СЕДЬМАЯ ГЛАВА
Холод бессмысленно шатался по Москве. Холодная неухоженная квартира, где его никто не ждал. Боевые, полученные там, в Чечне, он давно уже пропил. Придя в Двадцатый военкомат, он принес чек одного из банков, который, по словам отцов-командиров, ему должны оплатить.
— Чего ты хочешь? Скажи спасибо, что жив остался. У нас денег нет, нам офицерам платить неоткуда. Иди, устраивайся на работу, вон, в милицию хотя бы. А нам телефон свой оставь. Будут деньги — мы тебе позвоним.
И так старый солдат оказался никому не нужен.
Он работал "вышибалой" в кабаке, но устал смотреть на сытые и довольные рожи "новых русских", на их дорогих телок, крутые машины, их бестолковую беспутную жизнь.
Однажды ему очень сильно захотелось женщину. Он знал, где стоят сутенеры и, хорошо выпив, нежданный негаданный приперся туда.
— Сколько?
— Сто пятьдесят баксов. Выбирай любую.
Он выбрал понравившуюся ему девушку, заплатил деньги, но в это время возле "мамки" остановился шикарный шестисотый "Мерседес", оттуда вылезли крепкие, наглые парни.
— В общем, мать, мы забираем пять девок и вон ту беленькую. Все нормально, мать?
— Какие проблемы ребята!
Холод даже не успел понять, как выбранная им девушка, оказалась в "Мерседесе" и тот умчал куда-то вдаль.
— А как же, я? — спросил он сутенершу, — я же деньги заплатил.
— А выбирай то, что осталось.
Возле него стояли три женщины потасканного вида, не первой свежести.
— Ну это как-то так...
— А ты на большее денег не заработал, придурок, бери пока то, что есть. Вот будет такая машина — тогда человеком будешь, а так хавай, что осталось...
Холод плюнул и пошел прочь. Остановился возле ночного ларька, купил чекушку «паленой» водки, выпил и с горя завыл на луну.
В нем проснулся голодный пес...
* * *
ОН снова дрался. Он раскидывал охранников, которые не подпускали его к барной стойке. И лишь удар-шлепок об промерзший наст привел его в чувства. Дверь кабака захлопнулась. Холод пьяно попытался подняться. Его руки уперлись в дорогие замшевые ботинки.
— Слышь, солдатик, смотрю, ты крепко морды крошить умеешь. Хочешь лавэ поднять? Нам пацаны крепкие нужны. Только вот с бухариками мы сильно не общаемся. Придется в завязочку уйти. Поднимайся, тряпка, пошли.
Он не помнил куда и как он ехал. Дорогая иномарка остановилась у ворот загородного дома.
— Ноги вытирай, деревня, а то насеришь тута, — сказали ему и протолкнули вперед.
— Опять Сивый торпеду новую привел, — загоготали крепкие, накаченные охранники.
— Ну вот, босс, новенький.
Холод поднял глаза. Перед ним, вальяжно развалившись в кресле, куря дорогую сигару и попивая дорогой коньяк, сидел Наум. Холод увидел страх в глазах этого человека. И только тогда понял, как все это было. Перед его глазами четко прошли последние секунды его той, бандитской жизни. Он вспомнил, в чьих руках был автомат, которым его ударили.
— Падаль! — он ударил ребром ладони в горло этого сытого господина. Ударил так, как его учили в армейском спецназе. Он слышал хруст ломаемой гортани. Предателя Наума больше не было в живых.
Он повернулся к Сивому.
— Ты, наверное, слышал обо мне от своего хозяина. Он продал нас. Деньги, на которые ты живешь — это общак Злого. Ты слышал о нем? — Сивый испуганно закивал, ведь перед ним стоял человек, копивший месть долгие годы, человек, который не умеет прощать, — ты знаешь, кто я? — спросил он у обезумевшего от ужаса быка.
— Холод… — прошептал тот.
Они спустились вниз по лестнице и встретились с ничего не понимающими лицами людей, находящихся в доме. Казалось, они готовы были разорвать его. И тогда Холод заговорил. Он говорил долго, рассказывая подробности тех вещей, о которых они слышали от Наума. О банде Злого, об ужасе, который они сеяли, о последнем дне жизни этих людей, о суке Науме, продавшем своих, и о нем, о бандитском авторитете Холоде, снискавшем уважение братвы своей справедливостью и бесстрашием, сейчас как птица Феникс, возрождающимся на их глазах. Все возвращается на круги своя.
