Бабка твоя и мать говорила, чтобы ты не любила…
И земля, и луна тебе говорила, чтобы ты не любила,
Никого не любила…
Что же ты, глупая, снова наделала?
Уж вторая сотня. Ты красивая, белая.
А ты накрыла стол без стыда, без гордости.
Средь седых лесов сидишь голая – распустила волосы.
Ты, как главное блюдо, ноги скрестив, сама себя распинаешь.
На голове, как венец , оленьи рога - глазницы пустые, мхами изъедена кость.
Свои жилы из рук медленно тянешь, ядовитыми травами приправляешь.
Во рту вместо яблока по губам течёт сладкая ягода - жимолость.
В древних чашах огонь, трещит и тебя боится.
На луну смотришь, светом её умываешься.
Сегодня молчит. Ты не видишь лица.
И ведь больно тебе, в саже вся да в копоти.
По локтям кровь стекает, по щекам слёзы.
Ни человек уже, ни жена, ни лисица…
И не учит тебя ничто: ни клеймо, ни костёр, ни на плаху лестница.
А на холке дыбом шерсть. Ноги дрожат - ступать босиком холодно.
Кожа бледная заиндевела, все шрамы обелив.
Утром выйдет солнце, заволокут тебя снегом - не станет голода.
И зачем красивая, белая?
Всё пройдёт. Ты снова поднимешься. Как не раз поднималась из
пламени.
Будет шкура сверкать твоя новая, и служить будет дольше тебе –
За новый грех прибавят срок.
Может сотню еще, может станешь вечная...