Огни посадочной полосы тускло поблескивали через плотный туман в это хмурое утро. Питер встречал меня так же, как и всегда, мрачно и неприветливо, в своем незабываемом колорите тоски и отчаяния. На моей памяти было всего два случая, когда я смог увидеть этот прекрасный город, не скованный тучами, с высоты птичьего полета, и это было бесценно.
О том, что я прилетаю, знали только несколько человек. Первым делом я решил заскочить к себе домой, чтобы оставить вещи, затем уже ехать в редакцию и получать очередные пилюли от начальства. Но это будет уже позже. Сначала я как следует трахну свою жену, которую я, между прочим, не видел чуть больше полугода.
Щелкнул дверной замок, опустилась ручка, высвобождая язычок из зацепа, и дверь бесшумно поддалась мне, открывая передо мною длинный узкий коридор моей двухкомнатной квартиры. Глухо бухнула сумка, опустившись на пол, я тут же скинул кроссовки и уже в носках пошел в спальню.
Увиденная картина заставила меня впасть в ступор. Я стоял и не мог поверить своим глазам. Внутри меня все словно перевернулось, а разум начали захлестывать эмоции. Моя супруга спала в кровати, а рядом с ней лежал обнаженный мужчина.
На то, что бы перебороть себя и собраться с мыслями, у меня ушло несколько минут. Мысли, непонятной кашей скомканные в моей голове, упорно не хотели структурироваться, время тянулось долгим и мучительным шлейфом реальности. Вот что обычно делают в таких обстоятельствах люди, наверное, начинают драться или ругаться, но я почему-то не представлял себя в таком ключе. Не то чтобы я плохо дрался или был сильно мягкотелым, нет, просто я не люблю решать вопросы такими методами. Как мне кажется, все вопросы можно решить более продуктивно и качественно, не прибегая к глупому насилию. Но вот, наверное, не в этот раз. Что-то внутри меня стало закипать.
Выйдя из спальни, я пошел к сейфу, там у меня лежит мой Кольт 1911, спортивная версия, для практической стрельбы. В прошлом я потратил очень много времени на свое хобби, и как-то даже дважды брал призовые места на региональных соревнованиях. Но потом веселые деньки закончились, как и учеба в университете журналистики. А затем были четыре командировки в зоны боевых действий, где я выступал поначалу оператором, а потом и самим репортером. Только вот в последней командировке, из которой я только что прилетел, я был сам по себе и занимался расследованием причин возникновения гражданской войны в одном жарком арабском государстве, которое не так давно пыхнуло пламенем террора и убийств.
Выстрел грохнул оглушительно громко. Уши немного заложило, а гильза, звякнув о зеркало шкафа купе, укатилась куда-то под кровать. Мне было плевать на то, что я могу разбудить соседей в пять утра, как и на то, что они могут вызвать полицию. Это теперь волновало меня меньше всего.
Ошалевшие глаза моей супруги Кати и такие же перепуганные и полные страха глаза горе-любовника Кости, по совместительству ее начальника. Интересные у них тут взаимоотношения, прямо очень интересные. Правда на этом, наверное, все и закончится для них, но я еще не решил как.
- Женя, ты чего? Положи пистолет! – как то непонятно и в полголоса блеет моя супруга. Ее голос дрожит.
- Это у меня к вам, суки, вопрос! – зло выпаливаю я, переводя пистолет на Костю. Они сидят в углу между кроватью и стеной.
- Слушай, давай я все объясню! – пытается вставить свои пять копеек начальник Кати.
- Рот закрой! – зло и максимально жестко говорю я, смотря на него злыми глазами.
- Давай решим вопрос по-другому! У меня есть бабки! Сколько ты хочешь за то, чтобы замять данный инцидент? Обещаю, что в полицию обращаться не буду! – все тем же блеющим голосом говорит Костя. Его бьет сильная дрожь.
