Глеб Самоходов свел к переносице густые брови и настойчиво повторил:
— Женька, последний раз спрашиваю, пересядешь ко мне?
Девочка отрицательно покачала головой:
— Глеб, пойми, ты же мне учиться не дашь. И потом, что я скажу Ване Саулину? Я с ним с первого класса за одной партой. Не обижайся, хорошо?
— Ах, так?! Ну и пусть Саулин провожает тебя до школы! — стянув с плеча девичий рюкзак, Глеб, бросил его на асфальт и кинулся бежать. Размахивая портфелем, он поднял шлейф опавшей листвы. Захлопав крыльями, стайка сизарей, что еще мгновенье назад проворно клевала крошки хлеба, захлопала крыльями и поднялась в небо.
В груди мальчика клокотала обида. Он был уверен, — сегодня, решительно все вокруг против него: и осень, и Женька, и даже эта пожилая пара, что кормит голубей.
— Тили-тили тесто, жених и невеста, — выпуская пар, съехидничал Глеб. Он хотел сказать еще что-нибудь обидное, но его прервал вынырнувший из-под скамьи пес.
— Пшел! — рыкнул мальчик. Ему показалось, пара янтарно-карих глаз, что вцепилась ему в «нутро», «видит» его изнутри. По спине побежали мурашки. Не выдержав безмолвной атаки, он сжал кулаки и огрызнулся: — Ну, чего уставился?
Отчаяние, гнев и страх, исходящие от человека, выдавали его душевную боль.
—– Э, брат, да ты ранен, — подумал пес и отвел глаза.
— Он больше не будет! Простите его, пожалуйста, — переведя дыхание, взволнованно проговорила Женька, обращаясь к пожилой паре. Поправляя сбившуюся от бега шапку, она приблизилась к Глебу, крепко стиснула его руку и решительно повела прочь.
«Этот голос, этот до боли знакомый голос… Да погоди же ты…», — настороженность пса сменилась немой мольбой, отчаянно плещущейся в собачьих глазах. Ощутив на себе взгляд, Женька обернулась и, прощаясь, помахала рукой.
Старики переглянулись. В их жизни был тот период, когда многое они не произносили вслух. Шелест листвы под мягко ступающими лапами пса прервал их молчаливый диалог.
— Тася, угости же нашего спасителя! — спохватился старик. Поманив, он благодарно похлопал пса по широкой груди. Еще мгновение назад висевший саблей хвост, подметая асфальт, заходил из стороны в сторону. — Ну, что же ты, Тася, угости этого красавца!
Пожилая женщина разочарованно развела руками:
— Я, кажется, выронила батон! — Ее глаза, подернутые старческой пеленой, заблестели, — Какая досада, совсем негожая стала.
— Ну, ты это брось, — пожилой мужчина обнял супругу, взял трость и, шаря в листве, попытался отыскать пропажу. — Кто его знает что такое, как провалился сквозь землю.
Уловив в голосе человека нотки отчаянья, пес опустил большую черную мочку носа и принюхался. Духмяный аромат хлеба аппетитно щекотал ноздри. В брюхе заурчало. Взяв след, он аккуратно подхватил краюху и, сглотнув слюну, ткнулся в колени человека.
— Молодец, мальчик! — оставь ее себе…
Пес закрыл лапой нос и лег.
— Гляди, Тася, какой воспитанный!
Опираясь на трость, мужчина поднялся, подал спутнице руку и, приподняв перед собакой потертую замшевую шляпу, почтительно склонил голову:
— Ну, так, значит, стало быть так, не обессудь, дружок. А нам пора.
***
Пес забрался под скамью и положил морду на вытянутые лапы. Пожилые люди затерялись в толпе и теперь, он бесцельно взирал в никуда. В памяти то и дело воскресала картина недельной давности. Он закрыл глаза. «Больно…», - нет, его не столько беспокоила боль в пустом урчащем брюхе, сколько терзала боль одиночества и утрата друга. «Ее увезли. Как горько рыдала и отчаянно стучала кулачками Симочка... Если бы я смог ее догнать… я бы ее успокоил, я бы слизал с заплаканного личика слезы и, подтолкнув носом, сказал: «Иди, так надо…».
