Ну что ж, это обстоятельство подтверждает связь Рогатого Праведника с Клуни-Ярдом, - сказал я – Но не подтверждает связи того и другого с таинственным профессором.
- Рогатый Праведник? - задумчиво переспросил Мэртон. – Почему мне кажется, что это словосочетание заслуживает особенного внимания? Рогатый Праведник- кто он?
- Персонаж кошмарных видений Холмса. – объяснил доктор Уотсон, и я почувствовал благодарность за простоту и обыденность этого объяснения. – Он считает его прототипом покойного отца Ози, и ознакомившись с привычками покойного, я тоже к этому слоняюсь.
- Вот! Вот почему мне это имя показалось особенным! - воскликнул Мэртон и даже хлопнул себя по лбу. – Я некогда был знаком с прозвищем. Так сказать, антонимичным, противоположным этому. В студенческую бытность господина Готье, с которым мы тут совершенно случайно столкнулись – Уотсон вам рассказал, уж конечно – именовали Безрогий Грешник.
Уотсон вздрогнул и удивлённо посмотрел на него:
- Странная кличка. Отчего же ему дали такую?
- Да он. признаться. сам её себе дал постоянными разглагольствованиями о природной мужской полигамии и, верно, по его, столь же природной верностью женщин. В опросах супружеской и даже досупружеской верности он был крайне щепетилен, но только когда дело касалось женской измены. Там всё было по библии: «…и даже кто лишь вожделеет, уже прелюбодействует». Но мужчинам, он считал, в случае измены и прощать-то даже нечего, ибо полигамия в их природе, а следовательно, угодна Богу. «Мужчина может грешить, но не быть рогатым» - повторял он, а поскольку сам грешил без зазрения, то и кличка как-то сама к нему приклеилась. Да, кстати, и обделывая свои делишки он тем же правилом руководствовался – мужчин, омочивших штык не в своём колодце, Готье не трогал, как бы соблазнителен ни был куш. У него есть понятие чести – пусть, своё, но есть, и того, что с его точки зрения бесчестно. Он не сделает ни из корысти, ни из страха. Такая вот странная фигура. Если, конечно, он не так сильно изменился за двадцать-то лет.
-Странно, что он вас не вспомнил, - сказал доктор Уотсон, подпуская в свою тон подозрительные нотки.
- Может быть, и вспомнил. Это не единственный вариант. Не исключено, например, что он просто не захотел, чтобы чтобы я вспомнил его. Это неплохо. Значит, будет держаться подальше, а значит, не заметит подмены.
- Постойте! Но если имя Рогатого Праведника связано с именем Безрогого Грешника, то, во-первых, Холмс его не сам выдумал, а слышал, а ещё это значит, что Ози и Готье тоже связаны?
- Глубокомысленное замечание, дорогой Уотсон, - не сдержался я от сарказма, и тут же сам себе несказанно удивился – клянусь, за мгновение до этого я в голове не держал позволять себе фаильярность, а насмешливость – и подавно.
Но я всего лишь удивился, а бедный мой доктор вздрогнул так, словно я его кольнул иглой – я почувствовал, что даже кровать слегка шатнулась – и кровь отхлынула от его лица. Тут же я сообразил, в чём причина этого короткого шока.
- Я должно быть, прежде обращался к вам примерно такими словами и в таком тоне, - понимающе проговорил я. – Выскочило откуда-то из подсознания… Ну что ж, вашу версию моего происхождения это подкрепляет, но – и только. Не придавайте значения таким вещам, доктор, не то вас надолго не хватит. Если я, действительно, что-то вспомню, пусть даже смогу поймать за хвост и снова упустить какой-то смутный образ, я вам первому сам обещаю сказать.А вот так бесцельно надеяться – не надо…
Я говорил мягко – может быть, даже преувеличенно мягко, хотя меня уж начало раздражать это постоянное ожидание в его взгляде. Я попробовал, чтобы смирить это раздражение, представить себя на его месте и – не смог. Мои привязанности, быть может, только начинали формироваться, пребывая в зачаточном состоянии. Я не мог поставить себя на место человека, оставаясь Магоном.