- Давай замнем! – соглашаюсь я. Кидаю ему его мобильник. Он ловит его, и недоуменно смотрит на меня.
- Что?
- Разблокируй. Я сам переведу себе на счёт, – мой голос как сталь, холодный и равнодушный. Костя прикладывает палец на задней крышке телефона, и тот сразу же разблокируется, убирая с экрана запрос на введение пароля. Горе-любовник протягивает мне телефон, принимаю его. Тычу пальцем на значок камеры и делаю несколько снимков этой парочки, которая сидит в чем родила мать. Ищу в списках контактов его супругу Аню, отправляю ей эти фото. Когда она прочтет сообщения неизвестно, поэтому сразу же набираю ей.
Гудки тянутся долго и непривычно. Её сонный голос отвечает в трубке, Костя тоже это слышит и тут же меняется в лице. Наверное, у них есть какое-то общее имущество, нажитое за пять лет совместной жизни, раз его так волнует, что об этом узнает его жена.
- Ань, это тебя Корбин беспокоит. Помнишь такого? – смягчив голос, говорю я.
- Корбин?… Женя, ты что ли? – как-то недоверчиво и немного удивленно переспрашивает она.
- Да, да. Он самый. Дело есть к тебе одно очень важное. Можешь выслушать?
- Эм… могу, но откуда у тебя мой номер телефона?
- Муж твой дал.
- Костя? – на некоторое время из динамика не доноситься не одного звука. Наверное, Аня смотрит на телефон и пытается понять, почему я звоню с телефона ее супруга.
- Готова выслушать меня?
- Готова, но почему ты с номера Кости звонишь? Что-то случилось? – ее голос предательски дрожит.
- В целом случилось, ситуация тут получается крайне неприятная. Я там тебе пару фото отправил, посмотри сейчас, – в динамике снова молчание. Затем громкий вздох.
- Это у тебя дома? – уже спокойно и ровно спрашивает она.
- Да, – без всякого энтузиазма отвечаю я.
- Я сейчас приеду. Адрес напиши мне.
- Хорошо, сейчас напишу, – я кладу трубку, и быстро одной рукой набираю ей адрес.
***
Аню я знал поверхностно, с ней я познакомился еще в школе, она тогда убивалась за моим другом, который не отвечал взаимностью, так как на тот момент мы учились в одиннадцатом классе, а она была восьмиклассницей. Но годы прошли, и как-то так случилось, что второй раз мы встретились с ней уже спустя десять лет с момента моего выпуска. И, к моему удивлению, из пухленькой девчонки, Аня превратилась в весьма горячую штучку, без капли лишнего жира и даже намека на него. Как сказал бы сейчас мой друг: «С нее бы сутками не слазить!».
На момент нашей встречи Аня уже три года была замужем за Костей, и с виду казалось, что они идеальная счастливая пара. Но как показывает практика, в тихом омуте черти порются, да еще и так, чтобы не палится. И вот сейчас я это и наблюдал.
Знала ли Аня, что ее муж ей изменяет? Наверное, нет. Скорее всего, она могла догадываться. Но чтобы знать наверняка, это маловероятно. Такие скользкие типы, как Костя, очень редко делают что-то наобум. Они обычно просчитывают все ходы наперед. Ведь не так просто стать директором одного из филиалов «Terra Group» за пределами Таркова, в котором работала моя супруга Катя, руководителем отдела продаж. И вот только сейчас я понимаю, что в её двадцать восемь лет, получить для себя такой высокий пост, еще и в крупной компании, весьма трудная задача. Не говоря уже о том, чтобы пробиться с низов, начиная свой путь простым менеджером, а уже через год получить повышение, да еще и такое весомое.
На тот момент я был в затяжной командировке, которая длилась чуть больше года, и на известие о том, что Катя получила повышение, совсем не отреагировал. Она-то у меня была умной девочкой, поэтому такой прогресс меня не смутил ни капельки. А зря, нужно было присмотреться и сделать какие-никакие выводы. Но какие выводы можно делать, когда ты находишься у черта на рогах, и вокруг грохочут выстрелы, тем более что информации было и так не много, так как созванивались мы с ней в лучшем случае раз в неделю.
