Северин Касинов. Художник Леонид Константинов.
Мне этот бой не забыть никогда.
Посвящаю своему отцу Касинову Ивану Афанасьевичу, фронтовику, танкисту-гвардейцу.
Предисловие.
70 лет назад, 25 ноября 1942 года на территории Калининской области началась операция советских войск Калининского и Западного фронтов под кодовым названием «Марс», целью которой было окружение и уничтожение немецкой группы армий «Центр», занимавшей так называемый «Ржевский выступ».
Общая численность советских войск по периметру «выступа» составляла перед началом операции 702 924 человек и 1718 танков, более 3940 орудий и минометов.
Наряду с нанесением главных ударов, операция предполагала силами трех стрелковых дивизий и 3 механизированного корпуса вклиниться на максимальную глубину почти в центр оленинской группировки противника и захватить стратегически важную дорогу Оленино-Белый, заставив немцев ослабить позиции на главных направлениях.
В состав 3 мехкорпуса входило пять танковых бригад, в том числе 1 Гвардейская, в которой воевал мой отец Касинов Иван Афанасьевич.
Руководивший операцией «Марс» Г.К. Жуков спустя 10 дней после начала наступления, отказался от дальнейшего продолжения операции.
И советские и немецкие войска в результате кровавой бойни в эти дни понесли колоссальные потери, были настолько обескровлены, что фактически уже не могли проводить какие-либо масштабные боевые действия, хотя по инерции продолжали наносить обоюдные локальные удары.
Таким образом, боевые действия стратегически важной операции «Марс» с начала декабря 42 года превратились в «бои местного значения».
Один из таких боев я попытался детально описать, используя записки отца, наградные листы на участников боев, выписки из журналов боевых действий, фрагменты армейских топографических карт, другие документы и некоторые мемуары.
Большую часть документов предоставил руководитель Оленинского военно-патриотического поискового отряда «Орел» Жук Дмитрий Александрович.
Когда рассказ уже был в основном написан, мне прислали газету «Калининская Правда» №13 за 16 января 1985г., в которой опубликована статья «Земля священная» майора в отставке, ветерана 1 гвардейской бригады Росткова А., который описал бои на Калининском фронте, в том числе и этот бой.
Деревень, которые упомянуты в рассказе, уже нет – в Оленинском районе и соседнем, бывшем Молодотудском районе 390 деревень и хуторов были стерты с лица земли. Так, в полосе действий 1 гв.т.бр. в Оленинском районе из 45 деревень и хуторов после войны лишь одна была восстановлена.
Все обстоятельства описываемых боев достоверны. К сожалению, лишь несколько фамилий участников боев мне удалось установить, данные других пока неизвестны.
28 декабря 1941 года после поражения под Москвой гитлеровское командование издало приказ об организации обороны, в том числе «путем оборудования всех населенных пунктов и хуторов в опорные пункты, а также максимальным эшелонированием войск в глубину... На центральном участке восточного фронта приступить к оборудованию тыловой позиции...".
"Цена Победы"
Светлана Герасимова
"Ржев 42. Позиционная бойня"
"Тут один может задержать сотни. Зимой в этом царстве снега, где все простреливается из наших зарытых в землю крепостей, умелый огонь творит чудеса. Если русские пойдут в наступление - они погибнут все до единого... Мы будем вести войну с русскими, не показывая головы. Они увидят перед собой только безлюдные снежные холмы, из-за которых обрушивается незримая, но тем более страшная смерть".
Из письма убитого в декабре1942г на «Ржевском выступе» немецкого офицера Рудольфа Штейнера.
Как это было.
За 9 дней наступления в долине оленинской речушки Лучесы наша 1 гвардейская танковая бригада вместе с подразделениями 22 Армии Калининского фронта прошла всего около 17 км, потеряв 44 танка из 53. Наступление на нашем участке остановилось по причине почти полного истощения войск. Командиры уже успокоились, и не гнали бойцов и технику через минные поля на опорные пункты обороны немцев. Это могло означать, что высокое руководство потеряло интерес к событиям, происходящим на Калининском и Западном фронте.
Когда воевать стало некому и нечем, 3 мехкорпус, в состав которого входила наша бригада, частями отошел для восстановления техники и пополнения людьми, сдав позиции подразделениям стрелковых дивизий.
Впервые за девять дней беспрерывных боев появилась возможность привести себя в порядок, а главное - поспать. Но отдохнуть не получалось, так как покалеченной техники было много, а ремонтников мало. Поэтому экипажи помогали ремонтировать свои танки.
Уже через неделю бригада, более чем в два раза поредевшая, вновь выдвинулась на передовую. До Жерносеково прошли маршем, а взять этот опорный пункт сразу не удалось - полкилометра минных полей и шквальный артиллерийский огонь на 3 дня задержали наше продвижение.
Отбив контратаку немцев на окраине Жерносеково, наш 1 батальон на ночь отошел в лесок вблизи этой деревни. Вообще там, где мы вели бои, деревень, как таковых, не было – на их месте были разрушенные в ходе боев блиндажи, землянки, ДЗОТы. Комбату досталась землянка в неплохом состоянии, ну, а у нас жилище известное: наехали танком на окоп, натянули поверх брезент. В окоп толстым слоем елового лапника, да печурку-бочку туда же. Вот и все жилище. И нам тепло и танку, его, как и бойца, тоже надо обогреть. Заморозишь, не сумеешь завести машину, когда все идут в бой, трибунал обеспечен.
А перед тем, как обустраиваться на ночлег мы должны были обслужить танк. Мы, это стрелок-радист Федор Виноградов - бывший пулеметчик из пехоты, заряжающий Павел Хижняк - мой ровесник и земляк с Украины, механик – водитель Григорий Сумароков, ну и я - командир танка.
