- Это диктатор. Кайзера свергли в революцию. Сейчас он ведет войну против Советского Союза, - так будет называться Наибольшая уцелевшая часть Российской Империи, - самую страшную войну в истории человечества.
- Вот, этот комедиант? И на чьей стороне будет победа?
- Победит Советский Союз, хотя и ценою страшных потерь, большей частью среди гражданского населения.
- А как же правила и нормы войны? – Володя разглядывал этого человечка, за огромным столом вчитывавшегося в какие-то бумаги – Впрочем…
- Да, вы правы, – вновь подтвердил его мысли нигилист, но уже без своей тонкой загадочной улыбки, серьезно, по-деловому – такой урод способен устроить войну без всяких правил. Война подходит к концу, и этот деятель, - он себе придумал титул фюрер, - сильно нервничает.
В проеме окна в будущее, сымпровизированного ангелом-нигилистом из разворота «Отечественных записок», Володя увидел, как в кабинет диктатора вошел офицер, по-видимому, исполнявший обязанности секретаря. Хозяин кабинета оторвался от бумаг, и о чем-то распорядился. Офицер вышел, через пару секунд снова отворил дверь, и впустил человека с некрасивым, будто недовольным и даже озлобленным, лицом в мундире с шитыми золотом петлицами.
- Это генерал Модель. Он только что назначен командующим на участке восточного фронта, где германская армия потерпела страшное поражение, с огромными потерями убитыми и пленными, оставила Белую Русь и Литву.
Живая картина, явленная Володе на развороте журнала, была беззвучна. Клоунообразный диктатор сначала что-то говорил генералу, встав возле своего необъятного стола, затем как-то нервно выпрямился, подскочил, почти подпрыгнул, быстро подошел к нему и снова страстно и напряженно заговорил, заглядывая ему в лицо, и явно стараясь как можно более отчетливо выговорить каждое слово. Глаза диктатора округлились.
Вдруг на секунду Володя услышал его голос. Тембр его, как и в целом манера диктатора говорить, были неприятны: напоминали одновременно собачий лай и воронье карканье.
- Вы не могли этого не знать!... Я внимательно читал все ваши донесения, Модель! О, да! Так называемый генерал Мюллер – это старый крот! Он научился рыть норы еще тогда, на западном фронте! Я всегда подозревал генерала Мюллера в измене!...
От лающих криков Володя поморщился, и изображение вновь онемело. Диктатор топнул ногой, махнул правой рукой, словно что-то отрубая, затем вскинул левую руку с указующим перстом в потолок. Его челка липла ко лбу, и все это происходило беззвучно.
- Вы слышали его речь? – встревожился ангел-нигилист.
- Да. Мне она показалась отвратительной, а сам диктатор сумасшедшим. Но его вопли я слышал не более секунды. Сейчас звука нет.
- А! Я понял – понял, почему картинка зазвучала. Резонанс мысли. Вы с Моделем подумали одно и то же. Фюрер де сумасшедший. Так и есть, психически он серьезно болен. Но об этом гражданам Германии опасно даже думать, не то что говорить. А вновь изображение онемело от того, что мысли ваши разошлись. Модель наивно надеется, что фюрер не выйдет из припадка, его отстранят от власти, и опротивевшая всем война закончится. Надеется напрасно.
Володя медленно закрыл журнал.
- Неужели будущее так безобразно? – голос Володи дрогнул.
- Я бы сказал: будущее разнообразно, многообразно. Если хотите я вкратце расскажу вам о том, что произойдет в будущем на многие десятилетия вперед, больше чем на полвека?
- Конечно!
- Но с одним условием: как только мы с вами расстанемся, вы забудете обо всем услышанном. – нигилист отпил коньяку, откинулся на спину стула и, слегка прищурившись посмотрел в глаза Володе.
- Согласен. Но тогда уж расскажите и о том, как я повлияю на судьбы мира.
- Добро. Гулять, так гулять, а рассказывать, так рассказывать. Я открою Вам только то, что мне самому открыто Отцом Небесным, ибо будущее известно Ему одному.
- Слушаю с величайшим вниманием.
И ангел-нигилист рассказал об основных фактах и событиях из истории конца ХIХ и первой половины ХХ века.
