ФОРТ "ГЕЛИОН"
Едва ли этой спокойной речушке нравится город, раскинувшийся за темно-синими сопками, иначе она гораздо быстрее перекатывала бы по бурым камням свои ледяные воды. Ей словно лень стремиться к людскому многоголосию, напрасной суете каждого дня, буйству непонятных человеческих страстей. Реке куда приятнее дышать свежестью хвойного перелеска, огибать густо поросшие ивняком островки, прижиматься гибким телом к мощной спине гордого исполина, рожденного не по воле природы, а по прихоти представителя рода человеческого. А, может, чья-то черная бархатная рука верховодила мыслями того неизвестного, кто возвел здесь крепость для обороны от неведомых врагов? Находясь в ней, можно не знать о том, что творится снаружи - стены крепости прочны, залы ее сумеречны и просторны, далеко вглубь уходят подземные лабиринты. Она ничем не делится с миром, и мир не может проникнуть в таинственные застенки. Позади - сопки, впереди - река, по левую и правую сторону - густые рощи. Где-то в темноте аллей от солнца прячется дорога...
Наша жизнь более сурова, чем во времена, когда исполину Гелиону довелось родиться, - его заковали в латы, а ключ от них хранится на звенящей связке Великого Магистра. Ходят слухи, что туманная тень Магистра часто появляется в этих местах, но не проникает за пределы отлитых из прочного металла ворот… Сколько сотен лет живет исполин? Что он хранит в своей памяти? Мало кто знает об этом. А, если кто и знал, то, наверняка, унес эту тайну с собой, куда бы после ни привела судьба - к новой жизни или вечному сиянию…
1.
- Мне кажется, вопросов достаточно, а то девушка уже начинает волноваться, не понимая, за что ее так мучают, - улыбаясь, заметил Доктор Фауст.
Усатое лицо Председателя в круглых роговых очках просветлело.
- Хорошо, Андрей Леонидович. Я с вами соглашусь. К тому же сломать это хрупкое на вид создание практически невозможно. Второй день удивляюсь, как мастерски вы научили их защищаться.
- Я всегда говорил, что эта группа - моя золотая гвардия.
- Подождите, Андрей Леонидович. Не торопите события - впереди еще выпускные квалификационные работы, - сказал Председатель, после чего внимательно посмотрел на сидящую перед комиссией девушку. - Что ж, Татьяна, пока можете быть свободны. Погуляйте, но не забудьте прийти на оглашение результатов.
- Спасибо! - ответила Таня, и в миг в ее сосредоточенном взоре заискрились едва уловимые огоньки беззаботного веселья. Девушка чуть ли не бегом направилась к двери аудитории, за которой сразу же очутилась в Мишкиных объятиях.
- Привет! Я же тебя чуть дверью не убила, - в полголоса произнесла Таня, после чего повисла на крепкой шее парня.
- Ерунда… Ты лучше скажи, почему они так долго тебя терзали?
- Очевидно, хотели проверить мою стойкость.
- Ну, в этом ты можешь дать фору всем.
- Да, - шутя, произнесла Таня. - Даже Председатель это отметил. Ох!
- Ты чего? Могу поспорить на что угодно, что у тебя будет «отлично».
- Мишка, твои бы слова…
- Даже если возникнет спор, Доктор Фауст отстоит твой красный диплом.
- Удивляюсь, как у тебя все просто.
- Все и так видят, что ты - одна из любимых студенток Веллера, - как можно тише сказал Мишка.
- И ты туда же. Хватит о Веллере! Мне еще сегодня предстоит встретиться с ним на кафедре по поводу ВКР… А ты вообще что здесь делаешь?
- ВООБЩЕ я пришел узнать, как ты сдала ГОС, и попутно подписать обходной.
- Или наоборот - подписать обходной, и заодно узнать…
- Стерва!
- Лгунишка!
После этого парень и девушка вновь нежно прижались друг к другу.
- Мишка, я говорила, как я тебя обожаю?
- Ни разу не слышал.
- Тогда повторяю: я тебя о-бо-жа-ююю!
Двери аудитории отворились, и комиссия отправилась на кафедру.
- Вот, процесс пошел: сейчас съедят по бутерброду с икрой, запьют шампанским и поставят всем «пятерки».
Таня рассмеялась.
- Смешной ты все-таки у меня.
- Какой уж есть… Вот и посмотрим, как они оценят ваши бутерброды.
- Тише.
Минут через пятнадцать почетная делегация проследовала в аудиторию.
- Ребята, можете заходить, - окликнул студентов Доктор Фауст.
- Ты пойдешь со мной? - спросила Таня Мишку.
- Разумеется, - ответил паренек.
- Михаил Белоусов, добрый день! - Обратился к Мишке Веллер. - Вы, кажется, вчера сдали ГОС. Не можете жить без университета… или без Татьяны?
- Андрей Леонидович, даже не знаю - без чего больше…
Студенты расположились за партами. Председатель практически вплотную приблизил протокол к толстым линзам очков.
- Дамблдор вышел на трибуну, - шепнул Мишка.
Таня едва не прыснула:
- Мишка, выйдем отсюда - я тебя убью.
- Сначала догони.
Таня ударила Мишку кулачком в бок, после чего нежно улыбнулась ему.
Председатель медленно, словно специально сохраняя интригу, зачитывал отметки.
- Татьяна Николаевна Летова - «отлично»…
Мишка пожал под партой Танину руку.
- Я же говорил, что ты выйдешь из университета с синим лицом, зато с красным дипломом.
- Хватит меня смешить, - шептала девушка. - Будто бы ты покинешь вуз иначе.
- Сегодня вы доказали, что, действительно, многому научились за пять лет, - продолжал вещать Председатель. - Впереди у вас защита выпускных квалификационных работ. Хотелось бы пожелать вам, дорогие студенты, чтобы и это испытание вы выдержали достойно.
- Во сколько тебе к Фаусту?
- В четыре, - на выдохе ответила Таня. Она была счастлива - осталось последнее испытание, и навсегда придет конец лекциям и семинарам. А дальше? Об этом думать ей не хотелось.
- До четырех еще столько времени! Но ехать домой тебе нет смысла.
- И что ты предлагаешь?
- Вариантов много. Погулять. Пойти в кафе. Отправиться ко мне. Мне тоже к четырем надо в универ – на репетицию… Бабушка что-то пекла с утра, так что к гостям мы готовы.
- Замечательная она у тебя. А как мама?
- Я был у них в воскресение. Настаиваю, чтобы она прошла обследование. Ни в какую - все работа, дом, любовь.
- Они больше не ссорятся с Сергеем Владимировичем?
- Кто же их поймет. Она у меня скрытная.
Мишка с восьмого класса не жил с матерью, хотя отношения с ней поддерживал замечательные и всегда говорил, что она у него самая лучшая. Когда Мишкин отец узнал о беременности Веры, исчез в неизвестном направлении. На дворе - начало «лихих 90-х». По полгода не давали зарплату. Голод. Забастовки. Бестолковые митинги.
- Не реви. Вырастим. - Сказала тогда еще двадцатилетней студентке пединститута ее мать Алина Ивановна. Все трудности показались Вере такой мелочью, когда после суток мучений ей на грудь положили маленький кричащий окровавленный комочек.
- Верочка, ты имя-то придумала? - Спросила Алина Ивановна, когда забрала Веру домой из роддома.
- Мама, даже не знаю… Я все медсестер спрашивала: «Когда вы принесете мне моего медвежонка?» Только посмотри, какие у него пухлые щечки, и урчит он смешно, прямо как медвежонок.
- Что тогда и думать? Пусть будет Михаилом. Подобный Богу. Хорошее имя. Сильное.
Несмотря на молодость, с появлением ребенка Вера забыла о личной жизни. Алина Ивановна во всем помогла дочери. Мишка вырос в атмосфере тепла и любви, но в то же время воспитывали его строго, готовя к всевозможным тяготам жизни. Когда мальчику исполнилось четырнадцать, он уже вовсе не был капризным подростком, а вполне рассудительным юношей, хотя порою и витал в своих мирах. Обучение в музыкальной школе принесло свои плоды – тяга к музыке у юного Мишки была обостренной. Заметив это, мать и бабушка подарили ему на день рождения гитару, и удивились, как быстро мальчик освоил музыкальный инструмент и даже стал напевать что-то свое. Что касается вынужденного расставания с матерью, то Вера наконец-таки встретила человека, выразившего по отношению к ней симпатию. Решили жить вместе. Но у Мишки с Сергеем Владимировичем отношения не то чтобы совсем не сложились, но были довольно прохладными. К тому же избранник Веры не скрывал того, что не любил и не желал детей. Подросток решил остаться с бабушкой.
- Я уже совершенно взрослый. Ты и так всю молодость свою мне отдала, - сказал как-то Мишка матери. - Вы и без меня справитесь, а я лучше буду бабушке во всем помогать.
Вера сомневалась. В конце концов, втроем на семейном совете без участия Сергея Владимировича пришли ко мнению, что так будет лучше.
- Ну, так что? К Алине Ивановне на чай? Заберем гитару! И вперед! - обратился Мишка к Тане.
- От такого предложения слишком трудно отказаться.
Ребята направились в сторону Мишкиного дома. День был прекрасным. Ночью отгремела гроза, и теперь все вокруг пахло свежестью: влажные тротуары, крашеные скамейки, малахитовая листва тополей. Солнце светило так ярко, что порой невольно хотелось зажмурить глаза. Как было радостно! Как легко грудь наполнялась насыщенным озоном воздухом! Как хотелось петь от счастья!
На звонок никто не отреагировал.
- Все-таки никак моей бабуле не хочется сидеть в четырех стенах, - произнес Мишка, отмыкая дверь. - Вот говорю ей: только позвони - все куплю. Нет, молчит с утра. Потом тащит огромные пакеты… Таня, ты проходи в комнату.
Дома у Мишки было чисто и уютно. Чувствовалась заботливая женская рука. По-настоящему мужской мир царил только в одной комнате, атмосфера которой была вполне опрятной, хотя и с легкой тенью творческого беспорядка. Лекционные и нотные тетради, мощные музыкальные колонки, бесценный подарок родных - первая гитара и купленная на студенческий заработок алая электрическая гитара. Танины пальцы скользнули по гладкой ярко-красной поверхности инструмента.
- Что споете на выпускном? - спросила девушка.
- Сюрприз! Готовим парочку песен - все сама услышишь. Впереди еще фестиваль. Одним словом, работа предстоит большая.
- Мишка, а что дальше?
- В смысле - что дальше? Танюшка, что тебя потянуло на философские вопросы.
- Не философские, а вполне жизненные. Какими мы будем, когда покинем университет?
- Такими же. Душа не стареет. А моя так и не взрослеет.
- Ты уверен, что всегда будешь петь? - Оживленно спросила девушка.
- Я тебе сейчас скажу совершенно серьезную вещь... Если я перестану сочинять, играть, петь, добудь, где хочешь пистолет, и, не задумываясь, пристрели меня из-за угла. Это не будет преступлением, поскольку, раз я не сочиняю и не пою, значит, уже умер. А убить труп невозможно.
Таня рассмеялась.
- Ну, что ты хохочешь? Лучше пообещай, что так и сделаешь. Кого мне еще просить об этом, как ни лучшего друга?
В прихожей щелкнул замок входной двери, зашуршали пакеты.
- Мишенька, ты уже дома? - послышался мягкий, выразительный голос Алины Ивановны.
- Я сейчас. - Мишка выскочил из своей комнаты. - Бабушка, опять! С тобой невозможно договориться.
- Миша, ты хочешь, чтобы я дома постепенно покрывалась плесенью?
- Я беспокоюсь о твоем состоянии. Маме нездоровиться. У тебя давление. Хотите оставить меня одного на свете?
Таня вышла в прихожую, остановив спор родных, любящих друг друга людей.
- Здравствуйте, Алина Ивановна!
- Бабушка, я даже не успел тебе сказать, что у нас гости.
- Какая радость! Танечка! Здравствуй, дорогая! - Женщина обняла девушку как собственную внучку, которую долгое время не видела. - Давно же ты у нас не появлялась.
- Ой, Алина Ивановна, горячая нынче пора - ГОСы, защита.
- Мишенька, ты хоть угостил Танечку? Я там булочек настряпала… Конечно, нет! Эх, ты, даже воду для чая не вскипятил.
- Бабушка, не ворчи. Во-первых, мы вошли незадолго до тебя. Во-вторых, у нас был серьезный разговор.
Алина Ивановна испуганно посмотрела на внука: «Я помешала?»
- Что? Нет, мы говорили о будущем после вуза. А ты что подумала?
- Тьфу ты. Что о нем говорить-то. Просто жизнь свою надо строить самим… Танюша, что стоишь? Присядь. Сейчас чаек заварю.
Стол, словно покрытый скатертью-самобранкой, в одно мгновение наполнился всевозможной снедью: пюре, котлеты, ватрушки с творогом, конфеты.
- Ну, молодежь, налетай, а то тощие какие-то.
- Бабушка, я, благодаря твоим чаепитиям, как ты это называешь, в свои кожаные штаны не влезу, а мне скоро в них выступать, - заботливо разливая чай, сказал Мишка.
- Не влезешь в них - найдем другие. Тоже мне беда!
Таня внимательно наблюдала за другом и его бабушкой, и чувствовала, как в сердце ее подрагивает, словно легкий огонек свечи, трепетное чувство нежности.
- Все бы тебе петь. Думаешь, столица примет тебя с твоими песнями. Там придется нормальную работу искать. А кто возьмет тебя с такими длинными кудрями. Таня, ну скажи, права я?
- Алина Ивановна, возьмут непременно, ведь не важно, что у Мишки на голове, главнее - что в голове. А Мишка у нас умнейший человек.
- Вот видишь, бабушка. Это только ты плохо обо мне думаешь.
- Да я переживаю. Таня, вот ты меня пойми… Зачем ехать?
- Меня тоже расстраивает эта идея, Алина Ивановна, но по другому поводу - я не хочу терять лучшего друга, - произнесла Таня.
- А я тебя с собой разве не зову?
- Зовешь, конечно.
- Город у нас маленький. По нашей специальности предприятий никаких, кроме парочки лабораторий. Да и рок-фестивали проводятся редко.
- Ой, Господи! - Вздохнула Алина Ивановна. - Нас с мамкой не жалеешь, хоть Таню пожалей.
- На счет Тани я не теряю надежды, что заберу ее с собой, - уверенно заявил Мишка, плутовски поглядывая на девушку. - Танюшка, все равно со своим будущим пока не определилась.
Пожилая женщина вопросительно посмотрела на Таню.
- Не удивляйтесь, это и в самом деле так. Я вообще безвольное семя - куда ветер меня занесет, там и прорасту. Вот, к примеру, разве пошла бы я на химико-биологический, если бы не Мишка. Не встреть Мишку, заканчивала бы физмат по наставлению мамы.
- Бабушка, не верь. Таня себя оговаривает. Она умница. Сегодня ГОС на «пятерку» сдала, - прервал Мишка печальные речи подруги.
- Танюша, поздравляю! С этого и надо было начинать, а то тут разговоры у них серьезные, песни, разлуки… Все образуется. Вы молоды, умны, красивы. В ваших руках целый мир!
- Мы на сегодня прощаемся? - спросил Мишка Таню, когда они вошли в тенистый парк университета.
- Почему? Я еще спущусь в бункер.
Бункером ребята называли студию в подвале вуза, в которой репетировала Мишкина группа.
- Я подумал, что тебе нужен покой после суматошного дня. Сначала ГОС, теперь Доктор Фауст будет мотать нервы, - заботливо произнес Мишка.
- От экзамена я уже отошла у тебя дома, а на репетиции отдохну от Веллера.
- Хорошо, тогда до встречи в бункере.
Доктор Фауст находился на кафедре один. Яркие знойные солнечные лучи, вливающиеся в кабинет через узкие просветы жалюзи, несколько смягчали его строгий облик, заставляя отказываться от мрачного преподавательского пиджака и галстука. Сердце Тани каждый раз невольно замирало, когда она случайно встречала Веллера в коридоре. Находиться с ним один на один было просто невыносимо - девушке становилось страшно, вдруг она потеряет дар речи или наоборот - начнет говорить что-нибудь невпопад. Доктор Фауст был красив для своих сорока с небольшим лет - узкое лицо с печатью высокого интеллекта, четкий дантевский профиль, строгие нервные губы. Широкие рельефные плечи говорили об его физической силе, гордая осанка - о своенравном характере, величественная посадка головы – о бесспорных лидерских качествах. Он неторопливо повернулся на скрип открывшейся двери и поприветствовал Таню оживленной улыбкой.
- Татьяна, наконец-то вы подошли. Я так давно вас жду. Мне просто необходимо в очередной раз похвалить вас.
- Спасибо, Андрей Леонидович, но это совершенно лишнее.
- Напрасно. К большому сожалению, доброе слово - это единственное, чем я могу наградить вас. Господь в этом плане оказался удачливее меня, поскольку лишь в его власти было наделить вас талантом. Что касается дипломной работы, то я уверен, что успех будет на нашей стороне. Написана она замечательно. Теперь единственная задача - выступить с защитным словом так, чтобы все перестали дышать. Думаю, у вас это получится.
- Если все так замечательно, то зачем…
- Зачем я назначил консультацию? - прервал ее вопрос Доктор Фауст. - А разве я не могу лишний раз с глазу на глаз сказать моей лучшей ученице, насколько она великолепна? К тому же вы уходите, и это печально - едва ли у меня будет такая группа и такие студенты.
- Андрей Леонидович, ваши слова заставляют меня полыхать от смущения. К тому же они совершенно несправедливы. Я - далеко не самая лучшая.
- Назовите хотя бы одного, кто превосходит вас.
- Михаил Белоусов - вот, кто действительно обладает великим даром, и даже не одним.
- Не стану спорить - способности у него есть, но слишком много инфантилизма и амбиций, а это все портит.
- Вы ошибаетесь.
- Простите, я оскорбил ваши чувства. Вы же так близки с Белоусовым. Женщина всегда будет превозносить возлюбленного, даже если он абсолютная посредственность.
- С чего вы взяли, что он - мой возлюбленный? - с усмешкой спросила Таня. - Мы просто хорошие друзья.
- Друзья? Это вы так думаете. Могу поспорить, что Михаил только и ждет, когда вы снизойдете до него, оставив свой золотой трон. - Веллер встал за спиной девушке, и она ощутила, как ее окутала холодная тень. - Но это не ваш уровень. Хорошо, что вы это понимаете. Ладно, не мне лезть в вашу личную жизнь. Но про жизнь, так сказать, публичную я посмею задать еще один вопрос. Что вы намерены делать дальше: учиться, работать?
- Нужно начинать зарабатывать - мама не сможет обеспечивать меня, если я еще на три года свяжу себя с аспирантурой.
- И каковы ваши действия?
- Я решила пока об этом не думать. Вот как будет диплом в руках, так и отправлюсь на поиски работы.
- Что ж, вполне правильная позиция - решать проблемы по мере их поступления. Вы даже по жизни чрезвычайно мудры.
- Если вы все мне сказали, то с вашего разрешения я пойду? Защитное слово еще нужно как следует отрепетировать.
- Конечно, Танечка! Идите. И уж слишком не мучайте себя. Помните, что вам все под силу.
- До свидания, - едва слышно сказала Таня и вышла из кабинета.
Ее душило непонятное волнение. «Чего он добивается? Почему он так говорит со мной?» - Задавала Таня себе вопросы и не находила ответов.
Уже почти дойдя до бункера, Таня в смятении остановилась: «Какая я глупая… Но как быть с самой собой?... Этот человек погубит меня… Скорее бы все закончилось… И хватит думать об этом».
Таня тихонько приоткрыла дверь бункера, и ее разгоряченное сердце мигом остудил поток бурных голосов электрогитар и барабанов, а затем - завораживающий едва уловимой хрипотцой Мишкин вокал. Таня спустилась по металлической лестнице и присела на одну из ступенек так, чтобы не привлекать к себе внимание музыкантов. Она знала, что Мишка всегда замечал ее появление, только ничем не выдавал этого.
Так и сейчас он пел и играл, словно уже находился на сцене и перед ним - толпа поклонников, готовых бесконечно прыгать под знаком «козы», растворяясь в волнах тяжелых аккордов. Мишкины волосы были распущены, и светло-русые пряди спадали на мускулистые плечи. Его лоб поблескивал от выступившего пота. Мышцы на шее, казалось, были натянуты сильнее гитарных струн, рождая необыкновенной красоты тембр. Мишка исполнял свое произведение в манере классического хеви-метал:
На шахматном поле без перемен -
Кто срублен, тот нем забыт своими.
Рабам не дают подняться с колен -
Всесильные мира следят за ними.
То черный квадрат, то белый квадрат,
Куда их поставят, за то и сгинут.
Неважно, кто ты - поэт и солдат,-
Пойдешь поперек - тебе выстрел в спину.
Играют короли -
Вершители разбитых судеб.
Играют короли,
Забыв, что пешки - тоже люди.
Кого наградить просто так золотым,
Кому перекрыть в дамки все дороги,
Кому суждено, умереть молодым,
На шахматном поле решают не боги.
Играют короли -
Вершители разбитых судеб.
Играют короли,
Забыв, что пешки - тоже люди.
После припева музыка словно пошла на убыль, и Мишка уже совершенно иным – спокойным и переливным голосом продолжил:
О, Царь Вселенной, слышишь! Как же так?
Столь не разумны и жестоки Твои дети -
Одни других посмели взять в кулак…
Закончил он страстным криком под восходящее надрывное звучание гитар:
Но каждый пред Тобой за все ответит!
Музыка стихла. Таня не удержалась от аплодисментов.
- О! Танюшка пришла, - сказал басист Леша.
- Танюха, привет! - Дружно закричали парни. Мишка подмигнул девушке.
- Браво! Молодцы! - Крикнула им Таня.
- Миха, эта и вправду уже лучше, - отозвался из-за барабанной установки Витя.
- Да, есть прогресс… Артёмка, соло - динамичнее… Витька, на втором куплете мне хотелось тебя убить. Ты понял, о чем я? Чтобы больше этого не слышал - просто сейчас не стал останавливать, - с улыбкой произнес Мишка, что никто из парней даже не подумал возмущаться. - Ничего! Мы не привыкли сдаваться - будем работать!
- Миш, у тебя связки как? Живы? Может, еще раз балладу прогоним и на сегодня разойдемся, - предложил Артём.
Мишка словно смутился: «Балладу? Э-э-э… Ну, можно и балладу».
- Просто с ней больше всего заморочек, если не сможем ее окончательно сделать, то смысла выступать с ней не будет.
- Я уже думал, может, вовсе ее снять…
- Ты чего? - хором закричали музыканты.
- Нет, эта композиция - наш козырь, - продолжил Артём. - Все будут орать что-то на английском, заменять в своем, так сказать, творчестве маты приличными словами. И тут мы сыграем старый добрый хеви, а в заключении, Миха, ты заставишь всех рыдать под «Средневековую балладу».
Мишка задумался.
- Просто для меня… Это особая песня…
- Тем лучше, - выпалил Артем и пробежался пальцами по струнам.
- Ладно! Средневековая баллада, - громко объявил Мишка.
Барабан зазвенел, словно посыпались мелкие бусины первого весеннего дождя. Спокойную гармоничную мелодию подхватили электрогитары, позабыв свою природную агрессию. В мелодичный музыкальный поток влился глубокий, всеобъемлющий Мишкин голос:
Песнопения гласы умолкли в церквях,
И лампады погасли уже.
Только молится сгорбленный старый монах
О загубленной чьей-то душе.
Много минуло лет с той поры, как в саду
Встретил девушку рыцарь младой.
Отступили туманы тогда поутру,
И рассвет засиял золотой.
Эта девушка самой красивой была -
Никого не сравнить было с ней.
Ярче красок небесных очей синева.
Кожа роз белоснежных светлей.
Рыцарь девушку всею душой полюбил,
Но судьбы был недобрым расчет.
Рассказал ему как-то придворный один,
Что другой ее сон бережет.
Смутен взор, льдом окутано сердце его,
Безучастна к страданиям душа.
Только слышать не хочет она ничего
И по лезвию ходит ножа.
И нарушилось вдруг равновесие сил
Из-за чьей-то пустой клеветы.
Жизнь девичью жестокий красавец сгубил,
Оборвал, как срывают цветы.
Той истории след в позабытых мирах.
Ключ от них не отыщешь уже.
Только молится сгорбленный старый монах
О любимой невинной душе…
Таня как зачарованная слушала трагическую композицию об искренней любви и нелепой смерти. Как ни старалась она сдержать слез - не смогла. Горячие струйки покатились по щекам. Ей было ужасно совестно за свою слабость, но сдержать себя она была не в силах.
Музыка смолкла, и из страшной эпохи темного Средневековья Таню вырвал раздраженный Мишкин крик:
- Я с ума сойду! Отстой! Это нельзя исполнять!
- Нормально. Просто соберись. Ухватись за лирическую волну и плавно двигайся за ней, - посоветовал Артём.
Спор юношей прервали одиночные аплодисменты. Таня поднялась со ступеньки, на которой сидела, и стоя хлопала ребятам.
- Миха, видишь - первому слушателю понравилось.
- Еще как, - полушепотом проговорила девушка.
- Давайте на сегодня закончим, а то я опять начну петь эту балладу… - нервно произнес солист.
- Хватит – отдохни! Время еще есть, - прокричал Витя.
- Мишка, ты – гений! – Восторженно сказала Таня, когда ребята вышли на улицу, до сих пор не сказав друг другу ни слова. Мишка был погружен в себя - продолжал искать верную манеру исполнения баллады. Таня никак не могла отойти от нахлынувших эмоций.
- Да брось ты. Неужели тебе правда понравилась эта сопливая история?
- Перестань, - девушка остановилась и тут неожиданно обняла Мишку. - Умничка! Талантище! А то, что ты неудовлетворен своим произведением, это нормально. Все известные творческие личности были недовольны собой.
Парень отстранил от себя Таню и, посмотрев ей прямо в глаза, произнес: «Танюша, понимаешь, эта песня должна быть на высоте…Я знаю, что нередко реакция публики не совпадает с ожиданиями музыкантов, но тут я не переживу провала».
- Его и не будет. Верь в лучшее. Боже, Мишка, какой у тебя голос!
- Ты, правда, плакала? - уже весело спросил юноша.
- Ничего от тебя не скроешь. Знаешь, как мне стыдно? Да и Бог с ним! И на концерте буду реветь.
- Для меня это наивысшая оценка. Хотя, кажется, тебе нравится все, что я делаю.
- Это другой случай. Сегодня что-то во мне встрепенулось. Мое. Личное. Даже, знаешь, как-то страшно стало.
- Приятно слышать, что наша композиция затронула тебя настолько глубоко, - теперь уже Мишка прижал Таню к себе.
- Я тебе говорила, что обожаю тебя? - прошептала Таня.
- Никогда…
- Все глаза портишь у своего ненаглядного монитора. Ложись уже спать, - зевая, сказала Наталья Александровна своей дочери.
- Скоро лягу, мама, - отозвалась Таня.
- Ты хоть делаешь что-нибудь, или с Мишкой никак расстаться не можешь?
- А я все успеваю. Да и что делать – дипломная готова. Веллер уже спит и видит, как меня осыпают лаврами. Хотя это преждевременное празднование победы.
- Толку-то от этих лавров… Вроде и умница ты у меня, а непутевая. Вуз заканчиваешь - ни работы, ни, на худой конец, мужа, - Наталья Александровна произнесла это настолько по-доброму, что Таня только улыбнулась в ответ.
- Говори, что хочешь. В этот вечер никому не удастся испортить мне настроение, - беззаботно потянувшись, сказала Таня. - Работу найду! А муж… Так рано мне еще замуж.
