(Отрывок из повести "Цикорий")
Василий Коробов засиделся у Куропатовых. За хорошей беседой попивая рюмочку за рюмочкой с другом детства Серёгой не заметил, как темень за окном настала. Одиннадцать часов вечера. Пора домой. Поправил Вася чуб своих густых волнистых волос, хлопнул по плечу друга. Попрощался и пошёл.
Село Приречное утонуло во тьме, лишь кое-где светили фонари на опорах электролинии. Возле дома Коробова тоже светильник призывно звал отдохнуть трудягу. Идти минут десять. Облака закрывали большинство звёзд, луна выглядывала из-за тучи. Вдалеке блистали зарницы.
Где-то на краю деревни чуть слышалась музыка. Она не нарушала тишины. Тишь подчёркивал, точнее, оттенял ансамбль кузнечиков, самозабвенно издающих стрекотание.
Коробов дошёл до своего переулка, выходящего на степь. Его качнуло налево, и он добрался до лавочки возле первого дома переулка, присел. Вдруг в воздухе что-то полыхнуло, и тьма исчезла. Будто молния, но без грома. Лавочка пропала, он оказался на земле.
Василий протёр глаза. Ночь сменилась днём, ярко светило солнце. Дома какие-то другие оказались. За переулком простиралась ещё улица. Как в старину. Старики рассказывали, раньше Приречное большущее село было.
Коробов поразился: «Я в прошлое попал, что ли? Да ну, чё-то здесь не то». Дома стояли разные. Были старые избушки, но стояли и крепкие избы из сосновых брёвен, которые поблёскивали смолой как янтарём. По улице и переулку ходили люди, одетые как жители конца девятнадцатого века. Недавно телефильм Коробов смотрел, там похоже одеты сельчане.
– Бабушка! Это куда я попал? – окликнул идущую мимо него старушку. Та не услышала его. Мимо пробежали босоногие мальчишки. Напротив через дорогу стояли два мужика и оживлённо беседовали. Лица их показались знакомыми. Василий направился к ним. Они не обращали на него внимания, слов, к ним обращённых, не слышали. Коробов решил притронуться к одному из них. Рука его прошла через плечо мужика как сквозь густой туман!
Василию стало жутко. Он отправился по направлению к своему жилищу. На его воротах по обычаю его края высоченных и покрытых сверху крышей, вырезана дата изготовления: 1898 год. Однако ни его дома, ни этих ворот не оказалось. На том месте стоял совсем другой дом! Старый, с маленькими окошками. Ворота обветшавшие, без крыши.
Да что же это такое произошло? В величайшем изумлении и страхе Коробов оглядывался и ничего не понимал.
В переулок влетел юнец на гнедом коне. Он лихо промчался мимо Василия, окутав его пылью. На землю что-то упало. Василий подошёл и поднял серый картуз. Поношенный, но из прочной ткани, с кожаным козырьком. Покрутил его и зачем-то надел на голову.
В это время в воздухе опять что-то полыхнуло. И внезапно вернулась ночь. Коробов стоял возле своего дома, освещаемого фонарём на столбе. Со смутным сознанием он вошёл в ограду, закрыл дверь на засов, поднялся по ступенькам и зашёл домой. Закрылся. Жена спала. На кухне включил свет. Настенные часы показывали 3 часа ночи. Вася лёг, нет – рухнул на диван в зале и мгновенно уснул.
Утром жена стала ворчать на него, мол, назюзюкался с дружком, нет, чтобы раньше вернуться. Когда муж рассказал обо всём, что увидел, жена подняла его на смех. Чего, мол, по пьяни не почудится! Или приснилось, может быть.
Коробов потянулся так, что кости хрустнули. Встал. И тут взгляд его привлёк какой-то предмет за диваном.
– Смотри, а это что?! Картуз!
Да, такие головные уборы в деревне никто не носил. Объяснения ему не нашлось. Потом Василий спрашивал и в клубе, и в школе. Никто не признал убор за свой предмет реквизита. Повесили картуз в кладовке на крючок. Так с тех пор он там и висит.