- Да, грандиозно… - после долгой паузы вздохнул Володя - грандиозно и ужасно, если все то, о чем вы говорите, правда. Эти нелепости…
- А ваше участие не мотивировано желанием как-то повлиять на ход мировой политики. Вы займетесь литературной деятельностью. И ваша идея о полой земле с ядром-солнцем настолько поразит известного вам фюрера, что он проникнется убеждением, будто вселенная и есть такая вот внутренность полой планеты. Этим убеждениями он будет руководствоваться при принятии стратегических решений в войне, наделает множество ошибок и приведет им же созданную машину к гибели.
В том же вашем сочинении будут упомянуты месторождения золота на Колыме.
В России, то есть, в Советском Союзе, тоже будет установлена диктатура. Я уже говорил вам о большевиках и их навязчивой идеи построения социализма в отдельно взятом государстве. В конце двадцатых годов будущего века они попытались довести это дело до конца. Крестьянство, которое их вождь некто Ульянов, ваш современник и антипод, тоже, кстати, волжанин… Так вот, крестьянство он считал классом «трудящейся буржуазии». «Буржуазии» – поскольку средства производства, ( коняга, плуг, борона, прочий инвентарь) находятся в их собственности, а «трудящейся» - поскольку они же вышеназванными средствами производства собственноручно и пользуются.
Большевики обобществили данные средства, инвентарь. А наиболее состоятельных крестьян постарались извести под корень. Кое-где этот эксперимент имел катастрофические последствия. После коллективизации большевики планировали развивать хозяйственно-экономическую жизнь страны по плану, составляемому на пять лет. Но экономика государства оказалась на грани краха. План рухнул. Партийное руководство во избежание полного кризиса и обвала экономики не побрезговало призвать на помощь своих политических противников, а те подтянули старых ученых-экономистов времен Империи. Общими усилиями план и в целом оказавшийся на грани провала экономику страны удалось спасти. Внутри партии и в государстве шла незаметная на поверхности борьба. Справедливости ради, надо будет сказать, что тот вождь, что дал крестьянству упомянутое определение: «трудящаяся буржуазия» к началу всероссийского обобществления сельскохозяйственного инвентаря, или как это дело называли сами большевики, коллективизации, помер. Он еще называл крестьян «классом политически неустойчивым», - ваш антипод.
- Владимир?
- Владимир.
Параллельно с преобразованием села, большевики развернули широкую индустриализацию страны. Строили заводы, фабрики, электростанции, корабли, паровозы и летательные аппараты. Надо сказать, средства на индустриализацию до коллективизации они получали за счет налогообложения частных крестьянских хозяйств. После, как я сказав выше, экономику начало лихорадить. Не могу сказать, что коллективизация провалилась везде и всюду. Кое-где она дала положительные результаты, но… Опять же этот голод. Хлеб изымали у крестьян безбожно, бессмысленно и беспощадно. Повторить подобную выборку зерна было невозможно. К тому же тех деятелей, от оппозиции и от старой имперской экономической школы, что сумели как-то сбалансировать и сохранить, вот-вот, готовый развалиться план, большевики поторопились расстрелять. Тогда во главе партии и государства стоял другой диктатор некто Иосиф, Иосиф Виссарионович, грузин.
Итак, индустриализация набрала скорость. Ее масштаб рос, ширился. Остановить этот процесс, да еще, если вновь выметать колхозные закрома, - означало потерпеть страшное политическое поражение и ввергнуть страну в смуту, что было никоим образом недопустимо, ибо приближалась война, вторая мировая война, самая страшная в истории человечества. Война, которую развяжет тот злой клоун со смешными усиками, фюрер.
К тому же внутри самой большевицкой партии разгорелась ожесточенная борьба за власть. Иосиф справился со своими политическими противниками, с помощью специальных тайных служб. Пострелял огромное число своих однопартийцев, а заодно и абсолютно невинных беспартийных сограждан . А вот, где найти источник средств для продолжения индустриализации? И тут на помощь Иосифу придете вы.
- Я?!