- Рано так рано. Просто я все никак не могу понять…
- Чего еще ты не можешь понять, мам? - весело спросила девушка.
- Да, вас с Мишкой. Вроде, нормальные парень с девкой, а за пять лет ни разу не обнялись, не поцеловались.
- Мама, да мы постоянно обнимаемся и целуемся.
- Но ведь это все не то, - Наталья Александровна опустилась на диван рядом с дочерью. - У него непонятные отношения, у тебя - какие-то неопределенные ухажеры. А что в итоге? Вы плачетесь друг другу, что в очередной раз ничего не получилось. Да ты об этом… Веллере говоришь чаще, чем о Мишке.
Таня вздрогнула и растерянно произнесла: «Вовсе не больше я о нем говорю».
Наталья Александровна покачала головой.
- Что ж, бывает. Не любишь так не любишь.
- Кого? Мишку? Мама, да я жить без него не могу. Дышать без него не могу ни одного дня. Да у меня только два по-настоящему близких человека – ты и он. Не представляю себе, как я буду тут, когда он уедет в свою Москву. Честное слово – улетела бы с ним, если бы это не грозило разлукой с тобой.
- Нет уж, доченька, сиди на месте. Я бы еще подумала, будь у вас кольца на безымянных пальцах и поменьше ветра в голове.
- Мама, не смеши. Какие еще кольца? Мишку - в мужья? Это же просто извращение! Ты своими рассуждениями оскорбляешь то, что с годами стало святым. Он же мой родной. Он же – такой еще ребенок… Одним словом Мишка – это Мишка.
Наталья Александровна грустно улыбнулась.
- Ах! Я же совсем забыла тебе рассказать! - Воскликнула Таня после долгой паузы. – Мишка такую песню написал! Это была всего лишь репетиция. Вариант не окончательный. Но даже, несмотря на это, я испытала, как говорят филологи, катарсис, - задумчиво рассказывала Таня, словно мысленно вновь перенеслась в бункер. – Представь мама, чувствую, что сгораю от стыда, но при этом плачу и плачу едва ли не до всхлипывания. Все-таки он – гений! А ты говоришь - не люблю. Да я его обожаю!
- Какие вы все еще дети.
2.
Первую встречу с Мишкой Таня помнила поминутно, как любимый фильм, который хочется пересматривать вновь и вновь, останавливая внимание на незамеченных до этого мгновения деталях. В тот июльский ослепительный день вступительный экзамен на физмате заканчивался как раз тогда, когда начинался экзамен по химии, на который Таня так жаждала успеть. Прошло уже пять жестоких минут. Таня бежала по скользким залитым солнцем коридорам университета, ощущая в груди горячее жжение. Страх и волнение. Отдышавшись, девушка вошла в светлую аудиторию, где такие же взволнованные, напуганные переменами в жизни бывшие школьники сосредоточенно царапали на листах с печатями запутанные формулы.
Доктор Фауст, а тогда еще просто Андрей Леонидович Веллер, улыбнулся на растерянное Танино: «Здравствуйте, извините за опоздание».
- Добрый день! Вы у нас кто? - дружелюбно спросил Андрей Леонидович, и девушке вдруг подумалось, что, по крайней мере, одна из бед миновала – ее не отправили обратно за дверь.
- Летова. Татьяна, - ответила она, стараясь удержать голос от предательской дрожи.
- Что ж, Татьяна Николаевна, берите билет, - произнес Веллер, пристально глядя на едва приходящую в себя абитуриентку.
Взяв листок с пока еще туманным заданием, Таня направилась вверх по ступеням ярусной аудитории в поисках места. Ее взгляд неожиданно упал на «симпатичного мальчика», как тогда мелькнуло в мыслях у Тани, рядом с которым оказалось свободно. Украдкой взглянув на нее, голубоглазый круглолицый юноша в белой рубашке с неформальным галстуком, разрисованным не то белыми тыквами, не то веселыми черепами, и со стянутыми в тугой хвост длинными темно-русыми волосами, сгреб в стопку разбросанные по всему столу черновики.
В раскаленной от солнца и напряженного кипения умов аудитории постукивали раскачивающиеся легким ветерком жалюзи, шелестели страницы пролистываемого Веллером научного издания, шуршали от трения о бумажную атмосферу микроскопические планеты шариковых ручек.
С двумя задачами Таня справилась легко, а в третьей никак не могла сообразить, какая формула ей требуется для того, чтобы разгадать правильный ответ. Времени до конца экзамена оставалось все меньше, и паника заставляла сердце девушки биться сильнее. Таня записывала варианты решения и зачеркивала - все было не то. Вскоре признаки ее неудержимого явления стали заметными - не случайно она поймала на себе пристальный взгляд Андрея Леонидовича. Вопросительно стал поглядывать на нее явно сообразительный и уверенный в себе сосед по парте. Таня постаралась собрать всю волю в кулак, но тут ее решимость разбила вдребезги выскользнувшая из влажных пальцев ручка. Запасной предмет для письма девушка как назло оставила в сумочке, а сумочку – на столе недалеко от трибуны преподавателя. Так уж было задумано, чтобы претенденты на место в вузе не пытались списывать формулы – на себе под летней одеждой много не спрячешь, а сумка в этом плане - серьезное орудие для совершения шпаргалочного преступления.
«Вот только этого не хватало», - мысленно произнесла Таня, тяжело вздохнув.
В ту же секунду юноша осторожно постучал ручкой по ее руке.
- Спасибо, - одними губами произнесла Таня.
Паренек кивнул.
- Что там у тебя? – Тихо спросил он.
Таня осторожно пододвинула лист с заданием ближе к своему успешному соседу, пытаясь сыграть эту сцену так, словно отстраняет от себя исписанный от начала и до конца черновик. Юноша стал что-то быстро писать на своем черновом листке. Через несколько минут он положил рядом с Таниным заданием готовое решение. «Вот в какой формуле был ключ! А я – недотепа», - радостно подумала Таня, благодарно улыбнувшись своему спасителю.
Стоило Тане дописать последнюю строчку чистовика, как Веллер объявил об окончании экзамена. Сидящий рядом с девушкой юноша быстро выскочил из-за парты, поднял с пола ту самую злополучную ручку. Таня даже спасибо не успела сказать, как паренек на лету положил свой лист на стол к экзаменатору и быстро выскользнул из аудитории.
Таня вышла в многоголосый от гомона абитуриентов коридор. У окна ее недавний сосед по парте оживленно разговаривал с кем-то по телефону: «Написал. Не то, чтобы полностью уверен, но, кажется, не должен был накосячить… Что? Хлеб? Муку? Хорошо, куплю… Пока! Скоро буду».
Таня поспешила к пареньку, как только тот завершил разговор.
- Эй, подожди! – окликнула она юношу, направившегося к выходу. – Спасибо тебе! Ты вообще понимаешь, что спас меня от провала? С меня - огромная шоколадка!
- Огромная? – спросил паренек, задорно прищурив глаза. – Не стоит благодарностей. Если попадем в одну группу – обращайся.
- Могу я узнать имя моего спасителя?
- Хм! Белоусов Михаил Алексеевич, - артистично ответил юноша. – Для своих просто Мишка.
- Очень приятно, Мишка! А я – Таня.
- В светских кругах - Летова Татьяна Николаевна!
- Надо же! Даже запомнил!
- Ну, упустить из внимания твое фееричное появление едва ли было возможно. Дай пять за знакомство, - паренек пожал руку девушки.
- Просто экзамены совпали в один день.
- Еще куда-то подавала документы?
- У меня мама учитель физики. Вот по ее совету я еще и на физмате пытаю счастье.
- Физмат! Да ну его… Оставайся здесь – химичить интереснее.
- А ты поступаешь только сюда?
- Ага.
- Всерьез мечтаешь быть химиком-биологом?
- Нет. Я мечтаю быть рок-звездой. Но химия с биологией мне тоже нравятся.
«Какой он все-таки смешной», - подумала Таня.
- Ты сейчас куда? – спросил Мишка так, словно они были знакомы с пеленок.
- Наверное, домой?
- А где ты живешь?
- В микрорайоне «Советский».
- Не повезло.
- Это почему?
- Далеко. Я вот живу в четырех кварталах от универа. А представь – тебе каждое утро придется толкаться в троллейбусе.
- Ничего, привыкну.
- Ну, пойдем – провожу тебя до остановки. Могли бы прогуляться, да бабушка ждет – продукты надо купить…
По дороге Мишка кратко рассказал Тане о своей школе, о любви к химии, биологии, литературе и музыке. Пообещал, что, если поступит в университет, обязательно соберет рок-группу и будет выступать с ней везде, где только можно.
Таня вернулась домой веселая – последний экзамен позади. Не такая уж она глупая, даже наоборот, значит, все равно должна поступить. Если судьба заведет ее на химико-биологический, то тут у нее уже есть приятель, готовый в любой момент прийти на помощь, да еще и рассмешить.
- Мама, ты дома? – крикнула Таня с порога.
- Ой, Танечка! Ты вернулась? Ну, что – сдала? Везде успела?
- Мама, это было нечто. Как я бежала с одного экзамена на другой, сшибая фонарные столбы, если бы они возникали у меня на пути. Хорошо, что преподаватель оказался очень обаятельным и приветливым… И потом еще нужная формула совершено вылетела у меня из головы! Одним словом, думала, что это – конец…
- И что в итоге?
- В итоге – на помощь ко мне подоспел отважный длинноволосый рыцарь по имени Мишка.
- Рыцарь! Да еще и длинноволосый! И уже просто Мишка! – Наталья рассмеялась. – Эх, Танька! Артистка ты у меня! С твоей тягой к образности надо было идти на филологический.
- Нет, там такого веселья не будет.
- Это почему же?
- Да потому, что одни девчонки.
- Вот, значит, как! Смотри - не влюбись в своего длинноволосого спасителя.
Тане очень не хотелось опаздывать на собеседование, где абитуриентам должны были сообщить результаты экзамена и кого-то рекомендовать на бюджетные места. Но в этот день как назло все сложилось непросто. Сначала пришлось долго ждать троллейбус. По дороге «усы» троллейбуса, заискрив, соскочили – девушка побежала на остановку, где потеряла время в ожидании другого транспорта. В конце концов, когда она с горем пополам добралась до университета, абитуриенты уже выходили из аудитории.
- Таня! Танюшка! – услышала девушка свое имя.
В этот момент из толпы оживленных и немного растерянных ребят выскочил вчерашний Танин герой и с криком: «Поздравляю!» - подхватил девушку и несколько раз прокрутился с нею. У Тани даже голова закружилась – настолько это было неожиданно.
- Привет, Таня! Пока ты где-то неслась сюда, как всегда опаздывая, тебя рекомендовали на бюджет, - ликующим голосом произнес парень. Таня все еще не могла прийти в себя.
- Ты чего – язык проглотила?
- Просто не верится…
Мишка схватил Таню за руку и через толпу потащил ее к стенду, на котором был вывешен бланк с оценками.
- Гляди: Летова – «отлично». Русский язык тоже был «отлично»? А биология?
- Да! Да! Да!
- А на физмате у тебя как дела?
- Еще не смотрела, да это уже и не важно… Зайдешь со мной на физмат? Хочу забрать подлинники документов.
- Ничего себе – как быстро ты перевела запасной аэродром в объект стратегического значения… А как же мама? Не расстроится?
- Во-первых, учиться мне, а не маме.
- А во-вторых?
- Во-вторых, там у меня совсем нет знакомых.
- А здесь? Неужели, я?
Таня на это лишь улыбнулась.
- Только потом не обвиняй меня в том, что сломал тебе судьбу. Идем за документами! И, пожалуйста, не опоздай послезавтра на зачисление.
Таня хотела сидеть за одной партой с Мишкой, поэтому она обрадовалась, когда в первый учебный день, войдя в аудиторию, увидела, что место за его столом свободно.
- Привет, Мишка! Не будешь против, если я пристроюсь к тебе?
- Здравствуйте! А вы, простите, кто? Это место зарезервировано для Татьяны Летовой.
- Неужели? – Таня решила подыграть парню. – И вы меня не узнаете?
- А, знаете: вы похожи на Татьяну. Но вы, наверное, самозванка.
- Это еще почему?
- Настоящая Татьяна не может прийти за десять минут до начала пары.
Таня рассмеялась: «Клянусь деканатом – на занятия буду приходить вовремя!»
Так и пролетела пятерка студенческих лет за одной партой, иногда – за одними препаратами в лаборатории, в бункере, в читальном зале университетской библиотеке, где совершенно не к месту часто нападало веселье. Теперь и не сосчитать, сколько дней проведено на скамейках студгородка, где подготовка к экзаменам за пластиковым стаканчиком горячего шоколада из автомата была сравнима с празднованием Нового года или Дня рождения.
В судьбах Мишки и Тани было много общего – оба росли без отцов, в семье матерей-педагогов, без братьев и сестер, оба в школе слыли «ботанами» и «зубрилами». При этом по характеру они были совершенно разными – энергичный сангвинический темперамент Мишка был верным средством для «раскачивания» несколько флегматичного Таниного мира.
Откровенно говоря, у Тани не было близких подруг - с некоторыми девушками она поддерживала приятельские отношения, но к сердцу и душе никого не подпускала. Привычка наблюдать со стороны дала неплохие знания - Таня видела, как девчонки, подобно мелким паучихам, с самого юного возраста плели друг против друга интриги, как «крепкая» женская дружба разбивалась вдребезги, когда на горизонте появлялся какой-нибудь смазливый мальчик. С ребятами было проще. Так и с Мишкой они стали друзьями - не разлей вода. Их невозможно было представить друг без друга. Одногруппники шутили, что им давно пора сыграть свадьбу, но сами парень и девушка только посмеивались над подобными замечаниями. Тане вообще казалось, что говорить такие вещи про нее и Мишку – пошло, кощунственно.
Нестандартное мышление друга всегда восхищало Таню. Мишка – был безусловным лидером созданной им рок-группы, душой компании, круглым отличником притом, что не слишком корпел над учебниками. А уж чувство юмора вообще было его козырем в любой ситуации.
Даже литературное имя Андрея Леонидовича – Мишкино изобретение.
- Сейчас Доктор Фауст покажет вам всю таблицу Менделеева, - как-то невзначай произнес парень.
- Фауст? Интересно. Почему такое сравнение? – Заинтересовалась Таня.
- Ну, вот на твой женский глаз – он вполне симпатичный мужчина. Да?
- Предположим!
- Молодой!
- На вид уж точно…
- Но при этом такая научная глыба! Словно он старец в молодом теле, давно постигший все тайны мироздания… И замок у него свой имеется.
- Замок?
- Ты разве никогда не слышала про форт «Гелион»?
Таня отрицательно покачала головой.
- Да ты что? За городом есть историческое здание, напоминающее замок или крепость.
- Вспомнила – там находится какая-то лаборатория.
- Вот именно. А руководит ей Веллер.
- Точно, глыба, если способен держать в своих руках целую лабораторию… А что там делают?
- Эх, Маргарита, заблестели глаза твои, - пошутил Мишка. – Проводят какие-то химико-биологические исследования, экспертизы. В подробности я не вдавался, хотя стоило бы узнать о форте больше. Все-таки нельзя не рассматривать его как возможное место нашей работы.
- Нет, только не сейчас – впереди еще пять лет.
Ребята и оглянуться не успели, как казавшиеся долгими годы ушла в никуда, подобно скорому поезду, за которым уже бессмысленно бежать по выщербленной сотнями ног платформе.
3.
В то утро Таня намеренно приехала в университете как можно раньше. Первый день защиты дипломных работ. Девушка просто не могла пропустить выступление своего бесценного друга.
- Танечка! – услышала она за спиной бархатистый, спокойный голос Веллера. Мужчина ускорил шаг по пустынной парковой дорожке студгородка. – С добрым утром, Татьяна! Лишь забрезжил рассвет, как вы уже тут. А ведь ваша защита только завтра.
- Здравствуйте, Андрей Леонидович! Да, но одногруппников тоже нужно поддерживать.
- Как же я мог забыть… Сегодня же защищается Белоусов… Эх, иногда мне безумно хочется оказаться на его месте, ведь за меня в свое время так никто не переживал.
Таня едва уловимо улыбнулась.
- Кстати, Татьяна! Я тут долго думал на счет одной вещи после нашей последней консультации. Хотел поговорить об этом с вами завтра, но вдруг вы после защиты умчитесь, и мы больше не встретимся, а беспокоить вас звонками мне кажется невежливым, да и говорить об этом на выпускном довольно странно.
- Я готова выслушать вас, Андрей Леонидович.
- Татьяна, вы в прошлый раз обмолвились о том, что не определились со своим будущим.
- Да, на этот счет у меня много сомнений… Но они развеются, как только я получу диплом.
- О, это будет совсем скоро, вы даже моргнуть не успеете, как промчится неделя, и надо будет что-то решать… Так вот, я хочу помочь вам. Вы же знаете про лабораторию, которой я руковожу?
- Про форт «Гелион»?
- Да, кому-то нравится это поэтичное название. Ничего не имею против, хотя мы там занимаемся прозой жизни – смывы, энцефалитные клещи, вирусы. Но, не будь вам все это интересно, вы бы вряд ли поступили на химико-биологический.
- К чему вы клоните?
- Хочу предложить вам работу в лаборатории. Обещать большого оклада не могу, поскольку мы – не частная лавочка, а государственное учреждение, но перспектива роста есть, а, значит, и с заработком у вас все будет хорошо. Ну, так что?
- Андрей Леонидович, это слишком неожиданно…
- Я вовсе не требую ответа сию же минуту. Понимаю, что выбор места работы – это ответственный шаг. Подумайте, Танечка.
- Я просто ничего не знаю о форте – ни его историю, ни нынешнее положение. Почему, к примеру, вы, как наш преподаватель, не приглашали нас туда на практику?
- Во-первых, мы ведем серьезные исследования, и дилетантам там не место. Сейчас, вы полностью готовый специалист, и освоить тонкости дела для вас не составит труда. Во-вторых, студентам просто неудобно ездить туда - все-таки форт, как вам нравится говорить, находится за пределами города. Но, надеюсь, для вас в этом нет ничего страшного?
- Разумеется, нет. Андрей Леонидович, спасибо вам! Но мне, в самом деле, нужно подумать. Посоветоваться с родными.
- С другом… - многозначительно дополнил Доктор Фауст. – Конечно, Татьяна. Взвесьте все плюсы и минусы. Ни в коем случае не настаиваю. Выбор жизненного пути за вами, и никто не вправе принуждать вас к чему-либо. Но в любом случае сообщите мне ваше решение, каким бы оно не было.
- Разумеется, Андрей Леонидович. Я благодарна вам за предложение, и, скорее, склонна дать вам положительный ответ, но пока не стану этого делать.
Танины одногруппники в нервном напряжении толпились у аудитории: кто-то усиленно повторял защитное слово, кто-то втайне молился, кто-то продолжал непринужденно беседовать, стараясь ничем не выдать своего волнения. Мишки не было. Таню это очень удивило, ведь он всегда отличался пунктуальностью. Вскоре студентов пригласили в аудиторию. Таня забеспокоилась - не иначе, как что-то случилось. Телефон равнодушно отвечал девушке короткими гудками, которые заставляли недобрые мысли множиться со скоростью света. Он появился, когда Председатель уже начал в свойственной ему торжественной манере, придающей значимость каждому слову, приветствовать выпускников. Опустив глаза долу, Мишка проследовал за парту, за которой Таня держала для него место.
- Привет, - прошептала девушка своему другу.
Мишка кивнул, даже не взглянув на нее. Таким понурым и подавленным она не видела парня никогда.
«Мишка, что-то случилось?» - написала она в своей тетради.
«НЕТ! ДАЙ МНЕ ЗАЩИТИТЬСЯ!» - нервно вывел Мишка.
Тане стало невыносимо обидно – она примчалась в университет в такую рань ради него одного вместо того, чтобы самой готовиться к защите, а тут такое отношение. Все же было в порядке – когда она успела провиниться перед лучшим другом?
Пока другие ребята отвечали, Мишка внимательно вчитывался в текст доклада. Времени прошло прилично, но парень так и не перевернул страницу - взгляд его рассеянно и беспристрастно блуждал по строчкам, словно мысли Мишки были невероятно далеко от Тани, одногруппников и преподавателей и этого значимого в жизни каждого студента события. Отвечал он четко и уверенно, но равнодушно, словно его собственное исследование было чужим научным произведением. Проблемы начались, когда экзаменационная комиссия перешла к вопросам. Казалось, Мишка не мог сразу вникнуть в смысл слов - просил повторить, сбивчиво давал ответы. По аудитории прошел тихий ропот – никто не мог проверить, что герой семинаров, душа группы, весельчак, артист тонет на глазах у всех, притом с абсолютным безразличием к своему положению.
- Михаил, что с вами сегодня? Пожалуйста, соберитесь. Защищайтесь. Это же ваше исследование, и никто не разбирается в нем лучше вас, - попытался спасти положение Доктор Фауст.
Когда комиссия удалилась на кафедру совещаться, Мишка, не сказав Тане ни слова, поспешно вышел из аудитории. В коридоре девушка его не нашла. «Случилось что-то ужасное, - вертелось в голове у Тани. – Мишка не из тех истеричных людей, которые уходят в себя без причин».
- Бедный Белоусов – совсем зарепетировался, - сказала Тане одногруппница Света. – Тань, чего он сегодня так отвечал, будто его подменили?
- Самой бы хотелось знать. Интересно, где он сейчас?
- Таня, ну что, по-твоему мужчине некуда пойти во время перерыва?
- Что? – рассеянно спросила Таня.
- Ну, например, припудрить носик.
- Очень смешно, Света.
- Да не сердись ты – придет он. Никуда не денется. Опа! Караван комиссии на горизонте. Пошли – свою оценку Белоусов точно не пропустит.
Однако пропустил. Тане казалось, что сейчас ее сердце разорвется от неведения, вселяющего панику.
- Белоусов Михаил Алексеевич, - объявил Председатель и провел взглядом по аудитории. – Его нет? Что ж, похоже, молодому человеку сегодня нездоровится. Так Белоусов Михаил Алексеевич… Потрясающее исследование. Выполнено самостоятельно, много собственных наблюдений, хорошие выводы, применены иноязычные источники. Однако мы не могли не учесть выступление Михаила Алексеевича. Вы все понимаете, что это столь же существенная часть выпускной квалификационной работы. Поэтому комиссия должна быть объективной. Белоусов получает оценку «хорошо». К сожалению, это не дает ему права на красный диплом.
«Черт бы тебя побрал, очкарик, с твоей объективностью», - мысленно выругалась Таня, пытаясь удержать подступающие к горлу слезы.
Его нужно было найти немедленно, где бы он ни находился. Схватить за ворот и, глядя в глаза, спросить напрямую обо всем и не отпускать, не получив ответа. С этим намерением Таня бегала по коридорам университета. Но тщетно. Мишка исчез. «Может, дома что-то случилось? С бабушкой? Наверное, он уже там. Надо пойти и самой все узнать», - твердо решила Таня и направилась к выходу.
Когда девушка бежала по аллее вузовского парка, ее взгляд непроизвольно упал на дорожку, ведущую к одному из корпусов университета. Это же Мишка! И в самом деле, парень сидел на одной из дальних скамеек. Это чудо, что Таня вообще его там заметила.
Девушка быстрым шагом направилась к нему прямо по газону.
- Танюша. Я знал, что ты все равно меня найдешь.
- Все равно найду? Ты издеваешься? Я чуть с ума не сошла – обежала все аудитории. Думала… - из глаз Тани брызнули слезы.
- Прости меня, пожалуйста, - тихо и грустно сказал Мишка. – Иди ко мне. Не плачь. Слишком часто ты стала плакать в последнее время.
Таня, как ребенок, уткнулась лицом в тот самый ворот, в который она несколько минут назад хотела жестко вцепиться и не отпускать.
- Что случилось? Я тебя обидела?
- Ты? – Мишка с усилием улыбнулся. – Эгоцентристка. Всегда все принимаешь на свой счет.
- Что же тогда? Рассказывай немедленно! Ах! Ты заболел?
- К сожалению, не я… - тяжело вздохнув, продолжил парень. – Просто вчера все перевернулось…
- Да что все?
- Маме нужна серьезная операция – пересадка сердца.
- Она, наконец, прошла обследование?
- Да. Гипертрофическая кардиомиапатия. Г – К – М. Три смешные буквы, но за ними столько боли.
- И что теперь?
- Таких операций в нашем городе не делают, нужно оформлять квоту и ждать донорское сердце полгода, год или больше. Все это время сидеть на поддерживающих дорогостоящих препаратах, периодически лежать в больнице. Самое страшное - сердца можно так и не дождаться. Коварство этой болезни в том, что она часто становится причиной внезапной смерти.
- О, Боже!
- Это еще не все… Именно сейчас эта сволочь, эта скотина… Бросил ее.
- Сергей Владимирович?
- Подонок! Для меня у него больше нет имени. Видите ли: «Верочка, все и так к тому шло – мы давно чужие люди. Жили без обязательств и разойдемся без претензий друг к другу. Помочь ничем не могу, сам не богат». Почти десять лет как сыр в масле катался, и вот вам – барахтайся, как хочешь, я найду себе моложе и красивее… Мама вернулась домой. Она и без того подавлена тем, что ей поставили такой диагноз, а тут еще сюрприз от любимого человека.
- Ему все вернется. Плюнуть в спину и забыть. Сейчас нужно думать, как помочь твоей маме.
- Мне надо срочно искать работу.
- И что? Всем твоим планам конец? А Москва?
- Таня, какие планы? Какая Москва?
Девушка задумалась.
- Миш, у тебя, кстати, «четыре».
- Я знаю.
- Откуда?
- Больше они не могли мне поставить – из-за моей провальной защиты. Меньше - тоже, поскольку в своей дипломной я уверен.
- Диплома не будет. Красного.
На это парень махнул рукой.
- Мишка, только не опускай руки. Мы что-нибудь придумаем. А на счет работы у меня, кажется, есть идея. Вот что, ты жди меня здесь – никуда не уходи, - Таня поднялась со скамейки и стремительно зашагала к университету.
- Куда ты?
- Я очень скоро вернусь!
- Андрей Леонидович, мне срочно нужно с вами поговорить! – выпалила Таня, ворвавшись на кафедру.
Веллер вышел вместе с девушкой в коридор.
- Татьяна, что стряслось? У вас встревоженный вид. Вы нашли своего друга?
- Да. Но речь не об этом. Я тут подумала над вашим утренним предложением. На счет работы.
- Так…
- Андрей Леонидович, я не смогу… Но если у вас есть вакансия, то возьмите Михаила Белоусова – ему работа сейчас нужнее.
- Татьяна, вы так сумбурно и встревожено говорите. Объясните мне, что произошло.
Таня рассказала то, что услышала от Мишки.
- Так вот почему он так невнятно отвечал сегодня. Бедный юноша. Все так блестяще начиналось, и столь трагическая нелепость. Если бы я знал… Хотя спасти его красный диплом было невозможно – председатель строг и непреклонен.
- Черт с ним… С председателем… - едва не прокричала Таня на весь коридор, но тут же опомнилась. – Простите. То, что я говорю, безобразно.
Веллер слегка обнял девушку за плечи.
- Татьяна, ничего страшного. Я вижу, как вас захлестывают эмоции. Вы так искренне переживаете за друга. Меня это восхищает. Вы готовы пожертвовать ради него шансом, который я дал вам.
- Вы же должны понять, что по сравнению с жизнью Мишкиной мамы этот шанс ничего не стоит. Но для него это много значит.
- Танечка, я все понимаю, но мне не хотелось бы терять такую золотую голову, как ваша. Я думаю, что вы в любом случае должны работать у меня в лаборатории, а Белоусова я могу взять на место одной сотрудницы, которая готовится уйти в декретный отпуск. Дальше будет видно. За три года многое может измениться. Татьяна, как вам такое предложение?
