Рассказ ведется от лица деда моей жены. Поэтому дальше, по сути, его прямая речь.
Мой внук Максим обратился ко мне с просьбой, чтобы я рассказал ему о своих родственниках. Мне жаль, что я не воспользовался теми возможностями, которые были при жизни родителей, а потому мне придется рассказать ему только о том, что я помню.
Я хорошо помню своих бабушек: Ефросинью Ильиничну и Прасковью Яковлевну, т.к. они умерли, когда я был уже взрослым. Мои деды Ефим Корнеич и Терентий Кондратьевич умерли, когда я был еще ребенком. Я напишу то, что я помню о них. К сожалению, мой рассказ был бы полнее, если бы я мог сейчас встретиться со своей тетей Нюрой (сестрой отца – она самая старшая из оставшихся в живых). Она в настоящее время живет на нашей родине в Благовещенке.
Начну свой рассказ о бабушке Апроське (так ее звали соседи). Она приехала на Алтай в село Благовещенка в 1908 году, когда отцу было 6 лет. Приехала семья моей бабушки с Дона (Ростовской области, губернии Кущевского уезда, д.Гапеевка). Жили они там бедно в имении пана Денисова (генерала, приближенного к царю Николаю II). По прибытии в Благовещенку, построили небольшую хатенку из самаза (большие глиняные кирпичи- глина и солома).
Мой дед Ефим Корнеич был вторым мужем бабушки. Я его знаю, в основном, по воспоминаниям и рассказам о нем, т.к. он умер в 1935 году, когда мне было 6 лет. Бабушка умерла в 1962 году в возрасте 79 лет.
Бабушка мне запомнилась на всю жизнь, хотя последние 10 лет ее жизни я с ней почти не встречался, т.к. из Благовещенки уехал, но с бабушкой я был очень близок. Мне пришлось с ней ходить по ягоды в ближайшие околки (6-8 км от села), собирать кизяк и даже несколько раз ходил в церковь.
Мне запомнился на всю жизнь один случай, произошедший в годы войны, а именно в июле 1943 года.
В семи километрах от нашего села находится Кучукское озеро, вода которого очень соленая. Соленая на столько, что жители в жаркие летние дни брали из озера соль. Если ветер с востока, то воду он отгонял далеко от берега на запад. Берег озера очень пологий, так что идешь по воде метров 700-800, а глубина всего 1200-1500 мм. Если идти дальше, то можно уйти за 1,5-2 км, шестом не будешь доставать дна озера, а будешь идти, вернее вертикально плыть, настолько насыщена вода солью.
Так вот, когда вода отходит от берега, на берегу остается слой соли от 5 до 10 мм. Соль собирали в кучу по 2-3 ведра, смывали с нее горечь и грязь, а осевшую соль в крупных кристаллах набирали в мешки. За день 2 человека набирали 5-6 ведер соли и на тележке увозили домой. Для жителей ближайших сел соль была спасением, т.к. ее обменивали в дальних селениях на картошку, капусту, морковь, короче, на овощи. Без соли очень трудно. Не зря появилась пословица: «Не солоно хлебавши». Кто мог увозил соль в дальние села, так переживали голодное время года.
Так вот, я и бабушка взяли три мешка соли и на корове повезли в село за 35-40 км от Благовещенки. Нас предупредили, что мы рискуем отправляясь в путь, т.к. в это время в нашей зоне скот болел ящуром (это тяжелая болезнь для рогатого скота), но бабушка была решительная и смелая. Бабушка была высокая ростом, худощавая и немного сутуловатая. На худощавом лице выделялся нос и глаза. Нос был длинноватый, но правильный, глаза карие, добрые. У нас на улице бабушка была уважаемая и пользовалась доброй репутацией.
