К третьему часу дежурства Тцэ околел окончательно. Не помогало уже ничего из ранее испробованного, чтобы хоть немного согреться и почувствовать себя живым существом, а не мёртвым деревянным колом - ни интенсивное шагание туда-сюда по дорожке, выложенной разноцветной веселенькой (черт бы её драл!) плиткой вокруг объекта охраны, ни энергичные подпрыгивания на месте на каждый счёт "раз, два ... десять", ни упражнение "распахнуть объятья - заключить в горячие объятья", ни многие другие уловки. Тцэ нещадно замерзал и уже плохо соображал, а дежурить предстояло ещё целых (целых!) два часа и семь минут. Несносная осень! Это она во всём виновата! Промозглая, расхлябанная, сырая, мерзкая дрянь! Не-на-ви-жу!
Срочно надо что-то делать, иначе... Тцэ тщетно пытался вспомнить инструкции или практические занятия по данной теме, но все его попытки заканчивались одним и тем же. Кто-то внутри него (тоже Тцэ, но какой то другой, внутренний, сильно взбудораженный) начинал вопить: "Мне холодно! Я замерзаю! Да пошло оно всё! Пропади пропадом! С меня довольно! Я вам не нанимался!" Больше всего Тцэ боялся, что от холодного безумия начнёт орать это вслух. Пока ему удавалось усмирять второго себя внутри, но с каждым новым приступом возрастала боязнь, что он - первый Тцэ возмёт да и согласится с собой вторым-бунтарем. И тогда... Нет! Нет!
"Я же не слабак какой, - начинал убеждать себя Тцэ, - мне оказана высокая честь охранять особняк (ой, так нельзя говорить) объект охраны (так положено говорить по строгой инструкции). Что за хрень - "охранять объект охраны". Во чушь-то, полнейшая! Надо как-то выразиться по-другому. Тцэ зачем-то начал лихорадочно думать, как можно изложить эту мысль в более удобоваримой форме, исключив неуместную тафталогию. Он почти нащупал вариант, но тут опять закосил мелкий, зябкий дождик, и внутренний Тцэ закричал:"Холодно - холодно - холодно... Страшно, аж жуть!" Вдруг первого Тцэ осенило - надо попробовать бороться с этой зловредной осенью. Например, представить, что осень - это прекрасное время года, особенно для ночного дежурства. А что? Осень - действительно прелестная пора, очей очарование, так сказать. Не жарко... "Но холодно!!!" - завопил Тцэ внутри. "Позорище. Я не выдержу", - с убийственным равнодушием подумал наружный Тцэ. Он хотел было добавить:"Пошло на хрен ваше треклятое дежурство вместе с вашими особняками", но не успел, так как явно услышал по правому борту торопливое шлепанье по лужам. Кто-то шёл прямо в направлении Тцэ, не разбирая дороги, с силой шлепая по холоднючей воде. Явно босиком!?! От нахлынувшего любопытства Тцэ перестал дрожать от холода и навострил правое локаторообразное ухо в сторону приближающегося "шлепика по лужам" (так он мгновенно окрестил ночного гостя). "Я вам ни какой-нибудь там задрипанный хухры-мухры, я - охрана!" - быстренько убедил Тцэ сам себя про себя, чтобы спугнуть накативший страх. Затем, следуя инструкции отрывисто выкрикнул : "Стоять! " и зачем-то добавил:"Блин!" Шлепанье прекратилось. Тцэ направил огромные круглые глаза-фонари в сторону" шлепика по лужам", пытаясь разглядеть того, кому отдал приказ. Но за пеленой мелкого косого дождя всё расплывалось. Тцэ узрел только не ясное отражение в рябой поверхности лужи. Надо бы поближе подойти, но торопиться не стоит. Согласно инструкции Тцэ выдал:
- Кто ? И куда крадисся?
Инструкция, конечно, предполагала по-другому, а именно :
- Кто Вы, представьтесь ? И куда направляетесь?
Но Тцэ уже выразился, как выразился. "Это всё от холода" - подумал он и успокоился, начал ждать ответ. Однако, ответом было упорно молчание.
- Не понял, - сказал Тцэ удивлённо и добавил - Жду ответу.
"Зачем я искажаю речь, ведь я никогда так не говорю. - промелькнуло в голове у Тцэ. - Это точно от холода". Он сделал скромный шажок в сторону расплывчатого отражения в луже и ещё пристальнее вылупил глаза.