- Я… я… Очень благодарна вам, Андрей Леонидович!
- Не стоит. Отблагодарите меня качественным выполнением работы. Устраивайтесь в лабораторию с июля, а пока успейте взять от студенческой жизни то немногое, что осталось.
Когда Мишка подошел к двери своей квартиры, то увидел, что она приоткрыта.
«О, нет! Ради всего святого…» - мысленно проговорил парень, ощутив болезненный холод в груди.
- Мама! – Крикнул он с порога.
- Мишенька, вернулся? - Алина Ивановна выбежала в прихожую.
- Где мама?
- У себя. Ты что так побледнел? С ней все в порядке, слава Богу.
- Дверь… Почему не заперта?
- А, так это Сережа вещи привез, - грустно ответила пожилая женщина.
- Разве он все еще здесь?
Алина Ивановна кивнула: «Миша, ты только ничего не учуди… Вере нужен покой».
Мишка вошел в комнату матери. На полу в беспорядке стояло несколько баулов.
Вера Анатольевна сидела на краешке дивана. Сергей Владимирович что-то тихо говорил ей, но, увидев вошедшего Мишку, замолчал.
- Ну, здравствуй, Миша!
- Здрасьте, - процедил сквозь зубы Мишка и указал Сергею Владимировичу взглядом на дверь.
- Понял. Ладно, Верочка, не болей! – испуганно произнес Сергей Владимирович и
выскользнул из комнаты. Мишка направился за ним.
- Миша, не надо, - вполголоса произнесла Вера Анатольевна.
- Мама, пара слов. Всего пара слов, - ответил парень и плотно закрыл за собой дверь.
Сергей Владимирович поспешно обувался в коридоре.
- Вещи, значит, привез? - ехидно проговорил Мишка. - Какая честь. Премного благодарен. Но не стоило так утруждаться, ваше сиятельство. Я бы сам мог заехать за ними. На такси.
- Зачем же на такси? – заискивающе произнес Сергей Владимирович. – У меня ведь машина.
- Вот и катись на своей машине подальше от моего дома.
- Сынок, полегче…
- Какой я тебе сынок? Сынками называй своих кровных детей, разбросанных по свету.
- Не дерзи, мальчик мой… Юн ты еще – не понимаешь. Вот подрастешь, и все тебе станет ясно. И меня ты простишь.
- Юн? Очень жаль, что ты не видишь перед собой мужчину во многом более взрослого, чем ты. Никогда я этого не пойму, потому что у меня на сей счет другие жизненные установки. Машиной он гордится, а вот возить в больницу на этой машине женщину, которая отдала тебе столько лет, не хочется. Да?
- Миша, да в другом тут дело. Я ж не виноват, что все так совпало: и то… И сердце…
- Приспособленец ты. Паразит.
- Не смей меня оскорблять! – громко сказал Сергей Владимирович.
- Тише, - зло проговорил Мишка, вплотную подойдя к мужчине и прижав его к двери. – Даже на Страшном Суде не откажусь от своих слов. И не прощу. Уходи и забудь сюда дорогу.
- Ушел? – послышался через мгновение голос Алины Ивановны.
- Да. Черти с ним.
- Миш, ты не врезал ему?
- Бабушка, ты даже не представляешь, насколько трудно было удержаться… Ладно, зайду к маме – надо ее успокоить.
- Да, конечно. Ты как, кстати, защитился?
- Все хорошо, бабушка. «Хорошо» - это просто отлично.
Алина Ивановна с сожалением кивнула.
На бледном лице Веры Анатольевны поблескивали слезы.
- Мишенька, ну что? Поговорили?
- Все в порядке, мама, - Мишка опустился на пол у ног матери. – Как ты сегодня?
- Нормально, - и слезы полились из глаз женщины.
- Мама, не плачь, - парень сжал в своих руках хрупкие пальцы матери. – Нашла из-за кого рыдать. Никто не стоит твоих слез, а уж он и подавно. Уверен, что он наиграется и придет к тебе. Точно приползет, когда ты поправишься. И будет в ногах валяться. Пинать его тогда надо! Ну, перестань же – только хуже сделаешь своему сердцу.
- Да я же не из-за него вовсе, Мишенька… Разгневала я Господа… Правильно… Так и надо мне…
- О чем ты? Не выдумывай, - Мишка присел рядом с Верой Анатольевной и нежно прижал ее к себе.
- Не должна я была бросать тебя.
- Да разве ТАК кого-то бросают?
Но Вера Анатольевна словно не слышала сына.
- С тобой мне следовало быть, а не о себе думать. Ты должен был оставаться главным мужчиной моей жизни. Прости меня, любимый! Прости!
Женщина обжигала горячими поцелуями и слезами лицо сына.
- Мама, успокойся. Мне не за что тебя прощать.
- Миша, если ты простишь, так, глядишь, и Бог простит… Теперь бы только жить. Весь остаток жизни одному тебе посвящу. Детям твоим. Только бы дал мне Всевышний увидеть твоих детей.
- Хватит, мама. Увидишь. Непременно увидишь. Все мы выдержим. Я вот и работу уже нашел. Точнее Таня нашла.
- Так быстро. Где? – Постепенно успокаиваясь, но все еще всхлипывая, произнесла Вера Анатольевна.
- В загородной лаборатории, которую многие называют форт «Гелион». Признаться честно, это не самый лучший вариант, но выбирать особо не из чего, да и некогда… Защитился я на «четыре». Надеюсь, за это ты не станешь меня ругать?
- Миша, это ты из-за меня разволновался. Сколько несчастий я тебе принесла.
- Мама, - строго произнес Мишка. - Причем здесь ты? Вопросы были трудные. Да и что плохого в «четверке»? Я считаю, что у нас сегодня есть поводы для радости – вуз окончен, работа будет. Главное, чтобы ты выздоровела. А это тоже случится! Непременно!
4.
Вернувшись из школы, Наталья Александровна застала дочь суетливо бегающей по дому в одном нижнем белье, зато с готовыми прической и макияжем.
- Тань, дай хоть взглянуть, что получилось.
- Мама, подожди. Я очень тороплюсь, - прокричала девушка из своей комнаты.
- Куда? В кафе ведь еще рано.
- Мамочка, помоги мне надеть платье так, чтобы не помять прическу… - выбежала из комнаты Таня. - И вызови мне, пожалуйста, такси.
- Таня, куда ты спешишь?
- Такси мне нужно на Гвардейскую, 17. Я к Мишке… Он не хочет идти на выпускной.
- Может, тебе лучше оставить его в покое? Ему сейчас не до веселья.
- Мама, я кто – друг или не друг?
- Я не знаю - это вы между собой разбирайтесь.
- Друг! Поэтому я пойду в кафе либо с ним… Либо не пойду.
- Как не пойдешь? А к чему тогда это платье, прическа? Кучу денег угрохали.
- Мамочка, у всего этого есть ответственная миссия – принести хотя бы крупинку праздника в Мишкин дом…
Наталья Александровна вызвала машину, и уже примерно через двадцать минут Таня была у подъезда своего друга. На ее звонок домофон ответил спокойным Мишкиным голосом.
- Мишка, это я.
- Таня? – удивленно спросил парень. Через мгновение дверь подъезда открылась.
Девушка ожидала увидеть друга осунувшимся, усталым и апатичным, но была поражена, как нелепо она ошиблась. Перед ней был все тот же Мишка – улыбчивый, шутливый, как всегда опрятный, а это говорило о том, что он вовсе не махнул на себя рукой.
- Таня, привет! – произнес он с порога. – Какими судьбами ты здесь? Ничего себе! Выглядишь – просто нет слов!
- Спасибо, дорогой мой.
Из кухни вышла Алина Ивановна и с радостью подбежала к девушке: «Боже ты мой! Танюша! Красавица! Это ты куда же так?»
- Так сегодня выпускной, Алина Ивановна.
- Выпускной? А ты разве не собираешься? – обратилась она к Мишке.
- Бабушка, я забыл совсем.
- Да и я забыла, что внук-то у меня вуз закончил. Ты проходи, Танюша.
- Да, Таня. Пойдем – поздороваешься с мамой.
Вера Анатольевна отложила в сторону вышивку и устремила на Таню лучистые, голубовато-серые, как и у Мишки, глаза.
- Таня, здравствуй! А я слышу, кто-то желанный пришел, - женщина нежно обняла девушку. – До чего же ты прекрасна!
- Тетя Вера, спасибо! Столько комплиментов – просто краснею от смущения… Но самый главный вопрос, - как вы?
- Да мало-помалу. Стараюсь ни из-за чего не нервничать. Все обо мне так заботятся – и мама, и Мишенька меня целыми днями развлекает и все делает, что прошу и даже, чего не прошу. Золото они у меня… А у вас, стало быть, выпускной?
- Да, тетя Вера.
- Миша, почему ты мне ничего не сказал. А я с этой суматохой и позабыла совсем. Ты разве не пойдешь?
- Мамочка, зачем мне идти?
- А как не идти, ведь такое событие только раз в жизни бывает.
- Тетя Вера, я тоже так думаю, - сказала Таня. – Потому и приехала. Хотела, конечно, с вашего позволения, забрать этого золотого мужчину на несколько часов.
- Таня, это лишнее, - ответил девушке Мишка.
- Мишенька, как лишнее? Ты, непременно, должен идти, - возразила ему мать.
- Мама, как же я вас оставлю?
- Да что с нами будет? Я с мамой. На лекарствах, слава Богу. Да и телефон есть – если что, сразу позвоним.
- Мишка, не пойдешь с такой красавицей, будешь полным дураком, - шутливо вмешалась Алина Ивановна, и все рассмеялись.
- Да я совершенно не готовился. Костюм не поглажен.
- Я помогу тебе собраться, - воскликнула Таня.
- Нет, еще не хватало того, чтобы ты гладила мои брюки.
- А что в этом такого?
- Миша, времени мало. Идите. Я ненадолго прилягу отдохнуть, - сказала Вера Анатольевна, а сама вновь принялась за вышивку.
Мишка плотно закрыл дверь своей комнаты. Теперь он мог быть самим собой.
- Зачем ты приехала?
- Мишка-а-а, - ласково протянула девушка, прижавшись к широкой спине отвернувшегося от нее парня. Этот жест ослабил напряженную струну возникшей ситуации. Мишка повернулся и крепко прижал Таню к себе.
- Я знаю. Знаю, хороший мой, - полушепотом произносила Таня. – Я все вижу. Сияешь, смеешься, шутишь, а внутри все разрывается. Какая это ужасная мука.
Мишка еще сильнее обнял девушку, так, что она ощутила, как тревожно стучит его сердце. Ему ничего не нужно было говорить – все это и было ответом, выражением страха, обреченности, но не слабости.
- Все будет хорошо. Обязательно будет. Ты только не уходи в себя, - продолжала Таня. – Пойдем. Часика на два хотя бы. Иначе я тоже не пойду.
- Шантажистка, - шутя, сказал Мишка, выпустив подругу из объятий.
- Да, но у меня нет иного способа заставить тебя жить вопреки всему.
- Я живу! Я очень счастлив. Именно сейчас, как никогда. Ловлю каждое мгновение, которое провожу рядом с мамой.
- Это прекрасно, но мысли…
- Да, они атакуют, как я ни пытаюсь отмахиваться от них. Назойливые черные мухи. Какая все это мерзость. Этот липкий страх, а порою – холодный ужас. Так проснешься среди ночи и напрягаешь слух, словно через стену можно услышать – дышит или…
На глазах Тани заискрились слезы, которые она попыталась скрыть от друга за блеском улыбки.
- Вот и ответ на твой суровый вопрос, почему я здесь, - продолжила Таня. – Надо идти. Иначе она тебя точно не простит, - Таня бережно взяла гитару так, словно собралась играть на ней. – Ребята сегодня первым делом поехали в кафе, чтобы установить аппаратуру из бункера, и уже во вторую очередь для них – наряды и все остальное.
- Прости хоть ты меня. За грубость. О парнях я знаю. У меня был с Артемкой непростой разговор. Я говорил ему, что, скорее всего, не смогу даже просто прийти, а уж тем более петь.
- Ты ему все рассказал?
- Без лишних подробностей. Он меня понимает, но расстроен, да и остальные тоже не в восторге.
- Конечно, они будут разочарованы. Столько готовились, иной раз в ущерб экзаменам. Нельзя так, они ведь твои друзья.
- Знаю, но не уверен, что из этого что-то получится.
- Разве ты давно не пел? – игриво спросила Таня.
Мишка пристально посмотрел на нее.
- Ты слишком хорошо меня знаешь, поэтому соврать тебе не получится – для мамы я пою… На некоторыми композициями она плачет. Говорит – вела себя глупо, что не придавала значения моему музыкальному хобби. Но, Таня, это другое. Одно дело – здесь, ведь сейчас я и живу только этим. Другое - выйти на публику перед одногруппниками и преподами. Там меня уже нет.
- А, может быть, именно сейчас это и нужно? Да и для тети Веры это будет знаком, что ничего страшного не происходит.
- Возможно, - Мишка тяжело вздохнул. – Хорошо, идем! Несколько часов?
- А рассвет, - напомнила Таня.
- Посмотрим, - улыбнулся Мишка и направился к шифоньеру. – С костюмом я, похоже, пролетаю.
- Я поглажу, - Таня в сие же мгновение оказалась рядом с Мишкой.
- Это займет много времени, да и к тому же в костюме я чувствую себя как сантехник в наряде президента.
Таня рассмеялась.
- И вообще, когда ты видела меня в костюме?
- Это было единственный и до сегодняшнего дня последний раз – ровно пять лет назад. На тебе была белая рубашка и смешной галстук. А вот, кстати, и он! – Таня сняла с перекладины на дверце шкафа тот самый черный галстук с белыми черепами, больше похожими на тыквы к Хеллоуину.
Мишка грустно улыбнулся: «Я не хотел так одеваться. Это мама настояла – вот я и решил угодить ей, но и себя не обидеть, потому и напялил это уродство».
Таня взглянула на часы: «Нужно торопиться. Мы и так неизбежно опоздаем».
Выпускники и некоторые преподаватели уже расположились за огромным столом летнего кафе на берегу реки. День клонился к вечеру, но по-прежнему было невыносимо жарко. Только воды стремительно вбегающей в город реки да раскидистые ветви деревьев дарили спасительную прохладу.
Они вошли в зал: Таня – в пышном коротком бирюзовом платье с широким пояском, со спадающими на обнаженные плечи золотистыми спиральками локонов, Мишка – в поблескивающей белой рубашке без галстука, бледно-голубых джинсах, с гитарой на плече, с туго завязанными в хвост волосами, с тонкой кожаной курткой в руке.
- Кто пожаловал, Красавица и…
- Чудовище! – Весело добавил Мишка.
- Не чудовище, а настоящий рокер, - сказал вышедший из-за стола Артём. Он пожал руку Тане, крепко обнял Мишку. – Я думал, что ты не придешь. А ты еще и не один, - шепнул он другу, бросив взгляд на гитару. – Я очень рад тебя видеть.
- Это они вместе с Таней уговорили меня, - отшутился Мишка.
- Ребята, проходите! У нас уже тосты созрели! – услышали вошедшие бархатный голос Доктора Фауста. В этот день вместо темного костюма Веллер надел светло-бежевый, который явно украл его годы. Мужчина выглядел совсем юным, стройным, изящным. Таня невольно засмотрелась на него и заметила, что он тоже измеряет ее взглядом…
Это был обычный выпускной вечер – со звоном бокалов, тостами, улыбками и слезами, теплыми воспоминаниями, сожалением об уходящем студенчестве и надеждами на новую самостоятельную жизнь, и, конечно, подарками. Один из подарков давно готовила Мишкина группа. Ребята ждали этого момента с непередаваемым волнением.
- Дружище, «пробил час – не остановишь нас», - процитировал знаменитую «арийскую» рок-композицию Артём.
Мишка нервно выдохнул.
- Миха, сцена – место, где можно быть собой. Возвращайся в себя!
Ребята и некоторые преподаватели собрались на танцполе и в голос вопили: «Просим! Просим!»
Мишка почувствовал, как кто-то дотронулся до его волос. Это Таня распустила его хвост. «Давай! Все получится! А недочетов никто не заметит – половина уже навеселе», - сказала она.
Мишка выскочил на сцену, порывистым жестом откинул волосы, надел гитару и хрипловато закричал в микрофон: «Еще раз всем привет! Сейчас рок-группа «Легион» сыграет для вас несколько своих бодрых и лирических композиций. А начнем мы в признания в любви нашему городу – университету, дому, друзьям, - всему тому, что есть в нашем замечательном, пусть и небольшом провинциальном городке».
Зазвенели струны электрогитар. Немного охмелевшие от алкоголя и вечернего очарования участники торжества начали дружно подпрыгивать. По залу во всей своей мощи разлился сильный Мишкин голос:
Город спит под Луной.
Ночь купает звезды в лужах.
Я один иду домой.
Счастлив, хоть слегка простужен.
Надышаться не могу
Белых яблонь цветом пенным.
То шагаю, то бегу
И пою самозабвенно.
Ты с каждым днем все ближе и родней,
Мой город узких улиц и фонтанов!
По влажному асфальту площадей
Люблю бродить ночами в джинсах драных,
Небрежно шарф на шею накрутив,
Чтоб ветер не настиг меня внезапно,
И напевать любимый свой мотив,
Не думая о том, что будет завтра…
Выступление ребят завело всех – публика кричала, хлопала, подпевала, танцевала. Только Таня стояла в стороне у колонны и внимательно слушала, проникаясь музыкой и вокалом, любуясь удивительными образами, которые ее друг представлял на сцене. Чуть поодаль в столь же сосредоточенной позе пребывал Веллер. Ребята сыграли уже несколько песен.
- А сейчас мы хотели бы исполнить для вас одну из наших новых композиций, - едва переводя дыхание, произнес Мишка. – Мы очень долго над ней работали. И, вероятно, то, что вы сейчас услышите – не окончательный вариант. И так, представляем вам «Средневековую балладу»!
Сердце Тани взволнованно забилось.
- Это плавная лирическая песня, поэтому, дамы и кавалеры, можете приглашать друг друга на танец, - добавил Артём.
Дрогнули струны, и заструились теплые мелодичные звуки. Кто-то нашел себе пару, кто-то просто раскачивался в такт музыке. Мишка ушел в себя, не замечая никого, только влажные блестящие глаза Тани, устремленные на него, были главным ориентиром. Но сладостный творческий сон в одно мгновение разрушился. Таня отвела взор от сцены и переключила сияющий взгляд на подошедшего к ней Веллера. И вдруг Фауст и Таня вышли на танцпол. Веллер бережно взял хрупкую Танину руку в свою, нежно обнял девушку за талию, и они закружились среди толпы танцующих. Продолжая петь, Мишка закрыл глаза, и мигом представил выбеленное смертью лицо красавицы и растоптанного судьбой черного сгорбленного монаха. Это был конец! Парень не заметил, как музыка смолкла и ей на смену загремели аплодисменты. «Браво!» - громыхало вокруг. Среди многоголосья Таню не было слышно, но девушка воодушевленно хлопала, подняв вверх руки. Она светилась счастьем. Она была прекрасна. Музыканты подошли к краю сцены и поклонились, купаясь в восторженных возгласах и аплодисментах. После единственного поклона Мишка, расталкивая ребят, спрыгнул со сцены и вышел из зала.
Ночная свежесть ударила в разгоряченную голову – мысли стали яснее.
«Это всего лишь танец. Ее мог пригласить любой… Кто угодно, но только не он!» - вертелось в голове у Мишки. Парень засмотрелся на речную рябь, разбавленную лимонным отсветом Луны. За его спиной послышались голоса. Преподаватели решили отправиться по домам, дав выпускникам возможность провести остаток ночи без их строго надзора.
- Миша и ребята, вы молодцы! – говорили они стоящему у перил юноше, и он благодарил их легким кивком головы.
Веллер вышел последним и сразу же подошел к Мишке, похлопав его по плечу. Парню невольно хотелось увернуться от этого прикосновения, но он сдержал себя.
- Михаил, вы явно пришли не в тот вуз. Вам не в лаборатории работать, а по городам с гастролями ездить.
- Мы не можем знать, что будет завтра, - холодно ответил Мишка.
- Это точно! – с сияющей улыбкой произнес Веллер. – Молодцы! Раньше мне не доводилось так внимательно послушать ваши композиции. Жаль, что вы выпускаетесь – таких талантов университету будет не хватать.
- Другие придут.
- Это верно, но двух одинаковых студентов не бывает.
Мишка молчал, сосредоточенно глядя на тусклые водные блики.
- Я рад, что мы будем работать вместе, - вдруг сказал Веллер. – Я взял к себе лучших из лучших.
Мишка ничего не ответил.
- Вы не в настроении? Понимаю. Я хотел сказать, что искренне сопереживаю вам. Мне очень жаль, что вы лишились красного диплома. Если бы я знал, что у вас в семье такое горе, то непременно поборолся бы за вас… Простите, что сейчас нажимаю на больное место, но я должен был об этом сказать, чтобы вы знали - на меня можно рассчитывать как на друга. Да именно, как на друга. Я готов… Я хотел бы быть вашим другом.
- Спасибо. Буду иметь в виду, - в голосе Мишки звенел ледяной металл.
- Все будет хорошо, мой юный друг. Держитесь! Я был немногим старше вас, когда остался совсем один. Поэтому знаю, как тяжело терять близких людей. Но вам судьба дает шанс – бороться и победить. У меня, к сожалению, такого шанса не было.
- Мишка, вот ты где! А я думала, куда ты подевался после выступления, - послышался голос Тани. – Там игры начинаются. Пойдем.
- Счастливой ночи, молодежь! Вечер в вашей компании был восхитительным, - восторженно произнес Веллер. – Веселитесь от души, мои прекрасные молодые коллеги!
Веллер слегка обнял Таню на прощание, а затем протянул Мишке руку. С усилием парень ответил на этот дружеский жест.
- Мишка, это было лучшее выступление, а ты волновался, - произнесла Таня, обняв друга, когда автомобиль Доктора Фауста скрылся в темноте.
- Спасибо, Танюша!
- Все в порядке?
- Да, - стараясь придать непринужденности голосу, ответил Мишка.
- Как дома дела?
- Все нормально. Наверное, они уже спят.
- Значит, тебе ни к чему их будить ранним возвращением, и мы пойдем встречать рассвет, - радость Тани была такой искренней, но она все больнее ранила сердце Мишки, ведь он знал причину этого бурного ликования.
- Вы чего тут шепчетесь? – послышался хамоватый голос Светки. – У нас фанты. Кладите скорее что-нибудь в шляпу и возвращайтесь в зал – секретничать будете потом.
- Мне нечего, - грустно улыбнувшись, сказал Мишка.
- Как это нечего? – воскликнула Таня. – А как же мой новый браслет, сделанный из твоей резинки для волос?
Его незаметная черная резинка была надета на запястье той самой руки, что не так давно покоилась на плече Веллера.
- Спасибо за сохранение, - сказал Мишка.
- Не за что, а ты выдерни у меня шпильку из прически.
- Ну, смотри - потом не обвиняй, если я тут что-нибудь разрушу.
- Я тебе полностью доверяю всегда и во всем, - отшутилась Таня.
Парень дотронулся до волнующих ароматных волос девушки.
- Не можешь найти в моей гриве крохотную шпильку? – продолжала смеяться Таня.
- Могу. Просто специально тяну время.
- Сладкие мои, давайте уже скорее, - поторопила Светка. В это мгновение шпилька с бирюзовой бусинкой провалилась в бездну черной шляпы.
Королем вечера, загадывающего желания, сделали заводилу Артёма, который с жаром начал, что называется, прикалываться над друзьями. Кому-то пришлось заходить по колено в воду, кому-то просить мелочь у прохожих, кому-то несколько раз обегать кафе кругом.
- Что делать этому фанту? – игриво спросила Светка в очередной раз.
- Так-так-так! – задумался Артём. – Пусть поцелует взасос длинноволосого мужчину.
- Уууууу! – загудела публика.
- А если этот фант тоже принадлежит мужчине? – спросил кто-то.
- Ничего не знаю – пусть целуются, - повернувшись к одногруппникам, воскликнул Артём, доставая из кармана телефон в предвкушении невероятного веселья. – Длинноволосый мужчина у нас один. Миха, дружище, скребись сюда.
- Я? Ну уж нет.
- Ты! Ты! А чей хоть фант-то был?
- Шпилька с бирюзовой бусинкой. Тань, кажется, твоя? – спросила Светка.
- Шпилька? Да! – Отозвалась Таня.
- Ну, давай! Поняла задание? – подзадоривала Светка.
- Да вы с ума сошли, - смеялась Таня. – Нет. Это исключено.
- Сегодня ночь, в которую дозволено все! – вопил Артем. – Танюша, выполняй задание. Если ты не поцелуешь Миху, то придется пристать вон к тому длинноволосому официанту. Но, думаю, что этот вариант тебя совсем не устроит.
- А нельзя придумать другое задание. Что ты сегодня зверствуешь? – вмешался Мишка.
- Нормальное задание. Таня, бери инициативу в свои руки. А тебя, дружище, что смущает? Красивая. Трезвее всех в этом зале. Не робей.
Тут Мишка решительно подошел к Тане, она испуганно посмотрела на него.
- Ты что, снимать собрался? – пытаясь перевести все в шутку, спросил Мишка.
- Как же я могу пропустить факт инцеста в нашей группе, когда почти что брат и сестра целуются взасос.
- Убери камеру, иначе никто ничего не будет исполнять.
- Ладно, уговорил. Ребята, никто не снимает! – объявил на весь зал Артем.
Мишка привлек Таню к себе, прошептав: «Это всего лишь игра. Они все равно не отстанут». Девушка и вздохнуть не успела, как теплые мягкие Мишкины губы прильнули к ее губам. Это был не дружеский кроткий поцелуй, а глубоко интимный, страстный и горячий и вместе с тем необыкновенно нежный. У Тани закружилась голова. Восторженные вопли вокруг показались ей приглушенным эхом. «Прости меня», - прошептал Мишка и скрылся среди ребят.
- Вот видишь, Танюша! Ничего страшного не случилось! Держи свой фант, - почти в ухо девушке прокричала Светка.
После веселой ночи ребята чувствовали себя усталыми, но счастливыми. На горизонте сквозь фиолетовое марево облаков пробивались лучи рассвета новой жизни. Они разбрызгивались искрами по небу, осыпались блестками на пустынные улицы сонного города, играли в каплях росы на деревьях, со звоном ударялись об оконные стекла домов и мелкими осколками надежды безболезненно вонзались в сердца людей, вселяя веру в добро и любовь ко всему сущему. Выпускники заворожено смотрели на синие озаренные солнцем далекие сопки, на розовато-золотистую дымку.
- Сказка. В такие минуты забываешь обо всем. Каждый день случается это чудо, а мы его неблагодарно просыпаем, - тихо произнес стоящий рядом с Таней Мишка. Девушка с улыбкой кивнула. На ее душе было уютно и тепло. От легкой утренней прохлады Танины плечи надежно укрывала Мишкина куртка, в которую она куталась, поеживаясь от холода.
- Вопрос только в том – что будет дальше, - задумчиво сказал парень.
- Смотри на рассвет и думай о хорошем. Все должно быть замечательно.
- Наверное. Запомни этот миг. Мгновение, когда уходит детство.
- В таком возрасте даже смешно говорить об этом, - возразила Таня.
- Нет. Не смешно. Вот только после завершения легкой студенческой поры и начинается по-настоящему взрослая жизнь. Скоро мы это поймем.
Таня прислонила голову к плечу друга: «Поймем, но все мы, непременно будем счастливы, как сейчас».
