Мне исполнилось 20 лет. Шла зимняя сессия, а я хотела домой к родителям. Накануне вечером я им позвонила и сказала, что приеду последним автобусом.
День был сумрачным, шел дождь со снегом, к вечеру усилился мороз. Дорога превратилась в сплошной гололед. Автобус не ехал, а, едва полз. В станицу, где меня должны были встречать, мы приехали на два часа позже.
Меня никто не встретил. Пока я поняла это, автобус ушел. А до военного поселка было еще километров 17. Возможно, отец меня не дождался, а возможно подумал, что в такую погоду я не рискну ехать. Сотовых телефонов в то время не было.
Досадно, что так получилось, но я не отчаивалась. Решила, что где-нибудь найду телефон и еще раз позвоню домой.
На улицах было пусто: мороз и поздний час заставили людей спрятаться по домам. В этих местах мы жили недавно, станицу я знала плохо. Знакомых в ней не было совсем.
Ориентируясь примерно, я все же нашла колхозную контору. Окна ее были темными. Ни сторожа, ни дежурного нигде не было видно.
Вдруг из какого-то переулка появился человек. Может, сторож?
- Добрый вечер, - обратилась я к нему, - вы не знаете, в конторе сторож есть?
Мне нужно позвонить.
Мужчина остановился.
-А куда тебе звонить так поздно?
Я стала оправдываться.
- Понимаете, автобус опоздал на два часа, и отец меня не встретил. Я хочу позвонить домой.
- А кто твой отец?
- Офицер воинской части из поселка.
- А-а-а, понял. Ну вот что я скажу тебе . В конторе у сторожа телефона нет, да и сторож, небось, дома телевизор смотрит. А ты иди на пожарку. Или к председателю. Вон его дом – окошко светится. А пожарка вот – через дорогу.
Пояснил и пошел. Он в свою сторону, а я - в свою, даже и спасибо не успела сказать. Оглянулась на ходу – он как появился вдруг, так и исчез внезапно.
Пожарной службой был небольшой, отовсюду огороженный высоким забором дом. Где-то в глубине его виднелся свет. На единственных воротах висел замок.
Едва я закричала, со двора прибежали три большущих дворняги и подняли такой лай, что перекричать их было невозможно. Окошечко в глубине светилось, но никто так и вышел .Минут пятнадцать приплясывала я возле этого дома – ноги , но из него так никто и не вышел. И я повернула к дому председателя. .
Мороз пронизывал меня насквозь
- Хозяин! Товарищ председатель! – изо всех сил закричала я под его воротами.
Загремела цепь – из будки на середину двора выскочила собака. Залаяла она баритоном и не так заливисто, как собаки пожарных: мой голосок из-за ее лая был слышен.
Смотрю – кто-то вышел в коридор, потом на крыльцо. У меня появилась надежда. Это был мужчина в домашних штанах и майке – вероятно, в доме было очень тепло.
- Добрый вечер! Автобус на два часа опоздал, мне позвонить родителям нужно.
Свою просьбу я выпалила сразу.
- Что?! Позвонить?! А ну пошла отсюда!
Я опешила. Что плохого я сделала этому человеку, что он так говорил со мной? Одета я была прилично.
Видя, что я не ухожу, он стал спускаться с крыльца.
- Ты что, не поняла меня?! Пошла отсюда!
По голосу чувствовалось, что он был крайне возмущен, что его потревожили в неурочный час.
- Послушайте, - уже робко, но все же не сдаваясь, я еще раз попыталась воззвать к нему.
Но председатель был непреклонен.
- Убирайся, сказал тебе! Собаку спущу!
Такого напора злобы , мне кажется, я никогда не встречала. И я не стала настаивать: молча развернулась и ушла.
С силой грохнула входная дверь и из-за нее еще долетела фраза: «Ходят тут всякие…позвонить…»
Сердце у меня заныло от страха – я подумала, что в этой станице могу просто замерзнуть. Сомнений не было – ни в один дом меня здесь не впустят. Значит, придется идти пешком – 17 километров! По морозу! В день рожденья!!
Слезы градом катились по щекам и тут же замерзали – их следы на коже стягивало острой болью. Я напряглась, чтобы не плакать, так ведь и щеки можно отморозить.
Дорога была пуста. Надежд на попутную машину не было. Под обувью снег начал скрипеть – значит, мороз стал сильнее. Пальцы рук и ног от холода деревенели.
И вдруг за спиной послышался звук мотора.
- Нет, я даже не буду оглядываться. Кто меня в полночь возьмет?
Автомашина приближалась, свет фар уже освещал дорогу. Я почувствовала, что она уже совсем рядом и остановилась.
Заскрипели тормоза, открылась дверца , и женский голос сказал:
- Девушка, садитесь, подвезем.
Ждать себя я не заставила, но едва примостившись на заднем сиденье, тут же разрыдалась.
Женщины, сидевшие рядом, хором стали меня успокаивать. Сквозь слезы я говорила им, что ехала домой к родителям, автобус на два часа опоздал , и меня не встретили.
В машине было тепло, от доброжелательного участия я сердце мое оттаяло, я не выдержала и сказала:
- А мне сегодня еще и 20 лет исполнилось.
И тут же в руки мне стали совать подарки – апельсин, шоколадку.
- Бери, бери! Это же надо так родиться – под самое Рождество Христово! Сегодня ведь уже Рождество!
Женский голос был таким теплым, таким участливым.
А я, глупая, даже и не знала этого. У нас дома Рождество не праздновали.
- А вот тебе, Наденька, еще подарок, чтобы на всю жизнь свои 20 лет помнила.
И соседка моя, ее звали Ларисой, дала мне в руки образок Богородицы – навсегда он с тех пор со мной.