Шум в метро отходящего поезда. Крупно видна надпись «Черная речка».
Наша современница идет по платформе к выходу, читает.
НАША СОВРЕМЕННИЦА.
- «Снег был по колена, по выборе места надобно было вытоптать в снегу площадку, чтобы и тот и другой удобно могли и стоять друг против друга, и сходиться. Оба секунданта и Геккерн занялись этою работою, Пушкин сел на сугроб и смотрел на роковое приготовление с большим равнодушием. Наконец, вытоптана была тропинка в аршин шириною и в двадцать шагов длиною; плащами означили барьеры…»
В.А.Жуковский – С.Л. Пушкину
Из подземного вестибюля, как бы уставленного скорбными факелами-светильниками
поднимается по лестнице наверх.
Он сидит на сугробе, обхватив колено руками, просто как будто сидит и отдыхает, наконец, в тишине. Он запрокидывает голову в небо.
Начинает звучать музыка того вальса на балу, и опять туфельки ее скользят по паркету.
Шаги подступают все ближе, ближе в пустом дворце и гремит голос Николая 1.
- Где бы ты был, Пушкин, 14 декабря?
Пушкин оглядывается.
МОРЕ.
По скалистому берегу бежит девушка в белом одеянии. Шарф развевается за ней.
Звучит голос М. Волконской
- «Я, Мария Раевская, раба божия, обручаюсь с рабом божиим Александром Пушкиным…».
Слышен ее радостный смех, который перебивается выстрелом.
Срывается кусок скалы и с грохотом падает в море. Море сомкнулось.
Она, как душа в пространстве, медленно парит, раскинув руки.
Звучит голос поэта
Кто, волны, вас остановил,
Кто оковал ваш бег могучий,
Кто в пруд безмолвный и дремучий
Поток мятежный обратил?
Бегущая Мария застывает Ангелом с рисунка Пушкина.
Волконская поет.
Музыка уходит в пространство неба, облака кружат над ним, еще выше одни только облака.
ПЕТРОВСКАЯ ТЮРЬМА
Камена Ивана Пущина. Входит плац-адъютант.
- Я только что из Петербурга.
- Ну, что какие новости?
- Я был в отпуске, видел ваших. Вот только…
- Вы что-то скрываете?
- Нечего от вас скрывать. Друга вашего нет!
Он ранен на дуэли с Дантесом и через двое суток умер; я был при отпевании его тела в Конюшенной церкви, накануне моего выезда из Петербурга.
Пущин встает, подходит к окну, его пальцы сжимают решетку, пальцы дрожат.
- Что с вами, вам плохо?
Пущин ни слова не говоря, выходит во двор тюрьмы. Он идет по снегу.
- Я бы не допустил, я бы сберег.
У него на руках Пушкин.
РАННЕЕ УТРО. МИХАЙЛОВСКОЕ. 11 января 1825 год.
Сани остановились возле крыльца пушкинского дома.
Выбежал Пушкин в одной рубашке, босиком.
- Жано!
Пущин скидывает шубу в снег и подхватывает на руки Пушкина. На его глазах слезы.
- Я рад, Пушкин, снова видеть тебя.
- Право, Жано, мне еще не верится, что мы вместе.
Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его Лицея превратил. «19 октября»
ГОЛОС ПУШКИНА
- Грустно тебе нести меня?
Исполин Пущин и маленький хрупкий Пушкин. Он идет все дальше, дальше к воротам.
Его останавливает часовой со штыком и преграждает путь.
- Стой. Не велено.
Пущин берет снег, обтирает им лицо, по лицу стекает то ли снег, то ли слезы.
АЛЕКСАНДРИНСКИЙ ТЕАТР
В ложе сидит поэт и драматург Н.В.Кукольник.
Звучат последние реплики его пьесы «Рука Всевышнего отечество спасла»
На сцене: Пожарский, Минин, бояре.
ВСЕ. Да здравствует Царь Михаил Романов!
ПОЖАРСКИЙ.
Обнимемся, Бояре! Этот день –
День радостной любви и воскресенья!
Все друг друга обнимают. Падает занавес. Звучат аплодисменты.
В ложе приподнимается и кланяется Нестор Кукольник.
На сцене поднимают декорации, освобождают сцену.
Зал пуст.
Тихо звучит голос Кукольника.
