Глава :НАЧАЛЬНИК ЗОНЫ ПОЛКОВНИК ГУСЬ
– На сцену Дома Советов выходит Хрущёв и говорит: выступает, мол, ансамбль «Радуга»! И уходит. Но никого нет. В зале – лёгкое волнение. Потом Хрущёв выходит снова. Объявляет: «Выступает ансамбль Радуга!» Опять никого. В зале уже больше волнения. Хрущёв снова уходит. Выходит в третий раз – зал уже кипит! А он снова: «Ансамбль Радуга!» А потом добавляет: «Сейчас вторые ряды нассут на первые, а последние – увидят радугу!»
Начальник зоны, по фамилии Гусь, безудержно хохотал над собственным рассказом, тряся головой с бычьей шеей. Глаза слезились, а на лбу выступила испарина. Дружно хохотали и многочисленные подчинённые, что расселись вокруг длинного стола, заставленного тарелками с солёной капустой, жареной рыбой и графинами с водкой.
Когда начальник закашлялся, все дружно бросились стучать по начальственной спине – чтобы, не дай бог, рыбья кость не застряла у него в бронхах. Откашлявшись и вытерев глаза белым платком, вытащенным из штанин галифе, Гусь окинул всех присутствующих пьяным взглядом.
– Ну, что – смешно? – рявкнул он.
– Смешно, смешно… – дружно закивали головами подчинённые.
Неожиданно взгляд начальника остановился на лице молодого лейтенанта, совсем недавно прибывшего на службу.
– А ты чего не смеешься?!
– Не смешно.
– Что!? – взревел пьяный начальник. Шея его сделалась багровой. – Повтори, сопляк!
– Не смешно… – спокойно ответил очкастый лейтенант, продолжая тыкать вилкой солёный огурец в тарелке.
Гусь со всего размаху ударил огромным кулаком по столу. Да так, что гранёные стаканы и тарелки со звоном разлетелись в разные стороны.
– На меня смотри, когда с тобой разговариваю, в глаза смотри!
Казалось, ещё минута и глаза озверевшего начальника, налившиеся кровью, лопнут от ярости. Он медленно поднялся во весь свой великанский рост и подошёл к спокойно сидящему лейтенанту.
– Да я тебя! За неповиновение старшему по званию!
Наступила гробовая тишина. Ещё мгновенье – и огромный, сжатый до белизны, кулак начальника обрушится на голову молодого лейтенанта. И тут произошло самое невероятное. Молодой лейтенант, спокойно поднявшись, глядя в красные глаза начальника произнёс – как отрезал: «Я, как коммунист коммунисту, могу сказать лишь одно. Вы, товарищ Гусь, своим недостойным поведением оскорбляете нашу родную Коммунистическую партию. А ваш моральный облик – не соответствует высокому званию советского офицера. И только посмейте выйти за рамки служебных отношений, определённых уставом!»
Наступила гробовая тишина. Стало слышно, как из упавшего графина стекает на пол тонкой струйкой водка. Кулак начальника так и завис в воздухе. Каким-то волчьим, звериным чутьём Гусь почуял опасность. И резко отшатнулся в сторону. А в пьяной голове – словно бы что-то перещёлкнуло.
– Ты мне, сопляк, угрожать собрался?!
– Нет, товарищ полковник, просто предупреждаю: как коммунист – коммуниста. Вы в оскорбительной форме высказываетесь о роли коммунистической партии. В частности – о её генеральном секретаре, пусть и бывшем. И я обязан проинформировать партийную организацию о вашей антипартийной деятельности. И, возможно, даже поставить вопрос об исключении из рядов КПСС!
Тишина начинала становиться гнетущей.
– Отправить его в обезьянник! – скомандовал Гусь.
Несколько офицеров, сидевших за столом, услужливо соскочили со своих мест. И схватив под руки молодого лейтенанта, увели в изолятор, что размещался тут же, недалеко – за углом деревянной столовой.
Гусь тяжело опустился на своё место, плеснул из графина полный стакан водки и залпом выпил. Но тревога, что возникшая где-то глубоко внутри, не проходила.
– Все вон! – рявкнул он на притихших собутыльников. А затем вяло добавил: – Ярыга! Останься…
Майор Ярыга являлся заместителем по хозяйственным вопросам, самым доверенным человеком начальника зоны.
– Ты завтра утречком узнай-ка всё про этого очкастого наглеца. Слишком уж борзой он! И поставь его на шестой барак, где бунтари сидят! Пусть они ему рога-то пообломают. А мы посмотрим, как он будет там с ними бодаться…
– Будет сделано. Могу идти?
– Ступай. И всех предупреди, чтоб языками не трепали. А то быстро ведь разнесётся.
– Есть!
И Ярыга – невысокого роста, полноватый, в замасленной гимнастёрке, коротко постриженный – пятясь задом, скрылся в проёме дверей.
– Что-то здесь не то… Что-то не то… – стучало в голове вмиг протрезвевшего начальника.
