой, я избегаю Орловых, – ответил отец.
– Это почему же?
– Очень просто, мой дорогой. Мы не хотим, чтобы Орловы дали нам почувствовать, что они выше нас, – ответила мать.
– Да, мама, ты права. Но если они умные, то знакомство с вами будут поддерживать с удовольствием,– сказал Николай.
– Это почему же? – одновременно спросили отец и мать.
– Должен сказать, что я вами горжусь. Я уже пять лет прожил в большом городе и со многими людьми встречался. Могу смело сказать, что вы оба, мои родители, из числа умных людей.
– Ну, уж не ожидали получить такой комплимент от нашего сына,– сказали оба родителя.
– Это не комплимент, а настоящая, правда.
– Да-да, очень приятно слышать такое мнение от родного сына, – высказалась мама.
– Но, вернемся к Орловым, – напомнил отец, – Ты говоришь, Коля, что тебе нравится Татьяна Орлова? Да, действительно, девушка прелестная, но говорят, недоступная.
– Как это недоступная? – с удивлением спросил Николай.
– Да, говорят, у неё много женихов, но она их всех отправляет ни с чем.
– По-моему это не значит, что она недоступная. Просто не нашелся ей по сердцу, вот и всё.
– А ты думаешь, ты ей понравишься?
– Откуда, папа, я могу это знать? А пока только знаю, что она мне нравится. Правда, это издали, а ближе всё может быть иначе. Но ты, папа, не беспокойся, я своего достоинства не уроню, будь она трижды красавица.
Через две недели после приезда Николая открылась двухнедельная ярмарка. Хоть городок и небольшой, но всегда оживленный, потому, что через него проходили все местные дороги. Ну, а уж на ежегодный базар наезжали со всех сторон и купцы с товарами, и крестьяне из окрестных сёл, и просто все, кому не лень. Были, конечно же, карусели, качели и даже цирк. По базару ходили фокусники и гадалки. В общем, было на что посмотреть. Ну и за карманами надо смотреть в оба. И не было в том городке человека, который хоть раз за сезон не побывал бы на базаре. Кому-то надо что-то купить, кому-то продать, а кому-то просто поглазеть. А уж молодежь любого сословия бродила по базару толпами.
Вот и Николай Колесников часами кружил по ярмарке и примыкающим к ней улочкам в надежде как-нибудь познакомиться с приглянувшейся ему девушкой. И этот случай, наконец, представился. А было это так. Следователь с женой и дочерью задержались возле карусели. Николай, обнаружив благородное семейство, пошел за ним, стараясь оставаться незамеченным, но всё видеть и слышать.
– Мама, я хочу покататься на карусели, – попросила дочь.
– Таня, не стоит, это как-то неприлично, – ответила мать.
– Мама, папа, ну что тут неприличного? Все люди катаются. А я с вами важничаю, как старушка. Папа, папенька,а ты как скажешь?
– Да, Оля, что тут плохого? Пусть катается. Только одной среди чужих неудобно. Подыщи кого-нибудь из знакомых и катайся, – разрешил проблему отец.
Николай всё это слышал и хотел, было, предложить свои услуги, но вовремя спохватился, что не представлен никому из Орловых. Тогда он стал просто наблюдать.
Таня куда-то ушла и через минуту появилась с двумя девушками.
– Вот вам, папа, мама, я не одна. Теперь будьте спокойны.
– Ну, хорошо, – согласилась Танина мама и ушла с мужем смотреть базар, а Таня с подружками села на карусель.
Но, едва карусель сделала несколько кругов и набрала скорость, Тане стало плохо. Она хотела, было, сказать подругам, но постыдилась. Думала, пройдет, но через минуту внезапно потеряла сознание. Подруги не дали девушке упасть с карусели, они держали её и кричали хозяину, чтобы остановил карусель. Но тот, похоже, ничего не слышал из своей будки, и карусель всё кружилась и кружилась.
Мгновенно оценив ситуацию, Николай метнулся к карусели, ухватился за её перила, на полном ходу вскочил а подножку и запрыгнул в будку. Не говоря хозяину ни слова, схватился за рычаг и тремя рывками остановил машину. Карусель застонала, заскрипела и остановилась, как вкопанная. Пока хозяин карусели сообразил, в чем дело, то Николай уже подхватил девушку на руки и вынес на чистый воздух. Увидев, что Таня без сознания, он занес её в первый попавшийся дом и там, вместе с хозяевами, привел её в чувства.
Еврейская семья, которой принадлежал дом, оказалась гостеприимной и сочувствующей. В особенности две девочки-подростки с черными большими косами и такими же черными глазами. Они на цыпочках подходили к постели, на которую уложили Таню, поминутно спрашивали, как её здоровье и не надо ли позвать доктора.
Но всё обошлось без доктора. Таня вскоре пришла в себя, только сильно кружилась, голова. Хозяйка сказала, что Тане надо еще полежать, и головокружение пройдет.
– Таня, ты полежи, а мы пойдем, а то нас будут искать, – сказали подруги.
– А как же я одна останусь? – спросила Таня.
– Не беспокойтесь, мадемуазель, я с вами побуду. Простите, я вам не представился, моя фамилия Колесников.
– Вы наверно сын Колесникова, который служит на почте? – спросил хозяин дома.
– Совершенно верно. Я сын почтового чиновника Колесникова. Меня зовут Николай Антонович Колесников.
– О, а я вашего отца знаю, это хороший человек, я всегда к нему на почте обращаюсь. Ну-ну, я не знал, что у него такой хороший сын, – сказал хозяин.
– А меня зовут Татьяна Трофимовна Орлова. Я дочь местного следователя, а это мои подруги – Маша Лебедева и Дуся Вестнева.
– Очень приятно, – сказал Николай и добавил, обращаясь к Таниным подругам, – Пожалуйста, не беспокойтесь, идите спокойно по своим делам, а Татьяну Трофимовну я отвезу домой.
Девушки ушли, а Николай остался с Таней. Он так был рад своей роли телохранителя, что прямо-таки сиял. Через час Таня поднялась и сказала, что чувствует себя хорошо и уже может идти домой. Они попрощались с хозяевами, дали девочкам денег на конфеты, и пошли.
– Николай Антонович, я все-таки буду за вас держаться.
– Обязательно держитесь, опирайтесь на мою руку.
И так они дошли до мостика, перекинутого через небольшую речушку. Вдруг Таня пошатнулась, ухватилась обеими руками за руку Николая и остановилась.
– Что с вами, Татьяна Трофимовна? – спросил он девушку.
– Со мной ещё никогда такого не было. Я посмотрела на бегущую воду и у меня опять закружилась голова, – не открывая глаз, ответила она ему.