Заправить танк горючим, то есть залить полтонны солярки ведром, в принципе для опытных танкистов не так уж и трудно. Перетаскать в танк через верхний люк сотню снарядов каждый весом в 7 кг привычному бойцу тоже не совсем уж тяжело. Но когда ты в бою измотан, когда глаза сами слипаются, как только смолкают выстрелы и рев двигателей, работа по приведению в порядок танка становится крайне муторной. Мы закончили заправку танка и боеукладку, когда на зимнем декабрьском небе уже высыпали звезды. Сил на какие-то разговоры уже не было.
- Федя, возьми харч с «НЗ», договорись с постовым у землянки, пусть приглядят за танком, - предложил я стрелку.
- Есть договориться с постовым, - Федор растворился в темноте.
Бочка чадила, но все-таки дарила нам тепло. Федор вернулся, когда уже были открыты банки с трофейными консервами, и мы уже приняли по 100 граммов шнапса. В эти дни мы опасались пить больше положенного, потому, что бой мог начаться и ночью.
Как только я услышал, что стрелок договорился с пехотой об охране танка, я провалился в сон...
Нас разбудили крики:
- Командиров к комбату!
Эту команду повторили несколько раз разные люди и, наконец, кто-то приоткрыл брезент и уже спокойно сказал:
- Товарищ командир танка, вас к комбату!
Оказалось, я спал всего час. Ночь была ясная, морозная. С ветвей ели слетела мелкая колючая снежная пыль, резанув по глазам. В голове болтались обрывки невеселых, злых мыслей, которые могут прийти только к человеку, измученному хроническим недосыпанием, недоеданием, сутками не вылезающему из пропитанного потом, кровью, соляркой рваного комбинезона и постоянно сырой обуви. Жаловаться можно только самому себе иногда, да и то это удел обреченных. Если хочешь жить, надо искать любую возможность улучшить свое положение.
В землянке, рассчитанной человек на десять, собрались командиры взводов, танков.
Гвардии майор Заскалько Павел Андреевич – комбат с боевым опытом. В 41-ом он, командуя танком КВ-1, воевал храбро и сейчас уже командовал нашим 1 батальоном. На столе была разложена карта.
- Только что получили данные разведки. До сотни фрицев с 4 танками с наступлением темноты скрытно прошли из Борятино в Осиновку-это 4 км и оседлали единственную дорогу. Создана угроза окружения подразделениям, находящимся южнее между Осиновкой и Вереистой. Наша задача – освободить Осиновку и дорогу. Если мы прямо пойдем на Осиновку, попадем под фланговый огонь батарей в Кореневке и Борятине. Карту все видите. Какие будут соображения?
Кто-то высказался за немедленный рейд в сторону Осиновки, мол, сейчас сильный мороз и фрица можно хорошо ударить. Но были и осторожные высказывания, что нельзя всем батальоном уходить на Осиновку, так как немцы сразу же займут наши позиции и перережут нам пути назад, к бригаде, и тогда мы сами можем оказаться в окружении. Выслушав всех, Павел Андреевич подытожил:
- На Осиновку прямо не пойдем, а ударим во фланг немцев в Кореневке. Там две батареи развернуты на дорогу на Осиновку. Быстрым ударом надо взять Кореневку, но не в лоб, а с фланга, а лучше с тыла, откуда нас не ждут. Зайти отсюда… Тогда можно всему батальону с пехотой, а затем и бригаде без потерь пройти по дороге на Осиновку и там, перерезав отход фрицев на Борятино, уничтожить их. Кореневку будем атаковать четырьмя танками с десантом 20 автоматчиков на бортах. Рахметов, Касинов, Бутов, Нижник подготовить машины, командир группы Рахметов. Готовность десять минут. Очень надеюсь на ваш опыт.
Об исполнительности, храбрости, справедливости и честности казаха Рахметова Жумаша в бригаде знали многие. Он проявил себя геройски еще в 41-ом. С таким командиром воевать можно.
***
К нам на броню пристроились автоматчики в белых маскхалатах, по пять человек на каждый танк и мы двинулись малым ходом. Все-таки как много на войне зависит от разведки! В данном случае, мы пошли брать деревню, не имея никакого представления о безопасных подходах к ней. Мой танк шел первым, поэтому и получил мину под гусеницу. Танк тряхнуло. Мы почти одновременно матернулись с досады. Хорошо, что автоматчики не спрыгнули сразу после взрыва с танка, а вместе с нами спустились в колею.
Подошел Рахметов:
- Придется разминировать проход, если фрицы не накроют сейчас – взрыв-то они слышали.
- Будем надеяться, что не накроют. Вот что, Жумаш. Без разведки подходов никак нельзя. Пока ребята заменят траки, разреши, я схожу вперед, посмотрю. Может быть, найду хороший выход к деревне.
- Давай. Время у нас есть еще – вся ночь впереди.
Снег был пушистый, не плотный, поэтому, я довольно быстро стал продвигаться кустарником, стараясь не сбиваться с направления. Пройдя сотню метров, я попал в неглубокий овраг или ложбину. Здесь летом, наверное, был ручей, но теперь все промерзло, и танк вполне мог пройти. Заросшие густым кустарником и олешником берега помогут нам скрытно подойти к деревне.
Я прошел несколько поворотов по ручью и вышел на отлогий, чистый от растительности, берег. Впереди была небольшая возвышенность с одиноко стоящими высокими деревьями – верный признак места бывшей деревни. Я прополз вперед еще метров пятьдесят и увидел на возвышенности большие сугробы с темными пятнами. Это, вероятнее всего, были блиндажи, поскольку видны были окопы, примыкающие к ним. Я прополз какое-то расстояние вдоль колючей проволоки и обнаружил еще четыре таких же «сугроба», но были это блиндажи или ДЗОТы, определить не удалось. Справа, метров сто от них еще что-то виднелось, но я, опасаясь нарваться на караул, отказался от дальнейшей разведки.