Пес открыл глаза, сквозь деревянные дощечки, служащие ему укрытием от человеческих глаз, просвечивалось осеннее небо, покрытое тяжелыми серыми тучами. «Она любила эту скамейку…, а я любил сидеть рядом и следить за выражением ее лица. Она читала исписанные листы, а я читал по ее лицу…». Будоража чувства, память листала страницы прошлого. Ему нестерпимо хотелось завыть. «Но что даст мне эта минутная слабость? Очередную усмешку отчаявшегося мальчика или удар метлой? Нет… лучше не думать… спрятаться и не думать». Он зарылся мордой в листву, - пахло сыростью и землей. «Закопать, точно закопать боль и воспоминания, но как? Они не кость… Бежать! Да, нужно бежать, дальше от мест, которые напоминают о ней, о сытом безоблачном прошлом. От воспоминаний нужно бежать…». И он побежал.
***
Выйдя из парка, Женька разжала ладонь и внимательно посмотрела на Глеба:
— Не думала, что ты такой… Не ходи больше за мной, слышишь, никогда не ходи!
— Женька, ты чего, из-за пары стариков и какого-то бездомного пса друга прогоняешь? — пытаясь поймать руку девочки, насупился Самоходов.
— Замолчи Глеб, сейчас же замолчи или я буду думать о тебе еще хуже, чем ты есть,— отмахнулась Женька и ускорила шаг.
***
К вечеру тучи пролились холодным дождем. Пес продрог. Мысли все настойчивей возвращали его в безоблачное прошлое, где была теплая конура, еда и любящая хозяйка. Оглянувшись, он вдруг осознал, что стоит рядом с человеческим жилищем, где еще недавно был его дом. Дождь смыл знакомые следы, но запах чего-то родного по-прежнему кружил голову.
Пес лег и распластался на брюхе так, чтобы можно было просунуть морду под забор: у конуры, на тонкой пеньковой веревке, сидел дрожащий вислоухий комок мокрой шерсти. Его заунывный вой сливался с шелестом дождя. «Да, малой, тебе сейчас может во сто крат хуже, чем мне», - подумал пес и, перемахнув через забор, подхватил малыша за мокрую холку. Подчиняясь инстинкту, щенок расслабился, подтянул лапы и затих.
Пес занес его в будку. Аромат свежей стружки мешался с запахом опаленного дерева. Комок пригрелся и засуетился. Словно обманутый надеждой, он безнадежно тыкался в пустое брюхо сородича и жалобно скулил. «Да, брат, я тебе не мать. Чем раньше ты привыкнешь к самостоятельности, тем лучше», - лизнув мокрый нос малыша, пес вынырнул в осеннюютьму ночи.
***
Остаток дня Женька хандрила. Покончив с уроками, она легла на диван, свернулась калачиком, задремала: перед глазами всплывал разговор с Глебом, образ пожилой пары, а еще, она напряженно вспоминала, где могла видеть собаку, что так отважно защищала стариков.
Ее тревожный сон прервал звонок в дверь. Это вернулась с работы мама.
— Привет, ма, — Женька взяла из рук матери зонт и сумку с продуктами, — Да ты совсем промокла!
— Ага, и голодная, как волк! — намекая на ужин, улыбнулась Анна.
— Симочка Полянская! Ну конечно, как я сразу не вспомнила эту девочку с «волком», — обнимая маму, радостно вскрикнула Женька.
— А причем тут Симочка? — удивилась Анна, снимая плащ.
— Ты мой руки, я на кухню, за ужином все расскажу.
Спустя пару минут, Женька сидела за столом и, взволнованно теребя салфетку, подробно пересказывала происшествие в парке.
— Да, не хорошо получилось. А ты, Женька, молодец. Все правильно сделала. Только я не пойму, причем тут Симочка?
— А, да, Симочка! Понимаешь, мне кажется, что тот пес в парке и есть Симочкин «волк». Сима недавно переехала с родителями в другой город. Хорошо хоть детей не бросают эти военные, правда, мам?
— Эх, Жень, не в профессии дело, дело в состоянии души человека, — Анна обняла дочь и коснулась губами ее макушки, — А может это вовсе не та собака?
— Может и не та. Но если та, значит, она теперь бездомная и сейчас мокнет под дождем!
— Женька, Женька, беспокойная ты душа.