Мой телефон негромко пискнул, пришло сообщение от банка, в нем говорилось, что мой счет пополнился суммой с шестью нолями, а уже спустя пару минут пришло второе уведомление, что деньги переведены на мой зарубежный счет где-то в Европе. Излишней паранойей я не страдал, но ввиду того, что ранее я занимался контрабандой всякого незаконного дерьма, вот и выработалась привычка страховаться. Но это уже к теме о том, что в тридцать лет иметь двушку возле Обводного канала в новом доме, купленную не в ипотеку, а за наличный расчет, это еще постараться нужно, не каждый так может, да и не каждому так нужно.
В дверь постучали. Я вышел в коридор и провернул защелку ночного сторожа. На пороге показалась Аня. Ее русые волосы были скручены в огромную дульку на затылке, а по глазам было видно, что она плакала.
Молча закрыл за ней двери на все тот же ночной сторож. Прошел в спальню, где сейчас сидели любовники. Они молчали и не пытались даже прикрыться. Наверное, это все от неожиданного выстрела посреди ночи, хотя времени прошло достаточно, можно было уже и отойти от этого, но, скорее всего, не все на это способны. Аня смотрела на них. По ее щекам текли слезы, которые скатывались на серую толстовку, и оставляли на ней мокрые пятна. Я безучастно стоял немного сзади нее, переводя дульный срез от Кати к Косте и обратно, словно удав, гипнотизируя свою жертву.
***
Аня не была многословной, и вопреки моим ожиданиям не истерила и не визжала, она так же не пыталась накинуться с кулаками на своего муженька. С её слов, данный инцидент не был первым, точнее как, с моей женой его еще не видели, а вот с двумя секретаршами она его раз дома заставала. Как я понял, дела у них к разводу шли долго и упорно, и это, похоже, была последняя капля.
Нужно было как-то обезопасить себя от глупых действий со стороны Кости, потому что я как-то только сейчас понял, что весьма опрометчиво ограбил его. С его связями легко можно нанять двух-трёх отморозков, которые зарежут меня в парадной моего же дома. План в голове родился сам собой, тем более что в таком случае компромат окажется весьма любопытным и не даст даже шанса на реабилитацию после его публикации, ввиду того, что я-то работаю на одну крупную медиа сеть России, и протолкнуть такой эксклюзив для меня труда не составит.
- На кровать! Живо! – железным голосом скомандовал я, не забыв пару раз качнуть стволом из стороны в сторону. Катя молча выполнила команду, а вот Косте не дошло с первого раза.
- Зачем? Мы же все вроде замяли? – недоумевая, выпалил он.
- Не угадал! Еще не замяли! – зло и как-то чересчур сурово прошипели мои губы. Он будто сжался и полез на кровать. Я достал свой телефон, нажал на иконку камеры, перевел ее в режим записи. Навел ее на них. Голос подала Катя.
- Женя, не надо, это уже лишнее.
- Рот закрой! С тобой разговор будет отдельный! А ты, чмошник, на спину перевернись, – Костя послушно лег на спину.
- Жень, не надо! Прошу тебя! Отпусти его! – она все также, запинаясь, блеяла.
- Ты че, сука, не понимаешь, что тебе говорят!? Пасть закрой, пока не заткнулась полностью и навечно! Встала над его головой быстро!
- Жень, ну чего ты, вы же вроде договорились! – ее голос сорвался на последних словах, и она начала плакать.
- Закрой пасть свою, сука! Будешь делать, что я говорю, и уйдете отсюда оба целыми и здоровыми. Поняла меня?
- Да, – еле слышно проговорила она, перебарывая слезы.