* * *
Однажды в ресторан, где происходил сходняк братвы, вошел крепкий парень в кожаной куртке с абсолютно мертвыми глазами и сказал:
— Привет, бродяги, меня зовут Холод. С сегодняшнего дня я веду все дела Наума, — оскалившись на прощание, он повернулся и растворился в темноте.
Уже месяц Холод крутился на территории Наума. Он никак не мог понять, на какие деньги жила Наумовская братва, у них ведь не было ни своих точек, ни своей территории. Деньги общака Злого Наум давно истратил на дорогие иномарки, богатые коттеджи. У простого быка Наума была такая крутая тачка, о которой он, Холод, мог только мечтать. Его пацаны отдыхали на Канарах, на Кипре, жрали в валютных ресторанах, трахали дорогих шалав. На все это нужны были деньги.
Сивый показал Холоду тайник Наума в доме. Там они нашли всего десять тысяч долларов и мобильный телефон.
— Странно, — сказал Сивый, — у Наума денег не было? Да он только мне по двадцать штук в месяц платил.
Холод положил деньги в карман, покрутил мобильный телефон в руках, хотел бросить его назад в сейф, да передумал.
— Брось его ко мне в машину, Сивый. Авось пригодится.
— А какая твоя машина? У Наума их вон сколько было. Выбирай какая понравится.
— БМВ там есть?
— Есть, семьсот сороковая, старушка уже.
— Ну-ка, пойдем посмотрим.
Перед Холодом стояла его первая машина, подаренная ему Василичем когда-то давно, в той жизни.
Наум не только украл Его машину. Он украл Его жизнь.
* * *
— Итак, дорогие друзья, добро пожаловать в сказку Холода! Я знаю, что при Науме вы неплохо жили, но реальность такова — денег нету. Я не знаю, как вы зарабатывали при Науме. Может хоть кто-то объяснит мне?
— Ну, ездили, типа, терли там на стрелках, разводили, типа, кого-то. Нам за это Наум денег платил. Братва мы, потому, что, — пролаяли откуда-то из угла.
— Трут член об жопу, а нормальные люди разговоры разговаривают, — ответил Холод, — куда вы ездили?
— Ну, по-всякому было. Опять же, Наума в казино возили, ну в рестораны там, кабаки, ну, телки были, и все такое.
— В общем, ни хрена вы не делали, братва, мелом на асфальте нарисованная, — усмехнулся Холод, — иди сюда, герой, — подозвал он говорившего.
Подошел огромный детина, с ручищами, болтающимися ниже колен, напоминающий гоблина из далеких детских сказок.
— Как зовут тебя, дружище?
— Ну, типа, это... Вован.
— Вован, а ты пистолет хоть раз видел?
— А то! В кино вон сколько раз. Да и у меня волына есть. Я ее дома под подушкой прячу.
— А драться — то ты, Вован, можешь?
— Вдарю, типа, мало не покажется.
— Ну давай попробуем. Бей.
Вован, как учили его в секции борьбы, встал в стойку. Уже очень давно он отвык махать кулаками. Попав в пристяжь Наума, он только и делал, что вкусно жрал, долго спал и плотно срал. Не только его глазки, но и мозги заплыли от этой сытой "бандитской" жизни жиром... Теперь Вован узнал, как бьют по голове кувалдой, поднимаясь, и почесывая репу, он с ожиданием уставился на Холода.
— Вован, какая у тебя машина?
— Ну, типа, джип такой большой... "Паджеро" типа. С тремя треугольничками.
— Дай мне ключи от своей машины, Вовик.
— На, — обиженно промычал детина.
— Думаю теперь, Вовик, ты понял, почему ты должен ездить не на машине, а на троллейбусе. И запомни, идиот, голова, она не для того, чтобы в нее есть. Ей иногда думать надо.
Сивый и пацаны заржали.
— Да, тяжелое мне досталось от тебя наследство, Наум, — с грустной усмешкой подумал Холод.
Но через три месяца все переменилось.