- Именно вы. Каким бы страшным и кровавым тираном не называли Иосифа потомки, у него было весьма похвальное увлечение: любил читать книги. Однажды ему попалась ваша книга, фантастика, та самая, что сформировала картину мира фюрера. И вот, ночью в кабинете кремля в свете электрической лампы, - я говорил вам, что столица вернется в Москву, - Иосиф, раскурив трубку вроде той, что у Дмитрия Наркисовича, прочтет о месторождениях золота в бассейне Колымы… Это будет задолго до начала индустриализации. О золоте Колымы он слышал еще в сибирской ссылке. Ваше сочинение утвердит его в предвидении того, насколько богата Колыма золотом, и какая страшная и великая миссия этому золоту суждена. Именно благодаря вам силы геологоразведки Союза будут брошены к Колыме.
Сотни тысяч политических заключенных, пройдут трассами и золотыми забоями Колымы. Сотни тысяч сгинут там, расстрелянными, замерзшими, зарезанными и забитыми насмерть уголовниками. Но Колыма с ее сокровищами станет не только всероссийской Голгофой, но и той точкой опоры или… фундаментом, словом, именно благодаря этим сокровищам, страна и народ получат щит и меч великой победы. Не будь Колымы, с ее жертвами и богатствами страну ждала бы гибель.
Но не геолог, а географ Обручев, кардинально изменят судьбу человечества.
- Каким же образом? – почему-то Володя, не то что повеселел, а ощутил какой-то прилив сил.
Очень просто, помимо индивидуального сознания, разума, интуиции. Существует и национальное сознание, национальный, разум и интуиция.
И когда, вы закроете на карте все белые пятна, станет ясно, что Великий путь начатый еще Ермаком со товарищи пройден.
И тут, как напишет один великий русский поэт лет через тридцать
«…Выезжай на иную путину. На иные дела!»
Казаки, же, не только распространяли российскую государственность за Урал к Берингову проливу. Вместе с этим и прежде этого они оставляли государство уходили от него подальше в глухомань.
И вот – всё, неведомых земель больше нет. Разумеется, и глухомани и пустынь хватит еще надолго. Но… Именно, благодаря вашим открытиям русский человек полетит в космос. Сиганет, не скажу, что от отчаяния, но от какого-то священного первопроходческого беспокойства. Так-то, господин "Бомба", - вас же так величают коллеги студенты. Это свое прозвище вы полностью оправдаете.
Над столом снова мелькнула тень Володя и нигилист обернулись, - рядом стоял Мамин.
- Ну, друзья, поговорили? Перебирайтесь-ка к нам за стол, шампанское пить.
За столом литераторов было весело. Володя от души хохотал остротам Антона Павловича, приехавшему в Питер из Москвы писать судебные репортажи. И когда вместе с новыми знакомыми поднял и осушил бокал шампанского, - все исчезло.
Володя приблизился к широкому и приземистому двенадцатиколонному портику у входа в институт, над заметно растянутым фронтоном которого довлела непроницаемая темно-серая балтийская туча. Как это случалось и прежде, пространство показалось ему сжатым, тяжелым, настолько тяжелым, что чудилось, будто это сырое небо с темной тучей надавило, прижало к земле и расплющило этот университетский фронтон.
«Небесная твердь», - вспомнился Володе Данте.
В это мгновение шум стук, крики и ржание заставили студента обернуться. Сцепились колеса подводы запряженного мощными тяжеловозами ломового извозчика и элегантного экипажа. Оба возницы, стремясь разъехаться, кричали один другому куда надо осадить, подать назад и одновременно ругались. К собиравшейся возле них толпе зрителей и советчиков спешил городовой. Остановился посмотреть и Володя. Однако происшествие завершилось быстро и легко. Городовой не успел подойти к сцепившимся повозкам, как они благополучно разъехались. Ломовой извозчик обернулся и крикнул в след кучеру удалявшегося экипажа: «Геолог»! Видимо, он откуда-то знал, что из института , у здания которого здания которого сцепились подводы, студенты выходят горными инженерами и геологами. Городовой погрозил ломовому извозчику кулаком.
«Откуда ломовику известно о геологах? – подумал Володя - Ведь сейчас в Российской империи наберётся только семь человек, штатных геологов. Впрочем, через год к их числу примкнут еще двое: я и Богданович. И вперед! В пустыни средней Азии. В Каракумы!