=================== 14. Бабка-косолапка
После визита «к родне» на душе было гулко и пусто, как в комнате, из которой вынесли мебель. Её, Нину, тоже вынесли. Выпроводили. Почти выгнали. Промучившись всю ночь, она так и не решила, как быть — с квартирой, с бабушкой и с наглой бабушкиной сестрой, которой, по хорошему, надо было сказать…
Нина не придумала, что она скажет Ираиде. Еле дождавшись конца рабочего дня, отправилась в ближайшее почтовое отделение с переговорным пунктом и заказала разговор с Марнеули.
Название города вызвало у телефонистки оторопь, и Нине пришлось диктовать по буквам. Она могла бы позвонить маме с их квартирного телефона, но тогда о Нининых гостеприимных родственниках узнали бы соседи. И сказали бы: «Там у тебя одна комната, тут у тебя вторая… Кучеряво живёшь, Ниночка. А не пора ль тебе пора — в родные пенаты?»
Натэла, которой Нина, сморкаясь и всхлипывая, рассказала о том, как решила навестить «больную» бабушку и как их с Максимом выгоняли, долго молчала. Нина испугалась, что связь прервалась, истерически закричала в трубку:
— Марнэули! Мирэсухэ! Марнэули!!! (Марнеули! Ответьте!)
— Ар квирили, мэ мэсэис тквэн (не кричи, я тебя слышу), — спокойно сказала мама на том конце провода. — Выходи за этого Максимилиана и вселяйтесь в квартиру. Хоть с милицией. Комната твоя. Но бабушка права, что ночевать вас не оставила. Семью позорить не позволила. В нашем роду, Ниночка, женщины ведут себя достойно.
— А как же обычай? — всхлипнула Нина. — Ну, когда жених похищает невесту...
— Так — похищает, а не в дом к ней… — рассмеялась мама. — А перед этим с родственниками её договаривается, да и невеста знает, что её украдут, только не знает в какой день. Это вроде помолвки. Только крепче и честнее. Помолвку расторгнуть можно. А украденную невесту родителям вернуть, даже если к ней не прикоснулся — это для девушки позор, и родителям её бесчестье. Так не поступают. Бабушка твоя права.
После разговора с мамой на душе стало ещё тяжелей. Свадьба, свадебные торжества, гости… Это ведь праздник. А у них с Максимом праздника не будет, будет противостояние. Борьба за право жить — в её собственной комнате! Она не хочет — так. Со свадьбой придётся подождать. Сперва она наладит отношения с родственниками, которые как маятник: качаются то в одну, то в другую сторону.
Максим куда-то пропал и не звонил, что было очень кстати: ей не придётся объясняться, не придётся отказывать в близости. В последнее время Нине слишком часто приходилось объяснять и оправдываться, а Максим, балагур и весельчак, перестал балагурить и улыбаться.
Выждав для верности три недели, Нина позвонила бабушке Зине. — «Здравствуй, милая, — обрадовалась бабушка. — Не звонишь, не приезжаешь… Ты никак обиделась на бабушку? Не обиделась? Сегодня приедешь? Вот и ладушки, вот и хорошо. А я как знала, тесто поставила, пироги затеяла… Как знала, что внучка пожалует!»
У Нины отлегло от сердца.
А дальше начались чудеса. Бабушкин племянник и Нинин двоюродный дядя успел за эти три недели оформить официальный брак с гражданской женой, с которой жил семь лет и у которой был от него ребёнок, шестилетний Владик с синдромом гиперактивности, иначе говоря, с неуравновешенной психикой. Ему и отдали Нинину комнату.
Бабушкино предложение жить с ней в комнате вдвоём Нину разозлило.
— Чего надулась, как мышь на крупу? Плохо тебе с родной бабушкой жить? Мешаю я тебе?
— Я буду жить в своей комнате. Я замуж выйду! — Нина в ярости топнула ногой. — Пусть Владик с тобой живёт, а я буду отдельно.
Бабушка не обиделась, покачала головой:
— А ко мне зачем пришла? Я что ли комнату твою заняла? К Кирьке иди, на него ногами топай. Я ему не указ, он меня не слушает. С Иркой тоже бесполезно говорить, нешто она против Кирьки пойдёт?
Кирька, Кирилл Николаевич, выслушав Нину, рассмеялся. И добавил зло:
— Ты вот что, племяшка... Ты говори, да не заговаривайся. Я здесь всю жизню живу, и жена моя со мной жить будет, и ребенок. А ты мне кто такая? Седьма вода на киселе… Комнату ей освободи! Ты выпила, что ли, Нина? С трезвых глаз огород не городила бы. Ступай откуда пришла, живи где живёшь, а ко мне не суйся.
—Я не к тебе, я к бабушке пришла! — выкрикнула Нина.
— Вот и иди к бабушке к твоей, кто тебе не даёт? Иди! — И распахнул перед Ниной дверь.
К слову, на регистрацию в квартире Кириной жены Нина согласия не дала, но той и не нужно было — согласия. Светлана на московскую прописку не претендовала (так сказал Киря, и Нина ему не поверила), жила с ребёнком в подмосковной Щербинке, в квартире её родителей. Киря обретался то там, то здесь, что устраивало всех. И теперь Светлана проживала в квартире законного мужа, с их общим ребенком, имея на то право. Как и сама Нина жила со своей матерью.
Комнат было четыре. В одной жила бабушкина сестра, другую заняла Нинина бабушка, обманом выцыганив у шестнадцатилетней внучки согласие на прописку в квартире. Согласие было скреплено Нининой собственноручной подписью и заверено печатью нотариуса, всё честь по чести, по закону. Не подкопаешься. Третью — проходную гостиную, в которой раньше жила бабушка — захватили Киря со Светланой. В четвёртой, бывшей Нининой комнате, квартировал Владик, которому с его диагнозом полагалась отдельная комната.
Нина подозревала, что диагноза никакого нет, просто мальчишка избалован сверх меры. Но комнату Киря занял основательно: кровать, шкаф, письменный стол, к стене привинчена шведская стенка, пол застелен ковролином. Теперь его оттуда не выгонишь.
Зинаида Леонидовна, вытерла внучке слёзы и, обнимая за плечи, увела в кухню. Угощая Нину пирогом, который казался ей совершенно безвкусным, толковала о своём:
— Ну-к что ж теперь поделаешь? Метры твои законные, а что жить негде, так и Кирьке негде, с мальчишкой то мучаются они, он же неуправляемый, — бабушка оглянулась на дверь, зашептала боязливым шёпотом:
— Давеча свечку съел у меня, из комода достал и съел. Хорошо, она восковая, не парафиновая. А так бы «скорую» вызывать пришлось… А то скакать примется, аж стёкла в серванте дрожат. Орёт и скачет, скачет и орёт, в ушах звенит от него. И не остановишь, пока не устанет да не свалится. Как он в школу пойдёт, не знаю… беда с мальчишкой.
А ты живи у меня, раскладушку с антресоли достанем, и будешь спать. С тобой-то мне не так страшно будет. А то ведь он и ночью прийти может, Владик-то ихний. Придёт и удушит, он уж пробовал, подушкой. Понарошку, конечно, а руки-то сильные у него… Он фильмов насмотрелся, хулиганистый стал, то ножик с кухни упрёт, то с ножницами по коридору бегает. Кирка-то грит — мал ещё, балуется. А я на кухню выйти боюсь. Он меня знаешь как зовёт? Бабка-косолапка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2020/02/11/159