***
К моему возвращению, поврежденные траки уже были заменены. Несколько бойцов освобождали от мин проход до кустарников. Увидев меня, Рахметов дал команду всем собраться.
Я подробно объяснил, как можно скрытно пройти к Кореневке. Еще я доложил о своих наблюдениях и высказал предположение, что справа от блиндажей могут находиться пушки или танки, может быть какие-то огневые точки.
Жумаш сразу после моего доклада сказал:
- Задачу будем выполнять так. Пойдем кустарником, затем оврагом. Первым танк Касинова. Как только увидим блиндажи, бьем по ним, отрезая подход прислуги к орудиям. Затем сразу сворачиваем к батарее – она должна быть справа. Автоматчики отсекают и уничтожают фрицев при выходе из блиндажей. Если нет вопросов, вперед!
***
Заняв свое место в танке, я нагнулся к механику:
- Гриша, идем таким же порядком. После залпа по блиндажам поворачиваем вправо, к пушкам.
- Понятно, Ваня. Все будет нормально.
- Хорошо, - я обернулся к заряжающему:- Павел, танков в деревне нет, так что заряжай осколочно-фугасными как можно быстрее. Стрелок – огонь по обстановке.
- Есть командир!
- Вперед!
***
Как только мы вышли из ложбины, я увидел сразу несколько целей – это были блиндажи и ДЗОТы. Пушка наша была готова к выстрелу, но я не стрелял – надо было дать возможность всей группе выйти для выстрела. Когда взвилась немецкая осветительная ракета, и из темных проемов блиндажей стали выскакивать фрицы, я крикнул механику:
- Короткая!
Танк резко остановился, качнув пушкой. Наши автоматчики спрыгнули с брони и открыли огонь по пытающимся спастись фрицам. Наш стрелок-радист поддержал десант очередями из пулемета. Поймав в прицел темный проем блиндажа, я нажал ногой спуск пушки. На месте блиндажа вспышка и летящие по сторонам бревна вперемешку с телами фашистов. Заметив движение на месте взрыва, я послал туда еще фугас. Мои товарищи одновременно со мной стали бить по блиндажам. Я сделал еще выстрел по другому блиндажу, и вновь в воздух взлетели обломки бревен.
- Паша! Осколочный! Гриша! Вправо, по окопам!
Танк повернул, и несколько метров мы шли, утюжа пулеметные и стрелковые ячейки в траншее. Почему-то никаких пушек не было. Что-то екнуло внутри, а вдруг позиции «гадюк» не здесь и фрицы окажутся у пушек раньше нас? Но нет! Вот они! Я увидел сразу несколько пушек в белой маскировке, и все они были развернуты в сторону от нас! Значит, правильно предположил, что здесь пушки! Молодчина Рахметов, что полностью поверил мне.
Возле ближайших пушек обслуги не было, и я скомандовал механику:
- Разворот сто восемьдесят!
Когда закончили разворот, мы включили фары, и я увидел, что часть наших автоматчиков ведет огонь по убегающим в кустарник фрицам. Другие бойцы вытаскивают полураздетых немцев из разбитых блиндажей и укладывают на снег. На малом ходу мы подъехали ближе. Я взял автомат и спрыгнул с танка. За мной последовал и экипаж - всем было интересно узнать, кого же взяли в плен.
Пьяные, без головных уборов, а некоторые и без верхней одежды, пленные фрицы представляли собой жалкое зрелище. Мы обратили внимание, что у них на правом рукаве френчей и шинелей были нашиты черного цвета ленты с надписью на немецком «Гроссдойчланд». Получалось, что почти без сопротивления мы ликвидировали одно из подразделений элитной дивизии «Великая Германия». Эта была огромная удача – солдаты этой дивизии во время ноябрьского наступления оказывали нам яростное сопротивление и, честно признаться, бились стойко и жестоко, и так же, как и мы - гвардейцы, не привыкли отступать, а тем более сдаваться в плен. Нам впервые удалось пленить этих хваленых вояк.
(«…старший лейтенант Рахметов, командуя группой танков в количестве 4 машин, нанес сильный фланговый удар врагу в р-не села Кореневка, рассеял и обратил в бегство фашистский батальон, поддерживавшийся тяжелыми и средними танками. Группа тов. Рахметова уничтожила и частично захватила 8 немецких орудий, 3 миномета, 15 пулеметов, автомашину, 120 ящиков снарядов и мин, подбила 8 танков, истребила более 175 немецких солдат и офицеров, а 25 гитлеровцев взяла в плен…» Из наградного листа на Рахметова Ж.Р.)
Вообще как немцы, так и мы старались пленных не брать. Летом 42г. командование группы армий «Центр» направило в войска рекомендации в плен русских не брать. Если по каким-то причинам советские военнослужащие попадали в плен, то немцы вызывали либо эсэсовцев, либо специальную группу и те расстреливали часть пленных, не использовавшихся на строительстве оборонительных сооружений. Это было связано с тем, что сплошной линии фронта не было и, начиная с января 42 года, немцы постоянно находились в активной обороне на Ржевском выступе. Пленных просто некуда было отправлять.
По тем же причинам и советские войска, особенно после ноябрьского наступления, старались не брать в плен фашистов. Обычно все эти проблемы решались пехотой во время боя. Расстрел уже плененного противника у нас карался жестоко вплоть до трибунала. Мы же, танкисты во время боя были нацелены лишь на обнаружение и уничтожение в первую очередь укрепленных огневых точек, орудий и танков, то есть объектов, от которых могли сами погибнуть, а на пехоту немецкую не обращали внимания, за исключением эсэсовцев, артприслуги и танкистов. В этом случае выстрел осколочно-фугасным снарядом был обязательным. Фашисты точно также поступали с нашими танкистами-гвардейцами.
