Вернулись они так же, как пришли. Ено выскочил им навстречу.
- Вы должны были меня разбудить! – воскликнул он.
- Все в порядке, - сказал Альгебрион. - Нюк был со мной.
- Но мне снова попало от Церистена. Он ищет вас обоих.
- Церистен нас ищет? - озадачился премьер-министр. - Что же, пойдем к нему.
В лабораторию Альгебрион вошел без стука. Церистен ковырялся у стола.
- А! - воскликнул он, оставляя свои смеси. - А я ищу вас! Этот бездельник Ено совершенно не справляется с возложенной на него особо важной обязанностью!
- Ох, точнейший Звездочет! – жалобно протянул Ено. - Я всего лишь на минутку прикрыл один глаз!
- Пожалуй, второй стоит у тебя забрать для моих исследований, все равно он тебе без надобности.
- А теперь вы, - сказал Звездочет, ткнув пальцем в Нюка и Альгебриона, - идемте за мной.
Церистен выбрался из-за стола и направился в библиотеку, вход в которую был занавешен старым гобеленом. Нюк уже побывал там, поэтому знал, что ряды высоких полок приведут в уголок со старым столом, на котором листы и свитки лежали в беспорядке. Оплывшие свечки занимали подходящие и неподходящие места на столе и в стенах. Сейчас по центру стола стояла только одна свеча, пламя которой дергалось от воздуха, пришедшего в движение из-за перемещений в комнате. Церистен открыл книгу, которую выхватил с одной из полок по дороге, и положил ее на стол, чуть сдвинув свечку.
- Где же, где же, - бормотал он, листая пожелтевшие страницы. - Ага! Вот. Слушайте.
И он с ветром в крыльях летел,
Тепло нес в себе,
И видел все далеко вперед,
Но был добр и не оставлял в беде.
А кто разгадает...
- ...его секрет, - перебил старика Ено, -
Получит много камней и монет,
И будет всегда он с ним,
И не уйдет к другим.
- Хм, так и есть, - согласился Церистен, поднимая на юношу озадаченный взгляд.
- Конечно, - усмехнулся Ено, - это же известный детский стишок. Его всякий ребенок знает, мудрейший Церистен.
Звездочет тыкнул в книгу и продолжил, не слушая охранника:
- Посмотрите на рисунок.
Все трое подошли к столу. На странице красивым почерком написан стих, а под стихом нарисовано что-то странное из изогнутых линий, крючков и загогулин.
- И рисунок этот я знаю, - сказал Ено разочарованно. – В детстве мы рисовали его во всех деталях. Рисовали, читали стих и пытались увидеть что-то, чтобы получить много камней и монет. Но ни у кого не получалось, конечно же.
- Ничего не понимаю, - вымолвил Альгебрион. - Какие-то узоры...
Нюку было неудобно смотреть на рисунок: стол был слишком высок для него. Он не мог, как остальные, смотреть на книгу сверху, поэтому ему приходилось глядеть сбоку, скользя взглядом по поверхности древней бумаги. Свечка светила прямо в глаза, увеличивая неудобство. К тому же сам рисунок будто бы блестел какими-то чешуйками... Нюк то опускался, то подымался на носочках, чешуйки горели то в одном, то в другом месте... Нюка увлекла эта игра. Ему захотелось, чтобы они загорелись сразу вместе, а не по очереди. Наклонив голову и не подымаясь полностью на цыпочки, Нюк глянул на картинку. Чешуйки действительно загорелись все, и Нюк увидел рисунок. Это было какое-то странное чудовище, длинное, с большими крыльями, большой головой. У открытого рта его плясали желтые лепестки...
Церистен захлопнул книгу.
- Это все, что ты нашел? - спросил премьер-министр, задумчиво.
- Да, Альгебрион, это все. В рукописях были намеки только на эту детскую сказку.
Мужчина покачал головой.
- Я знаю, что мы должны идти к Сердцу Холодящей стороны, - сказал он, - но что мы будем там делать?
Церистен сделал знак Альгебриону, и они вдвоем отошли в дальний угол комнаты. Нюк видел их, но не мог слышать. Звездочет принялся говорить. Чем дольше он говорил, тем суровее становился премьер-министр. Церистен пытался добиться согласия, но Альгебрион отрицательно мотал головой, приводя звездочета в бешенство.
- Нет! – донеслось особо громкое, и премьер-министр, не желаю дольше разговаривать, оставил звездочета среди полок.
Чуть погодя, все вернулись в лабораторию. Церистен поглядывал на хмурящегося премьер-министра.
- Когда вы выходите? – спросил он осторожно.
- Послезавтра утром, - ответил Альгебрион, стараясь говорить спокойно.
- Хорошо, я подготовлю средство.
- Сделай так, чтобы оно было готово завтра вечером.
На следующий день Нюк почти не выходил из своей комнаты. Несмотря на то, что малыш мало разобрался в событиях, что закрутились вокруг него, он все же ощущал их важность. Так же он понимал, что собирается в опасный поход, во враждебную страну, шпионы которой хотели его смерти. Но взгляд Пророчицы все еще жил в его памяти и успокаивал, вселял надежду, придавал уверенность, настолько, что Нюк нисколько не боялся. Он лишь переживал за Ойка, который после вчерашнего разговора с Церистеном был сам не свой.
В обед Ено пришел с подносом еды и пустым рюкзаком и сказал Нюку, чтобы тот собирал вещи - на завтрашнее утро намечен выход.
Нюк без аппетита съел принесенную пищу и, дождавшись пока Ено уйдет с пустым подносом, принялся рассматривать рюкзак. К удивлению и радости рюкзак оказался его собственным, кем-то аккуратно зашитым в местах разрезов. Нюк вспомнил о грифелях, но тут же решил, что краски намного лучше.
Рюкзак был чем-то наполнен. Заглянув, Нюк нашел теплую кофту, штаны из плотной ткани, шапку, шерстяные носки и ботинки – все впору. Нюк натянул носки и влез в ботинки. Раньше он никогда не носил обуви и теперь чувствовал себя непривычно. Он попытался пройтись, но чуть не упал, наступив на шнурки, которые болтались в разные стороны. Мальчик заправил веревочки внутрь ботинок и огляделся. Коробка красок по-прежнему стояла на столе. Нарисованная им бабочка сидела на крышке, помахивая крыльями. Нюк подумал, что не стоит тащить краски с собой - они там все равно не пригодятся - но как можно было оставить их тут? Тем более, он недавно потерял свои любимые грифели. Нюк взял краски и кисти и отнес на кровать, где спрятал в рюкзак. Устроившись рядом, принялся глазеть в потолок, рассматривая деревянные балки островерхой крыши, и уснул, сам не заметив.