- Да я тут прошлепывал по лужицам, - обнаружился слабенький голосочек.
Тцэ отметил про себя, что голосок был писклявый, но вовсе не неприятный. Что-то в этом голоске было такое, от чего хотелось продолжить разговор. Тцэ охватило невероятное смятение. Он не получил ответа на свои правомерные вопросы в качестве охранника, но это его не злило почему-то.
Молчание как бы затянулось.
- Ага, - сказал Тцэ, лишь бы что-то сказать и сделал ещё шажок к отражению в луже. Ни малейшего шороха.
- Звать?! - грубовато рявкнул Тцэ, не от злости, а скорее, чтобы скрыть смущение.
- А вы? - услышал он в ответ.
- Что?.. Вы? - очень удивлённо переспросил Тцэ.
- Ну, вот, это... Зачем вы спросили, как меня звать? Вы хотите мне, это... помочь или может быть... дружить очень и долго?
Тцэ напрягся и как-то весь остолбенел. Он правда не знал, как себя вести. Ситуация явно ускользала из-под контроля. Что же делать? Кажется "шлепик по лужам" нуждался в помощи, но про какую дружбу он спросил таким странным голосочком? Как будто он он давно потерял надежду завести с кем-нибудь дружбу, а тут вдруг случилось. Стряслось прямо сейчас промозглой осенней ночью, прямиком посреди холодной лужи с ледяной водой, где он вынужден стоять по приказу Тцэ совершенно босой и несчастный. Всё это вихрем пронеслось в остывших мозгах Тцэ и ввергло его в неожиданный непростительный ступор. Он вдруг сразу забыл, что вообще-то он - охранник, а за спиной ответственный охраняемый им объект, в конце концов он при исполнении... Тцэ напрочь запутался в своих мечущихся мыслях. А в добавок ко всему этот поразительный тоненький голосок. Как "шлепик" это делает?
- Знаешь, ты лучше назовись, - почти извиняясь сказал Тцэ, каким-то незнакомо-примирительным тоном.
Он хотел было пуститься в подробные объяснения, почему он вынужден задавать, возможно, не очень уместные в это время суток вопросы, но по долгу службы... и согласно инструкции... и прочая, прочая...
- Ьюль, - услышал он слабенький писк. - А тебя..?
До Тцэ вдруг дошло, что "шлепик по лужам" назвал ему своё более чем странное имя.
- Как - как?! - переспросил он крайне удивлённо.
- Ьюль, а как звать тебя?
- Мягкийзнакюль? - рассмеялся обескураженный Тцэ. - Ну, знаешь!
- Да нет же... Я - Ьюль. Ну, давай повтори, попробуй...
Тцэ понял, что не может произнести имя задержанного им незнакомца, по крайней мере вслух. Хотя сам незнакомец как-то это делал, а, Тцэ воспринимал на слух его имя именно из четырёх букв. Тцэ стало удивительно и тепло одновременно. Он вылупил и без того выпуклые глаза и задумался.
- Ты научишься, не надо так лупатиться, - пропищал Ьюль ободряющим тоном. - Вот увидишь, это придёт само по себе, когда мы станем дружить очень-очень и долго-долго.
Тцэ стало не просто удивительно и тепло, но и очень совестно, что он до сих пор держит босоногого Ьюля в холоднючей луже.
- А меня зовут Тцэ. Я тут охраняю вон ту халабуду (почему он назвал так грубо объект охраны?) за оградой, поэтому... вот...приходится...это, - начал серьёзно извиняться Тцэ. - Ты, давай, выходи... Простынешь.
- Тцэ- э-э...красивое имечко - задумчиво пропищал Ьюль. - Здоровско, что мы будем
теперь дружить очень-очень и долго-долго. Честно, я не знал, что здесь халабуда
Честно, я не знал, что здесь халабуда, которую ты охраняешь, просто прошлепывал мимо. Спасибо, что разрешил выйти мне из этой ледяной лужи, мой лучший друг Тцэ. А... может... Ты возьмёшь меня на ручки?
- Конечно, МягкийзнакЮль! - засуетился Тцэ и смутился. - Прости, пока у меня не получается тебя правильно называть. Иди скорее сюда.