– Не волнуйтесь, Татьяна Трофимовна, это у вас еще от карусели голова кружится, но скоро пройдет. А пока я вас через мост перенесу, но вы глаз не открывайте и на речку не глядите.
– Вам будет тяжело меня нести, – сказала Таня.
– А я попробую, – сказал Николай и поднял её на руки.
– Ну, как, не тяжело? – спросила она.
– Не очень-то вы тяжелая. Я даже могу угадать ваш вес. Наверняка ваша шляпка тяжелее от вас, – шутливым тоном ответил Николай и добавил, – А если вы обнимите меня за шею, а голову положите мне на плечо, я вашей тяжести даже не почувствую.
И Таня не раздумывая обняла его за шею, положила голову на плечо, закрыла глаза и замолчала.
“Как это я вдруг подчинилась совсем незнакомому мужчине? Надо же, по своей воле угодить в его объятия! Позволить нести себя, как куклу! Отчего же так кружится голова? Ничем никогда не болела и вдруг оказалась на руках у чужого мужчины!.. А если люди увидят? Что обо мне скажут? А если родители узнают и спросят, почему позволила? Можно же было как-то выйти из положения. Почему не наняла извозчика и не приехала? Ну и ладно, пусть несёт. Мне это очень приятно... Никому не скажу, даже подругам. Да-да, подругам ни за что не скажу... Теперь главное, по дороге никого не встретить”, – словно в каком-то полусне размышляла девушка, а очнувшись, вдруг спросила своего опекуна:
– Скажите, пожалуйста, мы уже мост перешли? Можно мне открыть глаза?
– Нет-нет, не открывайте. Мы еще на мосту. Не беспокойтесь, мне не тяжело.
– А почему я не слышу плеск воды?
– Ветер в другую сторону, и вода бьёт в другой берег.
Конечно же, Николай соврал, что ветер гонит волны в другую сторону. Ветра почти не было. А мостик он давно уже перешел и теперь двигался со своей драгоценной ношей по узкой глухой дорожке, обсаженной по обе стороны деревьями и кустарником. И выглядела та дорожка совсем как парковая аллея. Так бы и идти и идти по ней вдвоем вечно.
Наконец, Таня сообразила, что так долго идти по мостику невозможно. Она открыла глаза и увидела, что от речки они уже отошли. Она попросила, опустить её на землю и сказала:
– Зачем вы меня обманули? Речки давно уже не видно.
– Татьяна Трофимовна, вам было плохо, или я вас чем-то обидел?
– Ничуть не обидели, только мне совестно, что вы меня так долго несли. А на руках мне было очень хорошо. И все же я наверно очень тяжелая, – сказала Таня.
– Ах, слава богу, что вы не обиделись, это самое главное.
– Это почему же самое главное?
– Знаете, Татьяна Трофимовна, мне очень нравится, что вы не жеманничаете, как провинциальная девица.
– Представьте себе, иногда жеманничать надо. Не всегда же можно говорить и делать, что хочешь. Прямота в некоторых случаях кое-кому может показаться дикой. Ведь мы живем не в городе, а в городишке, – сказала Таня.
– О, как я рад, что вы такая, какой я себе представлял.
– А как же вы могли меня представить, если раньше меня не знали?
– Я вас уже две недели знаю, только не был с вами знаком. В первый раз я вас заметил в иллюзионе, второй раз в магазине, потом в церкви, иногда на прогулках, – в общем, почти каждый день.
– Ну, и вы не нашли предлога, чтобы познакомиться? Или вы меня сперва издали изучали? – спросила Таня
– Как вам сказать, предлог всегда можно найти. Но я не знал и впредь не знаю, как меня могут принять в вашем доме, – ответил Николай.
– А как вы воображаете наш дом, что боитесь в него вступить.
– Видите ли, Татьяна Трофимовна, ваш отец по должности свыше, чем мой. Ну, а про вас я наслышан, как об очень капризной и требовательной девице. Думаю, вы меня правильно поняли.
– Ха-ха-ха, – от души рассмеялась Таня, – Это, правда, что мой отец занимает высокую должность. Но мой отец уважает людей не по чинам, а по уму. Ну, а что касается меня, я знаю, что обо мне говорят. Даже родная мать считает, что я капризная. Но, помилуйте, Николай Антонович, не могу же я делать что-то вопреки своему желанию и нраву.
– А разве вы и маме ни в чем не уступаете? – спросил Николай.
– Я во всем ей угождаю и слушаюсь, но только не в личной жизни.
– А что вы называете личной жизнью?
– Вы прекрасно понимаете, но всё же я скажу. К примеру, если бы я угодила маме, уже давно была бы замужем. И сегодня возле меня на карусели сидел бы мой муж такой наружности, что карусель с места не сдвинулась бы ни за что, – сказала Таня.
– Ха-ха-ха! – весело рассмеялись молодые люди.
– Это почему же карусель не сдвинулась бы? – отсмеявшись, спросил Николай.
– Да потому что у этого моего бывшего жениха большой вес. Он наверно весит сто пудов. А ручища такая, что если бы на меня рассердился и шлепнул, то одним шлепком сделал бы из меня блин.
– Ха-ха-ха! – снова от души рассмеялись молодёжь.
– Ну, теперь я вам, Татьяна Трофимовна, верю. Не всем родителям можно угодить. А чем же этот человек-громадина вашей матушке понравился, чем он её прельстил?
– А кто же его знает. То ли богатством, то ли умом, не знаю.
– Ну, а что ваш отец говорил? Одобрил такого жениха для вас?
– Папа! Папа сперва возмущался, а потом только смеялся, и говорил маме, мол, зачем ты, дорогая, выбрала для нашей дочери такого миниатюрного мужа? Ты, говорит, только посмотри, из одной его ножки можно вылепить нашу Таню. Ну, и с тех пор, как папа за меня заступился, мама оставила меня в покое. Но всё же иногда спрашивает, может, я передумаю, и все же выйду за него замуж... Да, мы уже пришли домой. До свидания. Спасибо вам за заботу обо мне. Извините, что не приглашаю потому, что это вызвало бы много вопросов и расспросов, а я бы хотела скрыть от родителей свой нелепый обморок. Ведь мама не разрешила мне кататься на карусели. Еще раз спасибо вам, Николай Антонович, до свидания.
– Я очень рад, что вам помог и с вами познакомился. Я очень хорошо провел с вами эти несколько часов. До свидания и не хворайте, – сняв фуражку, сказал Николай.
Он так и стоял, пока Таня не зашла в свой дом. На пороге она обернулась, махнула ему рукой и скрылась.