- Вот и чудненько! Начинай писать ему на лицо! – как-то уж очень жестко проговорил я и только сейчас заметил, с каким ужасом смотрит на это все Аня. Ее глаза широко открыты, а руки висят как плети вдоль туловища. Она словно каменная статуя, которая безмолвно смотрит на все происходящее и не может ничего сделать.
Желтая жидкость полилась сначала неуверенным ручейком по ногам Кати, а затем стала еще больше, превращаясь в небольшой дождь. Костя зажмурился и начал отплёвываться, моча лилась прямо ему на лицо. Но он боялся двинуться, потому что мой взведенный пистолет смотрел черным зрачком ствола прямо ему в голову, а камера телефона тем временем фиксировала все, что происходило на кровати, не захватывая пистолета. А звук потом можно будет и вырезать, чтобы не было слышно моих команд.
Жена Кости ожила и как-то неуверенно пошла в сторону выхода. Я не стал ее останавливать. Наверное, такое зрелище было для нее уже чем-то невообразимым и жестоким.
- Женя, у тебя есть фаллосы в доме? – тихим и спокойным голосом обратилась Аня ко мне. Одна из моих бровей сама по себе задралась в вопросе.
- Раньше такого не наблюдалось. Но на кухне скалка есть, – я начинал догадываться, что хочет сделать Аня, правда покамест не мог понять, кого именно она хочет отстрапонить.
На кухне загремела посуда, что-то полетело на пол, громко звякнув железом. Снова какая-то возня, и все затихло. Сзади меня донеслись шаги Ани. Она подошла к кровати, в ее руках была большая полимерная скалка белого цвета. К этому моменту Катя уже завершила мочеиспускание, и стояла всё в той же позе, в которой была с самого начала. Жена Кости протянула ей скалку, та покорно приняла ее.
- Трахни его ей! Или я лично тебя забью ей до смерти! Поняла меня, шалава? – от голоса Ани по моему телу пробежали мурашки. Настолько холодный и бесчувственный он был. Никогда не думал, что женщины способны так говорить.
- Ань, ну ты чего? – возмутился Костя. По всему его виду было видно, что исполнять это он не намерен. И тут же в руках Ани возник нож, ловко изъятый из кармана кенгуру толстовки.
Я отчетливо услышал, как мое сердце набрало запредельные обороты, а по телу пробежала волна жара. Ведь не каждый день можно застать свою супругу за изменой, с поличным, дома. И я уже молчу о том, что не у каждого хватит смелости с этой ситуацией что-либо сделать, так, чтобы не наломать дров.
А тут прямо, все катилось к тому самому пушному зверьку, которой с минуты на минуту мог посетить мой дом.
- Завали свое хлебало! Или тебе прямо сейчас член с яйцами отрезать? – она протянула вперед руку с ножом.
Костя широко открыл глаза и попытался что-то возразить ей. Грохнул еще один выстрел, и гильза снова отскочила в шкаф купе. В ушах зазвенело с новой силой, а из рук Кати выпала скалка.
- Третьего выстрела вы не услышите! Он для вас станет последним! Живо стал раком, а ты, шкура, в очко его начинай жарить! Или я вас завалю! – зло и нервно скомандовал я. Нужно было быстрее заканчивать эту дичь и выгонять их ко всем чертям из моего дома.
Костя нехотя перевернулся на живот, услужливо раздвигая руками свои ягодицы. Катя с дрожащими руками поднесла к его анусу скалку и начала свое грязное дело. В комнате запахло дерьмом. От отвращения я поморщил нос, но вот Аня смотрела не отрываясь, у меня складывалось впечатление, что ей нравится смотреть на то, как унижают её мужа. Видимо он изрядно помотал ей нервы, раз она смогла придумать ему такое вот наказание. Но меня смущало, что, по всей видимости, Косте это нравилось. Не понять мне этих гомосеков, явно не понять, да и понимать не сильно хочется. От одной мысли об этом меня перекоробило.