— Нет, мам, ты не понимаешь. Вернее ты все понимаешь. Ее предали: ей холодно, голодно и одиноко. Понимаешь?
— Понимаю, Жень, но держать в квартире собаку очень хлопотно. Завтра отец из командировки возвращается, тогда и поговорим, хорошо?
Женя одобрительно кивнула и, чмокнув мать, отправилась к себе. Угнездившись в кровати, она взяла смартфон, открыла страничку в Фейсбуке и забила в поисковик имя Симы Полянской.
Сима была в сети и тут же ответила на сообщение Жени. Она писала, что Родю, так звали «волка», по отъезду оставили новым хозяевам коттеджа. Что к тому времени, когда жильцы стали заселяться, пес исчез. Сима долго сожалела о разлуке с другом, умоляла позаботиться о нем и держать ее в курсе событий.
***
«Родя, ко мне!», — первый раз со дня расставания пес услышал свое имя и голос Симочки. Он кинулся в след за хозяйкой, но чем быстрее бежал, тем дальше отдалялся ее силуэт.
Всю ночь в парке было не спокойно: Родион отчетливо слышал шаги двух пар сапог; метались, рычали и взвизгивали собаки; аромат спирта и жгучего перца перебивал запах преющей листвы.
Утро разбудило собаку порывистым ветром и злобным окриком дворника. Покачиваясь от голода, пес поднялся. Опустив голову,он побрел прочь.
***
Женька вышла из дома на двадцать минуть раньше обычного, но и этого времени не хватило на поиски Роди. Она обошла весь парк, а собаку так и не нашла. Уже на бегу, бросив взгляд в законсервированную на зиму лодочку, девочка не поверила своим глазам: на дне качели лежал дрожащий «волк».
.— Вот ты где, бродяга!
Пес встрепенулся и, словно боясь обмануться, нерешительно поднял глаза. Перед ним стояла вчерашняя девочка. Она приблизилась и погладила его мокрую холку.
— Ты знаешь Симочку? — при имени хозяйки пес напряг уши и подал голос. — Знаешь… значит, я не ошиблась, чего же ты сбежал от нового хозяина? Вон бока как ввалились, оголодал небось?
Скинув рюкзак, она достала пакет пахнущий колбасой, маслом и булкой.
— Держи…— девочка протянула большой аппетитный бутерброд.
Родя по привычке прикрыл лапой нос.
— Ну, же, не бойся! Смотри! — отломив кусочек, она положила его в рот и, аппетитно причмокивая, прожевала.
Пес посмотрел на Женьку и, лизнув ее руку, аккуратно взял угощение.
***
Проводив новую знакомую до ворот, за которыми гомонила детвора, Родя вытянулся вдоль ограды и слился с серостью осени. Девочка несколько раз появлялась на пороге в окружении стайки подруг. Она бросала взгляды в сторону пса, а он, словно понимая, что его ищут, поднимался и подавал голос.
Когда она появилась в очередной раз, солнце стояло высоко, тучи разошлись. Махнув на прощанье одноклассницам, Женька достала «столовский» пирожок с творогом м разломила его пополам. Ускорив шаг, она побежала навстречу лохматому другу.
Пес враз проглотил угощение и облизнулся.
— Проголодался? Ничего, родители у меня толковые… Вот посмотришь, они все поймут и у тебя снова будет дом.
Они шли молча — бок о бок. Уже во дворе, изрядно подвыпивший мужик, попытался зазаговорить с Женькой. Почуяв опасность, пес оскалил зубы.
- По-раз-вели тут блло…хас-тых шавок, — заплетающимся языком огрызнулся прохожий и, покачиваясь из стороны в сторону, скрылся из вида.
— Спасибо, Родька! — девочка присела и погладила усы, растущие пучком из большой черной родинки пса.
— Похоже, думать нечего, Анюта. Ты только посмотри на них, отец Женьки указал Анне на две точки внизу. — Наши?
— Наши, наши… Костик, ты себе представляешь, сколько хлопот с таким большим псом?
— Это да. Вместе-то справимся, а?
***
Дойдя до дома, Женька заглянула в каморку дворника.
— Гостей принимаете? — улыбнулась она Тимофеевичу.