- Это если исключить тот вариант , что Холмс сам придумал кличку-перевёртыш, услышав прозвище Готье, - сказал Мэртон, а мы уже настолько выпали из разговора, что не сразу поняли, о чём он.
- Который час? – вдруг спросила Рона, а мы почти забыли о её молчаливом присутствии. – Почему не возвращается Теодор? Здесь, он говорил, совсем не так далеко – он уже должен был обернуться.
- Он мог задержаться, чтобы поговорить с родителями, - сказал Мэртон, стараясь её успокоить, но, похоже, сам начиная испытывать беспокойство. – Он ведь по сути выставил их из дому на неопределённый срок – думаю, со всем недомолвками ему предстояло долгое объяснение.
- Не поехать ли ему навстречу? – озабоченно предложил доктор Уотсон. – Он хотя бы вооружён?
- Должен быть вооружён, - сказала Рона. – Я видела, что он не ходит без оружия.
- Дороги уже тёмные, - заметил Мэртон - Что если он решил переночевать и вернуться утром?
- Не может быть, он бы нас предупредил.
Но как раз в этот миг послышался лязг засова калитки, медленное цоканье конских копыт, а спустя несколько минут - скрип крыльца и стук во входную дверь. Стук необычный – три раза, пауза, два раза и ещё раз.
- Ну вот, это он, - обрадовалась Рона.
- Я впущу его, - сказал Мэртон – он сидел ближе всех к двери и двигался проворнее немного неуклюжей из-за какого-то заболевания позвоночника – это было заметно – девочки.
Он быстро сбежал вниз по лестнице, и я слышал, как стукнула входная дверь, а потом он взволнованно позвал:
- Уотсон! Идите сюда скорее!
Доктор вскочил с места:
- Что-то случилось!
И он , и Рона поспешно покинули комнату. Я не мог двигаться так же проворно – пока я встал, опираясь на трость, презентованную мне Вернером из каких-то домашних реликвий, пока доковылял до двери, пока выглянул, в кухне уже горел свет, а ставни были плотно закрыты, и Вернер сидел на табурете, бледный и голый до пояса. Его окровавленная рубашка, брошенная, валялась на полу, как и охотничья куртка, тоже перемазанная кровью, на коже спины виднелись кровавые потёки.
- Это ведь от пули след? – спросила Рона преувеличенно ровным голосом.
- Кто в вас стрелял? – допытывался доктор. – Это они, люди Клуни? Егеря?
Мэртон взял лампу со стола и , приблизив узкое лицо к спине Вернера, стал разглядывать его рану.
- Кровь всё не унимается – сосуд задет, - наконец, сказал он. – Здесь кровоостанавливающая губка нужна.
- Я могу тотчас сделать, - вызвалась Рона. – Нас учили останавливать кровь в школе.
- Вот видите. Не так и плоха была школа, - ввернул Мэртон, но Рона не обратила на него внимания.
- Где твой саквояж, Джон? Перекись водорода там у тебя найдётся?
- Всё найдётся – и марля, и перекись, и меркурохром. Он наверху, на чердаке, у Холмса.
Я оглянулся – саквояж стоял у самой двери, вполне в моей досягаемости – к тому же, я не хотел оставаться незамеченным и вроде как подслушивать, поэтому я громко сказал:
- Верно, он здесь, но, чтобы мне лишний раз не спускаться, поднимитесь за ним, доктор, сами.
- Конечно, - Уотсон взбежал по лестнице и взял саквояж. Я заметил, что он слегка хромает и спросил в спину:
- Что у вас с ногой?
- Старая травма, - отмахнулся он. – К сегодняшней истории отношения не имеет… Здесь всё, что нужно для кровоостанавливающей губки, Рона.
- Вы напрасно так суетитесь, - наконец, услышал я голос Вернера. – Пуля-то вскользь прошла –только кожу вспахала.
- Кто в вас стрелял? – повторил доктор Уотсон. – И зачем? Вас что, пытались убить? Напугать? Не пустить куда-то?
Мне понравилось, как сразу и чётко он перечислил всевозможные причины нападения. Конечно, мыслителем и логиком в полном смысле слова он не был, но в обстоятельности ему трудно было отказать – я подумал, что когда нужно быстро соображать, такой товарищ очень хорош для упорядочения сумбура в голове.