Ему снился кошмар: страшные существа с лицами метателя ножей гонялись за ним по городу, швыряя снежки и шипя голосом министра финансов: «Это бред, это невозможно!». Неожиданно, существа исчезли, но вместо них появилось мохнатое чудовище, оно схватило Нюка и сказало: «Проснись, Нюк, это я - Ойк». Нюк вздрогнул и проснулся.
За окном была ночь. В комнате стояла темнота, разбиваемая одиноким огоньком маленькой свечки в руках Ено. Слуга стоял за спиной, склонившегося над Нюком премьер-министра. Нюк удивленно глядел на Ойка.
- Пора, - сказал тот.
- Но ведь еще не утро, - возразил Нюк.
Ено и Ойк стояли в походной одежде с рюкзаками.
- Да, еще ночь, часов двенадцать, - согласился Альгебрион. - Но так было задумано. Помни - везде шпионы. Лучше уйти раньше, чтобы нас никто не заметил.
Нюк сполз с кровати и снова чуть не упал, наступив на шнурки. Ойк присел на корточки и быстро завязал их. Затем он помог Нюку надеть рюкзак, и все трое бесшумно спустились вниз.
- Мы пойдем к крысюшням, - шепнул Ойк Ено, - иди, предупреди Церистена. Мы будем ждать вас там.
Ено скрылся в темноте (свечку он затушил еще спускаясь по лестнице). Ойк взял Нюка за руку и повел по темным коридорам одному ему известным путем. Они спустились на этаж ниже; попали в длинное помещение, заставленное чем-то большим; оказались среди тюков сена; вышли к приоткрытой железной двери. За стенкой копошились и храпели большие животные, а где-то неподалеку слышались всплески реки. Пахло кормом, крысиным навозом и сыростью улицы.
Ойк остановился на пороге, осторожно оглядывая окрестности. За их спинами послышались шорохи. Откуда-то из примыкающего коридора вынырнул Ено, за ним шел Церистен, за Церистеном еще кто-то.
Увидев третьего, Ойк насторожился, нащупывая висящий на поясе нож.
- С нами Его Величество, - предупредил Церистен.
Ойка вздохнул с облегчение и только Нюк слышал это.
- Я не мог не прийти, - отозвался Правитель. - Ты хотел сбежать, не попрощавшись, Альгебрион?
- Это только из соображений секретности, Ваше Величество, - ответил премьер-министр.
- Я хотел лишь пожелать удачи. Мы все надеемся на пророчество, - сказал Видислав.
Альгебрион промолчал.
- Малыш, подойди ко мне, - позвал Правитель.
Нюк нерешительно подошел. Видислав опустился на одно колено и, заглянув ему в глаза, обнял.
- Пусть глаза Златогороной Пророчицы и духи лесных полян сохранят тебя, малыш. И прости нас, - шепнул он на ухо Нюку.
Нюк смутился, ничего не поняв, и поспешил вернуться к Ойку сразу же, как только Правитель разжал объятья.
- Вот, - сказал Церистен, в его руке сверкнула закупоренная пробкой бутылочка, - средство для согревания сердца. Мне не хватило времени, чтобы сделать больше и проверить действие, но, я думаю, его хватит добраться до центра Холодящей стороны.
- А обратно? - вырвалось у Ено.
- Обратно..., - повторил Звездочет задумчиво и не закончил.
- Хорошо, - выдохнул Ойк, поспешно взяв бутылку и спрятав ее за пазухой. - Ну, не поминайте лихом.
Видислав прошел вперед, поспешно обнял премьер-министра. Тот в почтении склонил голову и вышел вон. Нюк и Ено последовали за ним, таким же манером попрощавшись с Его Величеством.
- Я чувствую себя виноватым, Церистен, - сказал Видислав, следя, как три фигуры скрываются во тьме.
- Не стоит, Ваше Величество, - попытался возразить Звездочет, - ведь есть пророчество...
- Но Альгебрион…
- Он не сможет оставить мальчика, - сказал Церистен.
- Я этого и боюсь.
Перебегая от одного ствола дерева к другому, друзья вышли к бурлящей воде (это была река Быстра, в которую собирались воды двух других рек, чтобы унестись прочь из города). По берегу, засаженному колючими кустами неизвестных Нюку ягод, добрались до дворцовой стены. Здесь, в месте, где несколько разрушенная стена нависает над руслом неровными краями, Ойк, Ено и Нюк выбрались за пределы территории дворцового парка. Выбрались и остановились, прислушиваясь.
Неожиданно, Ойк резко свистнул. Послышался скрип, и, через мгновение, из темноты выехала телега, запряженная черной крысой. Возница – молчаливый старик, закутанный в шерстяной плащ, с клетчатым шарфом на голове – подождал, пока троица заберется под навес повозки, затем тронулся в путь, словно ничего и не произошло.
Ойк сидел на краю телеги, свесив ноги, как в тот раз, когда они добирались до Белозера. Он следил за темными пустынными улицами, теребя рукоятку ножа, но кругом было пусто и тихо. Нюк несколько раз пытался увидеть что-нибудь в прорехи навеса, но мимо проплывали лишь одинокие предметы, узнать которые в темноте было сложно, а уж определить улицу или понять где они находились – и подавно.
Очень скоро позади остались силуэты последних домов, Альгебрион устроился поудобнее, позволив себе вздремнуть. Нюк последовал его примеру и лег рядом с Ено, который заснул сразу же, как забравшись в телегу обнаружил в ней мешки с соломой и теплые одеяла, приготовленные, вероятно, именно для этого.
Последовали долгие дни тряски в телеге, которая когда-то принадлежала рыбакам – она пропахла рыбой, кое-где в щелях встречалась чешуя. Они ехали по дороге, вдоль которой, по правой стороне, тянулось бледно-зеленое болото. Днем оно было пустынно и безжизненно с туманом, висящим кусками, да всполохами ярких алых ягод на низких кустиках росших то там, то там. Ночью же болото оживало, кричали животные, птицы пели или выкрикивали что-то, стрекотали насекомые. Трава, голубоватая днем, ближе к полуночи начинала светиться. Однажды Альгебрион попросил возницу остановиться и сорвал охапку специально для Нюка. Оказалось, что сорванная, трава светится совсем недолго, но ее можно было есть сырую. Они ехали, не останавливаясь на долгие привалы, не разжигали костров, питаясь сухарями, что так же были припасены в телеге, пили простую воду. Трава оказалась сочной и сладковатой на вкус, разнообразив их скудное меню.
