Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2020/02/11/118
Глава 15. Владения Мертвых
Наутро снова двинулись в путь. По словам Игнасио, они приближались к деревне диких индейцев.
Ближе к полудню из зарослей бесшумно вышли несколько почти голых туземцев, вооруженных копьями и луками. Игнасио заговорил с ними на местном языке, и индейские воины убежали вперед, а экспедиция двинулась дальше.
— Они опасны, но побоятся связываться с парагвайской армией, — тихо заметил следопыт.
Через некоторое время показалось селение дикарей. Не менее трех сотен мужчин, женщин и детей столпились у длинных хижин и вдоль захламленной обочины; их мимика и жесты явно не предвещали ничего хорошего. Не глядя на них, трое путешественников направились к группе старейшин селения.
Игнасио объяснил вождям, что по приказу парагвайского командования они преследуют офицера-изменника и потребовал информации об этом человеке.
В переговоры вступил один из вождей, мужчина с умным лицом и изувеченной рукой. По его словам, беглец был здесь вчера поздно вечером, но сразу же двинулся дальше. Он оказался знаком с их колдуном, и его пропустили с миром после того, как он пожертвовал духам племени несколько золотых монет.
За время разговора вокруг вождей сгрудились рослые воины, вооруженные дробовиками и боевыми винтовками. Обстановка накалялась.
Неожиданно воздух наполнился смрадным дымом: появился сам местный колдун — тощий старик в головном уборе из перьев и с какой-то дымящейся курильницей в руках. Жутко поглядывая исподлобья, он зашипел:
— Белые люди, я — хранитель этих лесов. Вы принесете дар здешним духам, и тогда они скажут мне, должны ли мы пропустить вас в их владения. Бойтесь, чужаки, прогневать...
— Что?! — глаза Марка сверкнули яростью воинов Иисуса Навина. — Христиане не приносят даров вашим духам!
Ударом приклада он выбил курильницу из рук колдуна. Толпа угрожающе закричала, надвинулась, защелкали затворы, но однорукий вождь криком остановил соплеменников.
Желько резко опустил ствол автомата и дал очередь под ноги колдуну. Тот в ужасе подскочил, свалился и стремительно уполз, извиваясь среди пыли и сора.
— Угрожаете?! Нам?! — в ярости рявкнул серб, наведя «томпсон» на группу вождей. — И это вы помогли преступнику скрыться! Завтра же здесь будут наши солдаты, и вы все умрете! Вам конец!
— Отложите ваш гнев, воины правительства! — торопливо заговорил однорукий вождь. — Нам ли спорить с армией Парагвая? И когда это было, чтобы христиане приносили дары чужим божествам? Не наша вина, что выживший из ума колдун вам надерзил! Идите с миром! Обещаю: никто из нашего племени не станет вам мешать.
Вождь крикнул что-то своим индейцам, и те стали торопливо расходиться кто куда.
Желько коротко кивнул, и трое путешественников продолжили свой путь.
— «И будет пасти их жезлом железным; как сосуды глиняные, они сокрушатся!»*, — сказал Марк, указывая на «томпсон» в руках у серба. — Ты держался с ними так, словно это мы были хозяевами положения.
— Так мы и были, — Желько весело пожал плечами. — Их парни с ружьями стояли кучей, я бы положил их парой очередей. Ну, и вы с Игнасио перестреляли бы десяток-другой голозадых, если бы понадобилось. А остальная толпа просто разбежалась бы.
Потом, слегка помрачнев, он добавил:
— Все-таки зря я отпустил колдуна. Мой прадед за веру под турецкий топор пошел, а тут какой-то утыканный перьями червяк мне заявляет: «Принесите дар духам»! Сейчас, допустим, нам некогда... Но на обратном пути давай-ка повесим старого злочинца на первом попавшемся дереве, а его паству, если надо будет, разгоним по всему лесу! Что скажешь, брат?
— Я думаю, что это ни к чему, Желько. Да и у однорукого на лбу было написано, что с колдуном он разберется и без нас!
— Они боятся злить военных, — вмешался в разговор Игнасио. — В последнюю революцию им сильно досталось от драгун Шерифе. Колдун сегодня провинился, и вождь его обязательно убьет: они давно враждуют.
Словно в доказательство сказанного, со стороны деревни раздался жуткий, нечеловеческий вопль; все трое переглянулись. Вопль внезапно оборвался.
Экспедиция продолжала двигаться по красивому лесу, полному разнообразных цветов, птиц и странных насекомых.