Отправились мы с бабушкой утром около 8-ми часов. Когда отъехали километров семь-восемь, на нашем пути встретился контрольный карантинный пункт, представляющий собой участок с перекопанной дорогой и засыпанной опилками, пропитанными креозотом (дезинфицирующим средством). Таких пунктов несколько на участке, который контролирует один объездчик. Эти пункты находятся на выездах и въездах из сел и вблизи них. Здесь на доске были вывешены предупреждения о запрете проезда и наказание за нарушение этого запрета. Я прочитал эту вывеску молча. Бабушка была грамотной, она тоже прочитала. Я следил за выражением ее лица и ждал, какое она примет решение. Долго ждать не пришлось. Она сказала: «Поехали…» Когда мы отъехали от этого места метров 500-600, то увидели, что из села, а оно было примерно за 2 км от нас, верхом на коне быстро скакал всадник. Я приостановил корову, но бабушка сказала: « Поезжай…» Всадник быстро приближался к нам, и когда осталось метров 100, мы услышали жуткую брань и угрозы. Метров за пять всадник резко остановил коня, соскочил с него и направился к бабушке. Я был сильно напуган и не знал, что мне делать, кричать, плакать, звать на помощь, хотя все это было бы напрасным. В этот момент я оказался между бабушкой и объездчиком, в испуге глядел на него и ждал, на кого он наброситься на меня или бабушку. Я обернулся к бабушке и увидел, что она ни чуть не дрогнула, а выпрямилась, стала еще выше и резко сказала: «Что орешь, что так хайло раскрыл, у нас на Дону только казаки так орали, постыдился бы, тоже мужик называется».
Я замер и ожидал что будет дальше. Обернувшись к объездчику, я был поражен тем перевоплощением, которое с ним произошло. Он вмиг отступил на шаг назад, опустил бич, на лице появилась какая-то удивленно- радостная гримаса и он сказал: «Бабка, ты с Дона?»
«Да, я – донская казачка», - гордо ответила бабушка, не предвидя того эффекта, какой произведут на объездчика сказанные ею слова. Нужно было видеть, что произошло с ним, я передать не могу. Он широко развел руки, обхватил бабушку и начал ее целовать. Немного успокоившись, он сказал: «Я тридцать лет прожил в Сибири и только первый раз встретил землячку.» Начались расспросы, разговоры. Кончилось это тем, что мы с бабушкой побыли у него дома в заготскоте, он угостил нас обедом. Нам нужно было уехать. И понятно, о карантине и ящуре он уже ни слова не сказал, только добавил: «Ильинична (он так теперь называл бабушку), через неделю я обязательно к Вам приеду в Благовещенку, нам о многом нужно поговорить, вспомнить свой Дон».
Я знаю, что он приезжал к бабушке, они долго разговаривали. Оказалось, что они с одного уезда, он был с хутора Лазаревского в 24 км от хутора Гапеевки. Ему было 53 года, он бежал с Дона в 1914 году, именно бежал. Это очень интересный рассказ о Филиппе Литвинове (так звали этого человека), но рассказ о нем оставим, ведь это уже не о нашей родословной.
А я с бабушкой на 4-й день вернулся домой, мы привезли шесть ведер картошки, свеклы, моркови, полведра квашеной капусты, и как догадываетесь выжили.
Мой дед Ефим умер, как я уже говорил, в 1935 году, ему было 63 года, но мне казалось, что он был старым. Теперь когда мне 65 лет, я изменил мнение. Я думаю, что деду в жизни не везло, он безропотно воспринимал удары судьбы, часто выпивал. Мне казалось, что бабушка его жалела, хотя говорили, что она его не любила. Собственного мнения у меня о нем не могло сложиться в моем детском сознании. Знаю, что дедушка нас, внуков, любил.
Бабушка Прасковья Яковлевна (мать моей матери) прожила 82 года, родом она была с Воронежской Губернии (России). Когда она приехала в Благовещенку не знаю. Жила она от нас дальше, на другом краю села, ходил я к ней только вместе с матерью или старшими братьями и то в основном летом. Ближе я ее узнал уже в 1-ые годы войны. Она со своей младшей дочерью Марфушей жили у нас. Свою хату они продали тете Даше (сестра матери, она на 2 года младше матери), собираясь уехать к сыну в г.Усть-Каменогорск, но, т.к. его перевезли в г.Алма-Ата, то они уехали значительно позже, где то в конце 44-го года. Затем уехали в г.Трокай (Литва), где бабушка умерла в возрасте 82 лет.