***
Среди пленных оказался и сам командир дивизиона. У него обнаружили карту, документы артиллерийского дивизиона, приказы. После обыска всех пленных собрали в полуразрушенный блиндаж и выставили охрану. Жумаш по рации связался с комбатом и тот сообщил, что он с батальоном и пехотой уже на подходе к деревне. Мы должны были его дождаться.
Автоматчики вместе с нашими экипажами обследовали все разрушенные блиндажи, ходы сообщений, а нас, командиров танков и десантной группы Рахметов позвал в уцелевший блиндаж. Здесь было очень тепло – стоявшая посредине помещения печка из кирпича еще топилась. На плите разогревался чайник и банки с консервами. На столе рядом с печкой стояло несколько открытых бутылок спиртного и стаканчики.
- Так вот почему они не рыпались – в тепле разморило, - заметил Жумаш.
- Ну да…, война войной, тепло дороже, - вставил Бутов. Взяв бутылку шнапса, вопросительно посмотрел на Рахметова. Тот отрицательно покачал головой:
- Подождем комбата.
Мы убрали со стола пиршество, и Рахметов расстелил трофейную карту. В этот момент возле блиндажа остановился танк и к нам вошел комбат.
- Молодцы, братцы! Наградные на всех напишу! Жумаш, и что, эти хваленые даже выстрела не сделали?
- Не успели, товарищ командир.
- Порадовал ты меня!
Увидев шнапс, сказал:
- Это потом, давайте-ка лучше фрицевскую карту посмотрим.
Мне уже приходилось видеть трофейные карты, и всякий раз я задавал себе один и тот же вопрос: почему все немецкие командиры имели карты с подробнейшей детализацией объектов, вплоть до сараев, колодцев. Не владея немецким, мы без труда могли ориентироваться по трофейной карте. С нашей же картой, если доведется с ней ознакомиться у комбата, на месте можно было только заблудиться.
Комбат несколько минут внимательно всматривался в карту, затем покачал головой, хмыкнул и сказал:
- Да уж… карта хороша. От Жерносеково до Вереисты гансы все свои минные поля нарисовали, спасибо. Вот что. Если мы пойдем прямо на Осиновку, или на дорогу Осиновка-Борятино, то обязательно попадем под фланговый огонь противотанковых батарей, расположенных вот здесь, на рубеже Галичкино-Борятино. Там у них еще самоходки, танки... Сделаем так. С рассветом подойдем к Осиновке из леса за Смольково. Обер-лейтенанта отправим к комбригу, а пленными пусть занимается пехота – не наше дело.
Комбат посмотрел на Рахметова:
- Жумаш, пройди со свой группой в лесок вот сюда, и поставь танки в засаду на подходы со стороны Галичкино-Борятино. По очереди отдохнете. Мы же немного отойдем и займем позиции перед деревней. С рассветом пойдем на Смольково.
-Есть!
- Много немцев драпануло?
- Да, товарищ гвардии майор, наверное, с десяток. Ушли в сторону Галичкино-Борятино. Уже, наверное, у своих.
- Это значит, братцы, сейчас фриц по нам жахнет. По машинам!
Едва мы отогнали танки в лес, как на Кореневку посыпались немецкие фугасы. Мы не знали, успела ли пехота отойти. Плохо, если нет - плотность огня, обрушившегося на Кореневку, не давала больших шансов выжить никому, оставшемуся там.
Рахметов назначил в засаду танк Бутова. Мы разошлись по своим машинам.
- Товарищ командир, разрешите по сто грамм, - обратился ко мне заряжающий, - ведь мороз, как бы дуба не дать…
- Паша, если есть у тебя, доставай.
- Да, вот у ганса позаимствовали,- с гордостью сообщил Павел, и выставил бутылку шнапса.
Я выпил свою порцию спиртного и стал согреваться.
***
Утром нас разбудил порученец командира батальона.
- Приказ комбата: полностью заправить танки горючим и боеприпасами, командиры к нему!
- А где сейчас его КП? Где топливо и снаряды?
- Заправщик и машина с боеприпасами у оврага, откуда вы атаковали, а командир в том же блиндаже.
Мы вернулись к деревне, точнее, к бывшим позициям вражеской артиллерии. Деревню давно немцы уничтожили, разобрав каждый дом и сарай для строительства оборонительных сооружений. Немецкий ночной артналет изуродовал искусно обустроенные ходы сообщения, траншеи, окопы. Почти все пушки, которые мы захватили целехонькими, теперь были повреждены и перевернуты. Кое-где виднелись трупы немецких солдат, наверное, еще с нашей атаки остались. Со стороны Жерносеково показались танки и машины нашей бригады.
Блиндаж, который уцелел после нашей атаки, и в котором мы ночью собирались, оказался заговоренным – артобстрел его тоже не повредил. В помещении было сильно накурено. Увидев нас, Павел Андреевич сообщил:
- Разведка доложила, что ближе к утру фрицы с танками вернулись из Осиновки в Борятино. После нашего захвата Кореневки, видно испугались окружения. Значит, свою задачу мы выполнили. Скорее всего, к вечеру или утром фрицы будут атаковать Кореневку из Борятино, но их встретит наша бригада – она сейчас уже на подходе. Есть приказ комбрига нашему батальону выдвинуться в Осиновку и вместе с пехотой взять Вереисту. Вот…, на карте она в полутора километрах юго-западнее Борятино и юговосточнее Осиновки. Задумка такая. Созданная нами группа Рахметова хорошо себя проявила, и мы пока оставим ее в таком же виде: четыре танка и десант автоматчиков. Группа Рахметова рассредоточивается в засаде в том же лесочке, где стояла ночью и держит подход со стороны Борятино под прицелом. Фрицы появятся, дадите несколько залпов, затем сразу уходите западнее, на Смольково. Мы вас догоним. Задача понятна?
- Так точно, товарищ гвардии майор.
- Товарищ Рахметов, ты у нас опытный, боевой командир, и командиры танков у тебя самые опытные в батальоне, поэтому, надеюсь на вас. Ну, хлопцы, вперед!