Николай сразу пошел домой, несказанно радуясь, что, наконец, познакомился с Таней. После ужина он ушел в свою спальню, но долго не мог уснуть. Вспоминал разговоры с ней, как он нес её на руках, и ему было необыкновенно хорошо.
“Какая красивая девушка и, главное, умная. Как легко с ней говорить обо всем на свете. Кажется, я ей тоже понравился. Какое это счастье”, – лежа в постели, размышлял наш влюбленный и совсем не заметил, как уснул.
Утром Николай проснулся веселый и довольный начинающимся новым днем, полным надежд. Он пел, пританцовывал и с особенным удовольствием помогал матери по хозяйству, а вечером ушел на прогулку, предполагая где-нибудь опять, как бы случайно, встретить Таню.
Так прошла целая неделя, но Тани нигде не было. В воскресение Николай пошел в церковь. Когда служба окончилась, он вышел во двор и задержался возле ворот, чтобы посмотреть, не выйдет ли Таня.
В этот день ему повезло. Он сразу увидел её родителей, а за ними шла Таня в окружении подруг и молодых людей. Когда они поравнялись с Николаем, Таня приостановилась и взглянула на него. Николай поклонился. Таня ответила кивком головы и подошла к нему.
– А-а-а, Николай Антонович, здравствуйте. Где это вы запропастились, что вас нигде не видно?
– Ездил к своим родственникам, – невольно смутившись, соврал Николай.
– Будьте знакомы. Это инженер Колесников Николай Антонович. А это мои мама и папа. Мои друзья, – отрекомендовала Николая Таня, – Вы куда-нибудь спешите, Николай Антонович? – спросила она
– Нет, Татьяна Трофимовна, я не спешу.
– Тогда пойдемте с нами, – пригласила она.
– Благодарю. Я к Вашим услугам, – ответил Николай и присоединился к обществу.
– Мама, мы прогуляемся немного по парку? Не возражаешь?
– Хорошо, моя дорогая. Только через три часа приходите на обед, я вас буду ждать. Слышишь, Таня, не опаздывай.
– Да, мама, постараемся быть вовремя.
С того памятного дня Николай Колесников стал бывать у Орловых ежедневно. Молодым людям было очень хорошо вместе. Они, несомненно, полюбили друг друга. Влюбленные не говорили о своих чувствах, но им самим и их близким всё было очевидным и без объяснений. Николай уже несколько раз порывался сделать предложение Тане, но не решался. Лето проходило. Николаю пора было ехать в город, чтобы определиться с предстоящей трудовой деятельностью. Многие приглашали его на работу, но он все оттягивал и оттягивал свой отъезд. Ему так не хотелось расставаться с любимой.
– Скажите, Николай Антонович, а вы скоро уезжаете? – спросила его как-то раз Таня.
– Да, Татьяна Трофимовна, уеду уже совсем скоро. Вот подыщу себе хорошее место по своей специальности и тогда приеду к вам. Я вас, Татьяна Трофимовна, никогда не забуду.
На следующий день после этого разговора Колесниковы получили приглашение на вечер к городскому советнику. После обеда Николай специально пошел к Тане узнать, пойдет ли она на этот вечер. И едва Николай вошел в комнату, Таня, опередив его, спросила:
– Николай Антонович, вас пригласили на вечер?
– Да, пригласили.
– И вы пойдете?
– Наверно, нет, – ответил Николай.
– В таком случае и я не пойду, мне без вас там будет скучно.
– Если так, тогда я иду.
– Ну, тогда я вас жду на вечере, – обрадовалась Таня, – До свидания, Николай Антонович. Иду одеваться.
На вечере Таня была неотразима. Бледно-розовое платье подчеркивало изящество её фигуры, а черные лаковые туфельки гармонировали как с черным бантом-море, дополняющим её необычную прическу, так и с чудесными бусами черных гранатов.
Весь вечер Таня и Николай были вместе. От счастья Николай был, словно на седьмом небе. Когда Таня с родителями уезжала домой, Николай вызвался их проводить. Они были этому рады. Прощаясь, Таня попросила Николая обязательно заглянуть к ним завтра в любое время.
Было около пяти пополудни, когда Николай пришел к Тане. Она и сегодня оделась красиво. Светло-лиловое платье, отделанное белым гипюром, и такие же длинные бусы крупного жемчуга. Николай несколько минут стоял молча, пораженный её красотой. Наконец, он, словно очнувшись, встрепенулся и сказал:
– Татьяна Трофимовна, как же вы хороши! Право, не знаю, когда вы были красивее, вчера или сегодня. И вообще, хочу сказать, что вы с каждым днем становитесь всё красивее и красивее, – тут он лукаво улыбнулся и добавил, – А может быть, вы в кого-нибудь влюбились и потому словно расцветаете?
– А может, и влюбилась, как знать, – с улыбкой ответила девушка.
Молодой человек не ошибся – она еще никогда и никому не хотела так понравиться, как ему, Николаю Колесникову. Она полюбила его настоящей, чистой и верной любовью. “Или он, или никто”, – уже давно, еще в первую бессонную ночь, решила Таня, вспоминая, как же хорошо было в его объятиях, когда он нес её сперва через речку, а потом по длинной-предлинной аллее, – “О, если бы так было всегда! Какое это счастье”, – мечтала она.
Каждый день она с нетерпением ждала Николая, а когда он уходил, сразу шла в свою комнату, и думала только о нем. Родители давно догадались обо всем и теперь лишь ждали, когда же Таня скажет, что Николай сделал ей предложение. Но, так и не дождавшись, мать решилась на разговор с дочерью:
– Таня, почему этот Колесников ходит к тебе каждый день? Я слышала, он скоро уедет на службу.
– Да, мама, скоро уедет.
– Ну, хорошо, Таня, он скоро уедет, а предложение тебе сделал?
– Нет. Мама, не сделал.
– Как это так? Я думала, вы любите друг друга.
– Да, мама, очень даже любим. Я без него теперь жить бы не смогла.
– Ну, так как же это понять? Ходит, любит и молчит.
– Мама, дорогая, нам и так хорошо без всяких там предложений и объяснений.
– Нет, Таня, я такой любви не понимаю.
– А знаешь, мама, это только глупые девчонки требуют, чтобы их женихи им бесконечно повторяли: милая, любимая, ненаглядная, кошечка, птичка и так далее.
– Чепуху какую-то мелешь, Таня.
– Мама, а может он скажет всё накануне своего отъезда?
– Как это накануне отъезда? А когда же свадьбу делать?
– Мама, а может, он хочет сначала найти подходящее место для своей службы, а как найдет, приедет и скажет.