***
Большой двуспальный матрац оказался на удивление тяжелый. И дотащить его до мусорных контейнеров в одиночку, оказалось весьма непростой задачей. Вот, наверное, бомжи обрадуются, но это уже их дело, явно не мое, да и спать на ссаном матрасе им куда привычнее, чем мне.
Вернувшись домой, я застал Аню в той же позе, в которой она была в момент моего ухода из дома. Только теперь ее глаза были красные от слез, а носом шли пузыри. Не люблю я, когда при мне плачут женщины. Это какой-то совсем запрещенный прием. Начинаю чувствовать себя в таких моментах как-то глупо и не к месту совсем, даже притом, что в данный момент мы находимся в моей собственной квартире, которую я купил за свои деньги, но вот нет, все не к месту. И хочется просто уйти отсюда, дабы не видеть этих слез.
Я аккуратно подошел к ней. Аня смотрела в одну точку и не моргала, при этом всем умудрилась залезть обеими ногами на стул и поджать колени к груди. Наверное, женщины — это в прошлом кошки, потому что вот так раскорячится и чувствовать себя комфортно не сможет ни один человек. Но, быть может, я ошибаюсь, и на свете есть те люди, которым удобно сидеть в непривычных позах.
Замер в нерешительности, не зная что делать. В голове крутились несколько вариантов, и я все-таки решил просто приобнять ее и попытаться хоть как-то утешить.
- Эх, не думал я, что все вот так будет, – словно в пустоту, ни к кому не обращаясь, проговорил я как можно мягче. От этого Аня всхлипнула и несмело обняла меня за торс. Её руки дрожали. В какой-то момент я почувствовал её слабый запах волос, они пахли хвойным лесом. Это немного смущало.
- Он негодяй! Сволочь! Я ему столько лет своей жизни отдала, а он, скотина, других трахал. Как мне теперь дальше жить? – рыдая, говорила она. Я протянул руку к ее лицу, взял за подбородок.
- Посмотри мне в глаза! Я хочу сказать то, что изменит твою жизнь навсегда! – наши взгляды встретились. Синие бездонные глаза Ани смотрели глубоко мне в душу, но она не знала этого. Как и не знала того, что я хочу сделать через пару секунд с ней.
Громкий хлопок от пощечины эхом прокатился по кухне. Не держись она сейчас за меня, то скорее всего слетела бы с стула как ссаная кошатина, которая умудрилась провиниться. Ее левая щека горела румянцем по форме моей пятерни. Не могу сказать, что у меня большая рука, даже наоборот, скорее маленькая, так как размер перчаток я ношу небольшой. Но даже в этих маленьких руках, достаточно силы, чтобы оставаться добрым человеком везде и всегда. Ведь добро не может быть без кулаков.
- Запомни раз и навсегда! Только ты вершишь свою судьбу! И если ты сама допустила в своей жизни такое, значит вина только на тебе и не на ком другом! – железным голосом проговорил я, смотря острым холодным взглядом ей в глаза.
Мой финт ушами сработал как часы. Лицо Ани преобразилось, она больше не плакала, а её взгляд, полный печали и скорби, стал понемногу проясняться. Я прекрасно понимал, что в измене моей супруги есть и моя вина, и довольно в большом количестве. И сухой факт осознания этого попросту дал мне возможность мыслить трезво и максимально рационально. Хотя, наверное, не рационально, а расчетливо, переводя все в выгоду, тем более что особой порядочностью я никогда не отличался, но и друзей не продавал. Даже у самого отпетого негодяя должен быть свой негласный кодекс чести, как бы это абсурдно не звучало, но и у меня был своего рода кодекс, даже, скорее, свод правил, которых я старался придерживаться любой ценой. Но, как известно, у всего есть своя цена, даже у моих правил.
- Жень, я домой боюсь идти, – как-то нерешительно проговорила она в полголоса.
- Так не иди. Я-то тебя не выгоняю – спокойно и без всякой подоплеки ответил я.