- Стреляли, действительно, егеря, вот только не в меня, - сказал Вернер. – Думаю, меня приняли за Магона – мы одного почти роста, похожего сложения, а в темноте подробностей не разглядишь. К тому же, конь у меня хороший, вашему подстать – тут таких мало. Вот кто-то и обознался впотьмах. Что подводит нас к неутешительному выводу: инсценировка наша не помогла, в смерть Магона и бегство отца Ози никто не поверил, а значит… - тут он прервался и зашипел сквозь зубы потому что Рона прижала к его ране свою кровоостанавливающую губку, и похоже, та немилосердно щипала.
- Терпи! – безапелляционно велела новоявленная сестра милосердия. – Зато кровь сворачивается – её и так уже натекло предостаточно.
- Там были не только клуни-ярдовцы, - вдруг сказал Вернер. – Я видел и совершенно незнакомых людей, одетых в странные облегающие костюмы, напоминающие больше всего вязаные цирковые трико, да ещё и с капюшонами на головах. Чёрного цвета – в темноте они , как мавры или, того хуже, как призраки. Местные парни, служащие Клуни, мне почти все знакомы. С кем в детстве играл, с кем в одну школу ходил, с кем , бывало, и дрался. Ну, может, кого и не вспомню по именам, но лица примелькались. А этих , в чёрном, я не видел никогда.
- И можете ручаться за это, не смотря наночь? – недоверчиво спросил Мэртон.
- Могу. Гнаться за мной они ещё в сумерках начали, а сумеречное зрение у меня необыкновенно хорошо. Важно, что они прочёсывали лес, а не просто бесцельно скитались. Магона ищут, и ищут настырно.
- Мне кажется, - решил вставить слово и я, - этих людей я и прежде видел. Вы помните, доктор, я рассказывал вам, что когда мне было совсем худо, некие люди не дали мне умереть. Правда, не могу ручаться за ясность своего тогдашнего восприятия –мне и впрямь было очень плохо, в голове мутилось, со зрением тоже было не всё ладно, но, сдаётся мне, одеты они были именно в чёрные… как вы сказали?
- Трико, - терпеливо повторил Вернер.
- Да, трико. Я помню это слово.
- Значит, это были, скорее всего, люди того вашего профессора, - сказала Рона с медленной задумчивостью. – Но почему они так странно одеты?
- Обтягивающую одежду надевают обычно тогда, - проговорил Вернер, - когда не хотят, чтобы она мешала. Отсюда и трико цирковых гимнастов. Как болтаться на верёвках под куполом цирка в пиджаке и при галстуке, рискуя зацепиться, запутаться, сорвать номер, а то и сверзиться с высоты?
- И под каким же куполом, по–вашему, собрались акробатничать ваши знакомцы? - спросил Мэртон.
- Есть ещё вариант, - сказал доктор Уотсон. – Обтягивающую одежду надевают, если хотят пролезть куда-нибудь в узкое место.
- Или если планируют надеть сверху что-то ещё. Например, стальные латы. Серьёзно. у рыцарей средневековья были очень похожие вязаные пижамки, судя по гравюрам.
Вернер вдруг рассмеялся, а поскольку болезненная гримаса всё ещё оставалась на его лице, то и смех получился сардоническим:
- Презабавные персонажи у нас получились, - проговорил он. – Значит, они, напялив поверх трико латы, пролезли в узкую щель, повисели под куполом, а теперь скачут по лесу со своими обрезанными винтовками и разыскивают… Кого, кстати, они разыскивают? Друга? Врага? Подопытного кролика?
- А, может быть, проще, - предположила вдруг Рона. – Они разыскивают потерявшего память знаменитого детектива, память которому может и вернуться, а нет, так, безусловно, могут вернуться прежние навыки наблюдательности и логики. И тогда он станет кому-то очень опасен.
Это было так просто и незамысловато, что Мэртон и Вернер переглянулись, а доктор Уотсон снизу вверх посмотрел на меня пристально и испытующе. Мы встретились глазами, и –каюсь – я не смог выдержать этого взгляда –повернулся и ушёл в комнату.