К вечеру третьего дня телега подъехала к дремучему лесу. Впервые за все время поездки возница вымолвил, откашлявшись:
- Приехали.
Ено и Нюк слезли с телеги, Ойк скинул рюкзаки и спрыгнул сам. Затем Альгебрион поднялся на облучок и шепнул что-то старику, тот кивнул и, дернув поводья, поехал обратно. Вскоре повозка и молчаливый возницы скрылись в спускающихся сумерках.
Дорога убегала в обход леса, перегородившего сейчас путь мохнатыми своими лапищами. Высокие елки стояли дружной стеной. Густой подлесок казался издали темным и непролазным. Ухнула большая птица, сорвалась с ветки и пролетела над головами путешественников.
- Это Полночный лес, - сказал Ойк. - За ним начинается Холодящая.
- А лес большой? - спросил Нюк.
- Большой, - ответил Ойк. - Хотя сейчас многие деревья вырублены солдатами.
- И все без толку, - буркнул Ено.
- Мы для того и здесь, чтобы был толк, - бросил Ойк и направился в чащу.
Остальные последовали за ним.
Лес надвинулся на Нюка и в мгновение поглотил. Но, вопреки ожиданию, продираться сквозь ветки и кусты не пришлось. Они шли свободно, изредка отгибая гибкие гладкие веточки, торчащие из покрытой старой листвой земли. Под высокими соснами и елками было и вовсе свободно, мягко от прошлогодней хвои и приятно тянуло теплом. Чем сильнее темнело кругом, тем оживленнее становился лес. Птицы - по одиночке и хором – пели песни, из глубины доносился рев неизвестного животного.
- Мохнатый Крыказуб, - пошутил Ено, рассмеявшись.
Но Альгебрион жестко оборвал его.
- Не говори ерунды! И не пугай Нюка.
Ено промычал что-то непонятное в ответ и обижено отстал.
Вскоре сумерки превратились в непроглядную ночь, и Ойк остановился на ночлег.
Поужинав сухарями, путешественники устроились под старым раскидистым деревом, оголенные корни которого выползли из-под земли, образовав защищенное со всех сторон углубление. Ено продолжал дуться, поэтому отвернулся ото всех и почти сразу заснул. Нюк клевал носом, но крепился, наблюдая за Ойком. С самого Среднеречного Альгебрион был немногословен, задумчив, иногда суров в разговорах с Ено. Нюка он оберегал, относился внимательно, но говорили они мало. Беспокойство надолго поселилось в душе премьер-министра, вот и теперь, полежав минут пять, он вскочил и принялся ходить туда-сюда внутри их убежища. Затем выбрался, чтобы обойти все дерево вокруг несколько раз.
- Почему ты не спишь? - спросил Нюк шепотом, но Ойк услышал.
Он подошел поближе и сел, глядя на Нюка сверху.
- Ты спи. Я просто… так, не спится.
Какое-то время Нюк еще следил за темным силуэтом друга, который снова принялся ходить вокруг или садился на вздымающийся корень и глядел в темноту. Мальчик вроде бы на миг прикрыл глаза, но, открыв, не узнал леса вокруг. Яркие огоньки струились по стволам окружающих деревьев, листва и иголки их светились мягким серебряным светом. Воздух наполняли тысячи голубых, зеленых и желтых огоньков–светлячков, кружившихся и танцевавших под тихую песню лесных птиц.
- Ух, ты! - ахнул проснувшийся Ено. - Вот так Полночный лес! Я думал все это выдумки.
Охранник вскарабкался на корни, удивленно и восторженно разглядывая все вокруг.
- Красиво, - согласился Нюк, присоединяясь к нему.
- А где Альгебрион?
Нюк огляделся. Ойка нигде не было.
- Вон же он! – воскликнул Ено.
Мальчик посмотрел в сторону, показанную охранником. Чья-то фигура мелькала среди светящихся стволов, удаляясь от них с каждым шагом.
- Он что, решил бросить нас здесь? - пробормотал Ено.
Нюк испуганно глянул на него, затем проверил рюкзаки.
- Нет, он ушел без вещей.
- А зачем ему вещи?
- А зачем ему бросать нас?
Ено уставился на мальчика и вдруг хмуро произнес:
- А если он уже не он?
Нюк снова испугался.
Ено неожиданно вскочил, хватая сразу два рюкзака, свой и Ойка.
- Пойдем! Сделаем ему сюрприз.
Нюк поспешил за Ено, хоть это было и трудно. Охранник бежал быстро, легко перепрыгивая глубокие рытвины, Нюку же приходилось выбирать удобные спуски и не заросшие кустами подъемы. Но вскоре они оба нагнали Альгебриона, который, вопреки ожиданиям Ено, нисколько не испугался их неожиданному появлению.
- Что вы тут делаете? – спросил Ойк. – Вам нужно спать.
- Ено решил, что ты хочешь нас бросить, - сказал Нюк.
Альгебрион резко повернул голову и в упор уставился на охранника. Затем подошел вплотную.
- Утром ты отправишься обратно в Среднеречный, - процедил он сквозь зубы.
- Что?! – воскликнул Ено.
- Не следовало тебя брать вовсе, но я понадеялся, что ты поможешь. А ты только пугаешь Нюка и несешь всякую чушь!
- Я не пойду, не отсылайте, - пробубнил охранник.
Альгебрион долго смотрел на Ено, потом отвернулся, снова пытаясь разглядеть или услышать что-то на поляне, что начиналась за стоящими впереди в ряд деревьями.
Ено подошел поближе, продолжая оправдываться в полголоса.
- Тихо! - шикнул на него Ойк. - Глядите туда.
Из глубины леса донеслось пение. Но это не было песней птиц. Кто-то пел настоящую песню. Она то затихала, то разгоралась с новой силой. Сначала пел один девичий голос, потом ему вторили другие.
Друзья сделали несколько шагов и остановились на краю поляны под защитой последних деревьев. А певцы тем временем приближались. Нюк видел мелькающие фигуры в светлых длинных одеждах. Они танцевали, взявшись за руки, кружились легко, точно не ступали, а летали, как светлячки. Длинные белые волосы их парили в воздухе, словно в воде.