– Хорошее дело. Он уедет, найдет работу и о тебе забудет, а ты будешь ждать, неведомо чего.
– Еще раз тебя, мама, прошу, не волнуйся напрасно. Я все равно за другого замуж не выйду. Или он, или никто.
На том разговор дочери с матерью и завершился.
Николаю давно уже пора уезжать, но он никак не мог расстаться с Таней. Надо же, наконец, сказать, что он её любит и предложить стать его женой. И он решился. Прямо с утра он нарядился, как франт, и отправился к Тане для решительного разговора. Попутно зашел к садовнику и купил букет роз.
Они встретились у калитки её дома.
– Ах, Таня-Таня, что вы делаете со мной! Мне давно пора ехать, а я не могу от вас оторваться! Ах, Таня, как же я вас люблю! – вручая букет, сказал Николай.
– Я вас тоже люблю. Видите, как нарядилась. Это только для вас. Я даже свой чудный жемчуг снова надела, потому что хочу быть для вас красивее всех.
– Милая, моя, дорогая Танечка! Вы для меня красивая и без всяких украшений.
– Ну, а с украшениями еще лучше! Не правда ли? Вот принесу еще свои любимые гранаты, тогда посмотрите, в чем мне лучше.
Таня куда-то умчалась и через минуту вернулась, неся в руке гранатовые бусы.
– Теперь смотрите на меня. Так, посмотрели? Хорошо... А теперь я надеваю гранаты... Ну, в чем мне лучше, что больше к лицу?
– Знаете, Татьяна Трофимовна, трудно сказать в чем вам лучше. И в том, и в другом хорошо, только в гранатах было шикарно. А к лицу то и другое идет.
– Ну, хорошо. А вот интересно, мужчине хорошо в бусах или нет. Можно я на вас примерю?
– Пожалуйста. Вашими руками меряйте, что хотите.
И они, такие счастливые, дружно рассмеялись.
Таня усадила Николая на мягкое кресло (он был намного выше её). Сперва она надела на него жемчуг, потом гранаты, а потом всё сразу.
– Вы знаете, на кого в этих бусах похожи?
– На кого же? – с улыбкой спросил Николай.
– На египтянина. Одеть вас в египетскую тогу и перевязать черной ленточкой лоб, и вы – настоящий египтянин.
– А я думал, вы скажите, на индейца из глухих джунглей.
– Пожалуй, из вас вышел бы неплохой индеец из племени Делавэра. Это были очень красивые люди. Только жаль, что они, кажется, все вымерли.
Разговаривая и перешучиваясь с Таней, Николай снял с себя жемчуг, и, вспомнив, что у матери были такие же бусы, машинально сложил их вдвое, посмотрел на три последних бусинки и от удивления широко раскрыл глаза. Потом он проделал то же и с гранатами. Наконец, чтобы лучше присмотреться к бусам, он попросил у Тани стакан воды. Пока она ходила, Николай подошел к окну и четко разглядел буквы на бусинах . Когда Таня принесла воду, Николай уже сидел у окна потрясенный увиденным и бледный, как полотно. Таня увидела состояние Николая и озабоченно спросила:
– Что с вами, Николай Антонович?
Он молча взял у неё воду, залпом выпил полный стакан, поблагодарил и медленно пошел к двери. У двери обернулся, поклонился Тане и сказал:
– Простите, Татьяна Трофимовна, у меня заболела голова, пожалуй, лучше пойду домой.
Николай взял фуражку, еще раз поклонился и быстро вышел на улицу.
Дома, едва переступив порог, он сразу позвал родителей.
– Мама, папа, вы даже представить себе не можете, что я видел двадцать минут назад.
– Что же ты такого видел? – удивленно спросили родители.
– Я нашел вашу пропажу.
– Какую пропажу? – спросил отец.
– Мамины бусы. И жемчуг, и гранаты.
– Не может быть! – закричали и отец, и мать, – У кого ты их видел? Ты наверно ошибся.
– Нет, к сожалению, не ошибся. Ты помнишь, папа, если сложить бусы от застежки пополам, то последние три бусинки были помечены буквами, составляющими инициалы нашей мамы: П.Т.К. – Полина Титовна Колесникова.
– Да, это инициалы нашей мамы. Но где же ты видел эти бусы?
– Ах, папа, мама, я видел их на Тане Орловой, – с досадой ответил Николай.
– Поразительно, но как это могло случиться? Надо выяснить, во что бы то ни стало.
– Антон, не надо ничего выяснять. Орловы могли их купить, где угодно.
– Купить-купить, – раздраженно сказал Антон Борисович, – Зашел к нам ночью и купил.
– Да ты что, Антон, в своем уме? Следователь по квартирам ночью ворует? Вот это курьёз. Ха-ха-ха! Ну и чудак ты, Антоша.
– Ну да, сам-то он не ходит по квартирам, но у него, наверно, есть такие молодчики, которые доставляют ему всякие ценности.
– И это, Антон, чепуху говоришь, прямо стыдно слушать.
– Почему чепуху? А ты помнишь, что о нем говорили?
– А что говорили?
– А ты разве забыла, что у него в подвале нашли краденые вещи?
– Слушай, Антон, этот следователь у нас недавно. Всего два года, как он к нам приехал. А квартира, где он поселился, была не в порядке. Подвал годами стоял без окон и дверей. Ну и воры, по старой привычке, туда носили краденые вещи. Когда он эти вещи обнаружил, помнишь, как он целый год за этой шайкой гонялся, и все же их выловил.
– Знаешь, Поля, может и так, а может и нет, кто его знает. Ну, хорошо, а почему у него оказались наши вещи, ты не подумала?
– Я же тебе сказала, что он мог их где-то купить. Но спрашивать их об этом не надо из разных соображений.
– Да, мама, трогать следователя не надо, это ни к чему не приведет. А папа, наверно, прав.
– И папа не прав, и ты не прав. А девушка, та совсем невиновная, – сказала Полина Титовна.
– Нет, мама, я с такой семьей не хочу ничего общего иметь, хоть я Татьяну очень люблю.
– Эх, Коля-Коля! Если бы ты её по-настоящему любил, ни на что бы не посмотрел.
– Мама, в доказательство, что я её люблю, больше ни на ком не женюсь, вот увидишь.
– Ах, Коля, и ты тоже глуп. И что мне с вами делать? И тебя жалко, и девушку жалко. Она умная, красивая. Ладно, ты, Коля поезжай, устраивайся на службу, успокойся и подумай хорошенько, что я тебе сказала. Может, твои глаза и ум прозреют.
