В автобусе старичок и старушка, одного росточка, маленькие и сухонькие, как осенние опята, беседуют. Хоть они и сидят напротив друг друга, но то ли в силу тугоухости, то ли по сложившейся, как видно, давнишней привычке, разговаривают так громко, что их слышит весь автобус.
- Все везде обман… Везде жулики и воры… - обличает старичок.
- Ой, что ты!.. - в унисон ему отвечает старушка. Немного подумав, она спрашивает:
- А Светка-то как живет?
- Светка-то в торговле работает…
- В торговле? А…
Бабулька минуту молчит. Затем, вероятно, осознав, что уж Светке-то в торговле, должно быть, хорошо, опять спрашивает:
- А Верка-то как?
- Да у ей девка одна, вроде, вышла за нерусского… Так что хорошо живет, - констатирует старичок… И, помолчав, на той же ноте продолжает:
- А сама-то она одной ногой в могиле лежить, - легко перефразирует он известное выражение, вероятно, реально оценив трагизм Веркиного положения… - Сам-то возил ее в Ленинград, так ей подрезали сухожилие. Не ходить теперь. Лежить… А у Нинки зоб обнаружили…
- Да что ты!..
- Да, зоб обнаружили у ей… - как-то спокойно подтверждает старичок.
- А ты-то как?
- Да я помаленьку. Пора уже на Миронову гору, к Маруське… А ты-то сама не болеешь?
- Да скриплю помаленьку. Тоже Петька мой зоветь уже. Пора мне к яму…
- Тебе-то сколько стукнуло?
- Мне-то? Мне – восемьдесят уже. А тебе?
- Да подходить уже к этому… Пора нам…
И, словно подытоживая разговор, а, может, свою жизнь, старичок заключает:
- Вот какая катавасия пошла…
Тут бабуля припадает к окну и суетливо вскакивает:
- Ти «Ивушка» это? Так мне ж выходить….
И не по возрасту стремительно, забыв попрощаться, бросается к выходу.
Недавний собеседник кидает ей вслед:
- Ну, заходи!..
Из окна автобуса он провожает ее торопливую фигурку взглядом. Все пассажиры, словно продолжая прислушиваться к их разговору, какое –то время молчат. На следующей остановке старичок выходит, а его место занимает безусый юнец. Он с вальяжным видом, закинув нога на ногу, разваливается на сиденье. Рядом стоит его ровесница…