- Светлые девы! - восхищенно выдохнул Ено.
Одна из девушек услышала его возглас и подошла к ним без страха. Альгебрион сделал шаг навстречу.
- Ах! - воскликнула она, когда тот поклонился. - Это вы, наш любимый гость. Что же вы совсем не балуете нас своими посещениями? Мы по вам скучаем.
Ойк еле заметно улыбнулся.
- Но сегодня я весь ваш, лучезарная Хамэи.
Хамэи рассмеялась звонко и недоверчиво, испугав вьющихся вокруг нее светлячков.
- Приберегите свои красивые слова для другой, - сказала она лукаво. - Уж мы-то знаем, кем занято ваше бесстрашное сердце. И ни одной из нас там места нет.
Альгебрион покраснел и замер, не в силах вымолвить слова.
- Ну, не буду вас смущать, - снова засмеялась Хамэи. - Куда вы направляетесь? Только не врите, что пришли специально ко мне.
- Мы идем проверить заставы.
- Ах, солдаты! – сказала дева, кивая. – Я хотела жаловаться вам на них. Они вырубают слишком много деревьев.
Альгебрион кивнул.
- Я знаю, но это необходимо.
- Охотники говорят тоже самое. Но вы ведь придумаете что-то другое? Вы ведь всегда находите выход.
- Да, непременно, - ответил Альгебрион, устало улыбнувшись.
Хамэи успокоилась и, сделав рукой полукруг, спросила:
- Вы ведь не откажетесь послушать наши песни сегодня ночью?
Альгебрион хотел было что-то сказать, но тут к деве с поклоном выскочил Ено.
- Конечно, о изящнейшая! - воскликнул он. - С радостью!
Хамэи снова засмеялась и отправилась к своим подругам. Светлые девы выстроились в ряд и начали петь. Они пели о лесе, о светлячках, о лунном свете, дающем жизнь, о траве, листве, деревьях, птицах и о печали, недавно поселившейся в лесу; они пели о том, что что-то идет и им холодно от одной мысли о нем; они пели о боли, которая грядет неизбежно, о герое, который спасет всех и о его печальной доле - это была грустная песня.
Раннее утро встретило их мелким дождиком. Впрочем, под защитой густой кроны он был не страшен.
Нюк открыл глаза и какое-то время глядел в серые просветы качающихся от падающих капель веточек. Тишина леса пугала. Мальчик сел и огляделся. Все ночное великолепие пропало, заснуло до следующей ночи.
- Бери, - сказал голос над его головой, - завтракай.
На колени упало два сухаря. Альгебрион устроился рядом, перебирая что-то в своем рюкзаке.
- А где девы? - спросил Нюк.
- Ушли, - вздохнул Ено, сидящий под соседним деревом. - Уплыли, улетучились, растворились...
- Нюк, а какие они? – спросил вдруг Ойк.
Мальчик не понял.
- Кто?
- Глаза, ее глаза, она... ведь смотрела на тебя. Я имею в виду Пророчицу.
Нюк удивился вопросу, но виду не подал. Вместо этого попытался вспомнить взгляд женщины. От этого воспоминания ему снова стало хорошо и спокойно. Казалось, словно она вновь рядом, держит свою руку на его голове, нежно перебирая волосы. Он купался в ее взгляде, выздоравливал, не успев заболеть.
- Глаза у нее теплые и добрые. Вот какие, - сказал он, наконец.
Альгебрион ловил каждое слово.
- А цвет, какого цвета?
- Кажется, зеленые, точно, зеленые.
- Зеленые, - повторил Ойк и, отвернувшись, пробормотал себе под нос: - Конечно, зеленые. Так и думал.
Ено опасливо поглядывал на Альгебриона, памятуя о ночных угрозах отправить его обратно. Закинув рюкзак за спину, он осторожно произнес:
- Нам уже пора идти, Ваше превосходительство.
Ойк вздрогнул.
- Да, ты прав. Но не называй меня так - мы не во Дворце. И не по имени. Лучше зови Ойком, как Нюк.
Ено кивнул, надеясь, что премьер-министр позабыл о неприятной ссоре.
И снова они шли по лесу. Утренний дождь незаметно прошел, лучи солнца пробирались сквозь листву, украдкой, боясь разбудить, освещали сонные стволы и ветви. Спокойная тишина сопровождала путников, заставляя забыть на время о страшном.
К полудню они вышли из Полночного леса и оказались на краю залысины, клином врезавшейся в мохнатое тело. Кривые пеньки, сухие ветки и изрытая колесами телег земля вокруг; вдалеке дымятся костры, марая утренней небо копотью; звуки пилы и топора совсем рядом - солдаты продолжают добывать топливо.
Увиденное неприятно поразило и испугало Нюка. Прекрасный волшебный лес исчезал на глазах.
- А что будет с девами, если срубят все деревья? – спросил мальчик.
- Они могу и не успеть его срубить, - сказал Ойк печально. - Могут и не успеть.
- Холодящая уже там, где линия костров? – просил Ено. – Мы сразу пойдем туда?
- Подойдем как можно ближе, а потом решим, что делать дальше, - ответил Ойк и пошел по направлению к кострам.
До костров им дойти не удалось. Откуда ни возьмись набежали солдаты и, не слушая никаких объяснений, препроводили к начальнику заградительного батальона.
Начальник помещался в наспех сколоченном сарае с единственным затянутым полупрозрачной серой мешковиной окном. Он носил темно-зеленый мундир с нашивками золотого цвета на воротнике и узкие штаны, заправленные в специальные ботинки со шнуровкой до колен, в каких ходили все пограничники. Когда солдаты ввели пленников, начальник сидел за столом и разглядывал карты. Он мял редкие каштановые волосы, хмурил густые брови. Вздернутый нос его морщился, делая лицо свирепым. Но только он поднял глаза и разглядел Ойка, лицо его тут же разгладилось, посветлело, приобретая удивленное выражение, смешанное с восторгом. Он громко разогнал подчиненных, пообещав наказать виновных, если таких найдет, и вежливо осведомился не желает ли премьер-министр чего-нибудь.
Ойк попросил горячей еды для себя и своих спутников. Желание исполнили незамедлительно. Нюк, а особенно Ено, с наслаждением уплетали тушеные овощи, а Ойк, едва притронувшись к еде, принялся расспрашивать начальника о положении дел.