Они еще долго стояли так, глядя на великое торжество рассвета, отвоевывающего мир у ночного сумрака.
- Это была прекрасная ночь, но все же после нее ужасно хочется спать, - сказала Таня Мишке, когда они ожидали у площади такси. - Я бы тебя проводила до твоего дома и поехала бы оттуда, но, наверное, уже не смогу.
Мишка улыбнулся.
- Заехала за мной. Еще провожать собиралась. Тебе это не кажется странным? – спросил он.
- Не вижу в этом ничего особенного. О, вот и моя карета, - Таня обвила руками шею друга. – Через пару деньков встретимся на работе.
Она направилась к автомобилю.
- Ой, чуть в куртке твоей не уехала. Спасибо!
- Да не за что, - произнес Мишка, открывая дверь автомобиля. – Сладких снов тебе… Подожди. Я еще раз прошу у тебя прощения.
- За что?
- За нагло украденный поцелуй.
5.
Изматывающая июньская жара сменилась проливным июльским дождем, который лил всю ночь и даже не собирался переставать. Если бы не Мишка, Таня прямо со ступеньки маршрутного такси угодила бы в расхлябанную глинистую жижу. Парень перебросил девушку через препятствие также легко, как сделал бы это со своей гитарой.
- Очень символично, что мы встретимся с фортом именно в такую погоду. Так мы увидим его во всем пугающем величии, - произнес Мишка.
- Опять ты со своей поэзией. Лучше иди со мной под зонтом – твою толстовку скоро можно будет выжимать… Кому только в голову взбрело строить лабораторию в дремучем лесу?
- Танюшка, не ворчи! Погода сегодня прекрасная, а форту только здесь и место. Ведь, когда его создавали, никто не думал, что двум химикам будет неудобно добираться до него. Цели были совершенно другими. А идти, кстати, совсем немного.
- По этой узкой тропке через лес?
- Так точно.
- Я никогда не буду бродить здесь одна.
- Боишься? Да это и не обязательно - у тебя же есть я.
- Поэтому я очень счастлива. Только, счастье мое, иди под зонтом.
Но Мишка упорно шел на два шага впереди, и темно-фиолетовая толстовка с капюшоном едва ли могла защитить его от беспощадного дождя. Таня отставала, стараясь лавировать меж лужами и водянистыми рытвинами. Целлофановый плащик надежно защищал ее платье и прическу от потоков воды, а вот легкие туфли без каблуков были под угрозой…
- Мда, такие препятствия в этих чешках не преодолеешь, - весело произнес парень, заметив, что Таня отстала от него.
- Начнем с того, что это не чешки, а балетки, - придав голосу обиженный тон, ответила Таня.
- Да хоть пуанты… Какая разница. Ну-ка иди сюда, - Мишка в два прыжка обогнул лужу по обочине дороги и с легкостью подхватил девушку на руки.
- Боже мой, что за день сегодня! – воскликнула Таня. – Я – королева, никак не меньше! Благородный рыцарь на руках несет меня к замку.
- Ага, а вот, ваше величество, и карета.
На изрытую потоками воды дорогу, сверкая драконьими желтыми глазами, покачиваясь на буграх, вырулил черный, как смоль, джип. Мишка и Таня освободили путь громадному монстру.
- Привет, коллеги! Прыгайте назад, - донесся из-за опущенного тонированного стекла голос Доктора Фауста.
- Доброе утро, Андрей Леонидович! Спасибо за предложение, но смысла в нем нет – к чему нам пачкать ваш автомобиль, когда идти осталось несколько метров? – произнес Мишка.
- Ладно, молодежь. Смотрите сами, - без обид ответил Веллер и поехал дальше.
- Когда у нас будут свои машины? – мечтательно спросила Таня.
- У меня, непременно, будет, когда я стану рок-звездой, и потесню на сценическом небосклоне настоящих динозавров рока.
- На что ты надеешься – эти динозавры и так все бедные… А у меня?
- А у тебя? Когда найдешь такого, как Фауст. Да что мелочиться – хватать надо Фауста.
- Ах, ты пошляк! А еще другом называешься, - обиделась Таня.
Мишка взял Таню за руку, помогая ей пройти меж лужами.
- Я – хороший друг. Самый лучший. Потому что говорю правду. Многие тебе будут льстить, а я – никогда.
- Лучше бы ты хоть иногда льстил. А то получается, что без мужчины я абсолютно ничего не стою.
- Я не это имел в виду. Ты – умная, талантливая и вообще – «спортсменка, комсомолка и просто красавица». Только химией много не заработаешь.
- Безвыходное положение. Значит, не стоит рассчитывать на талант, а надо просто охомутать того, у кого есть джип.
- Почему же? Есть другой вариант, но тебе он не понравится. У тебя ведь не хватит терпения дождаться того момента, когда я стану рок-звездой.
Таня рассмеялась: «Чудо ты расчудесное! Все у тебя - шутки».
- А как иначе? Надо успевать шутить над судьбой, иначе она пошутит так, что мало не покажется… Вот мы и у замка, ваше величество!
За решетчатыми воротами располагался просторный, вымощенный местами разбитой брусчаткой двор, в углублении которого величественной непреступной крепостью высилось пятиэтажное здание из красного кирпича.
- Чего вы застыли? Поспешите! – крикнул завороженным ребятам Доктор Фауст, стоя под черным зонтом с маленьким пультом в руке. – Специально держу для вас ворота, а то так и останетесь за ними, пока вы без пропусков. Добро пожаловать в форт!
Неспокойно. Мрачно и холодно. Несмотря на то, что городами давно завладели панельные высотки с пластиковыми окнами во всю стену, сюда эти приметы современной архитектуры, а точнее – безархитектурья, доберутся нескоро.
Сводчатые темные коридоры, освещенные тусклым светом. Отсыревшие рамы узких окон. Единственная винтовая лестница с низкими опасными перилами. Бесконечный подвал, уводящий неизвестно куда подземными лабиринтами.
Здесь почти никогда не бывало шумно. У дверей кабинетов висела напряженная тишина, которой никто не замечал – у всех слишком много работы, поэтому некогда даже вскользь думать о подобных пустяках.
Великому Магистру знакомо в форте все – даже те пространства, куда давно заколочены двери, куда множество долгих лет никто не ступал. В «Гелионе» менялось многое – его предназначение, предметы, люди. Но ничто не могло стереть из памяти тревоги, сколько не избегай того места, где… Но теперь волнение порождалось вовсе не тем. Что-то встревожило душу Великого Магистра. Болеть было нечему – ни тела, ни сердца. Ничего нет. Десятки лет. Слишком давно, чтобы обо всем этом можно было сожалеть. Жизнь позади, но успокоение Вечностью так и не наступило. Бесшумное скольжение по коридорам и ступеням. Никто ничего не увидит, пока он сам не пожелает этого. До сих пор можно было оставаться только тенью, смотреть в спины уходящим исследователям, издалека читать переживания по их лицам. Но тучи сгущаются. Скоро молчать будет нельзя. В спокойных многоголосых переговорах зазвучали новые голоса. Он услышал их сразу – юные, восторженные, беззаботные, легкие, полные энергии, молодости, жизни. Два человека. Нет, не надо было им сюда приходить! Но он понимал, что это единственный возможный путь, с которого никому не сойти. Двери форта бесшумно сомкнулись за их спинами. Равновесие сил нарушилось. Пусть хранит вас небо, трепетные сердца.
Несмотря на огромные площади форта, людей здесь работало немного, поэтому сосредоточенность тишины была здесь обычным явлением. По кабинетам звенели пробирки, стучали компьютерные клавиши, да изредка доносились голоса занятых исследованиями специалистов. Кабинет, в который попали Таня и Мишка был, пожалуй, самым молодым и веселым. Несмотря на то, что происходило дома, Мишка старался не загружать мало знакомых людей своими внутренними переживаниями, потому и нередко шутил. Он сразу произвел впечатление на столь же жизнерадостного Женю, который хоть и был лет на пять старше, но, по сути, тоже оставался большим ребенком. Кроткая и сдержанная Надя явно была очарована Мишкиным обаянием. Чуть что - сразу спешила на помощь, всегда была рада подсказать, объяснить, если в чем-то возникали трудности. Таня вскоре начала замечать, что ее отношения с Мишкой немного тревожат Надю. В какой-то момент Таня намекнула, что путь к сердцу длинноволосого рокера открыт. Наде сложно было поверить в то, что происходящее на ее глазах – всего лишь трепетная, проверенная годами дружба, но все же она начала осторожно ступать Мишке навстречу. Однако девушка не могла найти к нему нужной дороги. Чтобы успокоить скромницу, Таня рассказала ей по секрету о том, что случилось в семье ее друга.
- Вот наладится все, и, может быть…
- Это, конечно, печально. Но скорее всего, дело в другом, - тяжело вздохнув, возразила Надя.
- Да в чем еще?
Надя промолчала. Больше они к этому разговору не возвращались.
Летние дни протекали большей частью сонно – за работой в прохладных кабинетах. Встреч с друзьями стало меньше, да и тяга к бурному веселью начала угасать. Мишка старался проводить как можно больше времени с матерью. Только Артём не давал ему покоя – заставлял готовиться к предстоящему рок-фестивалю. Бункер по-прежнему оставался в распоряжении группы. Даже прошел слух о том, что ректорат не выгонит оттуда всеми любимых «легионеров», и их всегда рады будут видеть на университетских концертах. Таня по-прежнему нередко бывала на репетициях летними вечерами. А после они с Мишкой порою бродили по раскрашенным закатным золотом улицам, ели мороженое, то философствуя, то смеясь над всем на свете. Как легко было в такие минуты. Таня была живым воплощением лета – легкие пышные платья, босоножки без каблуков, веселые пружинки золотистых локонов, живая улыбка на губах, завораживающая грациозность движений. Ей невозможно было не любоваться. И всегда рядом с нею он – паренек с гитарой за спиной. В эти волшебные мгновения приближающейся ночи они были искренне счастливы – казалось, что нет ни бесконечной каждодневной гонки, ни проблем, ни разочарований.
- Иногда, как бы кощунственно это не звучало, я рада тому, что ты остался здесь, - как-то обмолвилась Таня, когда они неспешно брели по тенистой парковой аллее в час, когда сгущались чернильные сумерки. – Даже представить не могу, чтобы делала без тебя.
Мишка молча улыбался.
- А что ты будешь делать, когда все наладится? Все равно уедешь? – продолжила Таня.
- Сначала нужно, чтобы все наладилось. Вот как жизнь придет в норму, не забудь задать мне этот вопрос, если в этом будет смысл.
- Странный ты. Конечно, будет.
Форт стал привычным местом пребывания – ничто в нем не пугало, не сеяло напрасной тревоги. Когда было время, ребятам нравилось медленно ходить по коридорам, спускаться по винтовой лестнице с коваными перилами. Несколько раз, конечно же, по настоянию Мишки они обходили мрачное бурое здание в поисках неведомых дверей в другие миры. Таня далеко не с бурным восторгом воспринимала такие вылазки, а в большей степени следовала интересам друга, которого восхищала каждая мелочь: излишне искривленное дерево, следы от пуль на стенах, выщербленный камень, загадочный взгляд темных очей-окон. Таня воспринимала все намного спокойнее, в какой-то степени даже прохладно до поры, пока не произошло одно странное событие, в правдивость которого сложно было проверить.
В дождливую погоду помещения лаборатории были особенно неприветливыми и озябшими. В один из таких непогожих дней все были на своих местах. Работа кипела, поэтому никто не нарушал захватившего пространство молчания. Таня заканчивала описание пробы. Мишка сосредоточенно вглядывался в монитор, отгородившись от мира марлевой повязкой и наушниками, в которых как обычно гремел тяжелый рок - музыка всегда помогала ему сконцентрироваться. Таня восторженно поставила точку – это дало ей право подняться с места и пройтись по кабинету.
- Танюша, ты закончила? – спросил ее Мишка, сбросив на плечо один наушник.
- С этим да.
- Можно тебя попросить об одном деле?
- Для тебя все, что угодно.
- Сгоняй за маркерами, пожалуйста.
- В подвал?
- Ага. Я тут не рассчитал немного…
- Хорошо. Будет сделано – не паникуй.
Стуча легкими туфельками, Таня спорхнула вниз по винтовой лестнице.
- Можно ключи от подвала и кабинета 09? – доброжелательно спросила она неприветливую сонную хранительницу ключей. Два ключика звякнули о стол.
В подвале нумерация кабинета начиналась с нуля по какой-то странной логике.
«Раз первый этаж – это сто, то нулевой этаж – ноль», - девушка веселила себя абсурдными рассуждениями, иначе спускаться с подвал было тяжело. Вниз вела извилистая узкая лестница с косыми ступенями, едва освещаемая единственной тусклой лампой. Да и в самом коридоре света было немногим больше – лампы располагались далеко друг от друга, а некоторые и вовсе перегорели, да комендант здания упустил этот факт из виду. Таня уверенно шагнула вглубь коридора. Тяжелая дверь в подвал за ее спиной со скрипом закрылась.
«Все-таки в этом месте жутковато, - мелькнуло в мыслях девушки. – Ничего. Мы – люди современные – в небылицы не верим».
Таня быстрыми шагами добралась до заветного кабинета. Ключ уверенно лязгнул в замке, и девушка оказалась в ледяной темноте хранилища. Таня отыскала то, что было нужно, щелкнула выключателем. Поставив коробку на пол, девушка спокойно замкнула дверь. Что ее заставило взглянуть в противоположную от входа строну, Таня никогда не смога бы объяснить – мутное ощущение, что на нее кто-то смотрит. Случайный взгляд заставил девушку обомлеть. В конце коридора едва уловимо выделялась темная тень, похожая на человека в длинном плаще. Несколько секунд тень оставалась неподвижной, затем плавно подняла полупрозрачные руки и скрестила их над головой. Одно мгновение, и видение рассеялось. Таня резко подняла с пола коробку и стремглав, не оглядываясь, понеслась прочь из подвала. Задыхаясь и плача, она едва замкнула дверь и почти швырнула ключи на стол вахтера.
- Девушка, аккуратнее можно? - недовольно пробурчала хранительница ключей, но Таня не обратила на ее замечание никакого внимания.
Она не помнила, как добежала до пятого этажа, прижимая к груди коробку с маркерами. Вбежав в кабинет, Таня хлопнула ящиком об Мишкин стол.
- Спасибо, - спокойно ответил парень.
- Не за что. Только больше никогда не проси меня об этом.
Только тут Мишка заметил, что Таня побелела, как полотно, и на глазах ее заблестели слезы.
- Ты чего? На тебе лица нет. Напугал кто-то?
Таня опустилась на свой стул и обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять бьющую ее дрожь. Женя и Надя тут же оторвались от своих дел. Мишка ласково прижал девушку к себе.
- Танюша, что случилось?
- Нет, это бред! Я схожу с ума!
- Да скажи уже как есть.
- Черная тень… В подвале… В коридоре… И не говорите, что мне пора в психушку… Она подняла руки и скрестила их над головой…
- Кто она? – улыбаясь, спросил Мишка.
- Ты издеваешься? Тень.
- Таня, дорогая, ты переутомилась, и тебе что-то померещилось в подвале. Там такой свет, что достаточно совсем немного воображения, и можно увидеть все, что угодно.
- Великий Магистр хочет что-то сказать, - уставившись в пустоту, произнесла Надя.
- Что? Девушки, вы совсем уже… того… - отшутился Мишка.
- Вовсе нет, говорят - его видели. Люди старших поколений могут много рассказать, - включился в беседу Женька.
- Что за бред? – недоумевал Мишка.
- Обычная легенда… Такие здания всегда полны легенд – кто-то верит в них, кто-то отмахивается также, как ты, Миша. А кто-то видит…
- И что все это значит? – уже раздраженно спросил Мишка, заметив, что ужас охватывает Таню все сильнее.
- Старшие говорят, что бояться Великого Магистра не надо – он оберегает форт и его работников…
- Кто только придумал такое имя, словно мы в средневековье?
- Наверное, тот же умник, что стал называть лабораторию фортом, что уж совсем не вяжется с нашей историей… Конечно, когда-то река была крупнее, и лес – гуще, - продолжал Женя. – Но это все ерунда. Хотелось бы понять, почему Великий Магистр открылся Тане. Среди работников форта и трех не наберется, кто видел его. И случалось это перед какими-нибудь событиями.
- Хорошими или плохими? – слабым голоском спросила Таня.
- Точно не знаю. Но, однозначно, такими, которые многое меняют.
К вечеру все успокоились, и ощущение тревоги от услышанных легенд прошло само собой. Дома Мишка рассказал о случившемся матери и бабушке. Алина Ивановна не придала этой истории значения, обмолвившись лишь о том, что у Тани богатое воображение. А Вера Анатольевна испуганно хватилась за сердце.
- Мама, ну ты такая же, как Таня. Я рассказал об этом, чтобы повеселить вас, а у тебя сразу сердце.
- Миша, нашел бы ты другую работу. Не кончится все это добром.
6.
Ярким событием уходящего лета в провинциальном регионе был рок-фестиваль, к которому «легионеры» начали готовиться весной. Два выходных августовских дня парни ждали с нетерпением. Ждал их и Мишка, хотя не сразу отважился на этот шаг, преодолев преграды сомнений и споров. «Легионеры» наседали на парня все втроем, беспрестанно говоря о том, что не желают просто так зарыть в землю свои полугодовые труды.
- Сидел бы ты дома, - причитала Алина Ивановна. – На жаре горло драть перед пьяной толпой. Оно тебе надо?
Мишке казалось, что он не выдержит этих бесконечных советов со всех сторон.
- Если чувствуешь, что тебе это нужно, то поезжай, - положив руку на плечо сына, произнесла Вера Анатольевна.
- А ты? Меня не будет два дня, и связи сотовой там нет, только в соседнем селе на расстоянии двух-трех километров.
- Ничего со мной не случится – я же не одна. С мамой. А ты – мужчина, потому и не должен держаться за мою юбку.
Он чувствовал именно так, как говорила ему мать. Время без сцены было в Мишкином представлении бездарно прогоревшим.
Таня трепетала в предвкушении заветной августовской субботы, но крепко держала свои чувства от ненужного выплеска, поскольку хотела, чтобы Мишка сам принял решение.
Ранним утром караван автобусов и легковых автомобилей двинулся в путь – прочь от бессмысленной городской суеты к одному из небольших живописных поселков региона на берегу реки. Несмотря на ранний утренний час автобус, в котором ехали «легионеры», гудел рокотом голосов, некоторые ребята даже пытались что-то напевать. Тане всегда больше нравилось молчать в дороге и размышлять о чем-нибудь. Так было и в этот раз – сидя у окна, девушка вглядывалась в августовскую подернутую туманом даль реки, за которой простирались мохнатые сонные сопки, пробуждающиеся от едва уловимого тепла рассветных лучей. Мишка сидел рядом и столь же спокойно и безмятежно вглядывался в пейзажи, проносящиеся за окном. В такие минуты так свято и безропотно верится, что все на свете образуется. И каждому из них верилось. Впереди были целых два дня свободной от условностей жизни.
Они ни о чем друг друга не спрашивали. Молчать рядом с Мишкой никогда не бывало тягостно. На сидении перед ними то обнимали друг друга, то просто крутились в разные стороны Артём и его девушка Лена. Леша поехал без второй половинки, а у Вити ее пока не было. Таня уже предчувствовала, что нахождение в одной палатке с Леной будет для нее невыносимым. Подружка Артёма производила впечатление изнеженной капризной барышни. Она уже с первых минут в автобусе начала переживать о предстоящих бытовых неудобствах. Так оно и получилось. Когда кортеж прибыл к месту события, все хозяйственные обязанности Тане героически пришлось взять на себя. Ребята сразу занялись аппаратурой. Но дело – делом, а обед по расписанию.
- Вы с Мишей давно встречаетесь? – спросила Лена, сидя рядом с Таней и «воруя» из-под резвого Таниного ножа ломтики огурцов.
- Знаешь, я привыкла смеяться над такими вопросами, потому что меня многие об этом спрашивают. Просто отвечаю прямо – мы не встречаемся.
- Да ладно?
- Не хочешь не верь. Вместо того чтобы спрашивать глупости, лучше бы нарезала салат.
- Зачем? У тебя хорошо получается. Я так аккуратно не умею.
- Спасибо за комплимент.
- Девочки, не скучаете? – прервал напряженный разговор девчонок Витя. – Ух, ты, огурцы!
- Витька, брысь! Вы все у меня стаскаете до обеда, - изобразила гнев Таня.
- Не сердись, Танюшка, в ящике еще есть, - хрустя огурцом, парень опустился на траву. - Ну и пекло. Ах, да! Программу же поменяли - мы завтра играем.
- Как? – хором спросили девушки.
- Кому-то надо уехать раньше.
- А что других не нашлось? Вы всегда играете роль благородных легионеров? - протянула Лена.
- Да нам какая разница. Хотя командир там что-то выступает.
- Мишка что ли? – сурово спросила Таня.
- Ага! Фронтмен почувствовал свой статус. Давно я его таким не видел… Оживленным! Вдохновленным!
- Это же хорошо, - вымолвила Таня.
- Это прекрасно! Ладно. Раз сегодня не играем, то можно отрываться по-полной – напиться вдрызг и купаться голым под луной.
- Я тебе напьюсь! Я тебе так напьюсь, что мало не покажется, - услышала Таня веселый голос друга. – Новые правила «легионеров» - не больше бутылки пива за вечер или не больше бокала вина.
- Б-О-К-А-Л-А… Где ты тут бокалы нашел? – промямлил Витя.
- В таком случае не больше пластикового стакана.
В этот момент Артём подскочил к Мишке и повис у него на шее:
- Ура! Друзья! Урааа!!!
- Ты чего? Напугал меня, - смеясь, проговорил Мишка.
- Я тебя узнаю! Братва, с нами вновь наш прежний Мишаня.
- О чем это вы все? – не поняла смысла этих слов Лена.
- Это они о своем, - холодно ответила ей Таня.
- Витя уже доложил о расстановке сил? – спросил девчонок Мишка.
- Да. Ты не рад? – спросила Таня.
- Не важно. Хотя сложно спокойно отдыхать, зная, что впереди такой ответственный момент.
- Это будет только завтра.
- Да, а пока… Ой, девчонки, я и не заметил, какой вы стол накрыли! – с неподдельным восхищением произнес Мишка.
- Ага! Это все одна героическая пчелка… И не спорь, Ленка. Я все видел – ты таскала огурцы вместе со мной, - сдал всех Витя.
- Ой! Тоже заважничал. Я и не претендую на звание лучшей кухарки рок-фестиваля, - лениво проговорила Лена.
- Да и зачем? Ты и так лучше всех, - Артём при всех поцеловал свою девушку в губы.
- Вот так! – гордо поглядев на остальных, сказала Лена.
- Танюша, не слушай! – обратился к Тане Мишка. – Ты – молодчина. И мы это ценим. Так что первый тост за обедом – стаканом минералки. Все слышали? Стаканом минералки! Будет за тебя.
Через некоторое время жара стала невыносимой. Концерт должен был начаться в пять вечера. Субботние музыканты плавились на солнце вместе со своими настраиваемыми инструментами. Нашим героям повезло больше – перед безумной вечеринкой можно было искупаться. Таня не умела плавать, поэтому просто бродила по колено в воде и глядела, как почти на середине не слишком полноводной, но быстрой реки, плещутся парни и с ними Лена. Разноцветные брызги разлетались во все стороны вместе со звонкими голосами и смешками. Сквозь неуемную водную вакханалию Мишка бросил на Таню едва уловимый взгляд, затем исчез под водой и через считанные мгновения вынырнул недалеко от девушки.
- Хотел меня напугать?
- Если бы ты стояла чуть дальше от берега, мне бы это удалось, а тут можно брюхо поцарапать о дно.
Таня рассмеялась: «Чтобы я делала без твоих шуток? Ты сегодня в ударе…»
- Мда…
- О, нет! Я опять напомнила о том, о чем не нужно было…
- Перестань. Оно никуда не уходило, - Мишка подошел к Тане ближе. – Считаешь, что я ни о чем не думаю. Так взял и забыл. Надо дождаться утра. У меня есть одна идейка.
- Что ты задумал?
- С утра пораньше отправиться на охоту… За сотовой связью.
- Тут же идти и идти.
- Километра два. Перед поселком К*** можно ее поймать.
- Хотя знаешь, это интересно. Если и не ради связи, то уж ради приключений точно можно отправиться в это маленькое утреннее путешествие.
- Как замечательно! Стоит только о чем-то подумать, как ты мгновенно читаешь мои мысли. Как с тобой легко… Так ты со мной?
- Всегда с тобой.
Концерт был потрясающим. Выступали свыше десятка различных рок-групп города, районов и даже некоторых регионов страны. Таня испытывала захлестывающий ее восторг от таинственно проникающей в глубину души вибрации. Визг электрогитар и металлический грохот барабанов дарили ощущение абсолютной свободы. Рок – удивительное порождение человеческой души, музыка мечтателей и бунтарей...
После еще долго купались, сидели группками у костров, напевали рок-баллады под акустические гитары.
- Пора спать. Я заползу в твою палатку в начале шестого, - прошептал Тане Мишка.
Девушка устроилась на ночлег. Лена еще долго гуляла с Артемом. Ее появление в палатке разбудило Таню. Дальше началось то, чего Таня и ожидала. Лена бесконечно ворочалась, подскакивала оттого, что ее якобы кто-то кусал. Таня молча терпела, хотя сна уже не было ни в одном глазу. В конце концов, изрядно надоевшая соседка, завернувшись в одеяло, куда-то ушла. Таня вздохнула с облегчением: «Надо успеть заснуть...» Но тут ей послышался новый шум.
- Танюша, не спишь? - девушка узнала Мишкин голос.
- Нет, уснешь тут. Ты что тут делаешь?
- Меня выгнали.
- Что? Как это?
- Ленка сказала, что не может уснуть без любимого. Я оказался третьим лишним. Мне бесцеремонно предложили отправиться к тебе. Конечно, я могу поспать и на улице.
- Что ты. Вот еще вздумал. Я точно тебя не стану выгонять.
- Спасибо.
Мишка, как и Лена, пришел укутанным в одеяло и еще парочку пледов и гитару принес с собой.
- Ничего не предвещало, что мне предстоит провести ночь с девушкой, - усмехнулся парень. - Ты слышала когда-нибудь о рыцарях? Когда рыцарю приходилось сопровождать даму и спать рядом с нею где-то в пути, чтобы не поддаваться искушению, он клал между собой и девушкой меч.
- У нас гитара в роли меча?
- Татьяна Летова в роли Прекрасной Дамы, Михаил Белоусов в роли рыцаря, электро-гитара в роли меча. Сплошное кино.
- А я уж было подумала, что с тобой усну. Да, видимо, ничего не выйдет, - шутя, произнесла Таня. - Нам спать осталось меньше трех часов.
- Все. Не стану отвлекать разговорами... Спокойной ночи. Хотя желаю этого за сегодня уже не в первый раз.
- В путешествии наговоримся.
Молодые люди отвернулись друг от друга. Между ними ненадежной преградой лежала гитара.
Таня проснулась оттого, что услышала сквозь дремоту собственное бормотание и почувствовала теплую Мишкину руку на своем плече.
Немного придя в себя, девушка спросила: «Я кричала во сне?»
- Что-то болтала – не разобрать, - с улыбкой ответил Мишка. – Ты не говорила, что с тобой такое бывает.
- Потому что последний раз это случалось в детстве… Я точно схожу с ума – то тени мерещатся, то разговариваю во сне.
- Все с тобой в порядке. Это просто стресс: незнакомая обстановка, море тяжелой музыки, убийственная дневная жара.
- А ты почему не спишь? Я мешаю?