— Таким гостям я завсегда рад. У, да ты не одна: смотри, какой знатный дворянин к нам пожаловал. Чай будете?
— Потом, Тимофеич, разреши моему другу посидеть у тебя полчаса, а? Я на домашний совет и обратно. Хорошо?
***
Женя торопливо поднялась на четвертый этаж и, не успела нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась. На пороге стоял отец.
— Папка! — кинулась она в раскрытие объятия отца. — Папка…, лащась о небритую щеку, бормотала девочка.
— Колючий? Прости, не успел побриться.
— Что ты, папка, ты родной… она положила голову ему на грудь и затихла.
Родители переглянулись.
— Видели, видели, твоего друга. Веди уже, голодный, поди? — крепко стиснув дочку, прошептал отец.
Женька благодарно чмокнула его в щеку и вскочила.
— Я мигом!
***
Утро следующего дня Родя вместе с хозяином дома провел в клинике, где приема ожидали мохнатые и пернатые посетители. Ему даже показалось, что когда-то он здесь уже был. Что-то тоскливое заныло в груди.
Человек в белом халате заглянул ему в пасть, осмотрел глаза, лапы, прощупал живот и сделал укол в бедро.
— А этого товарища я помню, пару лет назад ему удалили семенняки, так что, будьте спокойны, собачьи свадьбы ему не грозят.
Хозяин сочувствующе посмотрел на пса.
— Я и мать его знаю, — поддерживая беседу, продолжил доктор. — У нее отличная родословная, а вот поди ж, не усмотрели, подпустила на прогулке неизвестно кого.
Константин понимающе кивнул.
Уже в машине он обнял пса и горячо заверил:
— Ничего, брат, тебе у нас будет хорошо.
***
Каждое утро Родя провожал Женьку в школу. Потом возвращался во двор, ложился под раскидистое дерево ясеня и бдительно следил за происходящим. С его появлением со двора ушли бродячие собаки: чувствуя владения сильного самца, сородичи обходили его территорию стороной. Дворник не мог нарадоваться перемене: он баловал пса, разрешал заходить в каморку «поговорить», отогреться да напиться.
К обеду Родя снова бежал к школе, чтобы встретить хозяйку.
С появлением собаки отношения Глеба и Женьки сошли на нет. Глеб сторонился соседки, но в душе его, словно кипящая смола, клокотала черная ревность.
***
— Тетенька, скорее, у двора первой школы собака напала на ребенка, — имитируя испуг и панику, тревожно проговорил кто-то ломающимся юношеским голосом и бросил трубку.
Дородная женщина выбралась из-за стола и, выйдя на порог ветхого строения, трубно крикнула:
— Тарас! Тарас, черт глухой, - бери новенького и езжайте к первой школе на отлов бездомного пса.
Тарас затянулся папиросой.
— Чё трубишь как паровоз, — докурим, отловим! — его бесцветные широко расставленные глаза равнодушно окинули женщину. — Лает по чем зря! — на вытянутом тупым конусом лице мужчины проступило выражение презрения.
— Тьфу, лишай тебя задуши! — тихо выругалась женщина. — Говорю, собака на ребенка напала, может бешеная.
Глаза Тараса налились кровью, пятна, покрывающие руки, лицо и неестественно широкую шею проступили еще отчетливей. Он подошел к женщине и, сплюнув, медленно проговорил:
— Еще раз напомнишь, — придушу! Поняла? Кинув свирепый взгляд, он повел широкими плечами и громко крикнул:
— Васька, заводи свою живодерню, - пса на костную муку коровкам отстрелим, - выхватив у напарника пакет с молоком он выцедил остатки и сыто потянулся.
Иван закашлялся:
— Что значит на костную муку для коров?
— А то Вась и значит, вытирая молочные усы, проговорил Тарас. — То, это, Вась, значит, что наши с тобой отстреленные собаки и кошки поступают на перерабатывающий завод. Круговорот веществ в природе, понимаешь…
Маленькие черные глаза Ивана блеснули, он перегнулся в поясе и скрылся за гаражом.
***
— Глуши свой «Катафалк»! Вон, пацан с собакой тягается!
Глеб, завидев ЖЭКковскую машину, стал еще активней травить пса. Родя сидел неподвижно и, лишь изредка, получая удары по морде, лязгал зубами.