Тцэ быстро вошел в лужу и протянул трехпалые костлявые лапы к Ьюлю. И вдруг! Его как обухом огрели по голове. Это же мимика! Там в луже напротив него стоял и наивно тянул к нему маленькие лапки настоящий мимика. От этого открытия Тцэ бросил в жар. Куда подевались промозглая осень? Тцэ было не до осени с её мерзким дождём. Тцэ понял, что нарушил все инструкции и предписания относительно мимик - жутко опасных, коварных существ, способных подчинить себе кого угодно с помощью ловких приёмников и непревзойденного актёрского мастерства. "Ьюль - мимика!!!" - трезво констатировал наружный Тцэ. "Ну и что с того?" - быстренько отозвался его двойник внутри. "А то, что надо резко начать выполнять инструкцию по общению с мимиками. Ясно!" - возразил сам себе Тцэ. "Ну попробуй. Начинай." - вяло согласился внутренний Тцэ. "Первое. Ни в коем случае не вступать с мимиками в разговор. Уже случилось. Ладно. Проехали. Второе. Не смотреть мимикам в глаза, загипнотизируют. Пока вроде не смотрел. Третье. Не прикасаться к мимикам. Обольстят, подчинят себе. Пока вроде не прикасался, успел подумать Тцэ, а руки с растопыренными пальцами уже потянулись к Ьюлю и заключили хрупкое, нежное, тепленькое тельце в объятия. И стало всё неважно, ни осень с её холодами, ни особняк-халабуда, который надо зачем-то от кого-то охранять, ни идиотские инструкции насчёт существ мимик. Важным было только невообразимое мякушко, прижавшееся к шерстяной груди, тонкие почти безвольные лапки вокруг массивной шеи и переливчатое мурлыканье прямо в правое ухо Тцэ. Тцэ таял и снаружи, и внутри. "Никогда никому не отдам" - подумал Тцэ. Он заплакал. Ьюль слизнул длинным юрким тепленьким языком слезинки с мохнатых щёк друга.
- Не надо, не плачь, мррр... - нежно попросил Ьюль. - Теперь всё хорошо. Теперь мы вместе.
Тцэ кивнул. Ему было горько и... сладко.
- Тцэ, ты такой тёплый, с тобой хорошо. Куда мы теперь вместе? Я есть хочу. Ты, наверное, покормишь меня, мой славный не жадный друг. Я люблю мяско курочки, да любое мяско, но курочки особенно... Ещё я очень люблю...
- У меня дома только замороженные полуфабрикаты, - извиняющимся тоном тихо сказал Тцэ.
- Уууу... Мррр... А что так?
- Ну свежее мяско бывает только у богатючих и умнючих.
- Да? А где они?
- Кто?
- Ну эти богатючие и умнючие?
- Да хоть, к примеру, в этой халабуде, которую я должен охранять, чтоб её хозяин спокойно мог жрать, когда хочет, свежее мяско или рыбку...
- Ооо, рыбку тоже?
- А ты думал! Они жрут ого-го как!
Тцэ понесло. Он был рад повыхваляться перед новым другом,который так внимательно его слушал и наматывал себе на ус.
- Ух, ты ж! Чтоб я так жрал! - восхищенно- поддерживал беседу Ьюль.
- Это надо жить в такой халабуде на такой улице, - нравоучительно заметил Тцэ.
- И быть таким же богатючим и умнючим, - засмеялся Ьюль.
- Точно, - поддакнул Тцэ.
Как жеж хорошо! Они смеялись радостно и беззаботно. Вдруг Тцэ заметил, что Ьюль затих.
- МягкийзнакЮль, ты чего,? - обеспокоился Тцэ.
- Дружище, я тут подумал... А, ладно, ничего... - задумчиво произнёс Ьюль.
И вдруг Тцэ ощутил пронзительную боль на груди там, где лежали мягкие лапки Ьюля. Он непроизвольно взвыл. Что это?
- Ой, прости-прости. Это я нечаянно, мой бедненький дружочек. Они сами выскочили и впились. Посмотри, какие они остренькие, - быстро залопотал Ьюль.
Он сунул в нос Тцэ лапку. Из мягких пухленьких подушечек торчали отточенные царапки. Похоже, они-то и вонзились Тцэ в плоть. Тцэ перевёл взгляд. На него смотрели два изумрудных глазика, вертикальный зрачок играл, сжимаясь и разжимаясь. Глаза мимики! Потрясающий гипноз!
