Краснобайка
Я где-то слышала, что есть такая птичка попугай. Она запоминает человеческие слова и развлекает людей тем, что повторяет их то к месту, то невпопад. Так вот я думаю, что этот попугай и муравьиного коготка не стоит против нашей Краснобайки.
Были те дивные минуты утра, когда Солнышко вот-вот выйдет из своей хатки, а мир ещё подбирал последние крошки сна, когда царила чудная звонкая тишина, когда так сладка росная вода...
И вот эту удивительную тишину грубо разорвал хриплый весьма неприятный голос:
- Эгоисты! Себялюбки! Окопались тут! Когда весь мир катится в тартарары, они тут жируют!
Слова падали сверху, эхо дробилось, множилось, заполняя все уголки Балки.
В считанные секунды все собрались на Лужайке. Кто растерянно, кто с испугом, кто с любопытством озирались по сторонам, запрокидывали головы, пытаясь понять, где источник голоса.
- Это... это Матушка Природа, - сдавлено проговорила Настя, прижимаясь к ноге Вини. - Она осуждает нас...
- Ерунда, - сказал веско Троша. - Нет причин. Так.
- Так, - поддержал его Белый. - Кто-то балуется...
- Кто? - с сомнением спросил Вини.
- Оно, - Троша вскинул лапу, указав на вершину Любопытного Дерева.
От зелёного вихра оторвался и полетел на нас растрёпанный пёстрый комок. Он летел рывками, точно скатывался по бугристому спуску.
Мы отпрянули в стороны, образовав плотный круг. В центр этого круга и плюхнулся комок, а через мгновение нашим глазам предстала... сорока. Была она весьма и весьма необычной.
Прежде всего, у неё напрочь отсутствовал хвост. Вместо него из перьев выглядывала розовая рябая гузка. На ногах широкие металлические манжетики, когти и частично пальцы окрашены в сине-красный цвет. Такого же цвета пятна разбросаны по всему телу. Клюв и часть лба ядовито-зелёные. На шее поблёскивали несколько тонких цепочек с непонятными кулончиками.
Сорока выпрямилась, слегка выпятив грудь, осмотрела нас пронзительными жёлтыми глазами и хрипло выкрикнула:
- Ждёте, что я поздороваюсь? С такими я не здороваюсь, ибо н-е-у-в-а-ж-а-ю!
- С какими такими? - спросил Белый, шагнув в круг.
- С эгоистами! Которые отгородились! Презираете нас, горемычных?
- Пока что вы выказали к нам презрение. Так.
Сорока зыркнула на Трошу, презрительно фыркнув:
- Думаете: симпатишные, да? Какое заблуждение! Отморозки! Тундра! Леспромхоз!
- Что она сказала? - забеспокоилась Настя. - Я ничегошеньки не поняла...
- По-моему, она ругается, - сказала Кукушка-Мама. - Она считает, что все мы... нет, не берусь переводить...
- Почему вы так? - возмутилась Настя. - Что мы вам плохого сделали?
Сорока снисходительно обронила:
- Я дважды не повторяю... для всяких сиволапых.
- Опять оскорбляет! - вскрикнул Рафинад. - Слушай ты, куцехвостая... вали отседа!
- Или? - усмехнулась сорока.
- Или... я тебя разрисую ещё и в полоску!
- Закрой рот - селезёнку простудишь...
Рафинад метнулся к сороке, но захватил лишь воздух: та уже сидела на ближайшем кусте. И оттуда точно камень швырнула:
- Хамло!
- Я буду не я, если не сверну ей голову! - сказал Рафинад, рванув когтями невинную траву.
- Лично мне на вас начхать, - продолжала сорока. - Ваш уединённый уголок мне по нраву. Я поселюсь там, - показала крылом на макушку Любопытного Дерева. - Здесь будет моя резиденция. Буду прилетать на отдых. Путешествия так утомляют. Как и разговор с такими остолопами... - Сказав это, сорока поднялась и рывками полетела к Любопытному Дереву.
- Она будет моей соседкой? - Настя всё ещё не верила услышанному. - Я не хочу!
- Мы все не хочем такого соседства, - сказал Вини, провожая взглядом сороку.
Загалдели все разом:
- Её надо прогнать!
- Да! Выжить!
- Чтоб дорогу забыла...