- Нет. Лезут в голову всякие мысли…
- О маме?
- Обо всем. Надо уснуть – впереди непростой день. К тому же нельзя забывать про наши утренние планы. Ты не замерзла?
- Немного.
- Да, ночи уже по-осеннему холодные. Возьми одно из моих одеял.
- А ты?
- Не страшно. Лежи, я сам тебя укрою, - Мишка поменялся местом со своей гитарой.
- Ты нарушил защитную линию, - прошептала Таня, и в памяти ее неожиданно возник выпускной вечер и их шуточный, но такой настоящий поцелуй. - Спасибо. Не надо - справлюсь сама.
- Что-то не так? Ты всерьез восприняла рыцарский обычай? Боишься меня?
- Откуда ты знаешь, может быть, себя?
- Вот как. А если...
Мишка схватил Таню за плечи. Девушка тихо рассмеялась. Ее друг тоже смеялся - все происходящее было шуткой. Или нет? Мишкин поцелуй обжог Танину щеку, а затем - губы.
Глупые инстинкты, которыми порою так сложно управлять! Таня позволила своим губам раскрыться, принимая всю полноту поцелуя. Пропало сознание того, что их языки сплетаются, что нескольких одеял уже нет, но при этом нет и ощущения холода. Ее окутывала приятная тяжесть сильного мужского тела, его губы оставляли пылающие следы на шее. Танины пальцы погрузились в небрежную волну Мишкиных волос. Поцелуи сыпались испепеляющим дождем на обнаженный живот девушки, его крепкие ладони блуждали по ее бедрам. Металлическая пуговица на шортах легко поддалась Мишкиным пальцам. Таня вздрогнула, когда откровенный поцелуй вспыхнул возле тонкой линии белья, и тут же девушку словно ударило током неожиданно пробудившегося сознания.
- Нет. Пожалуйста, не надо, - едва не закричала Таня, решительно отталкивая парня.
Мишка мгновенно очнулся и отпрянул от девушки. Ее «Нет» не было ни скрытым призывом, ни увлекающей игрой, это было твердое и окончательное «Нет».
Таня тут же спрятала свою наготу в сугроб одеял.
- Прости, знаю, что это было слишком… Я напугал тебя? - дрожащим голосом произнес парень.
Таня отрицательно покачала головой: «Это преступление... Против нас... Против нашей дружбы».
- Да? Мы уже совершили одно. Помнишь?
Таня кивнула: «Впредь не нужно».
- Ты права. Не бери в голову. Мы же, мужики, все одной породы... Приятных снов.
Мишка вернулся на свое место. Меж ними вновь непреодолимой стеной легла гитара. Таня почувствовала, что слезы подступают к горлу. Стараясь не всхлипывать, она с головой укуталась в одеяло. Таня вдруг ощутила себя безнадежно одинокой, потому что человек, к которому искренне тянулось ее сердце, был далеко отсюда.
Утром Мишка бесцеремонно разбудил Таню: «Доброе утро! Ты еще не передумала?»
- На счет чего? Ах, да... - Таня, поднявшись, вновь откинулась на свою походную постель.
- Если хочешь спать дальше, то, пожалуйста. Если идешь со мной, то быстро в кусты и к реке. Завтрак уже готов, - Тане слова друга показались резкими.
Наверное, он так зол из-за того, что между ними произошло этой ночью, - подумала девушка. А было ли это недоразумение в самом деле? Может все только дурные сны? Как сейчас ей именно этого хотелось - было невыносимо страшно посмотреть Мишке в глаза, поэтому Таня, опустив голову и прикрывшись полотенцем, отправилась к реке.
Все же решиться на первый контакт в это странное утро пришлось. Мишка ждал подругу у тлеющего костра с готовым чаем и несколькими бутербродами.
- Ты лучше всех хозяюшек на свете, - весело заметила Таня.
- Вот тебе почти что завтрак в постель.
- Ты золото, а не друг, - девушка интонационно выделила последнее слово.
Мишка одобрительно кивнул, внешне не придав значения сказанному Таней.
Через несколько минут после быстрого завтрака молодые люди отправились в путь.
Утро было великолепным. За сопками пламенем зарождался рассвет, поджигая растворенными в дымке лучами их синеватую поросль. Бурлила река, бодро ворочая густые клубы утреннего тумана. Высокая заплаканная росою трава быстро намочила кеды и джинсы ребят. Шли молча. Тишина тяготила Таню, как нелепая недосказанность неисправленной ошибки.
- Как тебе спалось, Мишка? - решилась, наконец, девушка.
- Вполне.
- Вижу, ты не в духе.
- Отчего? Напрасно.
- Что за односложности?
Мишка усмехнулся: «Так».
- Понятно. Великолепный диалог. И что только случилось? Неужели это все сегодняшняя ночь?
- Я не хочу говорить об этом. Выпил лишнего - с кем не бывает.
Таня прекрасно знала, что Мишка не брал в рот спиртного.
- Перестань приставать. Надо было идти одному.
- Может, и правда... - Таня застыла на месте.
- Теперь уже пойдем. Мы далеко от лагеря. Ты чего остановилась?
- Если хочешь, я вернусь. Иначе мы поссоримся по дороге, из-за чего весь день пойдет насмарку. Ты не настроишься на выступление. Нет... Ты не представляешь, к какой катастрофе приведет наша ссора.
- Я не собираюсь с тобой ссориться, - Мишка взял девушку за руку и повел за собой. - Ты ужасная... Ужасная эгоистка. Даже, нет, эгоцентристка. Все принимаешь на свой счет. И не обижайся.
- Не думай, я не стану обижаться на правду. Ты хорошо меня знаешь, но при этом почему-то не придаешь значения тому, что я тоже тебя знаю. И вижу: что-то не так. Это, конечно, не повод лезть в душу.
- Вот именно.
- Вот тем вы, все мужчины, и отвратительны, что принимаете женское беспокойство о вас за куриное кудахтанье и нарушение личного пространства.
- Посмотри, как красиво!
За суетным разговором Таня не заметила, как они взобрались на холм, с которого был виден зеленый простор полей с бледнеющими копнами сена, полчище высоких сосен и за ними - небольшой поселок с белеющей на общем фоне серых домиков небольшой церквушкой.
- Вот он, наш край - так часто презираемый нами же самими!
Таня усмехнулась: «А ведь ты как раз и был одним из тех, кто рвался прочь отсюда».
- Может, и к лучшему, что ничего не получилось.
- Все может быть. Кто бы знал.
- Нам только спуститься по косогору да пройти через лес. Думаю, уже на входе в село можно будет поймать заветные «палочки», - задумался Мишка.
Через какое-то время телефоны ребят вновь могли служить своему призванию.
- Ты позвонишь маме? - взволнованно спросил Мишка.
- В такую рань - нет, - лениво протянула Таня. - Отправлю сообщение, чтобы мама знала, что со мною все в порядке. Хотя... Ей это и так известно. Она всегда спокойна, если я нахожусь где-то с тобой.
- Да?
- Она от тебя без ума... Ладно, я удалюсь, чтобы не мешать.
- Мешать? Что за глупости? Ты забыла, что мои тоже тебя обожают.
Издалека Таня не слышала, о чем ее друг говорил с матерью, но явственно видела, как преобразилось его лицо оттого, что телефон донес до Мишки ноты родного голоса, вечного молчания которого парень так боялся. В одно мгновение девушка поняла, что вся ее тирада, предваряющая этот заветный звонок, была сущей нелепицей. Конечно, Мишку не могли тревожить события этой глупой ночи. Все, что его волновало, - это здоровье и спокойствие матери.
- Теперь можно петь вдохновенно, - заключил парень, окончив разговор.
- Все в порядке?
- Настолько, насколько это возможно. Можем возвращаться... Хотя... Сколько сейчас времени?
- Восемь.
- Может, зайдем в храм?
- Что? В храм? Разве рокерам свойственно посещать церкви?
- Крещенным, да. Разве ты никогда не замечала, что я ношу серебряный нательный крест?
- Замечала... Но я не могу входить туда в походном виде, да и к тому же меня-то не крестили... Мои родные не придали этому значения, когда я родилась... А твоей жизни, наверняка, эту обязанность взяла на себя Алина Ивановна?
- Да, бабушка настояла, и, думаю, не зря... Хотя, я виновен в том, что редко посещаю святые места. А еще я во всем сомневаюсь, а нужно просто верить.
- Но есть ли прок в слепой вере? Если бы люди не сомневались, то едва ли они совершали бы открытия. Не было бы даже нашей профессии - все уповали бы на волю Господа, не вглядываясь в такие «мелочи», как вирусы и бактерии.
- Вера не должна быть слепой.
- Мишка, но ведь она не может быть рациональной.
- Разум здесь не причем. Бога нельзя понять умом - его нужно чувствовать сердцем и познавать душой... А войти в храм ты можешь в первый предел - у входа. И в этом нет ничего страшного. Смысл кроется в притче об одиннадцатом часе: о том, что последние станут первыми...
Таня плохо представляла себе значение сказанного, поскольку чтение библейских историй не было принято в ее семье. И все же она согласилась войти в храм... Из интереса. Но не к тому, как выстроены иконы на алтаре, как умиротворенно горят свечи, как звучат песнопения и проходит богослужение, а к тому, как воспринимает все это ее друг. Небольшая иконная лавка была открыта. Мишка купил у кроткой старушки свечку. Божественная литургия уже началась. Верующие селяне собрались в храме. Их было немного - в основном скромно одетые деревенские женщины. Справа от входа на крючке висели платочки для прихожанок, оказавшихся в святилище с непокрытой головой - отчасти это спасло слишком вольный облик Тани, хотя ей было неуютно находиться в таком месте в обтягивающих джинсах. Однако в большей степени поначалу девушку мучило совсем не это - Тане казалось, что она вторгается в чей-то заветный мир, подсматривает за тем, что должно быть сокрыто от ее непосвященных глаз. Однако уже через несколько минут тревожные чувства прошли, поскольку никому из присутствующих не было дела до девушки-туристки, взволнованно глядящей на происходящее из-за преклоненных спин верующих. Вскоре и сама Таня словно растворилась в торжественном звучании божественной литургии. Она забыла о своем неуставном наряде, об отсутствии нательного крестика и даже религиозных убеждений. Вокруг нее происходило нечто незнакомое, новое, и это НЕЧТО было прекрасно. Запахи ладана и воска умиротворяли. Песнопения маленького хора и неземной глас священнослужителя походили на пение ангелов. Если ангелы существуют, и они поют, то их пение должно быть именно таким - почему-то была уверена Таня. И в этих возносящих звуках и ароматах не было больше ничего - ни прекрасного и жестокого мира за стенами сельского храма, ни будничной напрасной суеты, ни горестей, ни болезней, а только всепоглощающая, величайшая любовь.
Опомнившись, Таня принялась искать глазами широкую Мишкину спину. Он стоял неподалеку, поэтому девушка легко различила в торжественно мареве его сильные плечи, непокорные волны длинных волос, собранных в упругий хвост. Лица его Таня не видела, но напряженность позвоночника, покатость плеч и наклон головы говорили об его преклонении перед святостью момента.
После слов батюшки: «Оглашенные, изыдите», - Мишка подошел к Тане, перекрестившись у выхода, взял ее за руку и шепнул: «Пойдем». За воротами храма он объяснил девушке, что пока на этом ее посвящение в веру приостановлено.
Они возвращались прежней дорогой, но все вокруг было иным: искрящийся свет утреннего солнца, малахитовая горечь влажных трав, стрекот кузнечиков, переливы птичьих трелей. Природа была наполнена светом, а сердца двух друзей - безбрежным ощущением бьющей через край жизни, верой в невозможность отвратительного и страшного, уверенностью в победе при любом вызове судьбы. Они сами искрились в эти мгновения оттого, что их души были осветлены, очищены священным божественным словом.
Весь день сложился удачно, а вечером «легионеры», как принято говорить, «порвали» публику. Таня не обращала внимания на изматывающий зной и Ленкино нытье. Она любовалась своим другом, который с легкостью покорил гостей фестиваля. Он пел на разрыв души, отдавая людям всего себя. Сладостным нектаром освежал сердце его переливистый голос, окрашенный легкой хрипотцой. Ветер развевал его распущенные волосы. Издали было хорошо заметно, как горели его глаза. В минуты своего творческого триумфа он был необыкновенно прекрасен...
Твое имя - пароль от замков всех моих.
Я храню от других эту светлую тайну.
Пусть теряются дни в разговорах пустых,
В жгучих искрах от молний случайных касаний.
Мой талисман в сердце выжжен огнем
Беспощадной любви, что над нами глумится.
Мой талисман - это имя твое.
И я верю - со мной ничего не случится.
Я б тебе рассказал, но упрямо молчу.
Ты меня не поймешь, как ни пой. Ты другая.
Только имя твое, как молитву шепчу,
И оно в испытаниях всегда помогает.
Мой талисман в сердце выжжен огнем
Беспощадной любви, что над нами глумится.
Мой талисман - это имя твое.
И я верю - со мной ничего не случится.
После поистине горячего концерта и нервного сбора аппаратуры многие направились к реке, чтобы освежиться перед дорогой домой. До города добрались без приключений. Вечером Таня восторженно рассказывала матери о необыкновенных событиях этих «металлических» выходных, особенно - об охоте за сотовой связью, первом в жизни посещении храма, о талантливых ребятах-музыкантах, самым одаренным, почти гениальным из которых для нее был Мишка...
Его звонок разбудил уже задремавшую Таню.
- Что-то случилось? С мамой? - встревожено спросила она.
- Не беспокойся. Все в порядке. Просто я потерял свой серебряный крестик. Представляешь - цепочка осталась, а он переломился. Наверное, это случилось во время купания.
- И что теперь? Это что-нибудь означает? Я слышала, что потеря нательного креста к изменению судьбы.
- Это все суеверия. Может, и есть в том знак или предупреждение, мне же просто его жаль.
После короткого разговора и пожелания спокойной ночи Таня решила, что обязательно подарит другу новый крестик. Эта мысль сначала принесла успокоение и убежденность, что не стоит уделять пристального внимания подобным глупостям, но все же непонятная, неосознанная тревога еще долго не давала Тане уснуть.
7.
О странном случае, произошедшем когда-то в подвале Таня почти забыла, но все же ей часто становилось не по себе, когда она оказывалась одна на ведущей в темное пространство лестнице за тяжелой железной дверью.
Первыми осенними вечерами сумерки наползали рано, отчего лаборатория, как снаружи, так и внутри выглядела неприветливо и мрачно.
Сейчас уже и не вспомнить, зачем тогда Тане понадобилось спуститься в подвал. Мишкиной маме нездоровилось, поэтому лучший Танин друг ушел в тот день с работы раньше, просить Женю или Надю сопроводить ее в подвальные кабинеты девушке было стыдно. Пришлось набраться мужества и идти самой.
Чтобы победить страх Таня напевала что-нибудь из Мишкиных песен или своих любимых композиций, потому она не расслышала отдаленного скрипа металлической двери. Но осторожные шаги в полумраке подвальной кладовой она различила явственно. Таня смолкла и застыла на месте. Темная фигура, открывшая дверь, заставила девушку вскрикнуть от неожиданного ужаса.
- Танечка, простите, пожалуйста. Я очень напугал вас? - лучисто улыбался с порога Доктор Фауст.
- Ничего, Андрей Леонидович. Просто я придумываю себе всякое, а потом боюсь, - сбивчиво произнесла Таня.
Дрожь сковала движения девушки, не давая шагу ступить.
- Как же я виноват перед вами... Вы вся дрожите, - Веллер подошел к Тане и успокаивающе обнял ее. - Милая моя напуганная малышка. Хрупкий птенчик. Все хорошо. Никому никогда не позволю вас обидеть, маленькая моя...
Доктор Фауст обнимал Таню все крепче. Она по-прежнему дрожала, но уже не от страха, а от нахлынувшей и поглотившей ее горячей волны. Веллер властно впился губами в ее влажный полуоткрытый от нехватки воздуха рот.
- Таня, звездочка моя, как долго я мечтал об этом, - задыхаясь, прошептал он.
И она мечтала, пять лет глядя на него, как на недосягаемого идола. Долгими одинокими ночами Таня пыталась ощутить в своем воображении вкус его поцелуя, крепость его объятий, жар прерывистого дыхания на своей шее, проклиная свою, как ей казалось, затянувшуюся девственность, которую не могла подарить никому другому. Это было мукой и счастьем ее жизни. С ним она сравнивала всех, кто добивался ее расположения, и они ни в чем не могли превзойти его. Но об этом можно было только мыслить, тая свою греховную привязанность, ведь он был на вершине, а она у подножия. Как удивительно, что в один миг «небожитель» снизошел до нее, упал на колени перед ее трепетной красотою... Дальше все походило на волшебный сон. Автомобиль, освещающий на лесной дороге первую опавшую листву. Ужин в уютном ресторанчике. Тусклые, словно боящиеся нарушить минуты блаженства свечи. В ту ночь Мишка не дождался Таниного сообщения в социальной сети. В ту ночь она слишком поздно вернулась домой. Вскоре это вошло в привычку. Все закрутилось, словно торнадо, центром которого была Таня. Ей казалось, что до сих пор ее жизнь была бесцветной, слишком походящей на черно-белый сон, в котором яркими вкраплениями были мечты о нем - Мужчине ее Мечты. Именно так Таня и называла Веллера.
- Маленькая моя, уже давно пора прекратить обращаться ко мне по имени-отчеству. Оставим формальности для форта, - нередко говорил ей Доктор Фауст.
Андрей. Андрюша. Нет, такие формы его имени были слишком жалкими, умаляющими его величайшее значение в ее судьбе.
- Вы были Мужчиной Моей Мечты. Им и останетесь навсегда, - зачарованно шептала она, на что он улыбался, обнимая ее крепче и целуя нежнее.
После пылких свиданий в холостяцкой квартире Веллера Таня все же старалась возвращаться домой - рассказать обо всем матери очень хотелось, но было как-то неловко. Наталья Александровна обычно спала, а точнее делала соответствующий вид, когда ключ в замке издавал металлический голос после полуночи или гораздо позже, а на утро деликатно молчала. Но однажды она все же решилась дать дочке добрый совет.
- Танюша, я вижу, что в твоей личной жизни произошли значительные перемены, - доверительным тоном произнесла Наталья Александровна. - Считаю, что не стоит таиться от меня и тем более смущаться. Ты счастлива?
- Мамочка, я очень счастлива!
- Наконец все образовалось. Я знала, что так и должно быть. Вы же судьбой назначены друг другу, - восторженно говорила Наталья Александровна, вводя Таню в недоумение. - А то выдумали какую-то непонятную дружбу. Да не бывает этого. Я же тебе не раз толковала, что вам с Мишей...
- Мама, подожди, - резко осекла Таня. - А Мишка-то здесь причем?
- Как? А разве ты не с ним? - Наталья Александровна смутилась, осознав свою ошибку.
- Мама, я встречаюсь с другим человеком... Так уж и быть... Все равно нет смысла скрывать...
Названое имя шокировало Наталью Александровну. На Таню посыпались вопросы о том, зачем ей это, к чему связываться с мужчиной, у которого была жена и есть дети, который совсем скоро превратится в «старую развалину, осыпающую дороги песком». Таня только смеялась над невежливыми выражениями матери в отношении Веллера. Ее внутренний взор был ослеплен.
- Да разве имеет значение то, сколько на его голове посеребренных волос? Он прекрасен. Я столько лет любовалась им, как богом. Даже представить не могла, что с ним возможно сблизиться.
- Да, и ты до сих пор не поняла, что он такой же мужик, как и все?
- Он не как все! Он особенный!
- Я рада твоему счастью, только смотри, как бы от лучей этого счастья кожа не отошла. Такие ожоги оставляют шрамы на всю жизнь.
Этот неловкий разговор расставил все по местам - Таня могла ничего не объяснять матери, когда задерживалась или вовсе не приходила ночевать. Девушка чувствовала себя уютно в просторной квартире Веллера, обстановка которой была выстроена по принципу «ничего лишнего», а если точнее - ничего лишнего, кроме научной литературы. Всевозможных книг, справочников, журналов в обители Доктора Фауста было огромное количество.
- Почему вы разошлись с женой? - как-то неожиданно спросила Таня, пролистывая издание, посвященное гриппу.
- Говорить о том, что не сошлись характерами, будет слишком банально, - отозвался Веллер. - Наверное, в таких случаях виноваты оба. Хотя, возможно, доля моей вины перевесила бы. Наверное, я слишком много времени уделял науке.
Андрей Леонидович с неохотой вскользь рассказал о том, что бывшая супруга с их общим сыном уже несколько лет живет в другом регионе в новом браке.
- Я слишком странный. Почти помешанный. Не знаю, что для меня может быть важнее моего исследования.
- Значит, - задумалась вслух Таня, - жена уехала, а вы остались с гриппом.
- Можно и так сказать, - усмехнулся Веллер.
- Странно. Разве может грипп быть важнее семьи? И вообще, почему именно грипп, а не рак или СПИД, к примеру? Только представьте газетный заголовок: «Ученый из провинциального городка изобрел лекарство от рака».
- Ты права - было бы замечательно прочесть что-то подобное, но, согласись - не менее громко звучала бы новость о том, что кто-то разработал универсальную вакцину от гриппа. Эта болезнь ежегодно переносит в мир иной сотни людей, и не придавать ей значения нельзя. Я много лет, практически всю сознательную жизнь, посвятил исследованию феноменальных особенностей гриппа - его непредсказуемых мутаций.
- Я не спорю, что это нужно всему человечеству. Не побоюсь признать, что вы безгранично талантливы, возможно, гениальны. Меня волнует другое - какое место я буду занимать в перечне штаммов вируса гриппа.
На это Веллер рассмеялся, заставив Таню уйти от серьезного тона: «Никакое! Ты - моя звездочка, отдельный и не до конца исследованный вирус, скорее всего, смертельно поразивший меня».
8.
По негласному закону жизни, если где-то прибывает, то что-то неизбежно придется утратить. Перемены, произошедшие с Таней, постепенно отстраняли от нее Мишку. Сначала этот разрыв был незаметен и походил на тонкую трещинку, не причиняющую режущей боли, к тому же анестезией от всех невзгод и страданий для Тани оставалась ее любовь к Веллеру. Девушка не могла сказать точно, в какой момент Мишка все понял. Быть может, в последние минуты уходящего рабочего дня, когда она делала вид, что вынуждена задерживаться из-за огромного объема неожиданно навалившихся дел. Возможно, ему удалось прочесть ее тайну по темным кругам под глазами, предательски выдававшим ее счастливые недосыпы.
Мишка не затрагивал тему Таниной связи с Доктором Фаустом и ничего не спрашивал. Они нередко непродолжительно беседовали о чем-нибудь, но эти разговоры со временем приобретали более отвлеченный характер и теряли прежнюю свойственную им священную интимность. В какой-то миг Таня неожиданно поймала себя на мысли, что давно не интересовалась состоянием Мишкиной матери. Задав этот вопрос однажды, она получила ответ, похожий на стрелу, намеренно пущенную в ее сердце: «А тебе какая разница?» Таня оторопела от тона, с которым ее друг произнес эти колкие слова, и даже не нашла, что сказать. «Может, просто не в настроении. Перебесится», - постаралась она успокоить себя. Но ошиблась. Чем больше сияли ее глаза животворящим огнем любви, тем мрачнее и неприветливее становился по отношению к ней Мишка. До лаборатории они добирались порознь. Обычно, сдержанно поздоровавшись со всеми, Мишка надевал наушники и принимался за работу. Вытянуть его из мира рока и микроорганизмов можно было только в обед, который он и то старался провести так, чтобы не пересекаться с Таней.
В день их вынужденного объяснения каждый, как обычно, был занят своей работой.
- Опять кто-то использовал все маркеры, - отстраненно произнес Мишка. - Чья нынче очередь идти в подвал?
- Ой, Мишенька, моя, - нежным голоском отозвалась Надя. - Только мне некогда. Может, Женя или Таня спустятся?
- Я слишком занят, - напряженно произнес Женя.
- Все ясно. А Таню тем более не стоит беспокоить, - с явной целью обидеть ее сказал Мишка.
- Отчего? Я могу сходить, - раздраженно ответила Таня.
- Спасибо, не стоит утруждаться.
- С каких это пор ты начал так трепетно оберегать меня? В конце концов, нам всем понадобятся эти препараты.
- Сиди уже, - с такими словами Мишка вышел из кабинета, хлопнув дверью.
- Что с ним? - изобразила недоумение Таня.
- Об этом вас, девушка, нужно спрашивать, - усмехнулся Женя.
- Что это ты имеешь в виду? Какие вы тут сплетни по углам таскаете? Заняться больше нечем, да? - Таня решительными шагами направилась следом за Мишкой.
Надя, тяжело вздохнув, отбросив марлевую повязку, резко встала и принялась ходить по кабинету из стороны в сторону, точно часовой.
- Надя, ты, кажется, была очень занята?
Надя остановилась и, сжав ладонями голову, сдавленно простонала: «Дура. Дура. Какая же она все-таки дура».
- О, я вижу, что у этой судьбоносной геометрической фигуры вовсе не три угла, а как минимум четыре, - с незлобным ехидством подметил Женя.
- Ты-то что в этом понимаешь?
- Да тут и понимать нечего - все на виду. Зря ты по нему так изводишься.
- Совсем не извожусь.
Женя сдержанно улыбнулся уголками губ: «Оно и видно. Оставь его - он тебе не по зубам. Такие либо своего добиваются, либо погибают. Это я тебе как мужик говорю. Не покоришь, а вцепишься клещом, так потом сама же и пожалеешь».
- Зачем это все? Неужели он не видит, что не нужен ей?
- А это неизвестно. Она пока сама не знает, что ей нужно. Был бы не нужен, не побежала бы за ним.
Таня решительно направилась в подвал следом за Мишкой. Он, задумавшись, стоял в кладовой у стола с коробками. Таня закрыла за собой дверь.
- Мишка, мне нужно с тобой поговорить.
- Именно сейчас? Когда наши коллеги ждут эти препараты?
- Ничего с ними не случится - подождут.
- Почему бы не поговорить потом, после работы? Ах, да, я совсем забыл. Тебе ведь будет совершенно некогда.
- Прекрати язвить и бесконечно подкалывать меня. Мишка, как ты не поймешь, что я счастлива? Почему, когда я чувствую себя поистине счастливой, все вокруг должно быть плохо?
- А что плохо сейчас?
- Твое безразличие. Почему бы просто как другу ни порадоваться за меня, ни проявить понимание и уважение к моим чувствам? Вместо этого ты немым укором осуждаешь меня.
- Да кто я такой, чтобы судить тебя?
- И все-таки судишь. Безмолвно или этими на первый взгляд незначительными колкостями. Разве я виновата, что так случилось? Разве я должна стыдиться своей окрыленности, своего счастья? По-твоему, это преступление? Вспомни, ведь я же не обижалась, когда в студенческие годы ты отправлял меня домой на такси после концертов, потому что тебе нужно было сопровождать своих девиц. Одну - другую. Сколько у тебя их было!
- Все вспомнила? Теперь похоже на то, что меня осуждаешь ты за мою слишком разгульную жизнь и беспорядочные связи. Но ты даже не знаешь, почему так происходило... Если говорить откровенно, то и ты в этом плане была не лучше.
Внутри Тани все вскипело: «Да, я тоже искала. Но хотя бы искала не через постель».
Мишка грустно усмехнулся: «Конечно, берегла себя для одного единственного».
На глазах Тани выступили слезы.
- Зачем ты оскорбляешь меня? - жалобно произнесла она. - Какое мне дело до того, кто когда-либо был с тобой. Это не важно - мы же просто друзья. Мы всегда спокойно воспринимали личный опыт отношений друг друга, смеялись над неудачами. Что произошло теперь?