Дед Тереха (бабушкин муж) умер в 1937 году. Мама говорила, что они жили очень хорошо. Таким образом у меня в годы войны было две бабушки, а оба деда умерли до войны.
Вот в эти годы, когда умерли деды, бабушки в возрасте 55-60 лет остались вдовами, их сыны Павел (брат отца) и Иван (брат матери) были в армии, а они жили с дочерями (с Анной и Марфушей).
Бабушка Ефросинья Ильинична оказалась более приспособленной и вместе с Нюрой жили более или менее обеспеченно, были хорошими хозяевами, всегда были обеспеченны и продовольствием и одеждой. Тогда как бабушка Прасковья Яковлевна с Марфушей после смерти деда Терехи, сразу прожили все свое движимое и недвижимое.
Моя тетя Нюра (сестра отца) живет сейчас в деревне Татьяновке (в 36 км.от Благовещенки) переехала туда в 1991 году, а так прожила всю жизнь в Благовещенке, была всегда хозяйкой. У нее две дочери и сын, который живет в Татьяновке, женат на немке (Татьяновка село немецкое в основном и мой брат Яша назвал Лешку канцлером Татьяновки). Тетя Нюра обеспеченная всем, думала, что ей будет помогать Лешка. Но помогает ему она. Сейчас ей 76-й год. Она всю трудовую жизнь проработала в колхозе, получает хорошую пенсию. Тетя Нюра очень трудолюбивая и хозяйственная женщина. Тетя Нюра смеялась сама над собой, особенно если что то делала не так. Она как то по весне продала телка, а потом пожалела, что сделала глупость. Нам сказала: «Маруся (Абрамова) говорит мне: «–Нюрка умная ты баба, но дура!..»
Тетя Марфуша другое дело, у нее жизнь сложилась по другому. Она умерла в возрасте 74 лет в селе Степное Озеро, рядом с Благовещенкой, жила последние годы у сына. Она была вроде бы и не лодырь и бездельник, но не получалось у нее в жизни. Муж у нее был любитель выпить, жили они все время испытывая недостатки во всем.
У меня было два дяди: Павел (брат отца)-умер в 1995г, долгое время жил г.Кировске Донецкой области (испытывает трудности, да и кто их сейчас из пенсионеров не испытывает). Иван (брат матери) в 1957г. из Трокая был переведен в Воронеж (он служил в КГБ), где и умер в 1984 году. У обоих дядей очень интересная жизнь, хотя она и была полна трудностей и лишений.
Таким образом из живых в настоящее время остались отцовы брат и сестра.
Мой отец Иван Трифонович родился в 1902 году на Дону, в шестилетнем возрасте его привезли на Алтай. Вся его жизнь прошла в Благовещенке. Уезжал он из дома только в Гражданскую и Отечественную войны. 18-ти лет, когда Сибирь была занята Колчаком, отца мобилизовали в армию Колчака. Из села многих парней и молодых мужиков мобилизовали тогда и отправили в Омск на формирование регулярной армии. После двух месяцев прохождения службы, молодые солдаты были определены в полк Сибирских казаков и приняли присягу на верность адмиралу Колчаку-Верховному Главнокомандующему Сибири. На церемонии клятвы самого Колчака не было, но были три или четыре генерала. Особенно запомнился один из них, выступавший последним. Он говорил, что в славную армию Колчака начал проникать большевистский дух, но мы жестоко его изгоняем, если будет что и впредь замечено, я сам своей собственной рукой сниму голову шашкой. Генерал был невысокого роста, широкоплечий, сутуловатый и производил неприятное впечатление, особенно страшным он был при завершении речи, когда выхватил шашку из ножен и сделал жест, показывая как он будет рубать поддавшегося большевистской агитации. На нас новобранцев, деревенских безграмотных парней его выступление подействовало устрашающе, нас немного обуял страх. Но прошло чуть больше месяца и произошел случай, который нас немного ободрил. Вечером в субботу за час до отбоя в казарме начался какой-то шум и громкие разговоры, близкие к крику. Мы увидели казака, примерно лет двадцати трех-четырех, он был немного подхмельком и кричал: «Товарищи, казаки, солдаты (слово «Товарищ» было запретным и могло повлечь за собой тяжелое наказание, а если учесть еще и содержание его речи, то даже расстрел). Не слушайте офицеров и генералов, что они говорят о большевиках. Я сам был в Петрограде на съезде большевиков, где Ленин говорил, что власть царских генералов и адмиралов держится только на страхе и неграмотности трудового народа, но скоро народ прозреет и окончательно сбросит со своих плеч ярмо гнета и бесправия…