На привал остановились у большого пруда. Индеец отправился на поиски родника, Желько задремал на пригорке, а Марк, все время страдавший от отсутствия нормальной гигиены, решил помыться в пруду.
Не успел он зайти в воду, как из темной глубины к нему метнулось что-то огромное, подняв мутный фонтан брызг. Марк бросился назад, спасаясь от преследовавшего его гигантского каймана. Кое-как успев подхватить карабин, он в упор выстрелил чудовищу в разинутую пасть. Огромный кайман забился в конвульсиях.
Сзади уже подбегал Драгович, а из кустов стремительно вынырнул следопыт.
— Тритон-переросток!.. тебя на обед... не звали!.. — крикнул Марк, еле переводя дух. — Помылся, называется!
Оба разведчика горячо выговорили ему за неосторожность; Желько нагнулся к туше убитого каймана и щелкнул по изборожденной крупными клетками шкуре:
— Наповал! Уже вторая нечисть с «шаховницей»** за три дня! Счастливое у тебя оружие, брат!
Вскоре по пути стали попадаться старые, разрушенные лесные ранчо и другие следы былого человеческого присутствия. Путешественники вошли в лощину между лесистыми холмами, где среди зарослей виднелись многочисленные развалины деревянных домов.
— Здесь была деревня креолов. В прошлую войну враги сожгли всех ее жителей в этом амбаре. — Игнасио раздвинул кусты и указал на обгоревшие останки большого строения. — Та война унесла всех, кто поселился в этих лесах, а индейцы и так всегда обходили их стороной. То племя — последние люди на пути к замку.
Преклонив голову, Марк на миг попытался представить себе картину простой человеческой жизни, мирно протекавшей здесь когда-то...
Покинув это освещенное солнцем, но тем не менее мрачное место, маленький отряд вновь углубился в джунгли. Не прошло и часа, как они вышли на большое поле посреди леса. Желько нагнулся и подобрал ржавый старинный штык.
— Здесь была битва между парагвайцами и аргентинцами, — объяснил индеец и указал на какую-то обвитую сухой травой глыбу. Это оказалась старинная пушка со сгнившим лафетом и треснувшим стволом.
Под ногами стали все чаще попадаться ржавые капсюльные ружья, штыки, мачете, какие-то рваные тряпки... И, главное, многочисленные человеческие черепа, кости и целые скелеты в обрывках амуниции. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не идти по останкам.
Желько выковырял из сухой травы трухлявое ружье, валявшееся поблизости от конского черепа, и попытался привести в действие заржавленный спусковой механизм.
— «О поле, поле, кто тебя усеял мёртвыми костями?» — произнес Марк.
— Стихи? — откликнулся Желько.
— Да, одного русского поэта, Пушкина. Очень неплохой поэт, кстати.
— Досталось парагвайцам в ту войну, — серб пристально смотрел на кости. — Из всего народа, считай, только горсточка уцелела. Такое приходит за большие грехи, не иначе... И знаешь, брат, мне страшно за мою любимую Сербию... — он скорбно воздел руки кверху.
— Почему, Желько? Православная Сербия верна Богу...
— Да? Это в чем же? В том, что сошла с пути святого Саввы, превратившись из Сербии Стефана и Лазаря в какую-то трухлявую Югославию? Или в том, что признала своими братьями лютых врагов православия — хорват и потурченцев***, поставив «общие» язык и кровь выше истинной веры? Из выстраданной предками-мучениками, политой их святой кровью страны делают хлев, где все, что нужно — это мычание да порода! Мы отвергли Косовский завет, а тем временем «братья» точат ножи... Разве враг, впущенный в дом, сделал кого-то сильнее? Горе… — Желько смахнул слезу.
— Помолимся, брат, за всех православных христиан, — предложил Марк.
— А Косово? — не мог успокоиться серб. — Святая земля, ставшая грязью под ногами шиптар! Мы постеснялись отправить это зверье назад, в Албанию, а теперь... Что будет с нашими людьми? — Он горестно махнул рукой. — Да, давай помолимся.
Они молча помолились.
— Темные были времена, — Игнасио кивнул на мертвое поле боя. — Пали мужчины — оружие взяли женщины. И тоже полегли. Кого не убили враги — тех унесли голод и мор.