- Она будет дурно влиять на моих птенцов! - расстроенно всплёскивала крыльями Кукушка-Мама.
- Я могу свалить Дерево, - осторожно предложил Бобрик.
- Нет! - взвизгнула Настя. - Нет! Я против! Мой дом... Лучше я потерплю... эту соседку... - Настя заплакала.
- Всё! - закричал Троша, перекрывая гам. - Тихо! Все успокоились. Дерево оставим стоять. Живите, как всегда. На неё не обращайте внимания. Если станет досаждать, что-нибудь придумаем. Так!
После слов Троши все, действительно, успокоились. Раз Троша заключил свою речь словом "Так", то сомневаться не было причин: будет именно так, как сказано.
До полудня сороку не было видно, и не слышно. Успокоиться мы успокоились, но каждый из нас, чем бы ни занимался, то и дело поглядывал на Любопытное Дерево.
Как-то так получилось, что ближе к полдню мы вновь собрались на Лужайке.
Рафинад предложил Насте подняться вверх по стволу и глянуть, что там делает нахалка.
- А если она меня клюнет и я упаду... - наотрез отказалась Настя.
- Не трусь... - начал Рафинад.
- Я посмотрю, - оборвала его Кукушка-Мама.
Её возвращения мы ждали, как Солнышко в ненастные дни.
Кукушка-Мама вернулась быстро, сообщив, что сорока, распластав крылья, спит в старом дырявом гнезде. Время от времени она вздрагивает и сердито выкрикивает:
- Краснобаи мохнорылые! Долой краснобаев! Свободу парнокопытным!
- Кто такие парнокопытные? - спросила Настя у стоящего рядом Рафинада.
- Не знаю, - пожал плечами Рафинад.
- Может, её родственники, - предположил волчонок. - Дальние... Любопытно: за что их лишили свободы?
- Варь, - вдруг окликнул меня Бобрик. - Ты жила с людьми... слышала их слова. Краснобаи, кто такие?
- Я не уверена... кажется, пустые говоруны...
- Непонятно, - сказал Бобрик. - Получается: она сама и есть краснобайка... Зачем же тогда" долой"?
- Да больная она! - закричал Рафинад так, словно боялся, что его не услышат. - Больная на голову наша краснобайка! Я это сразу почувствовал...
- А прыгал зачем? - насмешливо спросил Белый. - Придушить, что б не мучилась?
- Бедненькая! - вдруг прослезилась Настя. - Одна, некому пожалеть... Давайте оставим её в покое. Пусть живёт. Привыкнет... и перестанет нас оскорблять. Ведь так, Троша?
- Так, - кивнул Троша. - Поживём, посмотрим. - Помолчал, глядя на Любопытное Дерево, затем хмыкнул: - Краснобайка....
С этого времени все стали называть сороку Краснобайкой.
Проснувшись в полдень, Краснобайка спустилась к Лягушатнику, напилась, затем, глянув на лягушат, миролюбиво сказала:
- Не бойтесь пучеглазые. Я шумная, но не жестокая. Интеллигентная я, это надо понимать. Уживёмся. Надеюсь.
- Мы... - решился заговорить Ква.
- Что вы думаете, мне без разницы, - оборвала Краснобайка. Поднялась над Лягушатником, что-то бормотнула неразборчиво, и улетела.
До вечера она несколько раз появлялась у Любопытного Дерева, что-то приносила в клюве. Когда она в очередной раз улетела, Кукушка-Мама, терзаемая любопытством, поднялась глянуть. Вернувшись, сообщила:
- Гнездо чинит. Не прутиками, как все, а кусками цветной проволоки.
- Я ж говорю: больная на голову! - упорно насаждал свой диагноз Рафинад.
Закончив ремонт гнезда, и украсив его всевозможными цветными тряпочками, сорока громко объявила:
- Не советую посягать на частные владения! Имею право применить силу! Любопытство не порок, а большое свинство! Свиней на дух не выношу! Намотайте это на свои клювы и на что-нибудь ещё! Я всё сказала!
После чего Краснобайка улетела, и до наступления ночи более не появилась.
В последующие дни мы видели её лишь мельком: то прилетающую, то улетающую. Нас Краснобайка игнорировала, словно мы и не существовали. Постепенно и у нас пропал к ней интерес.