Он попытался порассуждать о ситуации логически, но распухшие от алкоголя мозги не особо поддавались.
– Да, ладно: просто молодой, необъезженный. Из ретивых комсомольцев… – попытался успокоить сам себя.
…Пить расхотелось. На душе стало совсем уж как-то тревожно.
– Ванька! – крикнул он во всё горло.
В дверь заглянул его денщик: с распахнутым воротом гимнастёрки, в сапогах со складками – «гармошкой» – на голенищах.
– Слушаю, товарищ полковник.
– Ты это… Шофёра возьми и через реку за Валькой сгоняй. Понял?
– Так точно, товарищ полковник.
– Вот и славно. Возьми ЗИЛ, а то вода прибыла. Ещё застрянешь, не дай-то бог!..
– Всё понял… Одна нога тут – другая там…
«Валькой» звали белокурую грудастую даму средних лет, что заведовала столовой в посёлке. Муж у неё работал в геологической партии и совсем спился. Да, видимо, и яйца там себе в полях отморозил: очень страдал от простатита – так, что к своим сорока пяти годам интерес к женскому полу совсем угас. А жена Валька – баба, каких называют «кровь с молоком» – очень страдала без мужского внимания. Тут полковник Гусь и подсуетился. Их роман длился уже больше года. А как ещё скрашивать вечера в этой сибирской глуши? Где кругом одна тайга, а пьяные геологи да уголовники в бараках только и думают, как поубивать друг друга. Эх, жизнь…
Его, кубанского парня, злосчастная судьба забросила в эти сибирские болота. Где он очень страдал без яркого солнца, арбузов и спелых яблок. Без цветущих по всей Кубани и наполняющих сладостным ароматом воздух южных ночей. А какое там небо? Звезды – большие и тёплые! А что здесь?.. Летом – мошка, от которой некуда деться. Зимой – морозы под сорок градусов. И от этой тушёнки уже все кишки слипаются. Хочется винограда, спелых дынь. Эх, Кубань, моя Кубань! А девушки какие… Все – сбитые, загорелые. А эти все –замороженные, как селёдки в банке. Ни тепла, ни нормальных отношений!
А ведь до увольнения в запас ещё долгих пять лет горбатиться в этих болотах! Как же он, полковник Гусь, ненавидел всю эту окружающую обстановку. Этих сослуживцев, этих заключённых – все они, за долгие годы службы, стали для него на одно лицо. И кроме удара в морду – этот скот ничего не хотел понимать.
А ещё этот чёртов план по добыче леса, ежемесячные отчёты. Как же ему всё надоело! Хотелось всё бросить, уехать… Но как бросишь?! И куда ехать? Одна здесь утеха – водка. Да ещё Валька, к которой сильно привязался, прикипел – несмотря на её маленькую дочь и мужа алкоголика.
Хотя и Валька за год уже начинала порою надоедать. Каждый раз, как уезжала от него ранним утром, денщик Ванька клал ей «в подарок» десять банок тушёнки, галеты. И ещё самое редкое, что только можно найти в этих местах – пару банок сгущённого молока для ребёнка. Получалось, что спала она с ним не из-за любви вовсе, а за эти казённые банки с тушёнкой, что Гусь предусмотрительно нанёс с продовольственного склада. Но что сделаешь – такова жизнь…
Гусь подошёл к окну. Было ещё темно. Где-то лаяли собаки, чуя голодных волков, что начинали завывать от голода под утро. Не дай бог в такое время оказаться одному в тайге, на замёрзших болотах! Волки от голода просто звереют и стаями нападают на человека. Вот такая она, эта угрюмая таёжная жизнь начальника вертухаев!
А где-то – города, с призывными витринами магазинов и электрическими фонарями. С кинотеатрами, со смеющимися людьми, спешащими по своим тёплым квартирам, где их ждут родные и близкие люди. Он скучал. А скука в этих местах – вещь опасная!
– Всё, хватит мозги пилить. Скоро привезут Вальку, займусь делом. А то от этой тоски с ума сойдёшь! – одёрнул он себя.
…Но следующее утро началось совсем не так, как планировал полковник Гусь. От его грустных ночных размышлений не осталось и следа. Если бы он знал, какие настанут последствия от вчерашнего вечернего инцидента, то не впадал бы в депрессивные раздумья, да не мял обвислые телеса Валентины. А стоял бы на коленях перед иконой, всю ночь вымаливая прощения за свою пустую никчёмную жизнь.
…Началось то, чего боится каждый человек, находящийся на службе, а точнее – под жестокой пятой этого государства. Впрочем, обо всём по порядку…
Утром раздался звонок из штаба. Лично позвонил генерал из Новосибирска – тот, кто ведал всем лагерным хозяйством Сибири. Это случилось впервые за все двадцать лет службы. Полковник Гусь почуял: начинается полный трындец!..
Продолжение следует…
Картина:Художник Анатолий Лютенко.Масло,холст 90х110." Хранители огня".