Несколько бывалых казаков схватили оратора и быстро куда-то его увели. Через несколько минут явился офицер с двумя солдатами, но в казарме было уже тихо и спокойно. Уже был отбой и казаки и солдаты ложились спать. После говорили, что этому казаку дали возможность бежать, кто говорил, что его выдали командованию и расстреляли. Это интересная история имеет свое продолжение…
Под натиском Красной Армии и партизанских отрядов Колчаковская армия терпела неудачу за неудачей, отцу удалось бежать. Он вернулся домой, работал в артели, затем в колхозе. Началась война, отец ушел в армию, первые месяцы работал на шахте в г. Сталинске, затем воевал на 1-м украинском фронте, прошел с боями от Днепра до Берлина и Вены и с Победой вернулся домой. Работал в промартели, на стройке. Он редкостный сапожник, столяр. Прожил отец 74 года. Умер в 1976 году.
Моя мать Аксинья Ивановна - это человек доброго сердаца. Сколько я слышал, читал хорошего и прекрасного о матерях, но все это не составляет сотой доли того, что я мог бы сказать о своей матери. За вою долгую жизнь она испытала и вынесла много горя и несчастья. Правда, женщинам, ее сверстницам, выпала тоже очень нелегкая доля (я имею в виду все невзгоды, обрушившиеся на них с начала века и до наших дней). Война Гражданская , НЭП, коллективизация (особенно в 30-е годы, когда за неосторожно сказанное слово или за кем-либо по злобе сказанный можно было на многие годы или на всю жизнь быть высланным или посаженным). Мать за 88 с половиной лет похоронила шестерых малых детей и троих возраста от 20 до 50 лет. Петр в возрасте 20 лет погиб в 1945 году в декабре в Польше, Иван умер от саркомы в 50 лет, умер в 45 лет Максим, к тому же похоронила мужа (моего отца) в возрасте 74-х лет.
В годы войны из нашей семьи воевали трое: отец и два брата -Иван и Петр. Окончилась война, все трое остались живы, что очень редко. Но прошло полгода Петр погиб в Белостоке от бандитской пули, это было началом горя, хотя бед мать испытала сколько. В 1970 году умер Иван (старший брат), в 1976 году умер отец, в 1977 году умер Максим. Нам оставшимся ее детям (мне, Грише и Яше) очень хотелось создать для нее жизнь лучше, радостнее. Она жила у Яши, затем жила у меня, а потом опять у Яши. Я думаю, что последние лет 5-7 жизни были для нее самыми обеспеченными и беззаботными, особенно жизнь у Яши. Каждый из нас старался сделать для нее что-то хорошее, не огорчать. На сколько мы были порядочными перед ней, знала только она. Со смертью матери во мне что-то надорвалось, я почувствовал себя значительно слабее и немощнее, она была для нас всем и особенно связующим звеном. Не буду больше говорить на эту тему, тяжело…
Мой старший брат Иван для меня, как путеводная звезд. В нем воплощалось все лучшее из людей, которых я знал при его жизни и до этих дней. Был он умным, грамотным, сердечным, добрым и прочее и прочее. Я бы хотел во всем походить на него, но только желания для этого мало, видимо нужно родиться с определенными задатками. Нас было шесть сыновей у матери и отца, все мы вроде бы в сравнении с другими не хуже, но Иван это, можно сказать гордость для всех братьев. Я встречал многих хорошо знающих и знавших Ивана, т.е. при его жизни и после смерти, встречал на Алтае и в Кузбассе, они говорили об Иване, как о добром и чутком человеке, даже ко мне начинали уважительнее относиться, потому что я брат Ивана.