– Нет, мама, я лучше не женюсь никогда, но в воровскую семью не пойду. Рано или поздно этого вора раскроют, и когда его осудят, тогда я на Тане женюсь.
Полина Титовна встала, подошла к окну и, глядя куда-то вдаль задумчиво сказала:
– Да, Коля, ты прав, воровство всегда выйдет наружу.
Николая его открытие очень опечалило. Всю ночь и весь следующий день сидел, как убитый. Голова шла кругом, он не знал, как ему поступить, пойти к Тане попрощаться, или нет. Так просидев сутки, он внезапно спохватился, сложил в чемодан свои вещи и стал прощаться с родителями.
– Коля, зачем такая спешка, почему вдруг заторопился? Ты должен пойти к девушке и попрощаться. Так нечестно с ней поступать.
– Мама, я не могу к ней пойти. Что я ей скажу?
– Ей скажешь, что получил телеграмму и должен немедленно ехать. Пообещай, что скоро приедешь.
– Мама, это невозможно, я вчера должен был сделать ей предложение, она об этом знает и ждет меня. А если я появлюсь, значит, вынужден буду сделать это несчастное предложение. Ну, а скажи, могу ли я это сделать?
– Я тебе, Коля, еще раз говорю, что ты не прав. Откуда девушка может знать, где отец купил эти бусы? Можно деликатно спросить, где она их купила? Пусть она хоть что-то ответит.
– Эх, мама, кто его знает. А может, она во всем краденом ходит? И если я на ней женюсь, люди скажут, и зять таков.
– Ну, Коля, поступай, как знаешь, но я уверена, что никто не виноват, ни отец, ни дочь.
– Да, мама, не будем больше об этом говорить. Я еду, и со временем все выяснится, а сейчас не могу их видеть. Вместе с тем, я Таню люблю. Ох. И как еще люблю! Ну, мама, прощай. Я уже уехал.
– Подожди, Коля, папа скоро придёт.
– Нет, папа на вокзале меня будет ждать. Я с ним договорился. Вот только жаль, что деда не навестил. Лучше бы я совсем не приезжал.
Николай уехал, а Таня ждала его день, другой, и так прошла целая неделя. Она уже не знала, что и подумать, места себе не находила. Когда Николай уходил от нее, сказал, что у него заболела голова. Неужели и сейчас болит? Порой ей казалось, что он лежит без памяти. А вдруг умирает? И как узнать, что с ним? Пойти к нему нельзя, ведь она ему никто. О, если бы она была его невестой, полетела бы без стеснения. А пока полное неведение и предрассудки маленького городишки.
И Таня нашла предлог, чтобы пойти на почту и у отца Николая, как бы невзначай, узнать о здоровье его сына.
На почте Таня подошла к ограждению, за которым располагалась конторка отец Николая, и спросила:
– Скажите, пожалуйста, а как здоровье Николая Антоновича?
– Спасибо, хорошо, – ответил Колесников. Конечно же, он сразу понял, что хотела бы узнать эта девушка, и добавил, – Николай просил передать вам свои извинения, что не попрощался с вами. Он получил телеграмму и срочно уехал. Мы ждем его письма.
Таня молча постояла, сказала «до свидания» и ушла.
Целых полгода она ждала письма или хоть какой-нибудь весточки рт Николая, но, так и не дождавшись, пришла в отчаяние. Она побледнела, осунулась и всё это время никуда не выходила. Перед родителями держалась, будто ничего не произошло, но как же тяжело было на душе от неопределенности своей судьбы. Однажды за обедом она не удержалась и спросила маму:
– Что же могло случиться с Николаем? Почему он ушел от меня так внезапно, уехал куда-то и молчит?
– Откуда же я могу знать?
– Папа, ты же следователь. Ты можешь его разыскать и узнать причину внезапного отъезда? – умоляющим голосом попросила она отца.
– Ну вот, еще не хватало, чтобы я тебе по всему свету ловил женихов. Мало тебе их тут? Выбирай, кого хочешь.
– Нет, папа, я его одного люблю.
– Ну и что с того, что любишь. Зато он тебя не любит, раз бросил, даже не попрощавшись.
– Папа, он меня тоже любит, но у него, наверно, есть какая-то уважительная причина, чтобы так уехать, не сказав мне ни слова.
В конце концов Таня поняла, что никаких писем от Николая она не дождется, и решила уехать к своей тётке. Накануне отъезда Таня случайно встретилась с мамой Николая. Они поприветствовали друг друга и остановились. Таня с минуту помолчала, не решаясь начать разговор. Наконец, вздохнула и заговорила:
– Полина Титовна, может, вы меня осудите, но я все-таки скажу. То есть не скажу, а попрошу одну вещь.
– Пожалуйста, Танечка, говорите.
– Полина Титовна, я хочу попросить у вас фотографию Николая Антоновича. Вы можете это сделать?
– Конечно, могу. Пойдем к нам, – пригласила она девушку.
И они пошли к дому Колесниковых. Возле калитки Таня задержалась.
– Пожалуйста, Таня, заходите.
– Спасибо за приглашение. Я здесь подожду, – решила девушка.
Через пару минут Полина Титовна вынесла фото Николая и дала его Тане. Едва та взяла фотографию в руки, из её глаз покатились слёзы. Полине Титовне стало очень жаль девушку, и она сказала:
– Таня, милая, не надо плакать, – но та не дала ей договорить.
– Нет-нет, не говорите мне ничего, не утешайте меня. Раз Николай так поступил, значит, по его мнению, так надо. И еще прошу, не говорите никому, что я выпросила его фотографию.
Таня посмотрела на Полину Титовну, на фото и сказала:
– Боже мой, боже, как же я его люблю!
И не сказав больше ни слова, повернулась и ушла. Полине Титовне было жаль и девушку и сына, и она не знала, как ей поступить. Хотела, было, немедленно написать сыну и образумить его, но, к сожалению, не знала его адреса. В последнем письме он попросил ему не писать, потому, что переезжает в другое место. А через пару дней Полина Титовна узнала, что Таня тоже уехала, неведомо куда.
С той поры прошли долгих два года. Николай переехал в Новгород и устроился на должность инженера–строителя. Материально жилось очень хорошо, но давила тоска по Тане. Как ни старался, он так и не смог её забыть. Он стал молчаливым, даже угрюмым и кроме своей работы никуда больше не выходил. Его новые друзья пытались знакомить с достойными девушками, но он ничего не воспринимал, и на всех женщин смотрел безразлично.
Однажды вечером Николай сидел в своей комнате и читал книжку. В комнату постучали, вошел кучер и принес телеграмму: «Николай, приезжай немедленно. Дедушка при смерти, поспеши».