- ...в последнее время ОНА наступает все быстрее, - сказал начальник, он называл Холодящую никак не иначе, чем "ОНА", - иногда ни с места не движется, а вчера на сто шагов сразу.
- Сто шагов?! - изумился Ойк.
- Еле успели этот сарай перенести, много инструментов ТАМ осталось.
- А шпионы?
- Стало больше. Прорывают наши цепи, за последнюю неделю уже несколько солдат утащили ТУДА.
- Костры помогают?
Начальник замялся, рассматривая свои руки.
- Ну, так как? - с нажимом спросил Ойк.
- Если честно - не очень, - признался, наконец, начальник со вздохом. - Мы разжигаем костер, он вроде бы топит лед, и ОНА отступает, но вот что-то происходит и ОНА уже прошла костер, костер на ЕЕ территории. Вы когда-нибудь видели замерзший огонь? Ах, видели, конечно.
Ойк молчал, начальник продолжил:
- Но так было раньше, ОНА просто замораживала костры, а теперь ОНА делает все по-другому.
- По-другому?
Начальник кивнул.
- По-другому. Теперь ОНА не замораживает костры, ОНА делает так, что они продолжают гореть.
Ойк удивленно слушал, Ено и Нюк то же слушали, оторвавшись от тарелок.
- Они продолжают гореть, но теперь от них идет не тепло, а холод, ужасный холод! ОНА использует наши костры для себя. А мы, получается, помогаем ЕЙ! Больше костров - больше холода! Вот какая штука получается. Я даже подозреваю, что из-за этого ОНА теперь наступает быстрее.
В сарае воцарилось гробовое молчание. Ойк встал и, подойдя к стене, прислонился к ней спиной.
- Поэтому я сейчас и не знаю, что делать дальше. Я написал во Дворец, министру обороны Жаверну, но пока дойдет ответ... Я, признаться, очень обрадовался, когда увидел вас. Я думал, Вы сможете дать мне указания, как следует поступать.
Ойк думал, схватив рукой подбородок. Затем принялся размышлять вслух:
- Если прекратить разжигать костры, она будет двигаться, если не прекращать, то тоже… Послушайте, Викуль, - обратился он к начальнику (Нюк не помнил, когда тот успел представиться), - а она захватывает все костры? Ну, для того, чтобы они горели... холодом?
- Пока не все, будто у нее сил не хватает еще. Но, думаю, скоро и это ОНА станет делать со всеми. Каждый день ОНА набирает силы.
Ойк надолго замолчал. Потом он снова расспрашивал начальника Викуля, а тот отвечал. Давно закончив с обедом, Нюк и Ено слушали разговор. Со слов начальника заставы, Холодящая сторона представлялась еще страшнее, чем о ней рассказывали. Хитрые, коварные шпионы прятались под масками обычных жителей. Они проникали во все уголки страны, сея раздоры, склоки, причиняли вред исподволь, незаметно, отравляли окружающих своими злыми словами и поступками. Стать шпионом было просто – достаточно провести какое-то время на холодной, безжизненной земле. Часто такое происходило насильно. Шпионы утаскивали кого-то в Холодящую сторону, и он становился таким же. И либо пропадал на веки, либо возвращался другим, но никто не догадывался о причинах.
По поручению начальника солдаты устроили гостям ночлег.
- Я провожу вас, - говорил Викуль. - Не взыщите, комфорта никакого - полевые условия.
Они вышли из сарая. Темнело. Нюк принялся вглядываться в сторону линии костров, где сине-серой мглой замерла полоска удивительной и пугающей Холодящей стороны. Ойк и начальник Викуль шли впереди, Нюк за ними, Ено немного отставал. Мимо сновали солдаты. Они приветствовал начальника Викуля, некоторые подмигивали Нюку, на остальных внимания не обращали.
Неожиданно, Нюка обожгло предчувствие. Он оборачивался, осторожно вглядывался в лица проходивших мимо. Ничего подозрительного. Группа солдат стояла возле разбитой телеги, они переговаривались. Мальчик скользнул по лицам взглядом и вдруг выхватил особенный, знакомый. Неизвестный ему солдат с волосами цвета солнца глядел холодно и пронизывающе. Нюк остановился. Ено, внимательно следивший за переменами в мальчике, закрыл его собой и храбро ринулся на солдата, который внезапно выскочил навстречу с длинным сверкающим кинжалом в руке. Охранник выбил кинжал и повалил солдата на землю, заламывая ему руки за спину. Остальные солдаты удивленно глазели на драку, не понимая причин.
Услышав крики, Ойк подбежал к Нюку и взял на руки.
- Чего стоите, как вкопанные?! - заорал начальник Викуль солдатам. - Помогите, это шпион!
Сообразив, наконец, что к чему, солдаты помогли скрутить шпиона и утащили в сарай, служивший тюрьмой. Кинжал, выбитый Ено, остался лежать на земле. Охраник отряхнулся и, подойдя, поднял его.
- Не трогай! – крикнул Ойк.
Ено покачал головой.
- Он обычный. Из железа. Хороший.
- Лучше его не брать, - посоветовал премьер-министр.
Но Ено упрямо мотнул головой и засунул кинжал себе за пояс.
Викуль проводил их до барака и ушел, извинившись. Ойк посадил Нюка на кровать, а сам бросил рюкзак на пол у входной двери и устроился тут же, перегородив собой выход. Ено растянулся на жесткой койке, не снимая ботинок, и принялся молча разглядывать потолок. Затем вынул кинжал и стал рассматривать его со всех сторон. Кинжал нравился ему все больше и больше. Крепкая рукоятка из материала похожего на камень или кость украшена резьбой. В вырезанные ложбинки вложены разноцветные стеклышки, все залито прозрачным стеклом. Сам клинок длинный, длиннее ладони взрослого мужчины, обоюдоострый, с бороздой во всю длину. Ено разглядывал кинжал, и что-то злое начинало шевелиться в нем.
- Я попросил тебя не брать его, - сказал Альгебрион. – Мне приказать?
Ено сел на кровати и вперил в премьер-министра изучающий взгляд. Мужчина глаз не отводил, внимательно следя за охранником. Ено медленно встал и, подойдя к Ойку, сказал:
- Я тогда верну его солдатам.
- Хорошо, - согласился Альгебрион, давая пройти.
Юноша вышел. Вернулся с пустыми руками и снова лег на кровать.