- Ты меня простишь, Тцэ? - тихо промурлыкал Ьюль и заглянул Тцэ прямо в душу глубоко-глубоко.
- Я и не обижался, - сказал завороженный Тцэ, взглянув в невинные голубые глаза Ьюля, хотя он были изумрудными.
- Да за что обижаться-то, - вдохновился Ьюль, - Это ж природа, против неё не попрешь. Правда, мой добренький Тцэ?
- Правда.
- Есть охота,- деловито перевёл разговор Ьюль в нужное русло.
- А пошли-ка ко мне домой, я тебя накормлю.
- А дежурство? Ты же должен охранять...
- А пошло оно всё! Теперь у меня есть ты. Пусть этот Пчц сам себя охраняет раз он такой богатючий и умнючий!
- Что это - Пчц?
- Ни что, а кто. Пчц - хозяин этой халабуды.
- Зашибись! Ну пошли. Мяско, рыбка, говоришь.... Мррр... Только давай пойдём вдоль ограды. Интересненько, дырочки тут имеются... Мррр...
- Какие дырочки?
- Не парься, мой лучший друг Тцэ. Это я придремал, умаялся. Давай лучше думать, как мы будем дружить очень - очень и долго-долго... Мррр...
- Ага, давай.
Тцэ двинулся вдоль узорчатой кованой ограды особняка. Он думал про новую дружбу и сердце его замирало и волновалось до трепета. Ничего не страшно, ничего не надо, только он и Ьюль. Надо много тренироваться и научиться произносить его имя. Ьюль будет так рад,так рад. Вдруг замечтавшийся Тцэ почувствовал сильный толчок в грудь и не сразу понял, что Ьюль отттолкнулся от его груди и спрыгнул вниз прямо к ограде. В следующее мгновение он, извиваясь податливым тельце проскользнул между прутьями ограды и оказался в густой пожухшей траве на территории особняка. Тцэ обомлел, ошалел, потерял дар речи. Из царапин на груди сочилась кровь, но он не замечал. Он молча разевал рот и пытался позвать Ьюля, но только хрипел и всё. А тот, пока Тцэ корчил гримасы в припадке ужаса от случившегося, мелкими шажками удалялся, приближаясь при этом к входу в особняк. Вот Ьюль уже на крыльце у центрального входа, вот он встал на задние лапки, смешно оттопырив хвостик, вот он произнёс "мя-я-я", вот отворилась массивная дверь, показалась чья-то голова. Для несчастного Тцэ всё происходящее напоминало замедленное кино. Голова наклонилась и посмотрела под ноги. Тцэ зажмурился и окостенел. А, когда вновь открыл глаза, дверь была закрыта и на ступеньках ни-ко-го. Ьюля не было!!! Что, где?!! Бедный Тцэ заметался вдоль чёртовой ограды. Что делать-то? Он ухватился за верхнюю поперечину ограды, закинул ногу и попытался перелезть. Ему не удалось. Копыта сосмыгивали со скользкой ограды, мокрой от дождя. Тцэ стало тяжело дышать, он почувствовал себя плохо, его рвало.
- Тцэ, ты чего здесь, почему не на посту? - услышал он, как во сне, чей- то грубый окрик.
- Ммм...
Это был охранник-сменщик Бфт. Противненький малый. Но сейчас не до противненького. Бфт был в шоке. Перед ним в грязи и в крови, которая сочилась из расцарапанной груди Тцэ и хлестала из ободранных колено, сидел его напарник с совершенно безумным глазами и пялился на него, явно ничего не понимая. Кроме того, жутко воняло рвотой и ещё чем-то премерзким. Бфт боялся подходить ближе и наблюдал издалека. Тцэ сделал попытку подняться. Бесполезно, ногитподкашивались, расползались и Тцэ который раз брякался в кроваво грязное месиво, издавая при этом рычащие имычащие звуки.
- Что тут произошло, Тцэ? - уже который раз пытался выяснить Бфт.
Наконец, после очередной неудачи, он достал мобильный и нажал кнопку экстренного вызова бригады срочной помощи. Ребята прибыли незамедлительно. Впятером они с трудом оторвали Тцэ от ограды и погрузили скованное специальными стяжками тело в свой драндулет. В конце операции у Тцэ прорезался голос, но не прорезался ум. Он бился в истерике, рыдал, рычал и орал два слова: "Отдай, сука!" Тцэ увезли и поместили в психбольничку для исследования и выяснения причин. Диагноз "с ума сошедши" был однозначный. Тцэ подвергли принудительному лечению. Его связывали, били, кололи, снова били, кололи, связывали. Лечили, одним словом.