Иван родился в 1920 году, в 1939 году он окончил 10 классов, проработал в райисполкоме до осени и ушел в армию. Служил он в г.Чирчике около Ташкента, условия жуткие для сибиряка. Осенью 41го должен был демобилизоваться. В последних письмах из Чирчика уже подсчитывал, сколько осталось времени до отправки домой. Но 22-ое июня 41-го повернули судьбу не только его, но и всей страны, всего народа. На фронте он оказался уже 15 июля, на Смоленском направлении. Служил он в войсках связи. До войны его агитировали в военное училище, но он отказался.
Был с ним такой случай в 44-м году. Была нарушена связь между передовой и командным пунктом. Он должен был проверить линию связи. Быстро нашел порыв линии в 3-4-х километрах от передовой, устранил порыв, проверил связь и направился в расположение своей части. Чтобы быстрее возвратиться, он пошел через рощу. Напрямую, пройдя полпути решил переобуть один сапог. Только снял сапог, на него навалились два фашиста - приходили за «языком». Иван был физически крепкий, фашисты тоже были рослые и крепкие, но так как их было двое они посчитали, что легко с ним справятся. Ивану удалось обутой ногой ударить немца под соответствующее уязвимое место, немец упал на колени, а затем на бок и застонал, второй решил, что теперь не до языка, нужно хотя бы спасти свою жизнь. Он выхватил кинжал и бросился на Ивана, но теперь уже борьба шла один на один. Иван смог вывернуть немцу руки и его же ножом прикончить фашиста. В этот момент второй уже опомнился, но был уже под прицелом карабина. Иван вернулся в часть с «языком», за это был награжден орденом славы третьей степени.
За время войны был тяжело ранен и контужен, но вернулся домой здоровым с женой и 9-ти месячным сыном. Работал в Райкоме, окончил высшую партийную школу, работал в Крайкоме, затем 1-ым секретарем в 3-х районах, председателем райисполкома. Был награжден орденами Ленина, Почета, медалями за трудовые достижения.
Умер Иван в 1970 году в возрасте 50-ти лет, проболев всего около 2-х месяцев.
Прошло полвека после окончания войны, но жутко себе представить те жертвы, то горе, что было нанесено народу нашей страны и народу других государств, подверженных фашистскому нападению. В 1941 году население СССР составляло около двухсот миллионов человек, погибло больше 20-ти миллионов. До войны семьи были большие, по 5-6 детей в семье. Пусть будет в среднем каждая семья 5 человек, что где-то 40 млн. семей. На каждые две семьи один погибший, причем погибший в возрасте от 17 до 45 лет, это целое государство сильных, здоровых людей, они бы создали великое богатство страны, земли.
Мой брат Петр рождения 25.10.25г. погиб в возрасте 20 лет, к тому же уже кончилась война. Это произошло 16 ноября 1945 года в Польше в г.Белостоке во время патрулирования по городу.
Петр ушел в армию 10.01.43г. Ему было немного больше 17 лет. Я сопоставляю его с теперешними ребятами, которым по 17-18 лет и не могу понять, почему теперешние какие-то пацанковатые. Возможно, на парней военного времени война накладывала свою тяжесть и они от этого становились взрослее и серьезнее. Петька (так мы его звали) в мае-июне закончил курсы шоферов, работал в колхозе механизатором. Я не знаю, чем объяснить, но он пользовался среди ребят большим уважением, они к нему относились почтительно, и каждый, даже старшие (Иннокентий, Федор, Семен, Степан), считали его своим другом с честью. Ростом он был средний (172-173 см.), красивого и крепкого телосложения. Вечером, приезжая с поля, он сразу на велосипеде ехал в клуб за билетами в кино, говорил, что если он начнет умываться и собираться, то к его приходу не будет билетов, а купив билеты мог спокойно умыться, одеться, покушать. Дружил он с Соней Левченко (красивой и статной девушкой), она его очень любила, можно сказать, что она была его первой женой. Она была на два года старше его, но это не было заметно. Не знаю чем объяснить, но все женщины и девушки Ивана и Петра считали очень интересными парнями. Тетя Нюра и Надька Гамагонова говорили мамке: «Посмотрим на ребят-лучше Ваньки и Петьки - нет».