— Дяденьки, вот, вот этот бешеный кобель, хватайте его!
— Так он, кажись, домашний: холеный, с ошейником, — глядя исподлобья, процедил Василий.
— Умный ты! Домашние псы дома сидят или на поводке, а этот, стало быть, беспризорный! Поди какая у него шерсть, шкуру не попорть, маботь скорняжник выкупит … — чвиркнув слюной, Тарас стрельнул взглядом в напарника. — Ну, чего стал, тащи удавку, трубочек с дротиками нам не выписывают.
Потянув носом, Родя уловил знакомый запах, что еще недавно, будоража душу, наполнял собой ночной парк. Казалось, едкий аромат настойки жгучего перца, которой Тарас щедро смазывал белые пятна, беспорядочно разбросанные по телу, пропитал все его существо. «Нужно бежать», - мелькнуло в мыслях пса, «Но как же Женька, а если эти люди кинутся на нее? Нет, нужно защищаться, защищаться во что бы то ни стало…».
Щелкнул железный засов старой ЖЭКковской машины. Створки, пронзительно скрипя, распахнулись, пахнуло псиной. На стенах кузова, увешанных сачками и удавками зияли борозды, оставленные когтями пойманных животных; на полу валялись шесты и тяжелые цепи с железными ошейниками. Ловко забравшись внутрь, Иван снял удавку, захватил шест и сетку.
— Загоняй его в угол, а я удавку кину. Да не суетись, эти твари все чувствуют, — возбужденно проговорил Тарас.
Не спуская глаз с жертвы, он согнул ноги в коленях и, готовясь к броску, прилаживал к руке удавку.
Василий подтолкнул пса шестом, тот не сдвинулся. Он ткнул его еще и еще, но тот лишь повел ухом.
— С характером, собака, — сплюнув, процедил Тарас. – А ну, дай я!
Удавка мелькнула над головой Роди. Пес взвился, метнулся в сторону, но тут на него лег металлический обруч с сеткой.
— Вишь… не пуганый еще, точно говорю, домашний, — склонившись над уловом, просипел Василий.
— Тащи к машине, гадалка, домашний — не домашний, - гаркнул Тарас, плохо скрывая досаду за промах.
— Тащи, а ты сдвинь теперь этого чертяку с места.
— Так, ты у нас, кажись, Зверобой, тебе и карты в руки.
Промаявшись с сопротивляющимся псом битых полчаса, Василий достал монтировку и со всего маха приложил ее к голове собаки.
Взвизгнув, пес обмяк и завалился на бок.
— Пропали денежки, теперь промзона его дом, — пнув сапогом бездвижную собаку, прорычал Степан и потащил сачок к машине.
Едва простыл след удаляющейся машины, Глеб закрыл глаза: алое пятно, словно преследуя за только произошедшее злодеяние, разлилось под опущенными веками:
— Убил. Я его убил…!
***
Выйдя за ворота и не обнаружив Родьку, Женя встревожилась. Терзаемая предположениями, она то шла, то срывалась на бег. С замиранием сердца останавливаясь на перекрестках, она убеждалась в ошибочности своего подозрения и продолжала искать «волка» глазами.
Осмотрев пустой двор, Женька забежала в каморку дворника, поднялась домой. Родиона нигде не было.
Потеряться он не мог. Машина его не сбила. Предположение дворника, что пес загулял, рассеял отец. Мама выдвинула версию, что такую красивую собаку могли заманить и прикрыть. Женька отметала все догадки. Она с трудом верила, что Родиона можно соблазнить чем либо кроме ласки. А любви и заботы она дарила ему столько, что он был не способен променять ее дружбу на сомнительное знакомство.
К вечеру все столбы, остановки и деревья трех кварталов пестрели объявлением о пропаже собаки. В соцсети шел максимальный перепост.
***
Придя в себя, Родион приоткрыл слипшиеся от запеченной крови глаза – сквозь узкие щелочки просвечивало серое небо. Запах мертвячины выворачивал нутро. Пес попытался вскочить, но небо вдруг перевернулось, лапы подкосились и он завалился на бок. Теперь Родя отчетливо видел источник зловония: перед глазами лежали бездыханные тела умершвленных сородичей.