Действия командиров и их приказы мы не только никогда не обсуждали, но даже старались об этом не думать – не успеешь рот разинуть, как окажешься в штрафбате. Да и не только поэтому. Наша бригада первой в танковых войсках получила звание гвардейской и мы, танкисты-первогвардейцы, обязаны были служить примером для других.
Лучше бы «батя» не хвалил нас. Теперь опять на самом острие. Ну, ладно, засада – это неплохо. Есть возможность дать фрицу «прикурить» и увеличить свой боевой счет. Но вот что нас ждет в Вереисте? На трофейной карте предполье Вереисты значилось заминированным. Хорошо бы взять ее так же лихо, без потерь. С такими мыслями я вернулся в экипаж.
***
Не успели мы спрятать танки в лесу, как в лощинке перед Кореневкой метрах в трехстах от нас появился немецкий танк, за ним второй. Были ли это Т-3 или Т-4 непонятно – они были затянуты белыми маскировочными полотнищами. Оба танка притащили с собой пушки. Танки остановились, заглушив моторы. В лощинку съехала машина на гусеничном ходу тоже с пушкой на прицепе, и из нее посыпались фигурки фрицев. Они быстро стали отцеплять пушки и приводить их в боевое состояние. Появился третий танк. Все ясно – фрицы буду накапливаться здесь для атаки на Кореневку.
Уже смеркалось и надо было поторопиться. Я поймал в прицел стоящий бортом к нам танк, и нажал спуск пушки. После выстрела немцы забегали, и стали разворачивать в нашу сторону орудия. В этот момент подошли танки моих товарищей и открыли огонь по танкам и по орудиям. Я сделал еще выстрел по этому же танку и, наконец, мы подожгли его - появилось пламя. Думаю, что наши снаряды изрядно его изрешетили. Чуть довернув пушку, выстрелил бронебойным во второй танк. То, что я попал, сомнений не было – из танка стал выскакивать экипаж. Но надо было закрепить успех, и я скомандовал:
- Бронебойный!
Как только лязгнул затвор пушки, я послал еще снаряд в этот же танк. Третий, еще не успевший спуститься в лощинку танк, стал пятиться назад. По нему мы выстрелили залпом, но подбили его, или нет, непонятно - он успел скрыться за бугром.
Я прицелился в одну из пушек, которую фрицы уже развернули на нас, и послал ей осколочный фугас. Мой «подарок» попал в цель – на месте разрыва снаряда никакого движения уже не было.
Мы все открыли огонь по орудиям и машине, и через несколько минут с передовым отрядом врага все было кончено. Ложбинка, которую должна была покрыть ночная темнота, осветилась заревом от горящих танков и машины.
Наша группа присоединилась к подошедшему батальону, развернувшимся на запад. Нам предстоял шестикилометровый марш по лесным дорожкам.
***
Дойдя до Смольково, мы не останавливаясь, свернули влево и двинулись по дороге, но пройти в Осиновку не удалось. Немцы, очевидно, поняли, куда мы направляемся и обрушили шквал артиллерийского огня из Борятино на дорогу, отсекая нас от Осиновки. Пришлось обойти эту дорогу и деревню, сделав приличный крюк. Добравшись до передовых позиций нашей пехоты в двух километрах перед Вереистой, мы остановились на отдых до утра. Да какой мог быть отдых, если до рассвета, то есть до атаки 3-4 часа, а надо было еще заправить танки, пополнить боезапас.
Экипажи занялись подготовкой танков, а нас, командиров, комбат собрал в большой землянке. Здесь же находились и пехотные командиры.
Вновь мы стали изучать трофейную карту и сравнивать ее с нашей. Оказалось, что все выходы на открытое пространство перед Вереистой заминированы. Обычно, во всех деревнях и хуторах в этой местности немцы разбирали полностью все дома и постройки и заново возводили хорошо обустроенные блиндажи и дзоты. В этой же деревушке, со слов командира пехотного батальона, некоторые строения были целы. Скорее всего, это было связано с тем, что деревушка не имела большого стратегического значения для немцев. Южнее ее никаких дорог не было. Дорога, к которой рвалась наша бригада, находилась ближе к Борятину, чем к Вереисте.
Борятино, расположенное в 2 км севернее Вереисты, судя по трофейной карте, имело большую значимость для фрицев. Если мы нападем на гарнизон в Вереисте, они смогут быстро подтянуть резервы оттуда.
Капитан, командир стрелкового батальона, сообщил, что после тяжелых боев его батальон понес огромные потери и сейчас в нем наберется рота солдат, поэтому, без поддержки танками и артиллерией атака на Вереисту невозможна.
Командир пехотной разведгруппы доложил, что немецкий гарнизон насчитывает до сотни пехоты, имеет несколько минометных и пулеметных точек, укрытых между полуразобранными домами, и более 5 развернутых в нашу сторону орудий, также замаскированных в баньках и сараях деревушки. На другой окраине тоже могут быть орудия.
Если при таких обстоятельствах командиры дадут приказ пехоте вместе с танками атаковать в лоб, это будет означать неминуемую гибель и танков и людей. Действуя именно по таким приказам в конце ноября - начале декабря, наша бригада, как и все подразделения 22 Армии понесли исключительно тяжелые потери. Танки и пехота подрывались на минах, и затем немцы их спокойно уничтожали из орудий. Экипажи покидали подбитые танки и тоже подрывались на противопехотных минах. Довершали разгром пулеметы и минометы.
Проводивший совещание пехотный комбат, как я и предполагал, предложил с рассветом атаковать фашистов прямо во фронт, предварительно разминировав проход для танков и пехоты, и ударив из пушек и танков по строениям в деревне. В данной ситуации наш комбат, хотя и званием был повыше, обязан был подчиниться капитану, но не таков был Павел Андреевич.