В ту же ночь Николай выехал домой. Когда он приехал, дед был еще жив. Он лежал в бывшей своей комнате, а подле него сидел Антон Борисович. Выйдя из дремотного состояния, тот вдруг попросил сына:
– Антон, пригласи соседей. Пусть придут, я хочу попрощаться.
– Папа, зачем ты так говоришь, ты еще поживешь.
– Нет, Антон, я знаю, что говорю. Позови людей.
Соседи навестили старика. Он со всеми попрощался, а потом попросил, чтобы вышли все, кроме его невестки Полины. Когда все ушли, старик сказал:
– Полина, если можешь, прости меня.
– Что мне вас прощать? Лучше вы меня простите и благословите.
– Нет, Поля, я перед тобой виноват.
– Чем же вы виноваты?
– Поля! Это же я украл у тебя твой дорогой подарок! Сможешь ли ты меня простить?
– Папа, я уже давно вам простила. Еще тогда, как вы его взяли.
– Как?! Ты знала, что я взял, и до сих пор молчала? Боже мой, да ты исключительно хороший человек. Поля... Поля, прости меня!
– Отец, будьте спокойны, я не таю никакой обиды. Если хотите знать, не я от этого пострадала, а ваш единственный внук Николай.
– Ты говоришь, пострадал Николай? Но, каким образом?
И Полина Титовна рассказала умирающему деду всю историю с гранатами. И у кого они сейчас находятся, и как Николай нечаянно их нашел, и как он потерял невесту, и как сейчас глубоко страдает. Рассказав всё это свекру, она спросила:
– Скажите, отец, как мои бусы попали в дом Орловых? Вы ему продали?
– Нет, Поля, я этого Орлова даже не знаю. Я продал эти бусы одному еврею, который живет в доме у ярмарки, и уехал. А Орлов приехал в наш городок потом, когда меня уже здесь не было.
– Ну, отец, вы у меня прощения не просите, а лучше исцелите нашего бедного Колю. Он очень мучается, ту девушку до сих пор любит, а жениться на ней не может. Думает, что её отец вор.
– А почему ты, Поля не сказала Антону и Коле, что это я украл твои бусы?
– Папа, если бы я сказала тогда, вам бы не простили, а теперь простят.
– Ах, Поля, какая у тебя благородная душа! И я смог такую душу обидеть! Прости меня, Поля!
– Отец, не надо больше об этом говорить, я вам уже сказала, что не таю к вам ни капельки зла. Поговорите лучше с Колей. Может, хоть его жизнь наладится.
– Не могу, Поля! Мне стыдно. Как я буду ему в глаза смотреть? Мне и перед тобой стыдно, а перед ним еще хуже. Возьми, Поля, бумагу и напиши, что я тебе скажу.
Полина Титовна взяла чернила и начала писать под диктовку деда:
«Коля, если можешь, прости меня! Я перед тобой очень виноват. Я даже не знал, насколько перед тобой виноват. Я перед вами всеми виноват, а перед тобой в особенности. Прощай, Коля, мой внук! Я умираю с тяжелым камнем на сердце. Когда умру, не забывай мою могилу».
– Написала, Поля?
– Да, отец написала, как вы сказали.
– Хорошо, спасибо тебе, Поля. Если Коля приедет, не забудь, дай ему это письмо.
– А Коля уже приехал. Позвать?
– Приехал? Позови.
Полина Титовна вышла из комнаты и в коридоре дала Коле прощальное письмо деда. Коля прочел его и спросил мать:
– Мамочка, за что это дедушка просит у меня прощения? Он же мне ничего не сделал плохого.
И Полина Титовна рассказала сыну всю историю с бусами, И как их дед тайком взял, и кому продал, и почему Орлов не виноват (он, видимо, купил их для дочери у местного еврея), и, наконец, что деда теперь терзает совесть.
Николай внимательно выслушал мать, и сказал, целуя её руку:
– Благодарю тебя, мама, я все понял и сейчас же иду к деду. Пусть он умрет спокойно. Бедный наш дед.
– Так значит, ты не таишь зла к деду?
– Нет, мама, нет.
– Спасибо тебе, сын мой.
– И тебе, мама, большое спасибо, что сберегла честь деда.
– Да, дорогой мой сын, я очень рада, что ты всё понял. Не дай бог никому оказаться в его положении. А теперь иди и утешь его.
И Николай пошел к деду.
– Коля, я должен сказать тебе, что я...
Но, Николай не дал деду договорить:
– Не надо, дедуся, передо мной оправдываться. Я всё знаю, не мучайся, Все мы грешные, только наши грехи не одинаковые. Я тебе прощаю, и ты мне прости и пусть тебе бог простит. Благослови меня, коснись моей головы своей рукой.
После объяснения с внуком дед повеселел и позвал к себе сына и невестку.
– Спасибо вам, дорогие дети. А теперь позовите священника, пусть он приготовит меня в дальний путь.
Под утро дед умер.
После похорон Николай сказал родителям:
– Папа, мама, а теперь я поеду искать Таню. Вы одобряете?
– Поезжай, мой сын, и найди её. Я уверенна, что она тебя ждет.
– Почему ты, мама так уверена? Ты же её почти не знаешь.
И мать рассказала сыну, как Таня приходила к ней и просила у неё его фотографию, как убитая горем, призналась, что любит его.
– Ах, мама, какой же я глупый, что тебя тогда не послушал.
– Да, Коля, ты тогда глупо поступил. Ты тогда так был уверен в правоте своего поступка, что я оставила тебя в покое и не стала переубеждать.
– Да, и я тоже неправ, думая почему-то, что Орлов ловкий вор, – сказал Антон Борисович.
Откровенный разговор окончился смехом. Покритиковав друг друга, все трое рассмеялись, а потом мать напомнила сыну о Тане.
– Ну, ладно, не будем искать виноватых. Иди, Коля, ищи Таню и проси у неё прощения. И дай бог, чтобы она тебя простила.
– Мама, еду-еду! Только, как мне узнать её адрес? Я бы сходил к Таниной матери, но она вполне может меня выгнать.
– А тебе не надо к ней идти. Я адрес Тани знаю, она родителям пишет, – сказал Антон Борисович.
И прямо с утра Коля отправился искать Таню.
Тетя девушки жила в дачном поселке, расположенном в живописной холмистой местности, сплошь покрытой зеленью. Прямо через поселок протекала полноводная речка. Менталитет местных жителей был скорее городским, чем сельским. И если бы Таня не тосковала по Николаю, она бы прекрасно проводила время, и при желании вполне могла найти неплохого мужа. Но, увы, ничто её не радовало, никто ей был не мил. И все же Таня не сидела без дела. Она учила детей играть на фортепиано и зарабатывала на этом приличные деньги, а в свободное время помогала тете-модистке шить. Тетя не раз намекала племяннице, что пора забыть Николая, а то так недолго и старой девой остаться.