Помню такой случай, это было в июне 1942 года, приехал Петр с поля, вымылся, одел белую майку на крепкое загорелое тело и вышел во двор, где стояли ребята и девушки. Не знаю о чем шел разговор, но Петька сказал, что Васик Фалев и Филат Есин ели сусликов. Дуська (соседка наша) сказала, что если бы она увидела это, то ее бы вырвало. Петька сказал, что они целуют девок и хоть бы что. Дуська сделала брезгливую мину, но Петька сказал, что он тоже ел сусликов и обхватил Дуську и начал ее целовать. Она притихла и не подавала малейшего признака, что хочет вырваться. Петька целуя ее спросил: «Тебя не вырвет?». «Нет»,-ответила она- хоть собаку съешь, но только целуй меня». Дуська была очень красивая девушка, что-то подобное Л.Орловой и И.Мирошниченко.
На фронте Петька два раза был ранен. Один раз после ранения лежал в г. Серпухове, второй раз в г. Старая Русса. Закончил войну в Берлине, сразу после окончания войны их часть была перевезена в Польшу, где он и погиб.
Четвертый из братьев был Максим. Он родился в 1933 году, а умер в 1978 году. Максим у нас был своеобразным человеком с заметными противоположностями. С одной стороны он не хотел учиться (он окончил только 6 классов и то в вечерней школе 5-й и 6-й класс), а с другой стороны он любил и хорошо разбирался в технике. Он был шофер 1-го класса, работал на автобусе, механиком в автохозяйстве. Максим, можно сказать, был одарен: он хорошо рисовал, хотя этим можно сказать почти никогда не занимался, он был мастеровым человеком, многое умел. Он пел и плясал, в армии был в Дальневосточном ансамбле песни и пляски Советской Армии. Служил он на Куриллах, занимался спортом (был боксер). Перед уходом в армию работал автослесарем, в армии стал шофером, возил командира полка. Максим был надсмешником, умел смешно рассказывать простой какой-нибудь случай. Всегда вокруг него была целая гурьба ребят. Максим умел рассказывать или пересказывать увиденное или услышанное так, что тот, о ком он рассказывал обычно говорил, что это было со мной и я когда это рассказывал, то никто даже не улыбался, а вот когда это рассказывал Максим, то я смеялся до слез.
Несбыточны мои желанья
Вернуться в детство я хочу.
Наш дом в деревне я представляю
И я туда спешу, лечу…
И вот я дома,
Захожу в сенки, затем в хату.
Меня встречают отец, мать.
От радости немного прослезившись,
Я мамку начал обнимать.
Какая радость – все мы вместе:
Иван, Петр, Максим с Гришей
Рядом с ними ты и я, такого еще не бывало
Вместе вся наша семья.
Нас было шесть братьев
Мы в селе тогда жили
Всем шестерым не довелось вместе собраться
С 39-го по 45-й Иван служил в армии
Был на войне
13 января 43-го был призван Петр
Обидно, после войны в 45-ом в Польше погиб
Максим наш поехал на шахту
С ним приключились там чудеса
За жопу его укусила
Злая большая оса
Парень Максим терпеливый
Пыжился долго, задом вертел
Но все же терпенья ему не хватило
И он под конец заревел
Не хнычь Максим, успокойся
Заживет попа твоя, заживет
Данил вот возьмет мухобойку
И осу что тебя укусила- убьет
Зоя!
Пятый десяток с тобой мы живем
Были невзгоды, и радости были
Теперь нас с тобой беспокоит одно
Хотим чтобы внуки обеспеченно жили
Но как это сложно и трудно
Любимой тебя называю
И прижимая крепко к груди
Я только с тобою расстанусь
И снова зову - приходи..
Если тебя я долго не вижу
Место себе не нахожу
Только и знаю, что повторяю
Приходи же скорее – я тебя жду…
Счастью не знаю предела
Когда ты бываешь рядом со мной
И в пасмурный день мне солнце светит
Я жизнью доволен, доволен судьбой.