Он спросил командира пехотной разведки:
- Есть ли подходы к деревне от речушки, чтобы атаковать с правого фланга или с тыла?
- Да там не речушка, а скорее ручей в глубоком овраге. Сейчас, наверное, все промерзло там.
- Хорошо. Это значит, в точности, как в Кореневке. Сумеют ли танки выбраться из оврага?
- Выходы есть как раз к разрушенным банькам и сараям.
- А там пушки… Да… Предлагаю: мы отправим группу танков с десантом автоматчиков в обход поля по леску, затем по оврагу с задачей атаковать позиции противника в начале деревни с фланга, а лучше с тыла. Тем временем саперы разминируют проход, и в деревню войдет пехота и танки батальона.
Пехотный комбат не стал выяснять, кто здесь главнее, а сказал просто:
- Хорошо. Так и поступим. Разминирование уже ведется. Перед рассветом прервемся, чтобы не демаскировать саперов – они у нас бесценны. Как только начнется атака танковой группы на батарею и огневые точки, продолжим разминирование и сразу же пойдем в атаку с наших позиций. Сигнал – красная ракета. Товарищ гвардии майор, определитесь с передовой группой.
- Мы уже определились. Это четыре танка группы Рахметова. Они отличились в Кореневке. Экипажи опытные, надежные, не подведут.
Капитан спросил:
- Рахметов здесь?
- Так точно, товарищ капитан!
- Подойти надо как можно быстрее к деревне и сразу же атаковать. Разрушить порядок в обороне немцев надо также быстро – они попытаются помочь своему гарнизону танками из Борятино. Час назад разведдозор доложил, что со стороны Борятино слышались звуки танковых моторов. Поэтому, товарищ Рахметов, будьте готовы к возможной встрече с танками. По разминированному проходу мы, совместно с Вашим, товарищ гвардии майор, батальоном, войдем в деревню. К подходу дополнительных сил противника из Борятино, мы должны занять позиции и организовать оборону уже на другой окраине деревни. Выдвижение группы Рахметова в семь часов. Время атаки в семь тридцать. Все свободны.
Обсуждать было нечего. И так было ясно, что предстоящий бой может оказаться очень тяжелым, и не потому, что могла быть встреча с немецкими танками. Мы немецких танков не боялись – их пушки маломощные годились лишь для уничтожения огневых точек, пехоты и артиллерии. Конечно, если не подставлять борта, в этом случае их выстрел становился губительным и для экипажа и для танка. Лобовую же броню нашего танка они не пробивали. Большинство наших танков на Калининском фронте погибло на минных полях и от действий противотанковой артиллерии. Особенно опасны были немецкие зенитные пушки калибра 88мм. Эта пушка легко прошивала и лобовую броню. Так что, не наличие артиллерии и танков в деревне, а их количество и местонахождение могло повлиять на исход атаки.
Хотя нам в Кореневке крупно повезло, рассчитывать на такой же успех в Вереисте не приходилось. За два дня немцы поняли свои просчеты в обороне Кореневки. Они знают, куда направился наш батальон, и наверняка уже подтянули резервы. Так что, вряд ли нам удастся вновь использовать фактор внезапности.
Мы разошлись по машинам. Возле танка, привалившись к стенке окопчика, дремал запахнувшийся в тулуп, караульный пехотинец, нанятый экипажем на наше НЗ и трофейное спиртное. Я шевельнул пехотинца:
- Что же ты спишь на посту?
Тот встряхнулся и выпрямился:
- Виноват, товарищ командир. Вторую ночь нормально не поспать.
- А кто сейчас нормально спит? Ладно. С подъемом не подведешь? Не проспишь?
- Никак нет. Не подведу.
Я отдал солдату пачку трофейных сигарет и залез под брезент. Экипаж уже спал и я не стал будить их. Протиснувшись к нагретой двигателем трансмиссии, сразу же уснул.
***
Боец добросовестно разбудил нас ровно в шесть часов - общее время подъема. Страшно хотелось спать, но еще страшнее было проспать время нашего выступления. Мы выскочили из-под брезента. Сашка с помощью солярки разжег самодельную печурку – небольшую бочку из-под газойля и поставил котелки для чая.
Уже несколько дней, как и в начале ноябрьского наступления, мы вели фактически беспрерывные бои, поэтому, грязные, заросшие щетиной, в промасленном, рваном обмундировании, скорее походили на бродяг, чем на гордость Красной Армии – танкистов-гвардейцев.
Помыться было негде и некогда – мы лишь растерли снегом лица и руки. Когда пили чай с сухарями, я доложил задачу ребятам, и по выражению лиц понял - им не понравилось, что мы вновь идем передовой группой, да еще не разведав обстановку. Но что делать – командир всегда прав и его приказы не обсуждаются. Это первый и самый главный закон воинской дисциплины.
Мы шли с открытыми люками, чтобы хоть что-то рассмотреть впереди машины. Если в ночной атаке на Кореневку нам помогало ясное, звездное небо и луна, то в этот раз небо было беспросветно черным. Правда, немного помогал снег. Автоматчиков, расположившихся на броне, нещадно хлестали ветви кустарников, олешника, сквозь которые мы пробивались, но они терпели – лучше идти по кустарнику, чем по минному полю. Впереди идущие танки остановились. Спрыгнув в снег и подойдя к головной машине, я понял, что повторить кореневский рейд уже точно не удастся.
Перед нами действительно был овраг с крутым спуском к занесенной снегом речушке. Без разведки берега и выхода на деревню, спуск вниз чреват был выведением танков из строя, а значит, невыполнением приказа с вытекающими последствиями. Оставалось одно – идти вдоль берега оврага кустарником. До рассвета почти час и Рахметов выслал в разведку Бутова с автоматчиками.
Результаты оказались неутешительными: через сто метров кустарник кончался, и начиналось открытое поле. Отлогих берегов овраг не имел. Фрицы в два ряда распустили «колючку» и выставили дозоры. Мест расположения орудий разведка не смогла выяснить.