Миновав пустошь, они вновь углубились в лес, то проходя между величественными деревьями, то прорубаясь сквозь заросли. Питьевую воду находили без труда, зато с едой было хуже: дичи вокруг хватало, но от выстрелов решили воздержаться. Очень выручила их крупная змея, которой Игнасио ловко отсек голову мачете.
Многое указывало на то, что они идут по пятам Лайды. Впрочем, индеец заметил и более ранние следы какой-то группы, проходившей здесь за пару месяцев до этого. Как-то Желько нагнулся и поднял изящный перочинный ножик с гравировкой на русском языке «Павлуше фон Штерну на память от дяди».
— Это не Лайда выронил, ножик лежал здесь дольше… — задумчиво проговорил серб. — Странная находка... И едва ли добрая: не те здесь места!
Руины разрушенного жилья, места давних боев с непогребёнными останками то и дело попадались на пути экспедиции и стали привычными.
По дороге вспомнили и об организации «Корона».
— Сволочи! С бедным людом обращаются, как с рабами, зверствуют... — сказал Желько и добавил, весело рассмеявшись:
— У меня с этой «Короной» недавно стычка вышла. Я тебе, брат, про это вечером, у костра расскажу!
Желько то и дело принимался петь народные песни, особенно свою любимую песню сербских солдат на Корфу:
Тамо далеко, далеко од мора,
Тамо је село моје, тамо је Србија.
Марк подпевал ему, запоминая слова сербского языка.
Игнасио не переставал давать пояснения о тех местах, которыми они проходили, зная все из рассказов старших и преданий. Сам он лишь однажды спросил:
— Если мы не догоним того офицера, то он погубит многих?
— Да, — ответил Марк.
Один раз они заметили угольно-черного ягуара, припавшего к толстой ветви кряжистого дерева, и поспешили удалиться от опасного соседства.
Ближе к вечеру начались поросшие редким лесом скалистые холмы. На камнях лениво грелись устрашающих размеров змеи.
На один из высоких холмов вели выщербленные, древние ступени, по которым путники вскарабкались на широкую площадку. Здесь в скалистом массиве зияла пещера в форме огромной перевернутой запятой. Почти вплотную к ней из каменного выступа была с большим искусством вырезана скульптура существа, совмещавшего в себе черты гигантского членистого червя, дракона и человека. Монстр как-бы с усилием вылезал из скалы.
Марк внутренне содрогнулся от тревожащего, мерзко-непристойного ощущения, словно разлитого вокруг. Он перекрестился и произнес Иисусову молитву. Страх отступил.
Желько тоже было явно не по себе, а весь облик Игнасио свидетельствовал о неприкрытом ужасе.
Два черных грифа бесшумно опустились на одно из узловатых деревьев и уставились на людей осмысленным взглядом, полным смертельной ненависти. Из провала пещеры тянуло гнилью.
— Это и есть Пещера Сгинувших? — спросил Марк у индейца. — Расскажешь нам о ней?
— Да. Это из-за нее прокляты здешние леса. В незапамятные времена жрецы одного страшного народа колдовством вызвали из недр некое существо, которое пробило этот ход. Подземного жителя они потом изваяли из камня… — индеец показал на идола. — Ритуалы того народа были настолько ужасны, что лучше об этом не рассказывать… Тем не менее наибольший ужас вызывал обряд, когда людей просто загоняли живыми в эту пещеру… и никто никогда не вернулся оттуда назад! И жрецы говорили, что эта дыра в скале не имеет дна, так как является входом в иной мир.
Потом тот безумный народ, который мы называем Мертвыми, был истреблен нашими предками. Но некоторые из живших вокруг племен все равно изредка решались приходить сюда. Они отправляли в пещеру пленников и просили духов о помощи. И всё также никто никогда не возвращался оттуда назад.
— Но как можно загнать человека в недра скалы, если он не хочет идти, а ты сам остаешься снаружи? — дождавшись паузы, спросил Марк.
— Здесь достаточно загнать его недалеко, и вскоре человек сам пойдет вглубь, словно его что-то зовет оттуда… — Игнасио то и дело косился на зловещую расщелину. — Эта сила иногда охватывала даже самих жрецов и воинов, и они тоже уходили во тьму вслед за жертвами…
— Вот ведь дерьмо! — передернулся Желько. — В другом месте я бы назвал это сказками. Но не здесь!
— Спустя много лет люди поняли, — чуть помолчав, продолжил индеец, — что те племена, которые ходили сюда, хоть часто и получали просимое, но вскоре вымирали или были истребляемы врагами. Тогда все стали избегать этих мест.