Пришла ночь. Перед отбоем Викуль еще раз забежал к ним пожелать спокойной ночи. Ойк о чем-то тихо поговорил с ним и тот ушел, оставив у двери часового. Ойк снова уселся у двери.
В эту ночь Нюк спал плохо. Он думал о предстоящем походе в Холодящую, о новом покушении на него, о том, что движет шпионами, почему они злы и безжалостны? Иногда он проваливался в беспокойный, липкий сон, в котором Полночный лес замерзал мгновенно, превращая прекрасных дев в ледяные злые статуи. Нюк просыпался и видел одну и ту же картину: Ойк неподвижно сидел у двери (не спал), Ено ворочался - ему тоже не спалось. Промучившись до утра, мальчик встал, как только забрезжил рассвет. Вместе с ним, будто ждавшие его одного, вскочили Ено и Ойк.
Завтракать никому не хотелось, поэтому решили выходить немедленно. У дверей спал часовой. Ойк, приложив палец к губам, кивнул остальным, чтобы шли бесшумно. Лагерь спал, никто не заметил их исчезновения.
- Это на руку нам, но охрана из рук вон плохая, - бормотал премьер-министр.
На кордонах солдаты все поголовно спали, и это еще больше возмутило премьер-министра.
- Безобразие, - шептал он.
Они прошли последний кордон и спустились в овраг. Здесь костров не жгли, хотя овраг выходил в долину, давным-давно занятую Холодящей. Друзья прошли по дну и остановились у границы. Ойк скинул рюкзак, остальные последовали его примеру.
Нюк присел на корточки и начал разглядывать траву. По земле проходила неровная граница, по одну сторону от которой зеленая, живая трава колыхалась от ветерка, а по другую - синяя, инистая, острая, что можно пораниться, и неподвижная торчала кристаллами и блестела.
Ойк вынул из-за пазухи бутылек Церистена и протянул слуге.
- Выпей четверть. Нюку должно остаться больше всех.
Ено выпил, жутко скривившись.
- Какая гадость, - сказал он, откашливаясь.
Ойк отпил ровно столько же, ничем не показав, что ему неприятно, и передал бутылек Нюку. Нюк попробовал тягучую оранжевую жидкость и попытался отказаться пить дальше. Волшебное средство оказалось ужасно горьким, противным на вкус и плохо пахло. Но Ойк настоял, и мальчику пришлось выпить все до капли.
Когда Нюк, наконец, расправился с противным питьем, Ойк сказал:
- Подействует через некоторое время, а пока оденемся.
Ено открыл свой рюкзак. В нем лежали одеяло и теплые вещи. Ойк заставил охранника надеть всю одежду, а одеяло оставил - в него завернул сухари, которые переложил из своего рюкзака. Следом Альгебрион раскрыл рюкзак Нюка. Вынул вещи и отдал мальчику. Обнаружив краски, с удивлением поднял глаза на малыша.
- Зачем?
Нюк покраснел.
- Чтобы не пропали, как мои грифели.
Альгебрион вздохнул.
- Я положу их к себе, ты должен идти налегке. И вот тебе еще. Одевай.
Достал из своего рюкзака две куртки, одну, детскую отдал мальчику, затем оделся сам.
- Ой! - вскрикнул Ено, хватаясь за грудь. - У меня словно сердце закипает и жарко так. Ух!
- Начинает действовать, - сказал Ойк. - Я тоже чувствую.
Нюк глядел на друзей и ждал, когда с ним начнется то же самое. Неожиданно, откуда-то изнутри поднялось тепло. Оно проникло в сердце и то затрепетало, потом тепло распространилось по всему телу, Нюк покраснел.
- Вижу средство Церистена подействовало на всех, - сказал Ойк, оценивая румяные лица спутников. - Значит пора. Но помните: только мы ступим на эту замерзшую землю, все шпионы будут знать о нас и охотиться за нами. И чем дальше мы будем продвигаться, тем больше их будет. Нужно будет идти, не останавливаясь ни днем, ни ночью, чтобы не быть схваченными.
Сделав паузу, он добавил:
- До Сердца Холодящей дня три, не больше. Будет тяжело.
Нюк подошел к Ойку, посмотрел на него и взял за руку, Ено встал с другой стороны.
- Значит, идем, - прошептал премьер-министр.
Они сделали шаг и оказались в Холодящей. Поразительно, как изменилось все кругом. Их точно окунули в бочку со льдом. Тяжелый, влажный холод проник сквозь толстые слои теплой одежды, словно ее и не было, и пронзил тела до костей. Только действие средства согревало и придавало сил.
Неподалеку чернел голыми ветками лес. Ойк огляделся и повел спутников к нему. Делая каждый шаг, приходилось наступать на острые пучки травы, которая резала подошву и ткань штанов, если дотягивалась так высоко. Добравшись до первых деревьев, Альгебрион снова огляделся. Никого видно не было.
Издалека лес казался голым и безлистым, но листья на деревьях все же были. Захватив их на ветвях, Холодящая приклеила намертво и превратила в острое, как бритва, оружие. Пробираясь сквозь чащу, друзья в кровь исцарапали руки и лица.
- Нет другого пути, Ваше... Ойк? - спросил Ено, получив очередной порез.
- Нет, - ответил Ойк, стирая щекочущие красные струйки с лица. – Здесь самый короткий.
До глубокой ночи пробирались они через бесконечный, мрачный лес, который только молчал и ожидал враждебно чего-то. На раны перестали обращать внимание. Усталость следовала по пятам, готовая наброситься и свалить с ног, лишь почувствует в ком-то слабость. И, казалось, что вот-вот это произойдет. Но путники продолжали передвигать тяжелые ноги в изрезанных башмаках, да раздвигать твердые и острые ветви, чтобы те поменьше хлестали в глаза и не резали исцарапанных щек.
К ночи темнота обступила их со всех сторон, ослепив полностью. Только Ойк каким-то образом видел или помнил нужное направление, поэтому он потребовал, чтобы Нюк взялся за его рюкзак, а Ено уцепился за Нюка.
Черный лес Холодящей стороны так не походил на живой и дышащий Полночный лес. Никаких запахов и звуков, кроме треска и тихого скрипа. Никаких животных и птиц. Никаких насекомых. Лишь глубокой ночь, когда друзья остановились немного передохнуть, где-то вдали, среди мертвых стволов, Нюк увидел колючие огоньки. Они зажигались, смотрели какое-то время, затем потухали, точно моргало какое-то злобное животное, следящее за ними из своей замороженной норы.