- А что мне дальше делать? Как мне быть? Я не знаю! – все также продолжала вещать она своим мягким и тихим голосом.
- Ну, тут уже вопрос не по окладу! Ты раньше об этом не думала?
- Нет. А сейчас, наверное, уже поздно? Да? – сделав щенячьи глазки, она пристально посмотрела на меня. Я не спешил отводить взгляд.
- Наверное, тебе стоит позвонить кому-нибудь из своих подруг, и попросить помощи, – я не планировал давать кров и ночлег Ане у себя дома, как и вмешиваться в ее личные дела с Костей. То, что мы стали соучастниками, еще ничего не говорило. А действовать необдуманно я не хотел. Тем более что глупостей натворить я сегодня успел. Ох, чувствую, аукнется мне это все, ещё как аукнется, но это будет позже, а сейчас стоит подумать о том, как ненадолго пропасть из виду и не всплывать, пока вся ситуация не прояснится.
***
Подруга Ани приехала через пару часов после ее звонка. Они сидели на кухне и глушили откуда-то взявшийся виски. Лично я не любитель выпить, поэтому дома такое и не держу. Но эта бутылка как нельзя кстати пришлась именно сегодня. Интересно, что не так с этой пятницей в начале мая. Или, быть может, я совсем выпал из жизни, увлекшись журналистикой, которая поглотила меня без остатка. Всё-таки, наверное, это я провтыкал вспышку справа и теперь вот сижу на кожаном диване в своем кабинете, организованном во второй комнате моей квартиры, и пытаюсь родить слоника. А если быть точнее, то хотя бы придумать краткий план действий на ближайшие несколько месяцев. Что покамест давалось крайне трудно.
Завибрировал телефон, и на его дисплее всплыло сообщение от моего руководителя. Он очень хотел меня видеть в кратчайшие сроки. Скорее всего, у него как всегда будет множество аргументов и доводов о том, что так, как я работаю, работать-то, в принципе, нельзя, и любой мало-мальски уважающий себя репортер ни в коем разе не должен прибегать к таким методам и техникам. Но вот скажите мне, пожалуйста, кого это сейчас волнует, ведь конечная цель достигнута. А то, что несколько людей лишились головы, ну, это уже не мои проблемы вовсе, ведь я-то их за язык не тянул, они сами все добровольно рассказывали. Кто же мог подумать, что эти сведения попадут к тем, кто очень огорчится, услышав это, а потом сломя голову на всех порах помчится резать головы всем неверным. Да еще и прямо под объектив камеры одного известного телеканала. И все это не более чем совпадение, что именно моего информатора казнили на людной улице в столице страны, в которой только утихло эхо государственного переворота. И то, что именно моя камера снимет все в самых мельчайших подробностях, это чистейшей воды совпадение, не более того.
Но я прекрасно понимал, что такие оправдания явно не устроят мое руководство, даже несмотря на самый эксклюзив, который я смог для них раздобыть. На его основе можно и документалку снять. Материальчика-то у меня отснято на пять суток непрерывного просмотра. Выбросим из него треть и получим всё равно внушительную цифру часового видеоряда, с которого можно собрать очень даже неплохой фильм, ну или даже несколько репортажей, ведь кто знает, откуда эти кадры, которые вам сейчас показывают с экрана? Наверное, в этом и есть грех нашей всеми любимой профессии репортера, потому что на выходе трудно узнать, что есть истина, а где ложь. Так как все факты и доводы могут быть чистейшей воды ложью, которую авторитетно заявляют всеми уважаемые люди, и народ это хавает. Не потому, что народ тупое быдло, а лишь потому, что он стал ленив, и ему легче верить на слово или авторитету других, чем перепроверять факт за фактом, разбирая тонны информации. Но это в сегодняшние дни никому не нужно. Отсюда вот такой кисель в головах наших сограждан, у которых в зародыше убито желание перепроверять все, что слышишь.