Один молодой иезуит из Братского замка когда-то решил показать, что он не боится, и вошел в эту пещеру в одиночку, с факелом. Его ждали две недели, но он не вернулся. И люди вновь зареклись даже приближаться ко входу... в ад.
Но во время Великой войны отряд бразильских солдат... Это были те самые, что сожгли людей в той деревне, помните? Они решили, что в пещере спрятано золото правительства, и вошли туда, с факелами и веревками. Их было сорок семь человек, и все они там и пропали. Об этом рассказали двое, что остались снаружи — проводник-индеец, да один раненый бразилец. Они долго дожидались этих солдат. Выбравшись к людям, эти двое не хотели много говорить, а их боялись расспрашивать. А теперь давайте уйдем отсюда!
— Погодите-ка! — подпрыгнув, Марк заглянул в оскаленную пасть идола, а потом достал оттуда золотую десятидолларовую монету. — Ни пылинки: явно наш «друг» оставил. Задержись он тут немного... скажем, Маркса почитать... и мы бы его здесь и накрыли!
— Ага, — подхватил Желько. — И прямо к Марксу бы отправили! На партсобрание, — серб подмигнул в сторону зияющего входа во тьму. — Старикан его там уже заждался!
Невзирая на вопль ужаса со стороны индейца, Марк подошел ко входу в пещеру и посветил туда фонариком.
— Там еще три таких монеты! — сказал он, собираясь шагнуть под свод. Желько и Игнасио схватили его за плечи и оттащили назад.
— Не надо, брат! — примирительно сказал Желько. — Не до них сейчас. Пошли, время дорого!
— Кстати, — заметил Марк, подбросив на ладони золотую монету и кивнув на идола. — А ведь наш вольнодумец сделал этому «красавчику» подношение! И пещере тоже. Не зря же говорят, что нет никаких атеистов.
— А как же все эти безбожники? — спросил Желько.
— Просто они ненавидят Бога.
К великому облегчению Игнасио, экспедиция спустилась с холма, миновала цветущую долину и вновь вступила в джунгли.
— Слушай, а что стало с тем существом? — спрашивал по дороге Желько. — Ну, с которого идол? Оно ушло обратно под землю, что-ли?
— Нет... — Игнасио покосился назад. — Чудовище бродило повсюду, истребляя людей целыми деревнями. Оно было огромным, как нынешние поезда.
Немного помолчав, индеец продолжил.
— Ужас и отчаяние овладели всеми. Но однажды небеса с грохотом разверзлись, и явился некто: грозный лик в вихре огненных крыльев в полнеба. Словно тысяча молний ударила — и от подземного чудища не осталось даже пепла. А небесный воитель вновь ринулся в грохочущее небо, и скрылся.
— Кто же это мог быть? Тот, в небе? — Желько изумленно покачал головой. Игнасио сделал знак, что не знает.
— Судя по описанию, один из ангелов Божиих, — подал голос Марк. — Херувим или серафим.
— Херувим? — удивленно повторил Желько.
— Да. Не очень похоже на пупсиков с рождественских открыток, верно?
На привал остановились уже в глубокой тьме. Первые часы ночного дежурства выпали индейцу. Вглядываясь при мерцающем свете костра в черную стену леса, он вспоминал самые мрачные предания своих предков... В них говорилось об ужасном народе, который некогда жил здесь и колдовством отверз Пещеру. Эти люди пришли неведомо откуда и творили такое черное зло, что их считали ожившими мертвецами и поэтому прозвали Мертвыми.
Восстание порабощенных племен стерло с лица земли город Мертвых и покончило с их владычеством. Это случилось в давние времена, еще до прихода испанцев...
Из всего загадочного народа жизнь сохранили только одному ребенку, девочке. Отдаленных потомков этой женщины можно было встретить среди племен, живущих восточнее, еще незадолго до Великой войны... И каждого из них всегда окружал молчаливый страх со стороны тех, кто был посвящен в древнюю тайну.
Многие из народа Мертвых имели странную черту — глаза разного цвета. И этой ночью следопыт больше всего боялся увидеть между деревьями призрачный блеск разноцветных глаз…
____________________
* Откровение Иоанна Богослова 2:27.
** «Шаховница» — клетчатый узор на гербе и флаге Хорватии.
*** «Потурченцы» — на Балканах кличка славян-мусульман, чьи предки приняли ислам в период турецкого ига.
Продолжение: http://www.proza.ru/2020/02/11/121