Шпионов видно не было, но Нюк чувствовал опасность, как тогда в лагере перед нападением солдата. Предчувствие и на этот раз подтвердилось, когда перед самым рассветом совсем рядом с ними послышались шорохи, треск и звуки тяжелого дыхания многих людей. Незадолго до этого Ойк спустился в небольшой овраг весь заросший колючими кустами и разрешил передохнуть. Ено дышал тяжело и шумно, но тут же закрыл рот рукой только сверху донеслись пугающие звуки. Большая группа людей прошли над их головами. Они не переговаривались, а рыскали из стороны в сторону, разрубая твердейшие ветви мечами.
Утро в Холодящей стороне было серым и мертвым. Солнце не показывалось из-за сизых облаков, стоящих неподвижно, словно они были так же тверды, как и замерзшая земля под ними. За всей усталостью Нюк чувствовал себя неплохо. Средство Церистена грело сердце, руки и ноги его были теплые. Ено и Ойк выглядели хуже. Друзья как раз миновали последние деревья Черного леса и вышли в засыпанную глубоким снегом долину между двух высоких лысых холмов. Противоположный конец долины упирался в гряду темных скал.
Перемазанное кровью и грязью лицо Ойка застыло с напряженно-тревожным выражением. Он слегка пошатывался, но переступая с ноги на ногу, старался стоять твердо, вглядываясь в далекие скалы. Охраннику было тяжелей всего. Зачерпнув снега, он попытался умыться, но и снег был враждебен здесь. Он не таял, а лишь царапал мелкими кристаллами и без того израненную кожу.
- Фу! – фыркнул Ено, выбрасывая остатки снега.
Скинув рюкзак, он подошел к стволу высоченной елки, что росла неподалеку, и прислонился к ней спиной.
- Не смей! – рявкнул Альгебрион, с расширенными от ужаса глазами.
- Дайте хоть немного передохнуть! – возмутился Ено.
Премьер-министр бросил быстрый взгляд вверх, потом снова на Ено:
- Отойти от дерева!
- Чего? – удивился юноша. – Всего пять минут.
Альгебрион подскочил к охраннику и, схватив за руку, попытался оттащить силой, но Ено не сдвинулся с места.
- Что это?! – воскликнул юноша.
- Я должен был предупредить. Это все дерево, - бормотал Ойк, снова с опаской глядя вверх.
- Да, что вы там все смотрите?! – кричал Ено.
- Он примерз? - удивился Нюк.
Ойк кивнул.
Внезапно мертвую тишину разорвал резкий треск, точно клинок прорезал плотную материю. На голову Ено посыпался снег и ледяные осколки.
- Куртку! – крикнул Альгебрион. – Снимай куртку!
- Зачем? Я же замерзну? – упрямился Ено.
Треск повторился, а земля вокруг задрожала мелкой дрожью. Нюк задрал голову, пытаясь разглядеть источник звука, но из-за осыпающихся осколков ничего было не разобрать. Вот ледяной туман рассеялся и малыш увидел, что из потрескавшейся коры, на самой верхушке, торчит острый ледяной клин. Пониже торчит еще один.
Снова треск, и новый клин, большего размера вырвался из-под коры еще ниже второго. Треск продолжался, клинья спускались вниз быстро, торопясь растерзать добычу.
Ено тоже разобрал, что происходит, и заорал во всю глотку. Ойк тут же закрыл ему рот рукой.
- Тихо - услышат шпионы.
- Меня зарежет! - прошипел Ено. - Я уже чувствую... они растут у меня...
- Снимай куртку! - повторил Ойк.
Разорвав пуговицы, юноша выскользнул из куртки за мгновение до того, как громадные клинья разорвали ее в клочки. Мгновение дерево стояло недвижно, и все успели решить, что на том всё и кончилось. Но вот земля вокруг снова задрожала, затем вспучилась, опрокидывая друзей. Ойк, Ено и Нюк покатились кубарем, разметаемые вырывающимися из-под земли длинными корнями.
Ойк первым вскочил на ноги, схватил Нюка за руку и побежал вглубь долины подальше от разъяренного дерева. Ено бежал следом.
Раз обернувшись, Нюк с удивлением увидел, что огромная елка, похожая сейчас на палку с прикрепленными к ней сосульками, стоит, раскачиваясь на корнях. Вот оно взмахнуло верхушкой, чтобы ударить посильнее, и начало падать прямо на них. Удар. Нюк упал, оглушенный. Его засыпало тяжелым. В ушах звенело, а больше он ничего не слышал. Кто-то откопал его из-под ледяных обломков и посадил себе на спину поверх рюкзака. Мальчик открыл зажмуренные глаза, оглянулся. Ойк уносил его от упавшего гиганта. Ено ковылял рядом.
- Я потерял рюкзак, - сказал охранник. – А там были сухари.
Ойк промолчал.
Снег глубок и рыхл. Каждый шаг и тебя словно засасывает. Ойк и Ено шли медленно. К полудню добрались только до середины долины.
- Мы здесь, как на ладони, - переживал Ойк.
Но шпионов видно не было.
Тяжелые тучи потемнели еще сильнее. К вечеру начался мокрый снег. Ено промок и продрог. Начал жаловаться на голод и просить привал.
- Доберемся до скал, тогда, - терпеливо обещал Альгебрион.
Потемнело еще сильнее. Промокшая одежда покрылась коркой льда. Ено уже не шел, а еле-еле передвигал ноги. Сделав пару шагов, он упал на что-то твердое. Пощупав кругом, радостно спросил:
- Неужели скалы?
Нюк оглянулся на проделанный ими путь. И вдруг увидел силуэты, темной массой отделившиеся от далекого теперь леса.
- Шпионы, - прошептал он Ойку на ухо.
Альгебрион оглянулся и кивнул.
- Нужно идти, Ено, - сказал он. – Шпион иду за нами. Попробуем спрятаться в скалах.
Они миновали площадку, покрытую щебнем, и скрылись в проходе между скал. Здесь Ойк спустил Нюка на землю, боясь потерять равновесие на тропе. Скользкая тропа прыгала от одной острой скалы к другой, будто бы нарочно выбирая самые сложные и опасные места. Камни выскакивали из-под ног, летели в темные глубокие обрывы.
Путники оскальзывались, цеплялись скрученными пальцами за холодные, глухие к страданиям, камни, но упрямо шли дальше. Вот тропа поднялась вверх. Добравшись до самой высокой ее точки, Ойк остановился. Нюк и Ено нагнали его.
