Преображение млекопитающих.
Анатолий был историком, престарелым аспирантом и лысеющим младшим научным сотрудником. Он любил историю, но она его не любила. Как только он брал тему, и набирал обороты, время, двигаясь быстрее, чем его мысль, делало его работу неактуальной.
Жена ушла к тому, с которым было скучнее, но сытнее.
Одному было плохо, жениться больше не хотелось, и он решил завести собаку.
«Отдам ей большую комнату», великодушно решил он. Но Маша жила в одной комнате с Анатолием, а своей пользовалась только, как туалетом.
Первые восторги уступили место раздражению. Особенно Анатолия бесило, что все вокруг обзывают его собаку красавицей. Ах, Маша! Так было и с его женой, к которой он слишком быстро пригляделся.
«Мне надоела эта нимфа, черт ее побери! Спит, жрет, срет, и снова спит. А еще чеши ее и мой; так она сопротивляется, как будто ее пытают! Хорошо живет, мне бы на ее место, а ей посидеть в моей шкуре. Ладно. Спать».
Но мысль, особенно, высказанная вслух, материальна. И об этом забыл историк?!
___________________________________________
Анатолий проснулся, почему то, на полу. Приподнялся, и посмотрел на диван.
«Кто это в моей кровати? Баба!? Но я ее не звал, давно уж…завязал…».
Раньше, оказавшись на полу, и увидев почти неодетую женщину в постели, Анатолий бы все понял, и принял как должно. Но он отвык от подобных ситуаций, как герой Ильфа и Петрова от ресторанного быта.
- Девушка, в смысле мадам…ха-ха, как спалось вам в этом унылом приюте одинокого странника по пустыне жизни?
- Что ты скулишь? Ах, тебя надо погладить нежный мой? Альберт! Ну, иди ко мне мой Альби. Не хочешь, красавчик? Тогда дай спать.
«Кого это зовут таким идиотским именем?».
Толя огляделся; в комнате никого больше не было.
«Так это она мне!?».
- Какой я тебе Альби, потаскуха!
- Лаешь?! Ну все, я сплю, а ты убирайся!
«Какая, однако, наглая стерва! Ладно, пойду покурю, подумаю; может вспомню, откуда эта Клеопатра взялась».
По пути, он решил заглянуть в туалет. Замок был, неясно отчего, выше головы.
«Ну, ты нажрался, падла! Все…бросаю! Но, как открыть то?».
Ни лапами, ни зубами не получалось.
Анатолий вернулся обратно в комнату и строго обратился к незнакомке.
- Что ты сделала с замком туалета? Не могу войти, а нуждаюсь…весьма.
- Да ладно, не скули. Пойду, оденусь, горе ты мое,…если б не стоил столько, давно бы вышвырнула бы тебя…
«Полежу пока…».
Толя забрался на диван, натянул одеяло, и сладко захрапел, уложив мохнатую голову на подушку. И приснился ему сон: отдыхает он на море, и захотелось ему писать.
«Отплыву подальше, море и так соленое».
Он плывет на спине, и…
- Ты чего творишь гад?! Ах, ты…
Если некоторые думают, что жаргон у наших барышень, при случае, слабее, чем у грузчиков, то сильно ошибаются.
Позвонили в дверь.
- Наконец то, жирная дура приперлась. Привет Матильдочка!
- Привет Машенька!
- Я же просила называть меня Мари.
- Ах, прости, забыла дорогая. Смотри, что я принесла.
- Торт?! Мати, дорогая, я же на диете.
- Да я тоже, по кусочку только. Я тебе такое расскажу…, ставь чайник.
Толя, находясь в шоке после речевого потока красавицы Маши, решил пойти на кухню, чтобы успокоить нервы едой и, другими лекарствами от депрессии. В коридоре он увидел отвратительную собаку.
- Пошла отсюда тварь, тебя только не хватало.
Собака нагло и злобно лаяла.
«Это, наверное, истеричка с собой этого бешеного пса притащила».
- Глянь, Мари, этот придурок лает на свое отражение.
«Так я в собаку превратился! Это, что? Сон, видение, психоз или белая горячка? Доигрался! Странно, что хочется есть, во сне, обычно, голодным не бываешь».