* * *
Право ездить на дорогих машинах, получать реальные деньги, трахать дорогих телок надо было заслужить. Так же, как и заслужить право называться братвой.
Холод сам разрабатывал планы. Цепкий ум бандита, закаленный войной, принимал всегда единственно верное стратегическое решение.
Вначале они подминали под себя слабые малочисленные бригады, забирая их территории. Десятки вованов, колянов, толянов мечтали работать на Холода, но он отбирал только лучших, формируя ударный костяк своей бригады.
* * *
Эти ребята появились на авторынке несколько дней назад. Они постоянно перезванивались с кем-то по мобильному телефону. Цепкими глазами они следили, сколько машин продается, на что больше спрос, изредка помечая что-то в своих блокнотах.
Люберецкий авторитет Дохлый давно почивал на лаврах своей славы. Он никогда не воевал. Ходки по зоне прошли для него как-то незаметно, но внутренне он считал себя крутым вором. После последней отсидки братва подогнала ему этот рынок. Дохлый долго жаловался, что это безденежная тухлая яма, ничего с нее не заработаешь. Если долю в общак отстегивать, то самому на жизнь ничего не останется. Машины здесь продается наши, отечественные — убитые, старые, дешевые; в общем, в конце концов от него отстали и от выплаты в общак освободили. На самом деле вокруг этого рынка крутились бешеные деньги, направляемые невидимой рукой. Ведь Дохлый любил в этой жизни только две вещи: себя и морфий.
* * *
К Дохлому приехали поздно ночью. Его ротвейлеры надрывно лаяли во дворе огромного частного дома, обрывая цепи. Охранники авторитета напряглись.
— Я хочу поговорить с Дохлым, — сказал один из парней, подошедших к железным воротам.
— Его дома нету, — ответил амбал с крепкими татуированными руками.
Пока шел разговор у ворот, трое перемахнули через забор с тыльной стороны дома.
— И правда нету, — сказал парень, услышав предупредительный свист, — поехали, ребята.
* * *
Дохлый испуганно озирался, щурясь от яркого света, когда с его головы сдернули картофельный мешок.
— Извини, Дохлый, — сказал сидящий напротив него парень, — Дорога не шибко ровная была, но мы везли тебя как умели, старались, знали, что человек авторитетный.
— Вы кого, падлы, в багажник засунули?
— В общем так, Дохлый. Ты знаешь первое правило чукчи?
— Какое на хрен правило? Хватит пудрить мне мозги! Что здесь в конце концов происходит?
— Ладно, Дохлый, учтем, что человек ты глупый и необразованный. Некогда тебе там на зоне учиться было, объясним. Первое правило чукчи — никогда не ешь желтый снег.
— И к чему ты все это базаришь?
— Так вот, падаль, весь снег ты кругом обоссал. Я понимаю, морфий, он думать мешает, но ты же, урод, ни себе ни людям заработать не даешь. Старый ты стал, бестолковый. На пенсию тебе пора.
— Не тебе меня на покой отправлять. Как общак решит, так и будет.
— А ты подумал, как решит общак, когда узнает, что ты деньги от них жмешь? Прокалываешь, в казино спускаешь. Наверное, тогда они тебя по сокращению штатов уволят, а я предлагаю заявление собственноручно написать.
Через месяц на авторынок пошли недорогие подержанные иномарки из Германии, Польши. Рынок ожил и зашумел многолюдной толпой.
А еще через месяц в квартире человека в серой кепочке зазвонил телефон:
— Это Сивый. Есть нужда деньги для общака передать с Люберецкого авторынка. Встретиться надо.
* * *
Империя Холода поднималась из-под обломков, оживая и набирая силу.
Однажды в бардачке машины Холода зазвонил телефон. Телефон Наума. Холод очень удивился, ведь телефон пылился был выключен, не заряжался. Да и вообще, Холод давно про него забыл.
— Здравствуйте, Наумов. С вами говорит полковник МВД. Отдел по борьбе с организованной преступностью. Полковник Грищенко моя фамилия. Мне порекомендовал обратиться к Вам наш общий друг Беликов Николай Михайлович.
— Какой Беликов? — с трудом ворочая прилипшим к нёбу языком, только и смог сказать Холод.