- Что? – спросил Ено измученно.
Ойк кивнул вниз. Что-то шевелилось в темноте. Горное эхо доносило какие-то звуки.
- Окружают, - прошептал Ойк. – Идемте.
Премьер-министр перемахнул через острые скалы с правой стороны тропы. Помог Нюку и Ено. Здесь была другая тропа. Скрытая от глаз и осадков, она была незаметна и суха. Долго петляя под каменными карнизами, убегала вниз, в пещеры. Друзья спустились довольно глубоко прежде, чем остановились передохнуть. Ено упал, точно его ноги подломились. Ойк снял рюкзак и усадил на него Нюка.
- Будем надеяться, что они не скоро нас обнаружат. Тебе не холодно?
Нюк покачал головой.
- Нет.
Ойк пошарил в боковом кармане рюкзака и достал свечку и спички. Зажег огонь. Маленький огонек выхватывал из темноты куски пещеры. Пещера оказалась небольшой, с низкими, покрытыми блестящим инеем, сводами, впереди чернела глотка коридора, что уводил дальше . Ено лежал неподалеку, подложив руку под голову. Ойк прислушался, все было тихо.
- Устал? – спросил Ойк.
- Немного, - ответил Нюк. – Но ты больше.
Альгебрион улыбнулся и покачал головой.
- Думаю, можно передохнуть часок, - сказал он и задул свечу.
Было сложно определить сколько прошло времени. Нюк коснулся руки Ойка, тот вздрогнул и моментально проснулся.
- Что? – спросил он.
- Я что-то слышу, - сказал Нюк.
Альгебрион прислушался. Кто-то возился рядом, бормоча непонятные слова. Альгебрион снова зажег огонь. Ено лежал все в той же позе, но руки его двигались, а сам он шептал что-то. Ойк осторожно подполз к охраннику и заглянул через плечо. Ено резко обернулся и сел, в руках у него был кинжал, от которого он обещал избавиться.
- Нам достаточно будет отдать Нюка им, Ваше Превосходительство, - прошипел он, глядя на премьер-министра стеклянным взглядом. – И они нам ничего не сделают. Не то же ли самое хотите сделать вы, не то же ли самое говорил вам Церистен тогда, в библиотеке?
Альгебрион отполз к Нюку и, незаметно прихватив рюкзак, начал отходить вглубь пещеры, куда убегала тропа. Пошарив на поясе, не нашел своего ножа.
Ено сунул руку в карман и вынул его нож, помахал им.
- А еще ей очень нужны вы, Альгебрион, - сказал охранник.
- Убегай! – крикнул Ойк и выпихнул Нюка из пещеры.
Нюк побежал. Он не видел ни зги, но продолжал бежать. Несколько раз натыкался на скалы, падал и снова поднимался и бежал. Он боялся остановиться. Гул его шагов разлетался по пещерам и, казалось, что за ним идет погоня. Неожиданно, ноги его провалились в пустоту и мальчик покатился по склону.
Свет свечи дрожал перед его лицом. Кто-то снова взял его на руки и карабкался наверх. Нюк открыл глаза.
- Ты напугал меня, - сказал Альгебрион, выбираясь из расщелины, куда провалился Нюк.
- А где Ено? – спросил мальчик.
Ойк посмотрел в темные коридоры.
- Там.
- Он стал, как они?
- Кажется, так.
- Ты убил его.
Альгебрион покачал головой.
- Но он за нами не пойдет… пока.
- Это все из-за ножа?
- Вероятно.
Эхо принесло скрип шагов по крошке. Ойк замер, прислушиваясь.
- Это Ено? – спросил Нюк.
- Нет. Много людей… Унюхали!
Схватив Нюка за руку, Ойк побежал по тропе. И снова они петляли по низким, темным пещерам, пока не оказались на улице. Стало намного холоднее. Нюк поежился. Ойк передал мальчику догорающую свечку, а сам принялся рыться в рюкзаке. Вынув маленький глиняный горшочек с законопаченным горлышком с торчащей оттуда веревкой, сказал:
- Жди меня здесь. Следом не ходи.
И ушел обратно в пещеры.
Нюк остался в одиночестве. Огромные скалы угрожающе надвинулись на него. Ему снова чудились близкие шаги шпионов, а может быть Мохнатый Крыказуб подкрадывается из-за скалы… Нюк зажмурился и вдруг почувствовал, словно кто-то погладил его по голове. Он снова увидел глаза Златогорной Пророчицы, снова почувствовал спокойствие и радость.
Альгебрион выскочил из пещеры и, схватив Нюка, посадил на плечи. Не оборачиваясь, побежал вниз по склону.
- Испугался? – спросил Ойк.
- Нет, - ответил Нюк и не соврал.
Внезапно, раздался грохот, и скалы за их спинами заходили ходуном.
- Взрывной порошок, - крикнул Ойк. – Надеюсь, это их задержит.
Очень скоро они покинули скалы, и остаток ночи Альгебрион шел по равнине, утопая по пояс в снегу. Когда на востоке небо посветлело, он остановился. Спустил Нюка и потер руки.
- Окоченели, - сказал он.
Потрогав ладони малыша, улыбнулся:
- Теплые – хорошо.
- Твое средство перестает действовать? – спросил Нюк.
- Это ничего, - отмахнулся Ойк.
- А Ено сказал правду?
Альгебрион нахмурился.
- О чем?
- Что Церистен сказал тебе отдать меня Холодящей?
Альгебрион поморщился, точно его укололи острым. Присев рядом, вгляделся в глаза мальчика:
- Ено не понял ничего, Нюк. Церистен такого не говорил. Но он сказал, что ты сам – оружие, что ты ее победишь собой и, возможно, погибнешь. И что нужно, чтобы я довел дело до конца. Вот что он сказал.
- И ты согласился?
- Нет. Может быть он прав, но я не верю до сих пор. Надеялся, что появится другое решение, пока мы будем идти.
- И оно появилось?
Альгебрион отвернулся.
- Нет, - ответил он, помолчав.
Еще немного подумав, Ойк встал.
- Пожалуй, мы должны вернуться. Обойдем скалы и выберемся из Холодящей. Средства должно хватить, если отправимся немедленно.
Нюк поднялся и, взяв Альгебриона за руку, сказал тихо:
- Нет. Мы пойдем к Сердцу.