Через месяц Тцэ предстал перед строгой комиссией по проверке эффективности проведённого лечебного процесса. Он был тих, кроток, задумчив. Ему задавали вопросы. Тцэ отвечал. На предложение вспомнить, что произвело на него столь дикое впечатление, разрушившее его как личность, Тцэ упорно молчал и улыбался. Спрашивали и о мимиках. Один дюже умный врач, похоже, что-то заподозрил. Тцэ и ему ничего не сказал. Только улыбался, но если бы кто-то внимательнее посмотрел в его глаза, то увидел бы там в глубине странный, очень беспокойный огонёк, дьявольский огонёк.
Тцэ выписали из клиники. Правда, ему пришлось оставить работу охранника. О нем позаботились, все-таки он исправно нёс свою службу до злостчастного инцидента, теперь он учится красиво обрезать сады. Довольно успешно. Преподаватели отмечали его усердие и трудолюбие. У нашего Тцэ нет друзей, но он не прочь поболтать с ребятами по бывшей работе охранником. Один из них Фрч проникся к слабоумному безобидному Тцэ и даже разрешает ему приходить во время своего дежурства на объект охраны. Как правило, это бывает тот самый особняк, где произошло ЭТО. Тцэ молча стоит у ограды и плачет или шепчет странное слово "Ьюль". Охранник Фрч до сих пор не может понять, как Тцэ умудряется произнести это непроизносимое слово разом в четыре буквы. Он сам пробовал сколько раз, у него не получилось. Смешно.
Однажды Фрч дежурил днем и заметил знакомую фигуру на территории особняка за оградой. Это был Тцэ. Он стриг живую изгородь вдоль дорожки, ведущей к крыльцу. Фрч окликнул Тцэ, чтобы приветливо помахать ему рукой и очень удивился, что Тцэ только мельком взглянул на него и снова углубился в работу. Старается, подумал Фрч. Тем временем Тцэ приблизился к входу в особняк. Дверь распахнулась и на ступеньки вышел сам хозяин, знаменитый горожан и богач Пчц. Фрч непроизвольно вытянулся и отдал честь. Вдруг Тцэ одним проворным скачком оказался на ступеньках рядом с Пчц и занёс над ним огромные ножницы-секатор. "Отдай, сука!" завопил Тцэ, страшно вращая глазами. Морда у него была дикая. Пчц присел и описался. Тцэ поднял его за шиворот халата и снова взревел "Отдай, сука!"
Фрч нервно и беспомощно топал на месте. Он уже сделал экстренный вызов, помощь была в пути и это радовало, так как Фрч уже охренел от всей этой бредятины и не собирался в одиночку расплачиваться за непредсказуемый действия безумца. Потом на крыльцо вырулил мимика, Фрч видел его своими глазами. Что-то заныло у Фрча в груди, и он отвёл глаза в сторону. Инструкция! А мимика подошёл к обмякшему хозяину и бешенному Тцэ, прыгнул к Пчцу на колени и начал умываться.
- Ьюль, Ьюль! Ты слышишь, я научился! - радостно закричал Тцэ. - Пошли со мной, мы будем дружить сильно-сильно и долго-долго.
Тцэ отбросил жуткого вида сектор и кинулся к Ьюлю.
- Не надо, - спокойно ответил Ьюль.
Слишком спокойно для лучшего друга, который не видел Тцэ так долго.
- Что не надо? - шёпотом произнёс Тцэ, заподозрив неладное.
- Не надо щенячьих восторгов, милый Тцэ.
- Всё же милый...
-... И не сильно-сильно, а очень-очень....
- Ммм... как скажешь, - потупился Тцэ. - Слезь с этой твари, сделай одолжение. Иди ко мне, вспомни, как мы шли тогда... Разговаривали... Ты ещё приятно впился в меня коготками до крови... Но это не страшно, мой ласковый Ьюль, это природа такая, против неё не попрешь... Я хочу тебе сказать...
- Тцэ, не мучь себя. Постарайся понять меня правильно. Мяско, рыбка, сметана, парное молочко и тд и тп... Улавливаешь мысль. Ну, прости.
- Я же научился говорить Ьюль. Это далось нелегко.... - сделал ещё одну попытку Тцэ.
