Память уже живёт своей жизнью.
Беспризорница она.
Забредает в заросли, приводит к окошку избегаемому, столкнет с тем, от чего отворачивался, и на волну бросит, та на другую и без предупреждения к последнему дню мамы...
Ни призвать, ни отозвать.
Купили мне ваньку-станьку. Бегу к бабушке. Сухой, древней ладошкой она поворачивает её, прижимает к столу, отпускает, та подскакивает, ещё раз и изумлено, недовольно:
-Чего только эта советская власть не придумает.
Жизнь позади, а помню её голос и понятны непонятные тогда слова про ваньку-станьку
Лесной орех раскинулся, дали ему пространство, крупная ежевика со всеми оттенками фиолетового, (сколько красок перемешал бы художник, чтобы приблизиться к такому цвету и был бы не в силах), и дотянулась до ствола яблони, и ожерельем обхватила его, груши ветки наклоняют, тяжелы они от мёда, света, вдали островок кукурузы, шершавые листья, початки закутанные, запах чёрной смородины перекрывает все другие, и речка рядом шумит.
Старый и новый сад.
А в доме свадьба. В доме дорогом. Перестроили его, перекроили, а память хорошая у дома, и окружает он воспоминаниями.
-Пусть войдёт с тобой в этот дом новая радость, новая жизнь, и будет их много, надо тебе с этим домом - если наверх он и ты за ним, если вниз и ты, но пусть в сторону добрую - говорит старая женщина невесте, вторая подходит, обнимает её и своё пожелание...
Пусть будет то, о чем просят, желают в этот час невесте.
Главное - дело. Останется оно, смысл в нем.
Человек может быть меньше большего дела.
Сам ли пришёл, его ли привели, зачем и с чем - не так важно. Нет, важно, но захваченость, погружённость в большое дело все переиначит. Должно.
Оно все маленькое в уберет в даль, оно приподнимет над невозможностью, изменит до неузнаваемости орбиту.
Бывает так, должно быть так.
Не всегда. Но и тогда забудется все.
Но важно мне увидеть человека делом преображенного и навсегда.
Много особенностей у нашего времени...