- Я не знаю. Наверное, ты нашла то, что, как говоришь, искала.
- Да, нашла. И что?
- Я больше не нужен.
- Ты всегда будешь нужен мне, Мишка.
- Не надо играть в пошлую мыльную оперу. Коллеги ждут препараты... И хватит обращаться ко мне, как к собачонке.
Последнее замечание отозвалось в сердце Тани острой болью. Он ведь никогда не говорил об этом. Она даже не могла предположить, что ему может не нравиться такая привычная для нее форма его имени. На следующий день, придя на работу чуть позже своих соседей по кабинету, Таня произнесла веселое «Привет» Жене и Наде, а затем отдельно обратилась к Мишке: «Здравствуйте, Михаил Алексеевич!»
Так трещина между лучшими друзьями превратилась в пропасть. И только теперь действие головокружительного наркоза стало ослабевать.
- Ты слишком задумчива сегодня. Что-то случилось? - заботливо спросил Веллер, когда они с Таней ужинали после работы.
- Ерунда. Ничего серьезного, - с напыщенным равнодушием ответила девушка. - Я счастлива но, очевидно, кое-кому это не дает покоя.
- Ты случайно говоришь не о своем лучшем друге Михаиле Белоусове?
- Почему вы спрашиваете об этом?
- Вот оно что. Значит, все-таки о нем. Из-за него у моей звездочки глаза на мокром месте. Перестань. Не поладили, и черти с ним. От таких друзей нужно бежать... Совсем забыл рассказать тебе. Сегодня этот так называемый друг просил меня перевести его в другой кабинет.
- Как это?
- Вот так. Пришел и спросил: «Не могли бы вы поменять меня с кем-нибудь рабочими местами?» Придумал к этой просьбе какое-то нелепое объяснение. Естественно, я ему сказал, что все занято, люди уже привыкли, создали свою рабочую атмосферу. Я и забыл про этот случай, но, узнав, что вы что-то не поделили между собой, вспомнил. Так что не жалей о том, что произошло. Сильной самодостаточной личности друзья не нужны. Любимая, да не тебе лица нет. Это все из-за моего рассказа? Прости, что слишком расстроил тебя, но, с другой стороны, будет тебе урок. В нашем мире лучше выстраивать приятельские связи, а слишком близко к сердцу никого не подпускать, если это не великая любовь, как у нас с тобой. Ведь предал же он тебя, и дружба оказалась до первого дождя. Мелко, но предал. А коснись чего крупнее - к примеру, шанса попасть на более высокую должность, думаешь, он бы вспомнил о тебе? Да первый бы начал плести за твоей спиной интриги. Милая моя, наивная девочка, ты совсем не знаешь людей. Просила меня помочь этому Белоусову с работой. Устроила его к себе поближе, а он вот ищет способ убраться от тебя подальше. Ничего, не расстраивайся. Не стоит он твоих переживаний.
- А я и не думала расстраиваться. Вот еще. Не много ли ему чести? - гордо заявила Таня, едва удерживая слезную бомбу, подкатившуюся к горлу и готовую в любой момент разорваться жуткой истерикой. - Плевать мне на всех. Это не большая расплата за мое бесценное счастье. Не будь вас, возможно, мне было бы слишком мучительно переживать это. А так все - ничто по сравнению с тем, что мне удалось обрести.
9.
Осень полностью вступила в свои права, доказывая их леденящими дождями, промозглыми ветрами, сыростью и слякотью. В сиреневой осенней дымке, разбавленной киноварью листвы, дома города походили на контуры, наспех набросанные художником тушью на холсте. Особый облик в начале октября приобрел и форт «Гелион». Он походил на старого, но гордого и властного правителя, восседающего на пестром покрывале, сотканном из опавших листьев. Внутри лаборатории царила прежняя рабочая сосредоточенность. Лишь однажды ее нарушил показавшийся всем сотрудникам незначительный скандал. Кто-то из работников не то перепутал, не то потерял пробирки с некими образцами. Что это был за препарат, никто так и не понял. Кто был виновником случившегося, тоже осталось неясным, потому что Доктор Фауст вежливо, но жестко спрашивал о случившемся всех. Подозрения пали на Надю, так как она однажды вышла из кабинета Веллера чуть не плача...
Отношениям Тани и Андрея Леонидовича шел второй счастливый месяц. Конфликт с Мишкой был исчерпан той неприятной сценой в подвале, после которой бывшие лучшие друзья продолжали ходить по краю разверзнувшейся меж ними пропасти и говорить исключительно о работе. Это тяготило обоих. Только Таня по-прежнему носила в душе твердое убеждение, что Мишка предал все святое, чем они дорожили столько лет. Это и обижало ее больше всего.
Мишке было сложнее. Он чувствовал себя безгранично одиноким. Появившаяся на его пути девушка, случайно найденная на просторах всемирной паутины, ушла из его жизни столь же быстро, как и ворвалась в нее. Все время, что Мишка был с ней, он чувствовал себя опустошенным и подавленным. В конце концов, новая пассия не выдержала шуток, произносимых с отстраненным взглядом, неожиданных провалов в себя, и выпрашиваемых ею же звонков и свиданий. Ее уход Мишка не расценил как потерю.
Раньше парень любил осень, но в этом году он ее ненавидел. Все было пустым и серым, как и мир за окном в эти слякотные октябрьские дни. Почему-то постоянно хотелось спать от бесконечной беготни по кабинетам Минздрава, военкомата (поскольку нужно было выпрашивать отсрочку от службы по уходу за матерью), больничным дворам, когда Веру Анатольевну госпитализировали на плановое лечение. Он безумно уставал от метаний из города в форт и из форта в город. Из-за бюрократической гонки во время рабочего дня часто приходилось оставаться допоздна. После такой неразберихи и суеты не хотелось ничего - ни петь, ни писать новых песен, ни знакомиться с девушками. Только приходить к себе и проваливаться в тяжелый сон, который не приносил облегчения, потому как в этом густом сне все возвращалось: и болезнь матери, и бесконечная борьба за ее спасение, и беспросветное черное одиночество.
Друзья никуда не делись - они также желали репетировать, выступать, но у Мишки был настоящий творческий кризис, и ребята с внешним пониманием решили дать ему время.
Все прошедшие пять лет он осознавал, что Таня много значила в его жизни. Теперь он понял, что ошибался - она была для него всем. Во имя нее были каждая хорошая оценка в университете, каждая строчка его песен, каждая нота, каждый шаг и каждый вдох. И хотя приветствовала она его не официальным обращением по имени и отчеству, все же прежней лучистости и зноя в ее голосе не было. Теперь он и сам не мог понять, почему вспылил из-за такой незначительной глупости, как уменьшительная форма его имени, ведь ему больше всего на свете нравилось, как она почти по-детски называла его Мишкой. Было в этом что-то особенное, легкое, как весенний ветер, сладкое, как вкус новогодних мандаринов. Сухое и сдержанное «Миша» словно обезличивало его в ее глазах, отбрасывало в общую массу людей, известия о счастье или смерти которых не способны вызывать никаких чувств, кроме удовлетворения простого любопытства. Раздумывая обо всем этом, Мишка приходил к заключению, что иначе и быть не могло. Их с Таней скрепляла его надежда на то, что эти внешне странные отношения перерастут во что-то большее. Но святая и оберегаемая от всех обывательских рассуждений надежда была совершенно бессмысленной. Он еще тогда знал об этом, потому и пытался найти спасение в других, но они дарили только физическое наслаждение, а после экстаза даже поговорить с ними было не о чем. Пылкие красотки влюблялись в него, порою даже слишком серьезно, но не понимали, с Таней же было все наоборот - она понимала, но никогда не любила его. Андрей Веллер был ее мечтой с первого курса. К сожалению, роль верного Таниного друга позволила Мишке довольно рано убедиться в этом.
Переживать подобные мысли и чувства было слишком горько, но тогда молодой человек еще не знал, что это не самые страшные беды: за поворотом ждал новый удар, который оказался больнее.
10.
Как назло, когда Таня подхватила легкую простуду, Веллер задумал привить весь коллектив от сезонного гриппа прямо в лаборатории.
- Это, конечно, ужасно, - рассуждал наедине с девушкой Андрей Леонидович. - Но, как говорится, семеро одного не ждут. Не могу же я из-за тебя, любимая, перенести вакцинацию, когда грипп уже не за горами, и каждому из наших сотрудников работать с этим вирусом. Только, пожалуйста, не забудь сама после выздоровления обратиться в поликлинику.
Таня, шмыгая раскрасневшимся носом, покорно кивала головой.
- И вообще, лучше тебе отлежаться, а не заражать в лаборатории остальных. Так что сегодня первым делом едем к тебе домой, а уже потом я один отправлюсь в «Гелион», - решительно заявил Доктор Фауст. Спорить с ним было бессмысленно, да и не особо хотелось.
Вакцинация оказалась своевременной. В середине октября в регионе вспыхнула эпидемия. Таня к тому времени уже вернулась в строй, едва успев привиться в поликлинике. Болезнь порывисто начала косить население края, особенно буйствуя в городе. К пациентам с симптомами гриппа относились, как к прокаженным - даже в поликлиники не пускали. Везде в медучреждениях появились так называемые фильтры, что фактически представляло собой медицинскую сестру в марлевой повязке, которая записывала в толстенную тетрадь данные обо всех, кто приходил с высокой температурой, слабостью, насморком или кашлем. Затем внесенных в статистику направляли в гриппозное отделение, открытое, как правило, в другом здании. Статистические тетради поликлиник становились рыхлыми и взлохмаченными из-за густо исписанных страниц, а в гриппозные отделения людей с измученными лицами приходило все больше. С легкостью беспощадному гриппу покорялись дети и пожилые люди, немало взрослых сдались в плен биологическому врагу. Были среди заболевших и некоторые сотрудники форта, однако они перенесли недуг легко. Вскоре случилось то, чего меньше всего ожидали - люди стали гибнуть от болезни. Выпуски местных новостей все чаще начинались с мрачных статистических сводок о летальных исходах и переполненных стационарах. В стране ситуация тоже была непростой, но особенности течения заболевания в регионе вскоре привлекли внимание ученых. Научную общественность поражало стремительное начало заболевание, словно недуг внезапно нападал на человека, как разбойник с веревкой, набрасываемой на шею. Такое сравнение тоже было не случайным. Необычный грипп начинался с удушья, сильного кашля, тошноты и высокой температуры. Некоторые заболевшие стремительно впадали в бредовое состояние, теряли сознание. Стали поговаривать о новой мутации вируса гриппа.
Неблагополучная эпидобстановка в городе нарушила размеренное течение дней в форте. Работы стало больше. Но даже не это беспокоило Таню - она видела, как происходящее влияет на ее любимого Мужчину Мечты. Все чаще он был напряженным, мрачным и усталым.
Как-то раз Таня и сама вернулась домой поздно вечером, не чувствуя от усталости ни головы, ни ног. Наталья Александровна проверяла лабораторные работы - свет настольной лампы озарял ее сосредоточенное лицо. Возвращение дочери заставило женщину вспомнить об ужине.
- Что, совсем вас загоняли?- спросила она Таню за столом.
- Не то слово. Эта эпидемия не даст нам спокойной жизни.
- Да, - задумчиво произнесла Наталья Александровна. - Скоро учить будет некого.
- У вас в школе кто-нибудь умер?
- К счастью нет, но одна пожилая учительница уже неделю в бреду, - тревожно и как будто раздраженно ответила Тане мать. - А сколько детей не ходят на занятия!
- Ты сейчас сказала это так, словно я виновата во всех этих несчастьях. Кто знает - может, завтра я тоже окажусь среди больных. Попадется какой-нибудь образец.
- Не говори так. Таня, просто все чаще доносятся слухи, что этот необычный грипп возник из-за секретных исследований, которые проводит лаборатория «Гелион».
Таня рассмеялась: «Признавайся, какая желтая газетенка попала тебе в руки. Мы и сами уже слышали об этом. Это просто смешно. Кому только в голову мог прийти такой фантастический бред?»
- Но ведь ты сама говорила, что твой... Твой господин Веллер изучает грипп.
- Да, и что? Один изучает языкознание, другой - движение молекул, третий - анатомические уродства. Должен кто-то изучать и грипп. Что в этом странного? Ты так смотришь, словно не веришь мне.
- Просто слушаю разговоры коллег и учеников, вот и решила, что ты поможешь все прояснить, ведь вы близки с этим...
- Пожалуй, близость - не лучшее объяснение, если бы он пожелал что-то от меня скрыть, то непременно у него бы это получилось. Андрей Леонидович не слишком посвящает меня в глубины своих исследований, но, думаю, что таких ужасов, как рисуешь ты и твои коллеги, просто быть не может. У нас ни одного пластикового окна в форте до сих пор нет, а ты говоришь о новых патогенных штаммах вируса гриппа. Не тот масштаб.
- Просто удивляюсь, как можно так любить и в то же время настолько недооценивать предмет своего обожания... Кстати, как там дела у Миши?
- Кажется, нормально, - постаралась как можно равнодушнее ответить Таня.
- Вы что поссорились?
- Не совсем, но уже почти месяц общаемся только как коллеги.
- Ясно. Я уже давно заметила, что ты ничего не рассказываешь о нем, но не решалась спросить. Все ждала, что ты сама поделишься, попросишь совета.
- Мам, какие тут могут быть советы? Видите ли, моего друга стало раздражать, что я уделяю ему мало внимания.
- Ревность.
- Просто дурь... Сколько у него было девок, и я всегда относилась к этому с пониманием.
- Ну, положим, не так много... Да и нужно еще разобраться, что ты называешь дурью.
- А тут и разбираться нечего... Ой, извини Мужчина моей Мечты звонит. Придется отложить или вовсе отменить этот бессмысленный разговор.
Мишку пугали известия о новых случаях заболеваемости, но боялся он не столько за себя, сколько за своих больную мать и бабушку, преклонный возраст которой делал ее легкой добычей для опасного и пока неизученного хищника. При этом парень был тверд в своем решении узнать причины неожиданно возникшего смертоносного гриппа. Мишка посвятил много времени изучению образцов патогенного вируса и сделал вывод, который почему-то, как ему показалось, привел Веллера в тихую ярость. Войдя в кабинет к своему начальнику, парень едва ли не с порога заговорил о том, что в последние дни волновало его пытливый ум.
- Андрей Леонидович, к чему привели ваши исследования нового штамма вируса гриппа?
- Довольно интересное и непонятное явление, - скупо ответил Веллер. - Но мы ведь работаем над ним. Думаю, скоро мы сможем рассказать о нем больше.
- Я, конечно, не маститый ученый и до вас мне далеко, потому хотел бы посоветоваться с вами. Вдруг и вы предложите аналогичную гипотезу, - продолжал Мишка.
- Так, Михаил, мне очень интересны результаты ваших наблюдений.
- Я рассмотрел разные мутации вируса. В этом процессе, так или иначе, прослеживаются некие закономерные особенности. Но данный штамм - совсем иное. По моим предположениям, чтобы обычный или даже атипичный вирус гриппа мутировал до такого уровня, должно было пройти несколько десятков лет.
- Что ж. Кто знает? Мы будем разбираться. Вы, Михаил, бесспорно, молодец. Но, мне кажется, у вас еще много другой работы, которая не всегда выполняется в полной мере из-за ваших частых отлучек и чрезмерного интереса к новому штамму гриппа.
- Причины моих, как вы сказали, отлучек, я вам объяснял, и вы, как мне помнится, меня поняли, - спокойно и твердо произнес Мишка. - А что до чрезмерного интереса, то он в нынешнее тревожное время вполне естественен. Я не хочу потерять кого-либо из своего окружения.
- Мальчик мой, вы думаете, что сможете это предотвратить своими мелкими усилиями? У судьбы больше шансов опередить ваши старания.
- У судьбы? С чего это вы вдруг заговорили о судьбе? Вы же сами по живому отсекали любые намеки на фатализм и религиозность. Мы же ученые. И как, может быть, будущий ученый я взволнован тем, что происходит. Вы же понимаете, что такая мутация так скоро не возможна, а значит…
- Ну, что вы придумаете на этот раз?
- А я не побоюсь озвучить вам свое мнение. Значит, это - результат эксперимента или бактериологическое оружие.
Веллер рассмеялся.
- Михаил, вы поэт и музыкант, потому мне бессмысленно спорить с глубиной вашего воображения, - проговорил он сквозь смех. - Но в науке образы не уместны, здесь нужно мыслить фактами. Посудите сами - кому здесь проводить подобные эксперименты - на весь город одна крупная лаборатория и несколько мелких. Нет ни необходимого оборудования, ни соответствующего уровня знаний и навыков. Второй ваш вариант меня просто убил. Кому может прийти в голову открывать бактериологическую атаку на наш городишко, на наш забытый всеми регион? Изменения в природе, скорее всего, привели к тому, что мы имеем сейчас.
- Может быть, но почему тогда так много несоответствий?
- Много, не спорю. Будем выяснять. Не переживайте, Михаил, о гипотезах, выдвинутых в результате вашего исследования, я не забуду.
В кабинет Мишка вернулся мрачный.
- Похоже, шеф не в восторге от твоего открытия? - спросил Женя.
- Да какое там открытие. Так - одни предположения.
- Но они вполне толковые. Мы же видели образцы. Это же просто фигня какая-то.
- Вот и я о том же. Но Фауст словно ничего не видит.
- Никак не привыкну, что вы называете его так необычно, - отозвалась Надя.
- С чего вы решили, что умнее Фауста и знаете все лучше его? - вдруг резко спросила Таня. - Он у нас специалист по гриппу, вот пусть и выясняет причины мутаций. Наша задача - выявлять патогенный вирус в материале пациентов клиник и сводить данные.
- Знаем мы, Таня. Не умничай, - осек ее Женя.
- Что ты? Споришь с самой... Мы же ничего не понимаем, - обратился к Жене Мишка.
Таня не смогла сдержать гнева.
- Как ты меня раздражаешь, Михаил! И почему тебя не посадили в другой кабинет?
Мишка не удивился ее словам.
- Хорошая идея. Надо было попросить об этом твоего, только больше, чем уверен, что он все равно бы не разрешил.
Таня удивилась Мишкиным словам, но не подала виду, а вернулась к работе с застывшим в голове вопросом - кто же все-таки из них врет?
11.
В суете обычного рабочего дня, отравленного эпидемией, никто не замечал темного силуэта на пятом этаже форта. Сотрудники лаборатории проходили сквозь него, не ощущая и не повреждая бестелесной оболочки. А эта незримая сущность с тоскою смотрела вниз - в пролет винтовой лестницы...
Из-за изматывающей бюрократической беготни Мишка пришел на работу поздно, а предстояло сделать многое. Он уверенно засел за оборудование с рок-музыкой в наушниках и не заметил, как окно черными шторами завесили сумерки.
Веллер полдня провел в университете, поэтому тоже был вынужден задержаться. Он отвез Таню домой, а сам вернулся в форт. Вскоре в отделе остались только Мишка и Надя.
- Сегодня надолго? - робко просила девушка.
- Извини, ты что-то сказала? - Мишка отбросил один из наушников на плечо.
- Хотела спросить, насколько задержишься.
- Даже не знаю. Есть еще кое-что.
- Ну, теперь-то твои дела увенчались успехом?
- Ты о маме? Ждем, когда подойдет очередь.
- Слава Богу. Все должно быть хорошо. Ты главное, верь... - голос Нади странно задрожал.
В этот момент зазвонил телефон. Мишка взял трубку: «Тихомирова еще не ушла? Пусть зайдет!»
- Надя, тебя вызывает Доктор Фауст.
Девушка ушла. Когда она вернулась, Мишка уже собирал свои вещи.
- Ты пойдешь домой? - спросил парень.
- Да, - коротко отозвалась Надя.
- Что-то не так?
- Все в порядке...
- Фауст ругается?
- Есть немного.
- Из-за чего только ты попала к нему в немилость? Одно дело я со своими прогулами и исследованиями.
- Может, и есть за что... Не все так просто. Эта эпидемия...
- У тебя кто-то болен? - не задумываясь, перебил Мишка.
- Нет.
- Это хорошо, тогда переживем. Вот только бы найти, откуда корни этого кошмара.
- Может, и найдешь. Возможно, все просто. Все будут наказаны. По заслугам.
- О чем ты?
- Пустяки. Мысли вслух. Не имеет значения. Ладно, я напрасно тебя задерживаю. Иди уже. Тебя ждет больная мать. Оставшуюся технику я выключу.
- Я не спешу, могу и подождать. Все равно вместе в город ехать, да и тут еще по лесу идти.
- Ничего. Я не из пугливых.
- Что ж, пока!
- Счастливо!
Мишка спустился по винтовой лестнице на третий этаж, попутно копаясь в висящем на правой руке рюкзаке в поисках наушников, которые он, заговорившись с Надей, куда-то неловко закинул. Тонкие проводки спутались - пришлось остановиться. В этот миг во всей лаборатории погас свет.
- Это что за чертовщина? - выругалась внизу комендант форта. - Степан, ты далеко? Посветил бы фонарем. И где этого поганца черти носят? Тьфу, ниче не видно.
В этот момент раздался жуткий женский крик. Что-то тяжелое слетело в пролет и рухнуло на скользкий плиточный пол. Мишка включил экран телефона и ринулся вниз.
- Ой, Господи! Как же это так? Что ж деется-то?- причитала комендант.
Мишка так и застыл на месте. Ему казалось, что в его груди образовался огромный ледяной шар, который со всей мощью рухнул в низ живота, а затем с неудержимой скоростью поднялся к горлу, лишив естественной способности дышать. Подошел охранник Степан. Желтоватый свет его фонарика брызнул на распластанное, бьющееся в судорогах тело Нади.
- «Скорую»! Срочно вызывайте «скорую»! - прокричал Мишка, не узнав собственного голоса. - Надя! Наденька, потерпи!
Девушка тянула к нему дрожащие в агонии руки. Она попыталась что-то сказать, но ей мешала сочащаяся по губам кровь. В это же мгновение она потеряла сознание.
- Я позвонила в «скорую». Бог мой, сюда ж переться неизвестно сколько, - выругалась комендант. - Что же могло произойти?
- Я не знаю. Не знаю. Только что мы с ней говорили. Да ведь и пяти минут с того не прошло, - точно обезумевший твердил Мишка.
- Проклятая, опасная, недобрая лестница.
- Есть кто-нибудь? Почему такая тьма? - раздался сверху приглушенный голос Веллера.
- Андрей Леонидыч, беда. Спускайтесь скорее.
- Что еще случилось? Надо вызывать электриков, сейчас все холодильники откажут. Что тогда делать с материалами? Генератора на все не хватит. Это еще что?- наконец, Веллер оказался внизу вместе со всеми свидетелями ужасной сцены.
- Упала. С лестницы, - ответила комендант. - Я даже не поняла, как это произошло - тьма же.
- Надо срочно вызывать скорую, - Андрей Леонидович поспешно достал из кармана телефон.
- Да уж вызвали...
Но он все равно позвонил. Получив ответ, что бригада выехала, он, на повышенных тонах сказал, чтобы врачей поторопили.
- Я ничего не понимаю, - взволнованно продолжал он. - Как? В голове не укладывается. Михаил, где были вы? Может вы что-нибудь видели?
Мишка сидел на коленях недалеко от Нади, вцепившись пальцами в свои волосы.
Веллер, положил ему руку на плечо.
- Ничего, мой друг. Врачи все сделают. Мы должны быть уверенны в наших коллегах, - ободряюще проговорил он.
Медики осторожно погрузили обездвиженную Надю в машину. Полицейские, прибывшие по вызову Веллера во избежание излишних толков и недоразумений, продолжили осмотр места происшествия. Электричество вскоре дали.
Мишка сам не заметил, как оказался на переднем сидении автомобиля Веллера, и они следовали за каретой скорой помощи по сумрачным улицам города. Дальше все было как во сне - за стеклянной дверью коридор реанимационного отделения, голос врача, напоминающий звучание зажеванной аудиокассеты.
- Я отвезу вас. Нет смысла чего-то ждать, - обратился к Мишке Андрей Леонидович. - Едем. Назовите адрес.
Когда они вышли на улицу, посыпал густой мокрый снег.
- Эти перила... Очень низкие... Давно надо было провести ремонт и заменить их... Какой нелепый несчастный случай. Еще чего доброго, стражи порядка увидят в этом криминальный след. Начнут мучить допросами. Не дадут они нам жизни. Однозначно, не дадут. Но это глупости, лишь бы с Наденькой все было хорошо. Как жалко. Умница, скромница, а специалист какой. Где найти такого? - не умолкал по дороге Андрей Леонидович.
Мишка молчал. Он по-прежнему пребывал в странном состоянии душевного паралича. За словоплетнием Веллер отвлекся от дороги. На скользком от снега дорожном покрытии автомобиль сначала слегка вынесло на встречную полосу. Веллер спохватился, рванул руль. Машина сделала несколько оборотов, точно фигурист на искрящемся катке, и, ударившись о бордюр, застыла на месте. Все это, наконец, вывело Мишку из оцепенения.
- Нет, сегодня определенно заколдованный день, - испуганно и в то же время раздраженно заметил Веллер. - Вы целы? Добраться бы до дома живыми.
- Ничего. Все в порядке, - тихо ответил Мишка.
Дома он не смог скрыть от матери и бабушки тревожную причину того, почему он вернулся так поздно. Обе женщины были шокированы скупым, лишенным пугающих подробностей рассказом Мишки. К ночи Вере Анатольевне стало плохо. Парню второй раз за этот злополучный день пришлось встречать врачей.
- Оставайтесь лучше дома. Мы госпитализируем вашу маму, - убедительно заявил доктор на Мишкино намерение сопровождать Веру Анатольевну.
После всего парень сидел у окна своей комнаты, безучастно вглядываясь в круговерть снежинок. Дверь была открыта, поэтому он слышал, как на кухне, звеня стеклянными емкостями, молилась Алина Ивановна. По квартире витал пронзительный запах сердечных капель. Мишка осознавал, что должен пойти к бабушке, быть может, помочь ей, но не находил сил даже шелохнуться, поэтому продолжал без интереса следить за легким скольжением снежных хлопьев по темному густому воздуху. Ему казалось, словно все происходит с кем-то другим, а он просто наблюдает со стороны, удивляясь, как можно вынести это и не сойти с ума.
12.
Несколько дней надежда теплилась, но ее света не хватило на то, чтобы спасти Надю. Девушка ушла в неведомый мир, так и не приходя в сознание.
Какая страшная и благостная смерть - почему-то размышлял Мишка на похоронах, вглядываясь в неподвижные, точно застывший воск, Надины черты. На строго очерченные линии ее лица осторожно ложились мелкие снежинки и не таяли. Еще в ритуальном зале Мишка в ужасе подумал: «Это не она… Нет, не она». Таким незнакомым и чужим было лицо девушки, относившейся к нему с нежной теплотой. Почему она должна была уйти, чтобы он, наконец, понял, как много значил для нее? Последним отпечатком ее угасающего сознания было его лицо. «Что она хотела сказать, тогда? Объяснить, что с ней случилось? Назвать виновного? – продолжал сочиться поток Мишкиных мыслей. – Зачем его называть? Он же здесь… Наденька, простишь ли ты меня? Зачем я поспешил уйти? Какие-то быстротечные пять минут сломали все. Как беспечны мы по отношению ко времени, полагая, что пяти минут слишком мало, чтобы кого-то убить или спасти».
