Жоркины думы (Мемуары на подоконнике).
Пёс Жорка часто взбирается на подоконник. Подоконник зимой всегда нагрет, потому что находится над батареей отопления. Жорка сутью своей мерзляк, а потому любит тепло, от которого ему уютно и дремотно. Но на подоконнике он не спит. Его глаза-пуговки впиваются в ту погоду, которая на городском дворе.
Февралю уже почти половина, и вопреки беспрерывным оттепельным дням, зима на некоторое время вернулась. В ночное серебряное полнолуние мороз обнаруживался даже на стекле квартиры.
Жорке зима не по душе, а потому он чаще всего думает о лете и о домике в деревне.
Возле домика всегда была стриженая лужайка, кусты смородины, цветы, а за ними огородик с такими пряными запахами, что Жоркино сердце заходилось от необъяснимого восторга. Псиный нрав требовал от него: всё, что во дворе, на лужайке и в огороде помечать как свою собственность. Но пес, обученный этикету, терпеливо ждал, когда хозяину придет время выгуливаться, и тогда по тропинке от дома до самого конца деревенского околотка он давал волю своей ноге, чтобы, задрав её, пометить всё, на что он положит свой собачий глаз.
Жорке не было скучно с родными ему обитателями домика. Вместе с хозяином он ходил к колодцу, лаял на «журавлик» возле сруба, потому что нос «журавлика» со скрипом и жестяным хлюпом совершал в срубе какую-то странную возню. Затем из худого ведерка, в котором были дыры, струилась во все стороны вода, попадая на его рыжую шерстку. Жорка, отряхиваясь, бежал в сторону и лаял на такое неприличие так заливисто, что соседский петух из дома напротив взлетал на плетень, хлопал крыльями и оглашал околоток хриплым с перепугу «кукареку».
Довольный тем, что вспугнул деревенскую тишину, Жорка возвращался домой, счастливый и на целый день возбужденный. Спать летом возле деревенского дома днем ему было недосуг и стыдно. Все обитатели домика возились на грядках. Жорка, как мог, всем помогал, гоняясь за медведкой, которую все дружно ругали за злодейские дела на огороде.
Часто с улицы в промежутке между досками забора появлялась кошачья морда. Эта была блудящая, ничейная кошка, которую иногда обитатели домика прикармливали, потому что она была воровкой. Воровала она от безысходной жизни и безлюдья в деревне. За это её прозвали Манькой Облигацией. Из мангала исходил запах жареного мяса, и кошка, не обращая внимания на пса, терлась о ножки мангала, и все уже знали, что пора её кормить и перевоспитывать. Кормили её на ванне для воды, покрытой шифером. На шифер выставляли блюдце с яствами. Кошку, прозванную, угощали все, и она посвежела и приобрела свой настоящий, пристойный вид. Чтобы Жорка не завидовал и не ругался на Маньку, ему насыпали в блюдце сухой корм. Этот корм ему был горше редьки. Но он ел. За компанию с Манькой. Манька в благодарность за угощение гоняла по ночам крыс и мышей, если те осмеливались проникать на террасу дома.
После каждой трапезы Жорка и Манька могли ходить по лужайке. Этот путь всегда намечала она. Лапой она указывала, где они могли бы присесть и молча подумать каждый о своём…
В городские зимние дни Жорка задумчиво вглядывается в зиму и, тихо рыча, гонит её прочь. Ему хочется в деревню, где ждет его подруга – трехцветная кошка Манька Облигация. В такие тоскливые для себя дни Жорка рад слышать, как напевно и сладко звучат слова его хозяина о домике в деревне:
Весь в печали наш домик далёкий
У ручья на пустом берегу.
Деревенский. Простой. Одинокий.
Ни тропинки на свежем снегу.
Всё в безмолвии снежном. Пустынно.
Не тревожит ничто тишину.
Только ветер поёт заунывно
В не закрытую в печке трубу.
Дремлет дом в опустелой деревне,
Спят ракиты в снегу, как стога.
Дух забытый – и дикий, и древний -
Лег в глубокие эти снега.