- «Пушкин умер… Мне бы следовало радоваться, - он был злейший мой враг: сколько обид, сколько незаслуженных оскорблений он мне нанес – и за что? Я никогда не подавал ему ни малейшего повода. Я, напротив, избегал его, как избегаю вообще аристократии: а он непрестанно меня преследовал. Я всегда почитал в нем высокое дарование, поэтический гений, хотя находил его ученость слишком поверхностною, слишком аристократическою; но в сию минуту забываю все, и как русский скорблю душою об утрате столь замечательного таланта».
Он поднимается и уходит, сцена пуста.
По дороге в УРИК. Недалеко от Иркутска.
Едут повозки с жандармами и ссыльными.
В одной из них Волконские с детьми.
ГОЛОС ВОЛКОНСКОЙ.
"...мы выехали одни за другими, чтобы на почтовых станциях не оставаться без лошадей.
Когда-то на вечере у Зинаиды Волконской Пушкин говорил мне: "Я хочу написать сочинение о Пугачеве. Я отправлюсь на места, перевалю через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках. Он написал свою прекрасную книгу, которая привела всех в восхищение, но в наш край так и не попал..."
Звучит хор. Кружит по снегу Владимир Даль с прострелянным сюртуком поэта.
БЕРДИНСКАЯ СТАНИЦА, 1833 год.
Недалеко от Оренбурга.
Звучит песня. «,,,Не ты ли мое детище?
Не ты ли мой Степушка?
Не твои-ли черны кудри
Свежа вода моет?»
ИЗБА. Сидит старуха на печке, подперев рукой щеку, прикрыв глаза, раскачивается и поет.
Перед ней Пушкин и Даль Владимир Иванович, этнограф и историк, сидят на лавках.
Владимир Иванович высок, хорош собой, ему в эту пору 30 лет.
- Мы приехали к вам, так как слышали, что вы Пугачева помните.- Спрашивает Даль.
- Да, - батюшка, - отвечает старуха, проворно слезая с печки и низко кланяясь, - нечего греха таить, моя вина.
- Какая же это вина, старушка, что ты знала Пугачева?
- Знала, батюшка, знала; как теперь на него гляжу: мужик был плотный, здоровенный, плечистый, борода русая, окладистая, ростом не больно высок, и не мал, немного пониже вашего благородия. Как же! Хорошо знала его, мне тогда не больше 20 годков было. И присягала ему вместе с другими. Бывало, он сидит, на колени положит платок, на платок руку; по сторонам сидят его енаралы: один держит серебряный топор, того и гляди, что срубит, другой – серебряный меч, супротив виселица, а около мы на коленях присягаем; присягаем, да поочередно, перекрестившись, руку у него поцелуем, а меж тем на виселицу-то беспрестанно вздергивают. Видишь все это, скрепя сердце.
На глазах ее слезы.
- Я говорю, сердце-то у меня не на месте. Кто знает, зачем вы расспрашиваете меня об Пугаче?
- Вот, смотри старуха, она станет твои песни петь, - Даль вытащил портрет.
- Очень хорошо, старушка! Благодарим тебя за труды. Вот тебе за то червонец. – Пушкин подает ей деньги.
Они идут к двери.
Старушка низко кланяется.
- Дай бог вам здоровья, ваше благородие.
ДОРОГА. Пушкин и Даль едут в кибитке.
ГОЛОС ПУШКИНА.
«Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою».
Об «Истории Пугачевского бунта».
Остается позади колокольня и станица.
- А знаете что, Владимир Иванович, у меня есть неплохой сюжет для комедии. Меня в Оренбурге за ревизора, кажется, приняли. – Пушкин как всегда громко расхохотался.
- Напишите, Александр Сергеевич. Напишите.
- О, вы увидите: я еще много сделаю! …вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить бы должно, бурный небосклон позади меня, как оглянусь я.
Кибитка скрывается за поворотом.
МОСКВА. Виден памятник А.С. Пушкину возле метро «Пушкинская».
Современная Москва. Зимний вечер. Снег.
НАША СОВРЕМЕННИЦА.
- Москва. Пушкинская площадь. Падает снег. Светят знакомые с детства старинные фонари, И как всегда в день памяти поэта в любую погоду здесь много людей. Они несут сюда цветы и читают его стихи.
И как всегда с непокрытой головой стоит тот, кому мы несем свою любовь.
Она кладет цветы к постаменту.
В бедной одежде с непокрытой головой сквозь толпу пробирается старик. Из того, 1837 года. Старец. Длинные седые волосы и борода. Черный сюртук. Глаза быстрые, черные. Он молча стоит, смотрит.
- Зачем вы пришли? Вы знали его?
- Зачем вам. Пушкин меня не знал, и я его не видал никогда, но мне грустно за славу России.
Звучит торжественный хор.