==================== 7. Нинино наследство
Натэла считала дочку несчастливой. «Полдома отец тебе в наследство оставил, а взять не можешь. В квартире отцовской двадцать три метра — твои законные, а тебя туда не зовут. От соседки они избавились, комнату у неё выкупили, теперь вся квартира им принадлежит. А деньги знаешь, где взяли? Дом твой, отцовское наследство, жильцам сдавали, вот и накопили.
А ты, наследница, Зинаиды Леонидовны родная внучка, не подступишься ни к квартире твоей, ни к наследству законному. Живёшь здесь на птичьих правах. Соседи-то, Баронины со Зверевыми, ждать устали, когда тебе восемнадцать исполнится. Напишут в милицию заявление, проживает, мол, без прописки, половицы в коридорах трёт, газ наш жжёт да воду нашу льёт. И выпихнут тебя отсюда. Куда тогда пойдёшь? К бабушке? К родственникам этим? Съедят тебя там, житья не взвидишь.
От маминых слов становилось горько.
*.*.*
Дом в подмосковных Заветах Ильича — по соседству с госдачами, где сотка земли стоила бешеных денег — достался Нининому отцу от бездетной троюродной тётушки. Всю материнскую неистраченную любовь она подарила единственному племяннику, и дом подарила. Больше ведь некому.
«От Москвы на электричке час езды, от посёлка до станции рукой подать, дорога асфальтовая. В посёлке два магазина и скобяная лавка, гвоздей там или стекла купить — всегда-пожалуйста. Молоко привозят с фермы, пей не хочу. Места там красивые, на участке сосны высоченные растут, воздух от них целебный, густой — хоть ложкой ешь его!» — рассказывала Нине мама, которую Максим свозил однажды в Заветы Ильича, показать дом и познакомить с тётушкой. Нина тогда ещё не родилась.
После смерти отца в доме жила его мать, Зинаида Леонидовна. Нину в гости не приглашала и бабушкой была лишь юридически, по документам.
Половина отцовского дома принадлежала Нине тоже только по документам. И пятнадцать соток земли, по здешним ценам целое состояние. Дом был «богатый»: два этажа белого кирпича, третий — деревянная мансарда, водопровод и отопление централизованное.
Зинаида Леонидовна жила там хозяйкой, владея домом безраздельно. Летом в Заветы приезжала бабушкина сестра и оставалась до поздней осени, а московская квартира была в полном распоряжении племянника Зинаиды Леонидовны, который приходился Нине двоюродным дядей. Впрочем, приходился только по документам: племянница и внучка для Дерябиных словно не существовала.
— Полдома твои законные, съездила бы хоть раз да посмотрела, — уговаривала мама.
— Как я поеду? Бабушка меня не приглашает и не звонит. Ещё и дверь не откроет, в дом не впустит, — отпиралась Нина. Ей слишком хорошо помнились фальшивые улыбки родни и бабушкина притворная доброжелательность. Испугались Макса в милицейской форме, изобразили гостеприимство, разыграли спектакль, а она поверила. Мама права. Два года прошло, а о «любимой внучке и племяннице» никто не вспомнил. Вдруг и правда не откроют дверь, скажут, езжай-ка ты отсюда. И ей придётся жить с этой ненавистью и с этим позором: на порог не пустили, прогнали, как побирушку.
— Не приглашают её… Ну, жди когда пригласят. Когда рак на горе свистнет.
До Нининого совершеннолетия наследством юридически распоряжалась Натэла — и половиной дома в подмосковных Заветах Ильича, и Нининой частью отцовской квартиры. Натэла не предъявляла на недвижимость опекунских прав. А когда Нине исполнилось восемнадцать, позвонила мужниной родне. И долго молчала, прижимая к побледневшему лицу телефонную трубку…
Так что Нина вполне представляла, какой приём окажет ей бабушка, вздумай она приехать за наследством.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2020/02/08/40