- Ты умничка, мой славный, трудолюбивый, настойчивый Тцэ, - похвалил Ьюль, не прекращая наяривать мордочку. -... Мррр... Но мяско, рыбка...
Дальше Тцэ не расслышал. На него навалились пятеро сильных ребят и умело заломили ему руки, ноги и все, что можно заломить по науке, как обезвредить противника. Его погрузили в спецавтомобиль и Тцэ понял, что это ВСЁ. В припадке отчаяния он заорал: "ЬЬЬюююль!", за что ему заклеили пасть скотчем.
Тцэ скорчился, сьежился так, что путы перестали его спутывать и он мог свободно выпутаться из них. Тцэ был раздавлен, он уменьшился в размерах до минимума, он был уничтожен, он стал ничем.
В клинике для начала его побили, потом привязали к кровати, потом его кололи, хотели снова бить, но там нечего было бить и его просто немного попинчили и снова укололи. Он провалился в тёмный сон.
Пробуждение было мерзким и страшным. Когда мозги немного встали на место и задумались, Тцэ осознал, что надо сделать ЭТО. А чтобы сделать ЭТО, необходимо выбраться отсюда.
Тцэ выбрался, проявив невероятные чудеса хитрости. Раньше он такого не замечал за собой. Он гордился собой, радовался и улыбался себе, когда поднимался по крутом склону Великой горы. Тцэ очень устал, он тяжело дышал, но сделал это. Он достиг вершины. Посмотрел вниз. Дух захватило. Удивительно, как он только смог. Последние метры он полз на коленях и сильно поранился. Плевать! Сейчас он жизнелюбивый Тцэ (наверное, Ьюль так бы сказал, Тцэ улыбнулся) сделает ЭТО. Тцэ уверенно шагнул вперёд в никуда. Свобода. Покой. Пустота. Мрак.
Тцэ не почувствовал, как ударился спиной об острый выступ, как треснула кожа и сломался хребет. Он умер от разрыва сердца ещё в состоянии свободного полёта. Сердце Тцэ, ослабленное тоской, израненное любовью, надорванное отчаянием, не выдержал и лопнуло в самом начале пути в вечность. Его изуродованное тело хляпнулось на дно ущелья бесформенным мешком. Тут же на него опустились два огромных грифа.
- Ещё один, - прокряхтел первый гриф, взмахнув крыльями и злобно оглядывая свежую добычу.
- Угу, что-то зачастили, - откликнулся другой. - Блин, да у него глаз всего один, выбило пока кувыркался, сердечный. Как делить будем?
- Как всегда, поканаемся.
- Верно. Что-то тут особо жрать нечего, рога да копыта и те отбросил.
Стервятники заржали отрывисто и мерзко, наслаждаясь удачной шуткой.
Надвигалась непроглядная ночь.
Послесловие.
Ьюль беззаботно и немного вяло гонялся за кусочком рыжего меха, привязанного к гибкой пластиковой палочке. Он только что отоварил приличный кусочек любимого мяска курочки и его разморило. Ьюль давно бы сладко дрых в кресле хозяина у тёплой батареи, если бы не этот смешной лысый дядька - сосед хозяина, который заглянул к ним на утренний кофеек потурыкать с хозяином. Ьюль не хотел огорчать дядьку. Дядька был смешной, любил играть с Ьлем, приятно гладил по шейке и щекотал пузико. Но это было не главное, главное было другое, поинтереснее. Позавчера дядька хвастался, что у него на даче за городом есть беленькая козочка, которая даёт великолепное жирное и страсть какое полезное молочко. Так сказал дядька. Ьюль радостно зацапал меховой кусочек и затеребанил его лапками. Дядька засмеялся и пощекотал Ьюлю пузко, которое сильно округлилось с того дня, когда Ьюль спрыгнул с мохнатой груди Тцэ и шмыгнул в открытую дверь хозяина. Да-а-а... Тцэ... Этот прыгающий кусочек меха жутко похож на рыжее пятнышко на шерстяной груди Тцэ... Весело прыгает... Ещё чуток позабавлю дядьку и пойду спать... А сливочки с козьего молочка, наверное, вкуснючие...мрр..., а дядька тоже умнючий и богатючий, ничуть не хуже хозяина... мрр...мяско...мрр...рыбка...мрр...сливочки...мррр...
За окном разгорался ясный солнечный день.
7