— Белка. Надеюсь под этим псевдонимом он Вам больше известен. Вы имеете информацию о воре в законе по кличке Киса. Мы слышали, что он стал получать деньги с авторынка. Раньше там был Дохлый. Почему-то он отошел от дел, а ведь Дохлый платил нам. Нам нужно встретиться и поговорить.
* * *
Полковник Грищенко сидел в кафе на Тверской, когда к нему подошел молодой высокий парень с пустыми мертвыми глазами.
— Добрый вечер, я от Наума.
— А что он сам не приехал?
— Проблемы сейчас у него. Со мной можете говорить так же, как и с ним.
— Хорошо. Вы на машине?
— Да.
— Давай-ка отъедем куда-нибудь и все обсудим.
Грищенко, озираясь по сторонам, садился в машину Холода. И только опускаясь на мягкое сиденье, он почувствовал, как к его лицу поднесли марлю с хлороформом.
— Ну что, мусор, вставай, доброе утро, — Грищенко кольцом окружили незнакомые люди.
— Кто вы такие? Что вам надо? Где Наум?
— Говори с нами. Мы сейчас все вместо него. Меня интересует с кем, кроме Белки, вы общаетесь еще.
— Так тебе я это и сказал.
— А ведь сказать придется, — сказал Холод, надевая на голову полковника полиэтиленовый пакет. Так продолжалось несколько минут.
— Все, все, хватит, — захлебываясь слюнями, стонал Грищенко, — дышать нечем, только я не пойму, зачем вам это?
И глядя на этого парня, он вдруг вспомнил: тогда, давно, несколько лет назад ему, майору Грищенко, позвонил авторитет Белка и сдал Злого. Он устроил встречу Грищенко с Наумом, и тот все рассказал майору об этой банде. Больше всего он говорил даже не о Злом, а о его "правой руке", молодом парне... Как же его звали? И, глядя в ледяные глаза своего мучителя, он вспомнил. Его звали Холод.
— Теперь ты знаешь почему? Вспомнил?
Даже в самых смелых фантазиях Грищенко не мог представить, что такое могло случиться. Больше с Наумом он не общался, передав его своим младшим коллегам. Те иногда получали от Наума информацию, подкармливали его. Ведь от каждого "сданного" человека Наум имел свои твердые пятьдесят процентов. Сам же Грищенко общался только с Белкой. Их связывало многое, но об этом не хотелось вспоминать. Он помнил лишь об одном, как в кабинет ДПНК лейтенанта Грищенко втолкнули молодого уголовника, который рассказал о готовящемся побеге в его колонии.
За судьбой Холода Грищенко следить не стал, считая, что тот так и не сумеет подняться. И теперь этот человек стоял перед ним. Пришло время платить.
— Хорошо, — голос Грищенко дрогнул, — Белка, Попик и Саид. Они тебя приговорили.
— Спасибо, мусор.
— Ты зря шутишь, парень, тут все намного серьезней, чем ты думаешь.
— А я ни о чем и не думаю. За предательство надо платить. Я хочу загадать тебе одну загадку, мусор. Где у мента должен быть нож?
— При чем здесь нож? Какой нож? Нет у меня никакого ножа.
— А нож у мента должен быть под левой лопаткой, — сказал Холод, подходя к Грищенко с остро заточенной финкой в правой руке.
* * *
Из оперативной сводки МВД по Москве и Московской области:
«Вчера, в бассейне Москвы-реки, в районе Истринского водохранилища, был найден труп полковника МВД Грищенко Б.С. с резано-колотой раной в области сердца. Орудие убийства обнаружено на берегу реки. По результатам проведенной дактилоскопической экспертизы, на рукоятке ножа обнаружены отпечатки пальцев гражданина Наумова В.С., 1972 года рождения, ранее не судимого, являющегося лидером небольшой подмосковной преступной группировки. Ведется следствие».
— Мистика, — усмехнулся Холод.
Затянута страна колючкой лагерей.
Здесь слабым места нет. И прав тот, кто сильней.
И ты устал бояться и надоело ждать.
Ты чувствуешь — пришло твое время убивать.
А эра милосердия придет еще не скоро.
Для всех один закон — правосудие задворок.
Ведь ты устал бояться и надоело ждать.
Ты чувствуешь — пришло твое время убивать…