Пришла пора заколачивать гроб – самый страшный момент похорон, в который понимаешь, что именно сейчас близкий человек отдаляется навсегда. Надина мать вновь неистово зарыдала, рванувшись к дочери. Отец и сестра покойной силой отвели женщину в сторону. В эту минуту Мишка ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. С противоположной стороны от свежей могилы, ежась от холода в тоненьком черном пальто, стояла Таня, устремив свои полные слез глаза на него, а не на Надю. К ней подошел Веллер и, не смущаясь никого, взял ее за руку…
Доктор Фауст был прав на счет того, что полиция не даст работникам форта спокойной жизни. Версии о несчастном случае и самоубийстве сразу же были исключены. Стражи порядка завели уголовное дело и принялись решительно искать убийцу. Всех допрашивали с глазу на глаз в одном из кабинетов лаборатории, а свидетелей того страшного события - и не один раз. Трудно сказать, что содержалось в показаниях каждого из допрошенных, и, какая именно фраза из многочисленных протоколов заставила правозащитников в один из дней прийти в форт с конкретной целью. Они вошли, нарушив сосредоточенное рабочее молчание. За широкими спинами полицейских, стоял побледневший Веллер.
- Здесь находится Белоусов Михаил Алексеевич? – жестко спросил один из сотрудников полиции.
- Это я, - спокойно ответил Мишка.
- Вы задержаны по подозрению в убийстве Надежды Тихомировой до выяснения обстоятельств дела, - холодно произнес полицейский.
В первые секунды никто не поверил в происходящее. Иначе, как кошмарным сном, внезапно обрушившимся на всех среди будничного дня, это нельзя было ни назвать, ни ощутить. Мишка оторопел и даже не мог сдвинуться со своего рабочего места. Но то, что обстоятельства принимают серьезный оборот, и шутить с молодыми сотрудниками форта не собираются, стало понятно в следующий миг.
- Одевайтесь и с вещами на выход, - ледяным голосом скомандовал полицейский.
- Вы что? С ума сошли? Да какой же он убийца? – первая нарушила всеобщее оцепенение Таня. – Миша! Мишка! Да скажи ты им…
Она метнулась к человеку, которого уже забыла, когда называла другом, но эти минуты всколыхнули в ее сердце все теплые чувства, которые она испытывала к Мишке и почему-то загнала в самый глубокий тайник своей души.
- Девушка, отойдите, - вежливо попросил полицейский. – Если он не виновен, то его скоро отпустят.
- Таня, не надо. Не переживай, все будет хорошо, - тихо, но твердо, произнес Мишка.
- Нет. Ты не должен идти с ними… - по щекам Тани заструились ручейки слезы.
Мишка обреченно накинул на плечи куртку, сгреб в рюкзак телефон и наушники. На его запястьях отвратительным металлическим голосом лязгнули наручники.
- Я бы и без них не убежал, - ухмыльнулся Мишка.
- Кто вас знает, - ехидно заметил полицейский. – Тихий-то – тихий, а девчонка в могиле.
Нелепость происходящего ужасала.
- Нет, это бред. Самый настоящий бред, - кричала Таня. – Он не пойдет с вами.
Она вцепилась тонкими пальцами в Мишкину куртку.
- Уберите девушку, - отрезал сотрудник полиции.
- Таня, уйди. Не надо, - вполголоса проговорил Мишка.
Она посмотрела в его глаза – теплые и влажные, как у ребенка. Он не вынес этого взгляда – отвернулся.
- Андрей Леонидович, уведите Таню, - сдерживая дрожь в голосе, произнес Мишка.
Веллер схватил девушку в крепкие объятия. Но, как только полицейские вывели парня за дверь, она вырвалась и бросилась следом. Веллер и Женя в секунду устремились за ней. На первой же ступеньке ведущей вниз винтовой лестницы Фауст поймал Таню.
- Пустите меня немедленно. Я не дам его увести, - кричала она. С ней случилась истерика.
На шум выбежали специалисты других отделов со всех этажей. Мимо них, как по позорному коридору, вели окованного наручниками Мишку. Таня вырывалась из рук Веллера, как безумная, но не могла преодолеть его крепкую хватку, причиняющую ей боль.
- Да пустите же! – кричала она, вцепившись в узорные перила и перегнувшись в бездну лестничного пролета. Тремя этажами ниже Мишка остановился, а с ним замер и весь конвой, он поднял свои потемневшие, слезящиеся глаза на Таню.
- Мишка! Миш! – Таня готова была сама оказаться на дне этой винтовой пропасти, как и Надя.
- Все будет хорошо! – ответил ей парень. – Только верь мне.
Полицейский грубо толкнул Мишку, и конвой направился к выходу.
- Верю. Верю. Кому же еще мне верить? – продолжала рыдать Таня.
- Таня, успокойся, пойдем отсюда, - твердил ей Веллер. Но она не хотела слушать – опустившись на одну из ступенек, вцепилась в грубые перила и продолжала всматриваться вниз, где уже никого не было.
- Таня, нет смысла здесь сидеть, - уговаривал Веллер.
- Проклятая лестница… Дерьмовая… Долбаная лестница, - зло проговорила она. – Будь проклята эта лестница.
Она несколько раз ударила по перилам, затем, зарыдав еще сильнее, упала на грудь Доктора Фауста.
- Хватит. Перестань. Плачем ты ему не поможешь. Пойдем уже… Пойдем.
Наконец, она подчинилась, поднялась вслед за ним с холодной бетонной ступеньки.
- Вот и правильно. Вот и молодец, - ласково произнес Веллер, а затем нервно обратился к сотрудникам форта. – Вы чего стоите? Мало вам зрелищ? Быстро работать!
Поверженные ужасом специалисты покорно разбрелись по кабинетам.
Таня еще долго заливалась слезами в кабинете своего возлюбленного и, когда сил плакать уже не осталось, застыла в кресле, устремив никуда невидящий взгляд.
- Вы не должны были впускать их, - слабо произнесла она.
Веллер нежно взял ее за руки: «Любимая, что же мне было делать? Костьми перед воротами лечь? Так это бы их не остановило – проехались бы и все».
- Вы же известный человек в городе. Почему вы ничего не делаете? – безразлично продолжала она.
- Танюша. Любовь моя! – он прижал ее ладони к губам. – Сделал бы, что только в моих силах… Но я ведь всего лишь ученый, преподаватель. Кто станет слушать меня? Да разберутся они во всем, и отпустят твоего друга. Какой из него убийца? Поймут они скоро это, если не совсем безнадежны.
- Им лишь бы дело закрыть, засадив кого-нибудь, кто подвернется под руку. И чем очевиднее невиновность человека, тем жестче будут пытки.
- Таня, что ты говоришь? Какие пытки? Подержат пару деньков, а потом поймут, что ошиблись.
Таня бросила на него холодный взгляд, и, отняв свои руки, произнесла: «Некогда мне тут засиживаться… Я беру без содержания столько дней, сколько потребуется. Заявление напишу задним числом».
- Таня, но чем ты можешь помочь ему?
- Не знаю. Надо думать и советоваться…
- С кем?
- С друзьями. В любом случае, хоть какое-то движение лучше, чем абсолютное бездействие, - девушка решительно направилась к выходу.
- Мы сегодня увидимся?
- Простите, но если вам нечем помочь, то нет…
Женя ходил по кабинету из угла в угол, чувствуя свою неспособность сей же час приняться за работу.
- Таня! Наконец-то, - он подбежал к девушке и обнял ее. – Какой ужас. Просто в голове не укладывается. Сначала гибель Нади. Теперь вот Миша… Но надо… Надо держаться.
- Ты прав – это просто необходимо, - Таня освободилась из Жениных объятий.
- Ты уходишь? Но куда?
- Пойду искать правду.
- Где ее найдешь?
- Не знаю. Я не уверена в успехе, но если останусь здесь, точно рехнусь.
Первое, что сделала девушка, позвонила Артёму. Он был сражен этой страшной новостью. Через полчаса, на удивление Тани, оба друга-музыканта, кроме болеющего Вити, примчались за нею в форт на Лешкином автомобиле. В следственном изоляторе их даже слушать никто не захотел. С передачами велели явиться в другой раз. Несколько часов настойчивого ожидания на глазах сотрудников СИЗО ни к чему не привели. «Подозреваемого допрашивают, приходите завтра», – звучал монотонный ответ. Таня ощущала себя измотанной до предела, а ведь ей, по решению друзей, предстояло самое страшное – рассказать о случившемся Мишкиной бабушке. Ребята решили, что сначала девушке нужно отдохнуть, поэтому отвезли ее домой.
Когда Наталья Александровна открыла дверь квартиры, ее ударило резкими ритмами тяжелого рока, о которого, казалось, сотрясались стены.
- Таня, это ты? Почему ты дома так рано? – кричала она из коридора, пока не вошла в комнату дочери. Таня лежала на диване, с головой укутавшись в плед. Колонки гремели так, что девушка едва ли слышала вопросы матери.
Наталья Александровна выключила музыку.
- Зачем? – жалобно пропищала из-под пледа Таня.
- Ты заболела? О, нет! Неужели и до тебя добралась эта эпидемия?
- Со мной все хорошо. Только тело ломит, - Таня медленно выкарабкалась из-под одеяла. - И я даже догадываюсь, почему…
- Таня, что случилось?
- Мишку арестовали. Точнее, как у них это говорится, задержали до выяснения всех обстоятельств дела… Боже, чушь какая!
Борясь с душащими слезами, Таня рассказала матери о кошмарах этого дня. Наталья Александровна поначалу была шокирована, но после уверенно заявила, что это ошибка. Всплакнув от своей беспомощности в объятиях матери, Таня собралась с силами – нужно было ехать к Алине Ивановне.
- Может, мне съездить с тобой? – спросила Наталья Александровна.
Таня отрицательно покачала головой: «Не надо. Это наш крест, и только нам его нести».
Алина Ивановна обрадовалась, увидев Таню, и в то же время удивилась, что девушка пришла одна – это сразу посеяло в ее сердце семена тяжелой тревоги. Чего только Тане стоило проявить всю свою выдержку, чтобы не напугать пожилую женщину, безгранично любящую своего внука.
- Миша… Убил девушку… - отрывисто произнесла Алина Ивановна. – Нет… Но это же… Невозможно… Он же никогда… Никого не обижал… Надо ему позвонить… Спросить … Что да как…
- Алина Ивановна, не звоните. Телефон у него все равно забрали.
- Как забрали? Совсем?
- Пока он там, да.
- Танечка, что же это? Господи! Господи! Чем же я виновата? Дочь моя тает, как снежинка. Внуку кто-то зла желает. А за что? В чем я так страшно согрешила? Нет с нами Бога. Забыли мы Его. Вера не читает молитв. Мишенька крестик свой потерял.
- Алина Ивановна, успокойтесь, - Таня обняла женщину, уже не сдерживая слез. – Я обязательно подарю ему новый крестик.
От переживаний у Алины Ивановны повысилось давление. Таня решила остаться на ночь, чтобы в любой момент оказать пожилой женщине помощь. Алина Ивановна предложила девушке постелить в зале, но Таня предпочла провести ночь в Мишкиной комнате.
Позже, прислушиваясь к тяжелым вздохам и всхлипываниям бабушки, она долго тихо ступала по обители друга, осторожно, трепетно прикасаясь к его вещам. Лежащие в творческом беспорядке листы с аккордами и строчками, истосковавшаяся в углу гитара, спутанные провода, небрежно брошенная на спинку кресла домашняя одежда – все безмолвно кричало о человеке, о его отдаленной, но такой явственной боли. Таня легла на нерасплавленный диван с неприкрытой подушкой. Приготовленное для нее постельное белье так и осталось нетронутым. Она уткнулась лицом в подушку парня, как хотела бы сейчас прижаться к его груди. Еще утром он также погружался в эту мягкую рыхлую теплоту, не желая просыпаться после наполненной творчеством ночи, а теперь все предметы комнаты точно осиротели без него. Таня ощущала его запах, запечатленный в тонких нитях полотна. Если бы не этот запах, ее сердце так и не нашло бы успокоения. Она долго плакала прежде, чем уснуть, а во сне ее руки обнимали уже не безжизненную подушку, а его мускулистые, сильные плечи. В этом сне было так сладко, безмятежно, невесомо.
В СИЗО с Мишкой не церемонились. Сначала спокойный допрос вскоре перешел в «пытки», как справедливо назвала эту жестокую процедуру Таня. Рассказ парня был слишком прост и, по мнению сотрудников правоохранительных органов, неправдоподобен. Не мог он, выйдя едва ли ни вместе с девушкой, упустить момент ее трагического падения. С него требовали «сказать правду», и эту «правду» настойчиво выбивали кулаками и пинками. А Мишка, даже несмотря на весь творившийся с ним кошмар, продолжал настаивать на своей правде. Но одних ударов истязателям оказалось мало.
-Глянь, какие у него волосы - густые, - как у тёлки, - сказал один из мучителей своему товарищу, а потом обратился к почти бесчувственному парню: «Дорожишь своей густой шевелюрой? Если да, то скажи, что ты девчонку столкнул».
Мишка только тяжело хрипел и продолжал молчать. Потерявший терпение «правозащитник» попросил коллегу принести ножницы. Вскоре неровные темные пряди, которые не раз ласково трепал ветер, развлекающийся вместе со всеми на рок-концертах, посыпались на бетонный пол.
- Ну, вот, - весело произнес садист. - Не расстраивайся, дружище. Уж поверь - там, где ты скоро окажешься, с мужской прической тебе будет намного лучше.
Превращенный в сплошной комок боли, Мишка чувствовал, как растворяется в грязно-желтом свете запыленных ламп, выглядывающих, как пауки, из сгибов между стеной и потолком длинного коридора.
В камере Мишка забрался на верхние нары, зная, что боль не даст ему уснуть, к тому же после всего, как это ни странно, в голове роились всевозможные мысли. Почему-то ему подумалось, - именно сейчас, в эти выкручивающие руки часы он словно стал другим человеком. Совсем взрослым что ли. На школьном выпускном учителя со слезами на глазах говорили об уплывшем кораблике детства, о предстоящей тяжелой взрослой жизни. Ложь - беззаботность и легкость никуда не исчезли с последним звонком. Очарование жизни, опьяненность ею все еще правили юной ветреной душой на протяжении студенческих лет. Вновь праздник последнего звонка и выпускной бал, теперь-то уж точно распахивающие двери в самостоятельность и независимость. Но и то еще была возможность ребячиться, а теперь ее нет и не будет, потому что взросление пришло вот так, не спросив, как только могут прийти любовь или смерть. Или как рождение, причиняющее мучительную боль не той благословенной, что производит на свет, а тому, кто рождается, для кого первый вздох и плач теперь далеко не одно и то же.
«Вот я - болезненное средоточие. Точка, на которую нажми - хлынет кровь. Почему я? Кто я? Жив я или нет? - в полубреду размышлял Мишка. - Зачем было жить? Чтобы петь, учиться, любить? А если теперь все закончится? Нет. Это не итог. Что-то будет, но уже иначе. Не так, как раньше. Только вечные крепкие узы останутся неизменными. Мама. Таня. Таня! Если чаще вспоминать ее имя, может, и не умрешь, и не сойдешь с ума. Таня, не хочу, чтобы ты видела меня таким. И все же как сейчас тебя не хватает... Ты - шелковая нить, связывающая с миром, в котором, быть может, осталось что-то доброе, искреннее, чистое... Как же противно ноет все внутри...»
13.
Долгими ласковыми уговорами Тане все же удалось убедить Алину Ивановну, что пока не следует ездить к Мишке. Девушка решила - сначала навестит друга сама и передаст ему все, что нужно. Прежде чем отправиться в СИЗО, Таня, как и обещала Мишкиной бабушке, зашла в иконную лавку и купила новый серебряный крестик. «Если правду говорят, что смена креста - это к переменам в судьбе, то пусть его жизнь впредь будет намного светлее», - мысленно рассуждала Таня, остановив взгляд на небольшой подвеске скромного литья без червленых вкраплений.
Ее телефон беззвучно разрывался от звонков Веллера, но Таня не брала трубку. Ее мысли были слишком далеко от того, чем она дорожила совсем недавно. Сердце пламенем на ветру рвалось к Мишке, полное нетерпения, тревоги и страха.
Свидание разрешили. Ее привели в мрачную тесную комнату с узким решетчатым окном под самым потолком. В этой темной коморке для недолгих встреч были только деревянные стол и две лавки без спинок. Вскоре появился Мишка - в сопровождении двух сотрудников, закованный в наручники. На счастье обоих друзей конвоиры предпочли остаться за дверью.
- Мишенька, родной! - Таня прижалась к груди парня и расплакалась. Он не мог обнять ее в ответ. - О, Боже! Что эти подонки с тобой сделали?
Она едва уловимо коснулась рукою его щеки. Он на мгновение прижался припухшими губами к ее теплой ладони. Хитрые истязатели постарались оставить как можно меньше следов своей «работы» на его лице - только легкая отечность, неестественная полнота губ да синяк, от скулы уходящий к виску, говорили о том, что Мишке пришлось пережить.
- Нужно писать жалобы. Подавать в суд... Ах! Что с твоими волосами? - Таня только в эту минуту заметила разительную перемену.
Парень горько ухмыльнулся: «Жаловаться? Бесполезно. А волосы... Были и нет. Надеюсь, вырастут».
Он отвел глаза, пытаясь скрыть застилающие взор слезы.
- Танюша, ты лучше расскажи, как там мама и бабушка, - дрожащим голосом произнес Мишка.
Они присели на одну из шатких лавок спиной к столу, вполоборота друг к другу.
- Мне стоило больших усилий убедить Алину Ивановну пока не ездить к тебе.
- Правильно. Ей было бы невмоготу видеть меня таким... А мама?
Таня глубоко и тяжело вздохнула:
- Скрыть от нее то, что с тобой произошло, у нас не получилось. Материнское сердце, особенно такое чуткое и слабое, не обманешь.
- Что с ней? Говори, как есть.
- Нет, ты не думай, что все настолько плохо. Она твердо держится. Ей помогает уверенность в твоей правоте. Она так и сказала: «Мой сын чист. Иначе быть не может. Я выживу, чтобы доказать это».
Таня расплакалась опять. Мишка нервно прикусил нижнюю губу.
- Все будет хорошо, Таня, - сказал он, стараясь придать своему голосу оттенок невозмутимости.
- Да, конечно, прости... Никто не верит в твою виновность. Это просто ужасная нелепость. Должна же справедливость восторжествовать?
- Не обольщайся. Здесь таких много. Тех, кто не в силах ничего доказать. Кто знает, что никогда не сможет ничего доказать. Возможно, я один из них.
- Не говори так. Тебе уже нашли адвоката - он справится. А за побои они ответят.
- Хочется верить в это. Знаешь, мне сегодня один из сокамерников рассказал нелепейшую вещь. Он, конечно, немного не в себе, но и я уже готов поверить во все, что угодно. Так вот, ему померещилась надо мной темная тень. Может, это надвигающаяся беда. Может, смерть. Я не знаю, что лучше...
- Возможно, предупреждение о чем-то.
- Предупреждение?
- Когда-то в подвале форта меня пытались предупредить, но я не распознала знака.
- В подвале форта, возможно, но лаборатория и изолятор... О чем мы говорим, это бред сумасшедшего! Человеку, истерзанному, как и мне, может и не такое привидеться... Но все же, Таня, пообещай. Если со мной что-нибудь случится. Если меня посадят. Ты будешь хоть иногда навещать моих любимых…
- Прекрати. Я слышать об этом не желаю. Ты никого не убивал, а, значит, и отбывать наказание за решеткой не тебе, - Таня словно опомнилась. - Кстати, у меня ведь есть для тебя подарок.
Девушка осторожно достала из сумочки серебряный крестик. Лицо Мишки просветлело.
- Спасибо тебе! Таня, ты - умница. Но пусть он пока останется у тебя. Боюсь, что здесь я и его потеряю.
- Ваше время вышло, - громогласно произнес ворвавшийся в комнату конвоир.
Таня на прощание крепко и нежно обняла Мишку за шею и прижалась губами к его щеке.
- Ты будешь свободен, - шепнула она.
- Храни тебя Господь, - ответил он.
На улице Таня опять расплакалась. Она долго стояла, прислонившись спиной к ледяному забору СИЗО, прижимая к губам серебряный крестик. Она впервые в жизни по-настоящему взывала к божьей милости.
- Господи, услышь меня. Услышь меня, маленькую, жалкую и беззащитную. Я не умею правильно говорить с Тобой. Но у других есть грехи гораздо страшнее. Помоги ему. Помоги Мишке... Михаилу - рабу твоему... Так, кажется, это следует произносить?
В этот момент прямо возле нее остановился автомобиль, которого девушка поначалу не заметила.
- Танечка, любовь моя, пойдем отсюда. Зачем же ты стоишь тут на холоде у бетонного забора? - прозвучал ласковый знакомый голос.
- Как вы здесь оказались? - захлебываясь слезами, спросила Таня, узнав Веллера.
- Ты внезапно исчезла с работы. Не сложно было догадаться, где ты можешь быть.
Доктор Фауст посадил обессилившую Таню в автомобиль.
- У вас же занятия в университете, - произнесла девушка.
- К черту университет. Что я могу сейчас донести до своих студентов, когда все время думаю только о тебе, любимая? Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь.
- Отчего же вы не поможете мне?
- Ты все время намекаешь на мой высокий статус и связи, но...
- Но вы не будете использовать это для столь мелкого дела.
- Я вовсе не это хотел сказать. Таня, есть специально обученные люди, которые должны во всем разобраться. Если Михаил не виноват, то...
- Если? Что значит если? Вы сомневаетесь в его невиновности?
- Таня, мы не знаем, что произошло в тот вечер. Тебя вообще не было.
- А вы были и сказали...
- Я рассказал лишь о том, что видел - не больше. Таня, я не понимаю, почему эта ситуация вызвала холод между нами. Думаю, мы наоборот должны сплотиться, быть вместе с коллегами, рядом с Михаилом, с родителями Нади, чтобы справиться с великим горем.
- Должны, но почему-то не получается.
- Потому что ты стала колючей. Я просто не могу к тебе подступиться.
- Может быть, пока и не надо, - вполголоса произнесла Таня.
- Что? Почему не надо. Таня, я люблю тебя. Хочу всегда быть рядом с тобой. Но ты... Ты... Любишь ли ты?
- Андрей Леонидович, разве сейчас время выяснять отношения?
- Время. Ты слишком много думаешь о других - о Михаиле, его родных, о городе, пораженном эпидемией, но забываешь про себя, про нас... Мне кажется, что нам пора забыть обо всех и просто быть счастливыми вместе. Давай поженимся!
- Что? В такое время при таких странных обстоятельствах вы делаете мне предложение?
- Таня, я готов повторить свои слова в романтической обстановке - не у ворот СИЗО, - будут шампанское, свечи и кольцо.
- Какое еще шампанское? Какие свечи? Пожалуй, я лучше доберусь до дома на маршрутке.
- Мне воспринимать это как отрицательный ответ?
Таня, ничего не сказав, выскочила из автомобиля и быстрыми шагами направилась в сторону остановки.
Несколько дней после печальной встречи с Мишкой Таня была сама не своя. Она попеременно то погружалась в работу, то могла просидеть около часа в бездействии, глядя в пустоту. Женя в такие минуты старался ее не дергать, а делал вид, что ничего не происходит. Когда Таня выходила из оцепенения, она снова безмолвно и неистово бралась за анализ проб.
В один из дней ей понадобилось спуститься в подвал. Теперь эта необходимость вовсе не вызывала страха. Тане наоборот хотелось столкнуться с чем-нибудь сверхъестественным, поскольку она только теперь осознала, что жизнь гораздо страшнее фантастических вымыслов, а люди - бестелесных сущностей.
- Девушка, здравствуйте! Вы, наверное, за маркерами? Могу я вам помочь? - услышала Таня, когда открывала тяжелую металлическую дверь подвала. Она обернулась - неподалеку стоял незнакомый мужчина, на вид старше сорока лет, в расстегнутом черном пальто, из-под которого выглядывали аккуратный белый шарф и деловой костюм.
Таня молча спустилась в подвал, а незнакомец решительно последовал за ней.
Не оборачиваясь, Таня смело сказала ему: «Вы будете наказаны за то, что проникли сюда без ведома начальства».
- Может быть, но помочь такой красавице как вы для меня - дело чести, - вежливо отозвался незнакомец.
- С чего вы вообще решили, что мне нужна помощь?
- Я знаю, что ящики с образцами - вещь не легкая. Иногда они оставляют занозы на тонких женских пальчиках. Мне бы не хотелось, чтобы подобное случилось с вашими очаровательными ручками.
- Поверьте, мне не привыкать, - Таня открыла один из кабинетов и принялась отпирать шкафы, ворочать коробки и ящики, словно и вовсе не замечала застывшего в дверном проеме мужчину, принявшего галантно величавую позу. На самом деле она явственно ощущала на себе его пристальный взгляд. - Что вы пытаетесь увидеть, так настойчиво разглядывая меня?
- Вы не поверите, но я уже многое разглядел.
- Да? И что же именно?
- Вы чем-то чрезмерно тяготитесь.
- Ошибаетесь. Моя жизнь легка и прекрасна.
- Вы сказали это так, словно сейчас расплачетесь.
- Кто дал вам право лезть мне в душу? - Таня впервые посмотрела на незнакомца. Его нельзя было назвать красавцем, но наружность его была, скорее, приятной. Серые глаза излучали добродушие. Ранняя седина говорила о его нервозности и душевной восприимчивости. Одет он был аккуратно и элегантно, а главное – умел себя держать. Его манеры выдавали человека образованного и утонченного, возможно, даже обладающего высоким положением в обществе.
- Вы - католик? - совершенно не подумав, спросила Таня, внимательно рассмотрев мужчину.
- С чего вы взяли?
- Обручальное кольцо носите на левой руке.
- А! Так вы об этом... Нет. Вдовец.
Тане стало стыдно, и ее вспыхнувшая агрессия в один миг затухла.
- Простите, мне не хотелось вас огорчать.
- Не волнуйтесь. Откуда вам было знать? Мы беседуем не больше пяти минут.
- Да. И уже успели беспощадно задеть раны друг друга.
- Значит, вы готовы признать, что в вашей душе нет покоя.
- В наше безумное время успокоиться можно только в могиле.
- Какой ужас! Вы молоды, но ваше восприятие жизни уже настолько мрачное.
- Что сделаешь, если меньше, чем за полгода, прошедшие после окончания университета, пришлось пережить больше, чем за все время до этого.
- Вы сразу попали в форт?
Таня кивнула.
- Тогда все ясно. Это старинное здание выбирает только сильных душой.
- То есть вы хотите сказать, что это старец Гелион насылает на нас беды, чтобы решить, кто нужен ему?
- Возможно. Скажу только одно - это особое место... Но на кого же форт наслал горести, кроме бедной погибшей девочки? Уж не на весь ли город в виде страшной эпидемии гриппа?
- Таких подробностей я не знаю. Мне нет дела до всего города. К тому же грипп свирепствует по всей стране.
- Тут вы правы, но не до конца.
- Сознавайтесь, кто вы: следователь или просто сумасшедший?
- К счастью, не то и не другое. Я всего лишь ваш коллега.
- Можете бесконечно говорить загадками, я не стану цепляться за них и по капельке выдавливать из вас информацию. Мне некогда и совершенно неинтересно тратить на вас время. Пора идти в кабинет, - Таня схватила несколько ящиков с препаратами.
«Коллега» поспешил перехватить тяжелый груз из ее рук.
- Просто идите, а я отнесу все, что вам нужно, - спокойно сказал он.
- Ну, если вам так угодно.
Таня выпустила незнакомца и заперла за ним дверь.
- Далеко вы забрались, - заметил мужчина, поднимаясь по виновной лестнице.
- На пятый, - дерзко ответила Таня. - Видно, вы не так сильны, как пытались себя изобразить, раз вам уже невмоготу нести препараты.
- Вовсе нет. Я просто стараюсь понять, что здесь изменилось.
- А вам знакомо это здание?