– Слушай, Таня, до каких пор ты будешь думать о своем Николае? Он уже давным-давно женился и ласкает свою жену, а ты сидишь и сохнешь по нему. Посмотри, сколько тут мужчин, красивых и умных, выбирай, кого хочешь. На тебе любой женится.
– Нет, тётя, я его буду ждать. Подожду еще пять лет, а если он за это время не объявится, тогда посмотрю, что мне дальше делать.
– Хорошее дело, пять лет ждать. А ты не думаешь, что за это время постареешь?
– Во-первых, тётя, мне тогда будет двадцать пять, а это еще не старость, а во-вторых, тётя, какой-нибудь забулдыга всегда найдется, а в-третьих, я могу прожить и без мужа. Знаешь, тётя, если мне не найдется человек по сердцу, я вовсе не выйду замуж.
– Да, Таня, может, ты и права. Ну, ладно, не будем об этом больше говорить, время покажет. Таня, сыграй лучше на фортепиано «Майскую ночь». Это такая приятная мелодия. Ты так хорошо исполняешь, я всегда с удовольствием её слушаю.
– Хорошо, тётя, иду.
– Скажи, Таня, а кто эту музыку написал?
– Эту музыку, тетя, я сама сочинила в память моего знакомства с Николаем. Когда я эту музыку играю, мне кажется, что он в комнате, или скоро придет.
– Боже мой, как же ты его любишь!
– Почему ты, тётя, так говоришь?
– Что значит, почему. Я хочу сказать, что такую музыку можно написать только под влиянием большой и чистой любви.
– Да, тётя, это правда. У нас с Николаем и была именно такая большая и чистая любовь, хотя мы никогда об этом не говорили. И я верю, что он меня до сих пор любит. Только между нами легла какая-то тень. Но, может быть, когда-нибудь и выяснится, что же все-таки случилось.
– Да, Таня, будем ждать. А теперь играй, я послушаю.
И полились звуки, мягкие и приятные.
К воротам этого дома Николай подошел с первыми аккордами прекрасной мелодии, доносившейся оттуда. “Весёлый дом. Похоже, у людей праздник”, – подумал он и мельком глянул на табличку с адресом, – “Боже мой! Да это же тот самый, где сейчас Таня!” – сообразил он и потянулся, было, к дверному звонку, но тут же отдернул руку, – “А вдруг там желанный гость, с которым она весело проводит время. А может, жених, а то и вовсе её любимый муж”, – и недолго думая, рванул к следующему дому. К нему вышла старушка и спросила, чего ему надо.
– Скажите, хозяйка, у вас можно снять квартиру?
– Конечно, можно. Вам одну комнату или две?
– Мне, хозяйка, комнаты не нужны, мне бы только угол, где я бы мог отдохнуть день или два.
– Ну, хорошо, заходите.
И Николай поселился рядом с Таниным домом. Утром молодой человек проснулся с первыми солнечными лучами. Он вышел на крыльцо и увидел, что хозяйка куда-то собралась идти с пустыми ведрами.
– Иду на огород поливать капусту, – удовлетворила она его любопытство.
– Можно, я с вами пойду? – предложил Николай свою помощь, – Впрочем, вы лучше идите домой и хозяйничайте, а я вам и капусту полью, и воды принесу, и говорите, что вам еще нужно, я всё сделаю.
Старушка была очень довольна, и пока Николай поливал огород, приготовила вкусный завтрак. Когда сели завтракать он стал её расспрашивать, как она живет, не скучно ли ей одной, хороши ли её соседи.
– Да, Николай Антонович, соседи у меня очень хорошие. Слева живут двое стариков с женатым сыном, они мне, как родные. А справа бывшая моя подруга. Ну, мы и сейчас подруги.
– И она тоже одинокая, как и вы?
– Нет. У неё есть дочь, но она вышла замуж за богатого уральца и уехала с ним. А теперь к ней приехала племянница. Уже года полтора у неё живет. Чудная девушка, только, по-моему, странная.
– А чем же она странная?
– Знаешь, подруга говорила, что девушка приехала к ней с горя и в свой городок не вернется никогда.
– Скажите, а какое у нее горе и почему она не вернется домой? – едва сдерживая волнение, спросил Николай старушку.
– Обычная история. Полюбила молодого человека, а тот по неизвестной причине её бросил. Потому и не может жить в своем городе, что всё там напоминает её возлюбленного. И сколько ей тётя не говорила, что напрасно она его ждет, что он уже давно женился, а она утверждает, что он к ней вернется.
– Так чем же она странная? Тем, что любит этого мужчину и ждет?
– Знали бы вы, сколько у неё женихов! И такие хорошие попадаются, а она, чудачка, ждет этого обманщика, прощелыгу бессовестного. Хоть бы письмо написал, негодяй, что, мол, не жди, а то как в воду канул и молчит, негодник. А знали бы, вы, как она играет! Она сочинила чудную мелодию в честь этого прощелыги. Ох, какая музыка чудная!
Старушка говорила без умолку, бранила Таниного прощелыгу, а Николая, словно кто плеткой хлестал по лицу. А старушка все говорила и говорила без умолку.
– Скажите, Николай Антонович, а вы женаты?
– Нет, бабушка, не женат.
– Так знаете, что я вам предложу?
– Я вас слушаю, бабушка.
– Давайте сегодня пойдем к ним вместе. Я вас познакомлю с девушкой, она очень славная, вам понравится.
– Возможно, она мне понравится, а если я ей не понравлюсь?
– Вы такой приятный, симпатичный, что не можете не понравиться.
– Ну, хорошо, под вечер и сходим. А сейчас вы меня извините, бабушка, я немного посплю, что-то голова заболела.
– Идите-идите, мой дорогой, ложитесь и спите, сколько хотите, а я позову свою соседку, и мы с ней пойдем на базар.
– Какую соседку? Свою подругу?
– Да-да, подругу. Мы всегда вместе обе ходим, везде вдвоем ходим.
И хозяйка пошла на базар с Таниной тёткой.
Но Николай не спал. Едва хозяйка ушла, он тотчас вышел во двор, присел за куст сирени, и стал следил за соседним двором.