Видать и в мире грез без жратвы тоже не обойтись. Чтобы проанализировать ситуацию воспаленным мозгом, Толя удалился в комнату.
В это время девушки уничтожили торт, заказали еще один, и две пиццы.
- Так ты говоришь, он балдеет от этой уродины – странно!
Запахи колбасы и сыра щекотали нос и пробуждали необузданные рефлексы Павлова, будили неистовые ассоциативные связи. Голод погнал его в сторону обонятельных раздражителей. Смелой поступью прошел на кухню, и уставился на подруг, помахивая хвостом, сам того не зная.
- Жрать хочет, насыпь ему корма.
В миске появилась куча отвратительно пахнущих шариков. Попробовал один, и, чуть, не вырвало.
- Ах, вы суки! Торты, пиццы жрете, а меня говном кормите!
- Он, у тебя, агрессивный, однако. Чем дальше, тем хуже будет, метить начнет везде…запах будет, умрешь…
- Уже начал! Что же делать?!
- Как что? Кастрировать, конечно.
- Ему же будет больно.
- Дело секунды; вжик и готово. Быстрее, чем зуб вырвать.
Тут Толя не выдержал, и вцепился садистке в ногу. Та завизжала, но духа не потеряла. Ловко схватила пса за шкирку, и оттащила в комнату, захлопнув перед самым носом дверь.
- Видала, подруга! Звони быстро в ветеринарку.
Толя забился о дверь, скверно матерясь, но, к сожалению, его никто не понимал. Когда в квартире появились новые люди, он понял, что это капец.
- Где он? – раздался противный бас, - а, слышу. Ничего, мы его быстро успокоим.
- Лучше смерть, - прогавкал Толя, - и бросился в открытое окно.
И вдруг, к великому удивлению своему, он понял, что летит не вниз, а вверх. Вместо рук у него крылья, вместо пасти – клюв.
- Я – птица! – с восторгом закричал историк, - я круче Леонардо да Винчи.
Хоть он и стал пернатым, но голод не проходил.
«Полечу домой; там пшена полно и хлеба».
На бреющем полете влетел в пустую комнату. Не рассчитал, и врезался в стену. Очнулся, и с грустью убедился, что он снова человек.
«А хорошо быть птицей! Летай куда хочешь без виз и документов. Может еще прыгнуть? А, вдруг, не получится? Ладно, пойду лучше двух сучек из квартиры выгоню».
На кухне сидела Маша во всей своей собачьей красе, а рядом с ней разлеглась жирная болонка. Звонок в дверь. По формам женщины у порога, Толя сразу догадался, что это – хозяйка приблудной собаки.
- Можно?
Мощным крупом она отодвинула хозяина квартиры, и ворвалась на кухню.
- Вот она, моя Матильдочка! Спасибо, что позвонили.
- Я не…
- Мы как-нибудь погуляем вместе с нашими собачками? О, конечно! Она у вас такая миленькая, только очень худая; сводите к ветеринару, вдруг глисты. А сейчас нам надо идти; у Матильды голодные глаза. Целый час прошел от времени второго обеда; бедняжка так страдает!
Толя, вначале, думал выкинуть корм, но подумал, и отдал весь запас хозяйке Матильды.
- У вас такая…изящная собачка, а у меня еще много.
- Ой, спасибо! С меня тортик! Только, если, конечно на чай пригласите.
Толстушка кокетливо улыбнулась.
- Непременно, когда решу похудеть.
Сидя на кухне, и, ублажая себя после пережитого стресса пивом, историк задумался.
«Человек произошел от обезьян; тоже мне, факт. Волки нам ближе, поэтому их удалось приручить. Собаки – полезные животные, если исключить Машу, а с обезьянами только в цирке выступать.
Или так: было две группы перволюдей. Южные, действительно произошли от обезьян в Эфиопии, а Северные от волков в Сибири и Аляске. Потом, эти группы двинулись, и встретились, где-нибудь на Ближнем Востоке; вот была бы мясорубка! И война эта до сих пор не заканчивается.
Анатолия захватила новая тема. Он ласково посмотрел на задумчивую красавицу.
« Все- таки хорошо, что она молчит. А думает о чем? Об этом лучше не знать».