И настроение такое,
Что обнял бы весь белый свет,
В такие часы вдохновенье приходит.
Композитор музыку пишет,
Стихи сочиняет поэт.
Здесь речка тихо протекает,
А воздух освежает лес,
И звонкая трель жаворонка
Плывет из синевы небес.
Я помню стояли здесь ветхие хаты
Но к сожалению давно их снесли
Вы жили в деревне хотя бы неделю
Хоть одну ночь провели у реки.
Как хорошо летом у речки,
Часик, другой на берегу посидеть
Если рыбак – удочка, спининг
Не рыбак- просто на воду глядеть
Вода тихо течет у берега речки
Немного быстрей к середине реки
На пляже всегда много народа
У заводи по одному сидят рыбаки
Под вечер домой начнут расходиться
А пляж заметно станет пустеть
Кому далеко добираться до дому
Спешит к остановке – на автобус поспеть.
Вот и вечер настал, все разошлися
Стало тихо, безлюдно кругом
И пахнет приятно рыбацким костром
29.04.96
Наступают ясные теплые дни
Зеленеют деревья, трава, а это примета
С радостью люди выходят встречать
Время желанного крепкого лета
«Мой дед»
Стоит у дороги колодец
При ветре скрепит журавлем
Давай остановимся Гриша
Воды из колодца попьем
Деда Ефима помянем
Ведь этот колодец память о нем.
Сколько колодцев вырыто было
Дедом за прожитый век?
Можно сказать, да потрудился на славу
Покапал земли человек
Колодцев им вырыто много
Но богатства наш дед не нажил
До усмерти лето работал
И часто он горькую пил
Прошло с той поры уже больше полвека
Но дед предо мной как живой
Глаза чуть с прищуром, короткая стрижка
И с небольшой седой бородой
Ходил он не быстро, говорил не громко
Поставит вопрос- дает сразу ответ
Говорил не много, но рассуждал здраво
Таким я его помню, это был мой дед
Родились мы на Алтае
Алтай- родина для нас
Так уж в жизни получилось
Дорог нам теперь Кузбасс
Хороша деревня летом
Чистый воздух, тишина
Поезжай проведи отпуск
Отдохнуть можно всегда
Городских село пугает
Нам деревня – дом родной
На Алтай Яша поедет
Он возьмет меня с собой
Он возьмет, он сдержит слово
Пригласил меня он сам
Я ему не буду в тягость
Мысленно уже я там.
Тетка Нюрка, Ольга, Лешка
Иван, Галя, ребетня
Да Аркадий – сын Максима
Вот и вся наша родня
В Барнауле день мы будем
Но от силы скажем два
Там племянники живут
Внучку с дочкой Яша встретит
Мы продолжим свой маршрут
Мы идем по Первомайской
Здесь домишко наш стоял
Тут уже хозяин третий
Наш домишко он сломал
Он построил дом кирпичный
Двор оградою обнес
Что здесь старого, узнай?
Все здесь старое убрали:
Стайку, баню и сарай
Родились мы все в деревне
По двадцать лет прожили там
Мне б сейчас в село вернуться
Но возврата туда нет
Почему? Отвечу прямо
Я в селе не смогу жить
Нужны сила и здоровье
Ну а где мне их добыть?
Это все мое желанье
Да вот видишь в чем беда
Состояние такое, что
Я не поеду никуда
Будь я волшебник, я сделал бы так:
Чтоб страною правил умный, а не дурак.
Ни пьяница, вор или мошенник,
А для людей добрый волшебник.
Чтоб на земле о войне позабыли,
Чтоб все люди счастливы были,
Чтоб мамы не плакали, дети смеялись,
Чтоб все люди не в чем не нуждались,
Вы скажете мне, что я добрый чудак!
Но будь я волшебник, я сделал бы так!
Конечно похвалу слушать приятно,
Но не всегда это бывает так
Порой пусть лучше тебя умный ругает
Чем хвалит надутый дурак
На похвалу, сынок, реагируй разумно
Сказал когда-то мне отец – Иван
Тебя пусть умный поругает
Чем похвалит какой-нибудь болван