***
На душе Глеба было также черно, как за окном. Весь день он терзался своим поступком и лишь с наступлением ночи понял: не выяснив, что с собакой и где она сейчас он просто не уснет.
Мама дежурила. Отец бросил их, когда Глебу не было и года, а посему главой семейства был он - эгоистичный, самоуверенный, не погодам самостоятельный подросток. Накинув куртку, Глеб прихватил фонарик и вышел во двор.
Спустя час он стоял на пустыре промзоны. Высокая бетонная стена, освещаемая холодным светом луны, была оцеплена колючкой. Глеб прошел метров двести и заметил небольшой лаз. Просунув голову, он позвал собаку. Кучи мусора словно ожили: зашевелились и загорелись маленькими огоньками. «Кошки», - подумал Глеб, но по спине пробежала нервная дрожь. «Подумаешь, кошки, не крысы же», - уговаривая себя,он протиснулся в узкий лаз. Под ногами что-то юркнуло и, пискнув, бросилось в темноту. «Крысы?!», - Глеб уже было собрался бежать, как вдалеке послышался протяжный вой собаки.
Ускорив шаг, он направился в сторону воя. Запах хлорки, перебивая трупное зловоние, настойчиво заполнял округу. Вой становился все отчетливей. Вдруг, свет фонаря словно провалился. Опустив глаза, мальчик ахнул и, сдерживая крик, прикрыл руками рот. Там в трехметровой яме, заполненной околевшими собачьими телами, освещаемый светом фонаря, сидел Родион.
— Живой! — радостно вскрикнул Глеб. Распластавшись на земле, он протянул руку: — Прыгай!
Пес заскулил, забился в угол: «Чего ему еще от меня нужно? Ему мало того, что он со мной сделал?».
— Ну, прыгай же! — повторил Глеб. — Ты мне не веришь… Я бы на твоем месте тоже не поверил, но выхода у нас нет, или есть?
Пес лежал недвижим.
***
Сердце Женки учащенно забилось, когда в телефонной трубке она услышала голос Глеба.
— Да?! — дрожащим голосом отозвалась она.
— Я подлец и негодяй, Жень, это я виноват в пропаже пса и готов понести наказание. А сейчас позови отца, я нашел твоего Родьку и мне нужна помощь…
***
Завидев условный сигнал фонаря, Константин притормозил. Женька, ты и мама остаетесь в машине, а мы с Тимофеичем посмотрим, что там случилось.
Глеб, перепрыгнув канаву, припал к боковому стеклу. Тьма скрывала лица пассажиров и от того, что он не видит осуждающих глаз, ему стало легче:
— Прости, Жень, за все прости…
Указывая дорогу, он повел женькиного отца и дворника к лазу. Собачья лазейка была мала для взрослого человека. Сняв с пояса маленькую саперную лопату, Тимофеевич вопросительно посмотрел на Константина. В глазах молодого мужчины мелькнуло сомнение.
— Сделаем, все в лучшем виде, комар носа не подточит. Как откопаем, — так закопаем, плюя на мозолистые ладони, проговорил пожилой человек и воткнул штык в сырую землю.
Константин одобрительно кивнул:
— Посторонись, дядь Коль, подсоблю, — перехватив лопату из рук старика, он принялся рыть подкоп.
Мужчины протиснулись в лаз. Шевелящиеся кучи мусора в свете полной луны наводили страх.
…
— И ты, не побоялся, пошел дальше? — удивился Константин, обращаясь к Глебу.
— Почему не побоялся. Побоялся. Я хотел вернуться, да собачий вой меня удержал.
— Ну а если бы это был не Родька, если бы здесь гуляла стая псов, что бы ты делал? Разорвать же могли…
— Я об этом не думал, — Глеб опустил голову и, глядя под ноги, добавил: — Разве ж, эти живодеры не знают про такое злачное место? Да они ни одной собаки и кошки не пропустят.
— Ладно, ладно, герой, веди.
— Не смейтесь, Константин Михайлович, какой я герой? Я негодяй, вот я кто.
— Ну, ну, — признал, промах, исправил, значит, герой.
Незаметно тройка спасателей добралась до зловонной ямы.
— Родя! — шаря фонарем в куче собачей свалки, позвал Константин.
Пес вышел на свет и, доверчиво глядя в глаза хозяину, приветливо замахал хвостом.