Жумаш решил продолжить движение с первыми признаками рассвета. При выходе из кустарника мы должны будем развернуться влево и при обнаружении огневых точек и орудий, уничтожить их. Затем развернуться вправо и двигаться по деревне до конца, уничтожая огневые точки и вражескую пехоту. Предполагалось, что к тому времени подойдет пехота и танки батальона. Место сбора – противоположная окраина деревушки. Легко все спланировать, а как выполнить задачу, если мы не имели никакого понятия ни об огневых средствах фрицев, ни о расположении домов в деревне, если, конечно, они были целы.
Мы ожидали начала рассвета, находясь на своих боевых местах почти без движения, и вскоре мороз дал о себе знать. За последнюю неделю я уже подмораживал пальцы на руках, и каждый раз это происходило не в бою. Находясь в засаде в ожидании атаки внутри насквозь промороженной многотонной стальной «конуры», избежать этого невозможно.
Я курил трубку, держа ее обеими ладонями, и это как-то согревало мои изуродованные морозом пальцы. Заманчиво попытаться согреться спиртным, но впереди очень сложный и опасный бой, а выпивший перед боем танкист автоматически обрекал и себя и других членов экипажа на гибель. Поэтому, у нас в бригаде был закон - перед боем ни грамма спиртного, а после можно принять разрешенные приказом Сталина сто граммов фронтовых.
Наконец, заработал мотор танка Рахметова, мы тоже запустили двигатель и двинулись тем же порядком. Кустарник быстро кончился, и мы пошли вдоль оврага по чистому месту. У нас по-прежнему люки были открыты. Через какое-то время я увидел, что танк Рахметова, а за ним и бутовский, стали поворачивать влево. Я смотрел влево, но ничего не видел, поэтому, дал команду механику идти прямо. Сзади, метрах в ста от меня двигался танк Нижника. Десант попрыгал в снег, хотя вражеской пехоты пока не было видно.
Командир с маневром поторопился – сараи и баньки, а точнее, едва заметные приземистые строения оказались ближе к нам. Теперь и я повернул влево. В пушке уже был заряжен осколочно-фугасный снаряд, и я пытался на ходу поймать в прицел силуэт ближайшей «баньки». Из-за нее полыхнул сноп огня в сторону танков Бутова и Рахметова. Я закричал механику:
- Короткая!
Танк остановился. Выстрел. Огненный всполох и «баньки» нет – только вспыхнувшие огнем ее остатки. Но надо добить, и я поторопил заряжающего:
- Осколочный!
Лязг затвора. Выстрел. Вспышка взрыва, и в воздух полетели какие-то темные силуэты – то ли люди, то ли части орудия, не различить. Одновременно со мной открыли стрельбу все танки. Взлетели в воздух бревна блиндажей и ДЗОТов – это те «баньки» и «сараи», о которых сообщал разведчик.
Теперь надо идти в деревню, и я приказал:
- Вправо! Жми!
Мы повернули, и я увидел первые дома. Наш десант перебежками устремился за моим танком, и от домов навстречу им полетели трассы пулеметных очередей.
Все пошло в автоматическом режиме – команда «Осколочный!», «Короткая!», выстрел, вновь «Вперед!», и снова: «Осколочный!», выстрел. То же самое делали и мои товарищи.
Загорелись дома и уже хорошо были видны выскакивающие из них фрицы. Наши автоматчики бежали за танком и не жалели патронов. И мы, не жалея снарядов, помогали пехоте подавить сопротивление немцев. Где-то позади нас уже завязали бой наши основные силы. В небе и с нашей стороны и с немецкой, от деревни в воздух полетели осветительные ракеты, хотя от начавшихся пожаров уже и так можно было все разглядеть.
Так получилось, что мой танк оказался в деревне первым, и первым мог попасть под огонь немецких пушек. Чтобы вовремя заметить опасность, я вновь открыл люк и осмотрелся. Справа я увидел в проеме хлева орудие. Но оно почему-то не стреляло, видно обслуга этой пушки не успела выскочить из подбитого фугасом загоревшегося дома.
Механик, не дожидаясь команды, повернул танк вправо.
- Вперед! Дави! – крикнул я механику, и развернул башню назад.
Скрежет металла, хруст ломающихся бревен. Мы выбрались из-под обломков, и я увидел, что танк Рахметова показался на улице, двигаясь к центру деревни. Жумаш махнул мне рукой, мол, иди правее, за домами.
Мы повернули за разрушенный хлев и двинулись задворками. На дороге впереди вспыхнуло после взрыва багровое чадящее пламя. Слева за горящими домами грохнула танковая пушка, и полыхнуло еще одно багровое зарево – еще один подбитый танк. Вокруг нас по всей горящей деревушке шла пушечная перестрелка. Значит, все-таки у фрица здесь и танки. Не успел я об этом подумать, как впереди, метрах в ста из занесенного снегом стога вылетел огненный сноп. По башне как-будто кувалдой ударили, но к счастью, болванка прошла по касательной.
Теперь я увидел, что по нам выстрелил немецкий танк – на нем белое маскировочное полотнище, поэтому я не сразу заметил его.
- Короткая!
У меня в пушке был заряжен осколочно-фугасный снаряд, - пришлось стрелять фрицу в гусеницу. Он в этот момент пятился, пытаясь вновь скрыться за стогом. Взрыва оказалось достаточно, чтобы «разуть» фрица, и он, распустив гусеницу, стал разворачиваться, но его башня с пушкой вновь нацелилась на нас. Механик-водитель сразу после моего выстрела рывком увел танк вперед и в сторону, поэтому «панцирник» промазал. Теперь настал мой черед.
Одновременно с моей командой лязгнул затвор пушки и раздался крик заряжающего:
- Есть бронебойный!