Через несколько минут после ухода тётки Таня вышла из дома с папкой в руке. Она дошла до калитки и на мгновение задержалась, потом раскрыла папку и принялась листать ноты. Похоже, что-то её не устроило, и она вернулась в дом. Николай огляделся по сторонам и, убедившись, что никого нет, перемахнул через забор и подкрался к Таниному дому. На крыльце дверь была распахнута настежь и в коридоре тоже. Даже не постучав, он наугад открыл первую попавшуюся и оказался в просторной гостиной.
Оглядевшись, отметил фортепиано, а на самом видном месте – большой круглый стол. Николай с минуту помешкал, потом вынул из кармана дедово прощальное письмо, положил на стол и вышел в коридор,
Притаившись в тёмном уголке коридора, замер в ожидании приговора любимой девушки. Чуть погодя, послышались шаги. Таня вошла в гостиную и на пустом столе сразу обнаружила какую-то записку, написанную четким каллиграфическим почерком.
– Боже мой! Что это за письмо? Откуда оно взялось? – вдруг услышал Николай взволнованный Танин голос.
“А вдруг она выйдет в коридор и увидит меня? Наверняка не узнает и от неожиданности испугается”, – вдруг подумал Николай, отошел к входной двери, намеренно шумно потоптался у порога и неспешно затопал в сторону гостиной.
– Хорошо, что ты пришла, тётя! Иди скорее сюда! Слышишь, тётя?! – услыхав шаги, позвала Таня.
Но на её достаточно громкий призыв никто не ответил, Таня метнулась в коридор и вдруг прямо перед собой увидела какого-то мужчину.
– Что вам здесь нужно?! – испуганно вскрикнула девушка.
– Татьяна Трофимовна, это я, Николай, – негромко представился он.
– Николай Антонович, это вы?! – радостно всплеснула руками Таня, – Какой сюрприз! Проходите, пожалуйста, – пропустила его в гостиную, – Садитесь и расскажите, как вы ко мне попали? Вы были у моих родителей? – догадалась она.
– Нет, я у них не был.
– А, понимаю, – разочарованно взглянула на него девушка, – Вы на дачу приехали и случайно увидели меня... Вы один приехали или с семьёй? – упавшим голосом спросила она.
– Откуда вы взяли, что у меня семья? – виновато улыбнулся Николай.
– Очень просто, за такой срок всё возможно, – облегченно вздохнула Таня.
– Нет, Татьяна Трофимовна, я не женат и даже не думал жениться... А это что, дом вашего мужа? – уже наверняка зная правду, пошутил он.
– Нет, Николай Антонович, это дом моей тёти. Здесь я, как и вы, веду холостяцкую жизнь. В общем, заделалась старой девой... Ну, что же вы стоите у порога, как сирота казанская? Садитесь и рассказывайте, где вы были, что делали, и почему от меня удрали, как от прокаженной, и даже не попрощались?
– Я не знаю, что говорить,... Возможно, вы меня прогоните раз и навсегда, если узнаете, почему я тогда так внезапно уехал. Вы читали записку, что лежала на этом столе? Я её нарочно положил, чтобы вы прочли, прежде чем увидеть меня.
– Как, вы были в комнате?! Когда же?
– Да, был, я зашел в коридор, открыл дверь, там никого не было, и я положил записку на пустой стол, чтобы вам заметней. А потом вышел в коридор и стоял там, не решаясь к вам войти.
– Боже мой! Как это у вас легко получается? Вы меня видите, слышите, а я ничего не знаю. Скажите, вы и теперь исчезнете, как в прошлый раз?
– Нет, Татьяна Трофимовна, теперь я не исчезну, если вы сами меня не выгоните.
– Николай Антонович, ради бога, не говорите загадками! Сядьте и расскажите, в чем дело, и что эта записка означает. Кто умирал или умер, кто у вас просил прошения, за что, и зачем я, по-вашему, должна эту записку читать?
Николай, наконец, сел и принялся подробно рассказывать ей, как он с отцом, будучи еще школьником, упорно трудился и заработал у немца эти злосчастные бусы. И как они бесследно исчезли из дома, и как он узнал эти бусы, когда Таня сама надела их ему на шею, и какое подозрение возникло у них с отцом в отношении Таниной семьи. И как, наконец, его дед, умирая, признался, что это он украл драгоценности своей невестки и, осознав всю тяжесть вины перед внуком, просил у него прощения.
– А теперь я жду, что вы мне скажите, Татьяна Трофимовна.
– Что же я вам скажу, Николай Антонович? Всё это глупо получилось, мы с вами задаром истратили два года жизни. Зато проверили наши чувства. И теперь в точности знаем, что бы ни случилось, мы друг без друга жить не можем. Не так ли, Николай?
– Таня, дорогая! Так вы мне прощаете, что я в мыслях оскорбил вашего отца?
– Вы оскорбили не только моего отца, но и меня. Но, на вашем месте я поступила бы точно также. Я вас вполне понимаю. Жаль только вашего покойного дедушку. Воображаю, как он мучился, умирая. Угрызения совести, они хуже болезни. И мне всех вас жаль, что вы так мучились. Только теперь, когда будете исчезать, шепните мне на ушко, куда мне ехать, чтобы хоть издали посмотреть на своё сокровище.
От радости Николай не знал, что делать. Он целовал ей руки и ликовал от души.
– Ах, Таня, любимая моя, какая вы умница, в точности, как моя мама.
– Спасибо за сравнение. Когда я войду в вашу семью, я верну вашей маме гранаты, и они войдут в нашу семейную историю. Но, знаете, Николай Антонович, моей тёте и моим родителям эту историю рассказывать сейчас не надо, расскажем позже. А теперь возьмите меня на руки, я закрою глаза и представлю, что катаюсь на карусели. Голова у меня кружится, а меня несет на руках очень симпатичный мужчина, в которого я влюбилась без памяти и готова ждать его всю жизнь.
Николай взял Таню на руки, крепко обнял и закружил по просторной гостиной, приговаривая:
– Таня, дорогая, как я счастлив. Завтра же едем домой. Да?
– Да, дорогой, едем! – прильнув к нему, отвечала любимая.
Открылась дверь, внезапно вошла Танина тётка и с удивлением спросила:
– Что это за цирковое представление? Я и не знала, Таня, что у тебя есть кавалер. А еще вчера говорила, что будешь ждать своего жениха. Говорила, что либо он, либо никто.
– Да, тётя, говорила и, наконец, дождалась. А теперь, тётя, собирайся с нами на нашу свадьбу.
– Что так скоро, детки? Дай опомниться.
– Нет, тётя, больше ждать не буду. А то мой жених как еще раз уедет, и я поседею, пока буду его ждать.
– Нет-нет, я не уеду больше никогда! – твердо заявил Николай.