Вообще-то, без команды он не имел права заряжать пушку, но в такой ситуации он поступил правильно. Я навел пушку фрицу в борт, в область моторного отделения и выстрелил. Фрицы попытались выбраться из люка башни, но я и мой стрелок из пулеметов пресекли эту попытку. Из люка полыхнул огонь. Судя по очертаниям, это был Т-4. Если бы он ударил поточнее, нам бы не сдобровать. Ну, а теперь он горит, мы же на полном ходу выскочили на чистину, скорее всего, прогон для скота.
Впереди справа, метрах в пятистах в поле замаячил белый силуэт танка. Он выстрелил первым, и мы получили удар в лоб башни. Броня выдержала, но в лицо впилась отскочившая от брони окалина. Только чудом уцелели мои глаза. Я выстрелил, но промахнулся и танк, пятясь за бугор, исчез из поля зрения.
По прогону мы вышли на улицу и повернули вправо. Здесь горели два немецких танка Т-3. Куда им тягаться с нами со своей пушечкой, если даже Т-4 не сумел взять нас.
Все строения деревушки были приспособлены под огневые точки и теперь горели. Отовсюду раздавались выстрелы пушек, но кто по кому бил, непонятно. Разглядеть огневые точки мешала горевшая техника и строения. Мы получили еще пару ударов в броню – видно откуда-то издалека бил немецкий танк. Выстрел из противотанковой пушки быстро бы решил нашу участь.
Впереди на улице, возле большого раскидистого дерева стоял танк Рахметова. Чтобы лучше рассмотреть, что происходит впереди, я осторожно выглянул из люка. Командир, также появившийся из люка, стал показывать мне рукой влево.
В этот момент слева, из-за горящего дома грохнул выстрел. Командирский танк содрогнулся, совсем как живое существо от внезапной боли. Жумаш обмяк и рухнул в танк.
Я развернул пушку к дому и в этот момент метрах в десяти прямо передо мной, из-за угла показался Т-4, на котором горело маскировочное полотно. Мне не пришлось даже целиться – пушка в упор оказалась направленной в борт фрица. Я нажал ногой спуск пушки. Удар оказался очень удачным – внутри танка взорвался снаряд, люки раскрылись, и оттуда полыхнуло пламя. Из люков пытался вылезти экипаж, но автоматные и пулеметные очереди их уложили, кого на броне, кого в люке. Осколочно-фугасный снаряд не понадобился – фрицы были неподвижны, и на них уже загорелась одежда.
Мы стали двигаться к стоящему возле дуба танку Рахметова, и в этот момент получили удар в борт справа. Танк остановился. Механик закричал:
- Стрелка ранило! Гусеницу сорвало!
Выглянув из люка, я заметил в полукилометре от нас в кустарнике какое-то движение. Раздумывать было некогда и я послал туда снаряд. Ответного удара не последовало, но мы еще раз ударили по орудию для надежности.
(«…В боях за деревню Вереиста 23.12.42г. машина Касинова первой ворвалась в деревню; огнем и гусеницами подавляя огневые точки и живую силу пр-ка. В этом бою экипаж тов. Касинова уничтожил и подбил 2 танка пр-ка, 8 пулеметных точек,3 пушки и более 50 немецких солдат и офицеров…» Из наградного листа на Касинова И.А.)
Наш стрелок был ранен осколками брони. Мы вытащили его из танка и механик с заряжающим стали его перевязывать, а я подошел к танку командира.
Оказалось, что пробив борт, болванка оторвала ногу Рахметову. Жумаш был без сознания. Бедро ноги было перетянуто ремнями, но кровь все же обильно вытекала. В его экипаже был убит заряжающий и ранен стрелок-радист.
Я спросил рахметовского механика-водителя, который пытался влить в рот командира водки из фляжки:
- Танк исправный?
- Так точно.
- Бери к себе нашего раненого стрелка и гони назад, к Осиновке – туда уже наверное, подтянулась наша бригада.
Командир был жив, и мы обязаны были сделать все от нас зависящее, чтобы доставить его живым в медсанбат. Танк Рахметова на полном газу ушел, а мы остались на месте ремонтировать свой танк.
Бой закончился нашей победой. Мы подбили 11 вражеских танков, и лишь двум удалось уйти в Борятино. Нам бы радоваться, но на войне радость успеха бывает омрачена горечью потерь. Во всех наших экипажах были раненые, сами танки повреждены. От подошедших с батальоном наших товарищей, мы узнали, что Рахметова не довезли до медсанбата – он умер еще при выезде из Вереисты.
Похоронили мы его в Вереисте, на месте его последнего боя возле дуба, а нас впереди ждали другие бои. Когда у кого будет последний бой, никто не знал…
* * *
Послесловие.
С 21.12.42г по 12.01.43г. Борятино, Вереиста, Смольково, Осиновка, Кореневка, Галичкино многократно переходили с боями из рук в руки (Журнал боевых действий 22 Армии)
За проявленные в боях 21-24 декабря 1942 года мужество и отвагу Касинов Иван Афанасьевич, Бутов Георгий Александрович, Нижник Николай Федорович были награждены орденами Красной Звезды.
Рахметов Жумаш Рахметович, на счету которого было 11 подбитых танков противника, посмертно был представлен к званию Героя Советского Союза, награжден орденом «Отечественной войны» 1 степени, занесен навечно в списки личного состава бригады.
Командир 1 батальона Заскалько П.А. в 1943 г. был тяжело ранен и убыл с военной службы.
Командир 1 гвардейской танковой бригады Горелов В.Н в 1944г. был убит в Польше.
Касинов И.А. и Бутов Г.А. в 1945 г. штурмовали Берлин в передовых отрядах. Судьба Нижника Н.Ф. неизвестна.
1 Гвардейская танковая бригада за бои на Калининском фронте была представлена к ордену Ленина, но награждена только после окончания Курской битвы.