- Уж поверьте, лучше, чем вам. Меньше, чем за полгода вы едва ли успели узнать о нем столько, сколько открылось мне за 15 лет.
- Татьяна, вас потерял весь этаж, - над лестничным пролетом возвышалась четко очерченная фигура Доктора Фауста.
- Я уже здесь, Андрей Леонидович, - отозвалась Таня.
- Вот и Андрюшенька, - весело сказал незнакомец, при встрече с которым Веллер изменился в лице.
- Привет, Андрюшка! Узнал?
- Конечно, Георгий. Ну, здравствуй, - тоном, выдававшим удивление, произнес Фауст. - Какими судьбами?
- Вот решил вспомнить прошлое. Знаешь, под старость потянуло проехаться по местам былой славы. Мы позже побеседуем - я помогу барышне, коль взялся. Юная леди, где ваш кабинет?
Поздоровавшись с Женей, незнакомец поставил ящики на стол.
- Спасибо вам, - смягчившись, произнесла Таня. - Извините за то, что вела себя с вами грубо. Не знала, что вы коллега нашего начальника.
- Даже больше, чем коллега. Я его одногруппник по университету. А сейчас - сотрудник Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии из Н*** Георгий Викторович Наделяев. Могу ли я теперь узнать имя очаровательного будущего химико-биологической науки?
- Вы обо мне? Меня зовут Татьяна.
- «Татьяна русская душою». Вам необыкновенно идет это имя, - мужчина галантно поцеловал руку девушки. - Я рад, что мы познакомились, хоть и при столь странных обстоятельствах. Барышня с израненным сердцем, так много пережившая за полгода. Не прощаюсь, потому что мне кажется, что мы скоро встретимся.
Георгий Викторович вышел из кабинета. Таня застыла на месте, несколько оторопев.
- Интересно, что этому ученому типу из Н*** понадобилось в нашей дыре? - задался риторическим вопросом Женя.
- Я вообще ничего не понимаю, - отозвалась Таня. Сердце ее истерически забилось в неосознаваемом до конца предчувствии.
14.
О чем говорили одногруппники за дверями кабинета Доктора Фауста, никто не знал, но Веллер после этой беседы явно был чем-то не то расстроен, не то озадачен. Впервые за долгое время он вызвал Таню к себе, но наедине с ней вел себя так, словно не знал, с чего начать разговор. Таня решила взять инициативу в свои руки, спросив о том, что в данный момент волновало ее больше всего.
- Кто этот человек? Зачем он здесь? - сухо спросила она.
- Ты о Наделяеве? Мы учились в одной группе. Потом вместе работали здесь - в форте. Позже его пригласили в Н***. Он видный ученый, на его счету немало серьезных исследований, монографий, - сухо рассказал Веллер.
- По гриппу?
- Что? А! Нет, не только. Но здесь он именно затем, чтобы... Чтобы лучше изучить, якобы новый штамм вируса гриппа.
- Значит, даже в Н*** задумались об этом?
- О чем?
- Что причина нынешней эпидемии - до сих пор неизвестная мутация.
- Таня, мы изучали материалы, полученные от пациентов больниц.
- Мы - нет. Изучением занимались только вы и... Михаил Белоусов.
- Исследование Михаила - это фантастика. Ему бы романы писать.
- Вы полагаете, что в его предположениях нет никакого смысла? Но, может быть, вам стоит показать его наброски Наделяеву?
- Таня, ну о чем ты говоришь?
- Почему нет? Наверняка, ученым из института вирусологии будут интересны все версии.
- Возможно, но где исследование Белоусова? Михаил в местах.... В общем с этим немало сложностей.
- Да, я тоже не знаю, где искать его исследование. Возможно, Мишка и вовсе стер его после того разговора с вами, - Таня поднялась и принялась ходить по кабинету Веллера, и тут она совершенно случайно заметила на столе визитную карточку сегодняшнего гостя.
- Вот именно. Пусть ищут, что хотят. Вдруг их нелепые поиски увенчаются успехом.
- У вас были плохие отношения с Наделяевым?
- С чего ты взяла? Хотя не стану скрывать, что между нами была конкуренция, но это больше походило на соревнование, чем на вражду... Таня, я хотел затронуть еще одну тему. Мы так и не поговорили после того случая возле здания СИЗО.
Веллер поднялся из своего кресла и подошел к девушке.
- Как мне расценивать твое поведение? - спросил он, приблизившись к Тане вплотную.
- Я была совершенно не в себе. Признаю - мне стоило сразу попросить прощение.
- Не проси. Твоей вины нет ни в чем. Я слишком много требую. Но пойми, что желаю лишь одного - быть счастливым с тобой без всевозможных третьих лиц.
- Я понимаю. Но выкинуть Мишку из моей жизни не могу.
- Мишка! Мишка! Только о нем я и слышу. Долго еще он будет стоять между нами?
- Он не между нами. Он рядом со мной.
- А я, выходит, напротив.
- Андрей Леонидович, ничего не изменилось, - Таня прижалась к нему, обхватив его одной рукой за шею, приникнув губами к его губам, почти присев на его рабочий стол. В это мгновение свободной рукой она легко нашла лежащую на столе визитную карточку Наделяева и ловко спрятала ее в карман белого халата.
- Все по-прежнему, - прошептала она после страстного поцелуя. - Мы встретимся наедине?
- Да, обязательно. Только не сегодня. У меня есть вечером одно дельце.
- Хорошо, - ответила Таня, и сама удивилась, что в глубине души обрадовалась его словам.
- Я пойду работать. Удачных дел!
- Спасибо! Люблю тебя, счастье мое.
- И я люблю Мужчину Моей Мечты.
Когда Таня вернулась в свой кабинет, то в первую очередь включила Мишкин компьютер. Почему-то у нее зародилось убеждение, что исследование ее друга было бы полезно Наделяеву. Она открывала всевозможные папки, перелопатила кучу файлов, но не нашла ничего.
До окончания рабочего дня Веллер зашел в ее кабинет.
- Мне нужно в университет, а потом по важному делу, - предупредил он.
- Хорошо, Андрей Леонидович, мы поняли.
- Татьяна, вы не видели у меня на столе визитную карточку господина Наделяева?
- Это того самого вашего однокурсника? - притворилась дурочкой Таня. - А где она лежала?
- Точно не помню, но, кажется, на моем столе.
- Может, упала под стол, или вы ее куда-нибудь положили?
- Да, все возможно. Ничего - найдется. До встречи.
После того, как Веллер ушел. Женя с хитрой ухмылкой спросил Таню: « Она у тебя?»
- Что?
- Та самая визитка.
- Да.
- Но зачем?
- Женя, если честно, то пока я и сама не знаю. Но готова схватиться за любую соломинку, которая поможет Мишке избежать тюрьмы.
- Уж не его ли исследование ты полдня ищешь?
Таня кивнула.
- Его, конечно, к делу едва ли пришьешь, но стоит рискнуть. Миша не стал бы держать его здесь, - уточнил Женя. - Если его наброски где и сохранились, то только в домашнем компьютере.
После работы Таня решила проведать Алину Ивановну. Но на этот раз у нее была еще и конкретная цель, и, как выяснилось, не у нее одной.
- Тут приходил ваш преподаватель и начальник. Нужен был ему какой-то Мишин документ, - простодушно рассказала женщина. - Сказал, что это очень важно. Но попасть в компьютер он не смог. Может, у тебя получится.
Сложность оказалась в пароле, который знал только Мишка. Таня поняла, что пытаться бесполезно. В отчаянии она опустила голову на стол возле синего экрана, запрашивающего несколько заветных знаков, и просидела в такой неудобной позе неизвестно сколько времени. Значит, Мишкины наработки чего-то стоят и могут повлиять на его судьбу, раз даже Доктор Фауст хотел их добыть - размышляла она. Очевидно, рабочий компьютер Мишки Веллер обследовал уже давно и ничего там не нашел.
Таня подняла голову и тупо уставилась в безжизненный монитор. Вокруг компьютера в творческом беспорядке были разбросаны блокноты. Таня безразлично взяла один из них. Пролистав его, девушка поняла, что на густо исчерканных страницах рождались Мишкины стихотворения и песни. Многие тексты уже были ей знакомы. Вот и хорошо известная «тяжелая» по музыке композиция «Талисман». Именно ее «легионеры» исполняли на летнем рок-фестивале. «Твое имя - пароль от замков всех моих…» - напела Таня.
- О, Боже! - воскликнула она, не то дочитав, не то пропев текст до конца. - Этих строк он никогда не исполнял!
Оказалось, песня по изначальной Мишкиной задумке должна была заканчиваться вовсе не повторением припева. В ней был ещё один куплет:
Мой талисман - вдохновенье и боль,
И на хрупкой душе не зажившая рана.
Пусть тебя часто нет рядом со мной.
Но ты в сердце и мыслях навеки, Татьяна.
Получается, что все эти годы он любил только её, а она считала их отношения великой дружбой и гордилась тем, что из всех знакомых и незнакомых девушек, так необыкновенно повезло только ей. Сердце рванулось почти болезненно. Он должен вернуться! Он непременно должен вернуться! Она будет расшибаться о стены – ломать кости и истекать кровью, но сделает все, чтобы спасти его… Таня опомнилась. Для лирических размышлений и в самом деле было не время. А вдруг это и есть подсказка? Таня быстро набрала в строке пароля: «Татьяна». Компьютер ожил, сигнализируя о загрузке. Еще полчаса поисков заветного документа увенчались успехом.
Уже дома поздно вечером Таня, преодолевая волнительную дрожь, набрала заветные цифры номера Георгия Наделяева.
- Татьяна, здравствуйте! - воскликнул он на робкое приветствие девушки. - Я чувствовал, что наша сегодняшняя встреча не последняя, но не надеялся услышать ваш голос так скоро.
15.
Мишка сквозь тягучую дремоту безразлично смотрел на серый потолок, которого, казалось, можно было с легкостью коснуться, только стоило руку протянуть. Но не хотелось, да и не было смысла. Мишка чувствовал себя полностью измотанным за последние безрадостные дни. О своем ближайшем будущем парень старался не думать, поскольку невольно возвращался мыслями к тому, что перспективы его ужасны. Дело хотели закрыть как можно скорее, и он был логической точкой в этом уголовном процессе. Размышлять о близких Мишке было невыносимо - постоянная тревога за мать не давала покоя. Алина Ивановна приходила несколько раз навестить его и всегда горько плакала. Таня тоже старалась проведывать Мишку как можно чаще. Вспоминать о ней было и отрадно, и больно. Он прокручивал в голове каждое мгновение их встречи, смаковал каждые ее слово и жест. При этом прекрасно понимал, что все остальное время она за ледяным бетонным забором живет своей жизнью, в которой, как Мишка считал, ему теперь отведено не так много места. А дальше? Он легко потеряет ее навсегда. Чтобы не поддаваться мрачным рассуждениям парень придумывал мелодии и стихотворения, но ничего не записывал и даже не рассчитывал запомнить. Его разминку души и мозга прервал скрежет ключа в замке.
- Белоусов - на выход! - прогремел командный голос.
Мишка не знал, куда его ведут. Когда подошли к комнате свиданий, его сердце встрепенулось - парень надеялся, что сейчас увидит кого-нибудь из близких. Но, к великому разочарованию, его ждал совершенно незнакомый человек.
- Так вот вы какой - Михаил Белоусов. Рад видеть вас. Здравствуйте, - спокойно и дружелюбно произнес мужчина.
- Добрый день! Мы не знакомы? - разочарованно спросил Мишка.
- Нет. Разрешите представиться - Георгий Викторович Наделяев.
- Мне ваше имя ни о чем не говорит.
- Конечно. Конечно... - Наделяев коротко рассказал о себе.
- Ясно, а я уж было подумал, что вы - новый следователь... - ответил Мишка. - Интересно только, откуда такому большому человеку, как вы, известно обо мне?
- О, я слышал о вас из уст вашей коллеги, Татьяны Летовой. Немного, правда, но это не так важно, - ответил Георгий Викторович. - Главное, у меня теперь имеется кое-что из ваших наработок. И мне понравилось ваше исследование. Оно несовершенно, но логика в нем есть. Признаюсь, я думал о том же, но считал это не больше чем фантазией, а вы нашли подтверждение некоторым фактам, за что, вероятно, и поплатились.
- Поплатился?
- Вы не согласны с этой мыслью?
- Я не увязывал между собой некоторые моменты.
- Вот именно! Я пришел к вам, чтобы это понять... Но вы считаете, что гибель девушки и вспышка эпидемии - точки, между которыми нет связи?
- Возможно, что есть... - безразлично отозвался Мишка.
- Я понимаю... Прекрасно понимаю, что вы устали. Если еще учесть то, что с вами сделали... Но не стоит думать, что все вокруг желают вам зла. Я в первые минуты нашей встречи проникся к вам даже мне непонятной симпатией. Стоило только посмотреть вам в глаза, как у меня родилось стойкое убеждение - вы никого не убивали.
- Какие громкие заявления! Не могу не поблагодарить вас за доверие. Но я не стану ничего подтверждать или опровергать. Если начну настаивать на том, что ничего не совершал, то это прозвучит как самооправдание. Я не собираюсь оправдываться, а лишь прибегаю и впредь буду обращаться к сухой юридической формулировке: не признаю своей вины, - голос Мишки скатился к отчаянным ноткам.
- Вы необыкновенно сильны. Продолжайте стоять на своем, потому как сторонники у вас найдутся. Один уже есть. Мне не нравится эта запутанная ситуация. В ней я больше склонен поверить вам, чем кому бы то ни было, - отчеканил Наделяев.
- Вы все равно ничего не докажете. Того, о чем мы с вами думаем...
- Вот вы и признали сами, что не так глупы и просты, как позиционировали себя сначала. Из слов Татьяны Летовой у меня сложился ваш вполне осязаемый образ, и я рад, что он практически полностью совпал с оригиналом, - уверенно проговорил Георгий Викторович, а затем продолжил. - В этой запутанной истории нет несчастных случаев. Если вы и не знаете этого наверняка, то чувствуете. А раз так, то нам с вами и придется распутать этот узел. Или разрубить.
- Вот уж точно никогда не думал, что могу оказаться героем детективного романа, - горестно усмехнулся Мишка. - Но в данном случае я - пас. Мне ничего не удастся, поскольку я здесь.
- Это многое осложняет, - признал Наделяев. - Но не все. Два серьезных шага уже сделаны. Есть небольшая зацепка в виде вашего исследования, которое теперь у меня, а не у того, кто может быть вашим врагом. Это я и называю двумя шагами. Так что не сердитесь на Татьяну Летову за то, что она «вскрыла» ваш компьютер.
- Я и не думал на нее сердиться... - отрешенно проговорил Мишка. - Ей можно многое простить.
Наделяев добродушно усмехнулся: «Вот и славно!»
- Не пойму одного - вам-то какая от всего этого выгода? Как я понял, вы намерены «копать» под конкретного человека, с которым нас обоих многое связывает. Старые счеты? Неприязнь? - хитро спросил Мишка.
- Удивляюсь - откуда только в помыслах современной молодежи столько негатива! - воскликнул Наделяев. - Ваша коллега тоже удивила меня своими мрачными рассуждениями. Такое ощущение, что всем вам в сердца попали осколки кривого зеркала злобного тролля.
- Мы не об Андерсене сейчас ведем речь, - гневно перебил Мишка.
- Нет, мы говорим о вас - несчастные дети ошалевшего века... Я вам неприятен? О, как же я вам неприятен.
- Просто я вас не понимаю.
- Ничего - поймете. Я не стану вас больше истязать своей тягой к образному мышлению и никчемными объяснениями. Я вас увидел - этого достаточно. Форт любит таких, поэтому верьте в себя. Больше я ничего вам не скажу. Если бы не наручники, я бы пожал вам руку. Но, увы! До встречи!
Мишка был расстроен и разозлен. Все он прекрасно понимал, только пока в безумной дуэли он был обезоружен не то соперником, не то судьбой, почему-то вдруг отвернувшейся от него.
Таня безразлично водила вилкой по блюду.
- Не скрипи, пожалуйста, - мягко попросил ее Веллер.
- Нервный вы?
- С тобой будешь нервным. В коем-то веке собрались вместе поужинать.
- У меня нет настроения, - убитым голосом ответила Таня.
- Зачем согласилась пойти со мной?
- Думала, что все забуду с вами, - девушка горько усмехнулась. - А оно вот никак не получается. Чего вы так смотрите?
- Опять все они?
- Мишка жестоко избит в изоляторе. Его маме сегодня стало хуже.
- Сколько можно говорить об этом семействе? Я устал. Зачем тебе я? Скажи. Не молчи же. Чего ты ждешь? Думаешь, слушая тебя, я начну жалеть этого... И всех его близких?
- Бесполезно. Я уже убедилась.
- Зачем ты морочишь мне голову? - не выдержал Фауст. - Оставайся тогда с ним до конца. Жди его из тюрьмы. Долго придется ждать. Но сил тебе хватит. Ты же обожаешь страдать.
- Почему я должна быть с ним, если люблю вас? - воскликнула Таня.
Малочисленные посетители за соседними столиками ресторана бросили на них робкие взгляды.
- Тише. На нас все смотрят... Я этого не чувствую, - холодно произнес Веллер.
- Я не знаю, что происходит. С ума, наверное, сойду, - Таня расплакалась.
Веллер пронзил ее ледяным взглядом.
- Ты его любишь, - прозвучали спокойные слова Веллера, из-за которых тело Тани задрожало, словно от холодных капель дождя, стекающих за воротник.
- Что? - незнакомым голосом спросила девушка.
- Довольно врать себе. Я устал даже больше не потому, что ты ежесекундно лжешь мне, а оттого, как ты нелепо поддаешься самообману. Таня, мне жаль... Но я... Я вынужден тебя оставить, - прерывисто проговорил Андрей Леонидович.
Таня кивнула, пытаясь сдержать неуемную дрожь.
- Я не верю, что сказал это, - взволнованно произнес Веллер. - Но больше так не может продолжаться.
- Уходите! - на удивление твердо отрезала Таня.
- Навсегда, или только сейчас?
Таня пожала плечами.
- В обоих случаях кусок в горло не лезет, - Веллер бросил на стол несколько купюр. - Тебя подвезти?
Таня отрицательно покачала головой.
- Как знаешь.
Он ушел. Таня уже не плакала, а спокойно вглядывалась в освещенную снежность города. Именно так расстаются с Мужчинами Мечты. Годами смотрят на идеальный образ кумира, а он вдруг в одно мгновение соскальзывает с пьедестала. Таня не хотела разлуки с Веллером, но слишком настойчиво всем своим поведением требовала необходимого ей в эти дурные дни понимания. А он не понял.
- Могу я присоединиться к вам? - услышала Таня.
- Садитесь, пожалуйста. Я уже ухожу, - равнодушно ответила Таня.
- Не спешите, Татьяна, - напротив, где несколько минут назад сидел Веллер, опустился Наделяев и, добродушно улыбнувшись, произнес. - Добрый вечер!
Девушка, оторопев, удивленно кивнула.
- Вижу, вечер не такой уж добрый. Вы плакали? Не кажется ли вам, что ресторан - не место для слез?
- Как вы здесь оказались?
- Не поверите. Думал, где бы поужинать. Сам я люблю готовить, но только не для себя одного. Шел по городу, и вдруг в окне увидел вас. А вы отрешенно смотрели куда-то вдаль... Вижу, что вы были не одна.
- Вы должны были встретиться с моим недавним спутником, - с вызовом проговорила Таня.
- Возможно. Людей здесь ходит много. Вы плохо расстались?
Таня снова отрешенно посмотрела в окно.
- А? С кем?
- Ну, с вашим спутником?
- Совсем.
- Понятно. Если совсем, то, может, выпьем чего-нибудь?
- Вы, кажется, собирались ужинать?
- А вы не составите мне компанию?
- Я поужинала с тем, с кем совсем рассталась... Могу быть только собутыльником.
- Татьяна, вы поразительная девушка! Назовем это - собокальником... Барышня, принесите, пожалуйста, бутылку полусладкого и два бокала!
После того, как искрящееся вино было разлито в звонкий хрусталь, Наделяев сказал то, что было неимоверно важно для Тани.
- Первый тост я предлагаю за победу вашего коллеги над несправедливостью, - торжественно произнес Георгий Викторович.
Взор Тани как будто в одно мгновение очистился от туманящих его слез.
- Вы о Мишке? О Михаиле Белоусове? - взволнованно спросила она.
- О нем! О нем!
- Вы виделись? Как он?
- Заметно, что с ним обошлись очень жестоко и главное – несправедливо. Но он держится достойно, - Наделяев вдруг замолчал, отстраненно глядя в пустоту, и после длительной паузы продолжил. - Наверное, я бы так не смог... Давайте, за него...
После того, как они выпили, Наделяев продолжил: «Признаю, что наше знакомство не принесло того, чего я ожидал. Молодой человек слишком подавлен, чтобы верить кому-либо кроме... Кроме вас».
- Мишка говорил обо мне?
- Немного, но только по одной фразе можно об этом судить. Вам можно простить все. Интересно, действительно ли это так?
- Я не знаю, что он имел в виду, - замялась Таня.
- Что вас связывает? Близкие отношения? Простите, если я вдруг перехожу границы дозволенного. Можете не отвечать. Давайте лучше выпьем за вас.
- Отчего мне не ответить? Нас связывает многолетняя крепкая дружба. Мишка самый близкий для меня человек. У меня даже, стыдно признаться, нет подруги, которой я бы доверяла как себе.
- А ему доверяете?
- Да.
- Бедный молодой человек.
- Почему бедный? По-моему, все пять с половиной... Хм. Пять лет мы были абсолютно счастливы.
- Опять эти роковые полгода? Что же такого произошло в этот темный период вашей жизни.
- Сбылось мое тайное желание, - смело ответила захмелевшая Таня.
- Вот оно что! Недаром кто-то из классиков предупреждал: бойтесь своих желаний. Как вижу, получение того, чего вы так жаждали, не принесло вам ожидаемого счастья.
- Просто есть люди, которые не должны ничего решать. Нужно было следовать чужой воле, как было всегда. Плывешь себе по течению, и все так правильно, продумано уже кем-то вменяемым, а не таким, как я…
- Вы вините себя в нерешительности?
Таня обреченно кивнула.
- Зря. Ой, как зря, - проговорил Наделяев. - Очевидно, вам кто-то вбил в голову, что вы - слабохарактерное никчемное существо, и вы, наивная девочка, поверили. Часто такую ошибку допускают родители. Но на самом деле, это не так. Вы - волевая и сильная женщина.
- Спасибо. Кто-то меня недооценивает, а вы переоцениваете, и при всем этом я, какая была, такая и есть.
- Прекрасно. Предлагаю выпить за верность себе. А я вовсе вас не переоценил. Мне повезло - я хорошо разбираюсь в людях.
- Зачем же пошли в вирусологию, а не в психологию? Не думаю, что вас туда просто привели, как меня.
- Мне было интересно многое. Из огромного калейдоскопа увлечений я выбрал то, что больше походило на профессию. А кто же привел вас?
- Тот, кем вы сегодня восхищались.
- Не я, а вы.
- Согласна с вами, я восхищаюсь Мишкой постоянно.
- Почему тогда долго смотрите по сторонам?
- Что вы имеете в виду? Если вы о том самом, то я вам внятно все объяснила - мы друзья.
- Да, конечно. Я понял. Эта история стара и обыденна, как мир. Один любит, другой позволяет себя любить. Любимый не может отдавать столько душевных сил и тепла, сколько получает от любящего. А любящий страдает от внутреннего опустошения. В итоге обоим выгодно просто держаться на нейтральной линии, прикрывшись дружбой. Вот и вы пытаетесь спасти некую призрачную дружбу, жертвуя чем-то большим. А ведь у вас есть замечательная возможность не терять ничего... Вы молоды, и многого не понимаете. Ждете большой и сильной «любви», которая осыпается пеплом. Но это не любовь, а самозванка.
- Что же тогда подлинная любовь?
- Вы сами назвали ее приметы: доверие и способность принимать человека таким, какой он есть. Когда видишь в своем спутнике исключительно достоинства и не замечаешь темных сторон его души – это слепая влюбленность, страсть. Она-то неизбежно и превращается в прах, пыль... Когда не можешь отыскать положительных моментов среди недостатков – это ненависть. И лишь то, когда ценишь достоинства человека, но при этом принимаешь несовершенное в нем, и есть настоящая любовь.
- Это все и так понятно.
- Не обижайтесь на меня - старика. Просто больше прислушивайтесь к себе. Доверяете и принимаете - не отпускайте. И не бойтесь утратить «великую дружбу»!
- Постараюсь запомнить ваш совет, - грустно усмехнулась Таня. - А сами-то вы ему следовали?
- Многие говорят, что любили своих жен безумно. Я так не скажу - считаю, что в любых отношениях должна быть доля рассудка и самостоятельности. Но потеря Лили оказалась для меня непомерно горькой.
- Ли-ля… - задумчиво проговорила Таня. – Звучит, как музыка. Что с ней случилось?
- Рак.
- Давно?
- Три года.
- И с тех пор...
- Да, с тех пор я один... Эх, Татьяна. После этого вечера нам лучше никогда не встречаться, потому что такие откровения случаются только раз.
- Да. Или же мы можем стать верными друзьями навсегда.
- Опять о том же... Бросайте привычку дружить с мужчинами.
- Мне кажется, что друзей непременно должна связывать тайна.
- Не тайна, а принятие и доверие.
- Если следовать вашим рассуждениям, то дружба и любовь...
- Совершенно верно… Заболтались мы с вами, Татьяна. И напились.
- Я это чув-чувствую.
- Поедем домой.
- Куда?
- К вам.
- У меня мама дома... У вас же нет здесь машины...
- Зато у меня везде есть такси. Собирайтесь и назовите мне ваш адрес. А мама это хорошо: придется передать вас из рук в руки.
Сумеречный покой квартиры Летовых нарушило шумное появление изрядно захмелевшей Тани в компании неизвестного и не менее одурманенного вином мужчины. На Наталью Александровну фееричное возвращение дочери произвело не самое благоприятное впечатление. Возмутило ее и то, что Таня поспешила гостеприимно пригласить незваного гостя на кухню, чтобы угостить его чаем. Все это время девушка была необычайно, даже наигранно веселой - ее звонкий смех с истерическими нотками резал слух и душу встревоженной матери. Однако Наталья Александровна старалась не подавать виду и сносила любезности и незлобные шутки нетрезвого, хотя и опрятного спутника Тани. Прощаясь в прихожей, веселый гость по-джентельменски откланялся назвав хозяйку дома «прекрасной женщиной, воспитавшей удивительную дочь».
- Таня, может, объяснишь, что это было за явление?- раздраженно спросила Наталья Александровна через несколько мгновений после того, как захлопнула дверь за Наделяевым.
Таня равнодушно пожала плечами, едва ли не бросив чашки в раковину.
- Что ты делаешь? Все побьешь, - воскликнула Наталья Александровна.
- И что с того?
- Что же стало с тобой? - отрешенно произнесла женщина.
- Действительно, мама, какое горе! Была девочка-паинька: отлично училась, больше, чем глоток, спиртного в рот не брала, сигаретами не дымила, хранила девственность до двадцати трех лет... Хорошая была девочка? Да? Хорошая! А что толку? Все равно - недотепа.
Наталья Александровна удрученно покачала головой: «Таня, ты пьяна. Я не хочу говорить с тобой сейчас».
- Нет уж, скажи, что думаешь. Что я таскаюсь с мужиками в два раза старше меня, привожу их домой, пью с ними, а надо было... А надо было, - Таня тяжело опустилась на стул у кухонного стола и, опрокинув голову на бессильные руки, разметав растрепанные волосы, разрыдалась.
- А надо просто не опускаться, - холодно ответила Наталья Александровна. - Человек должен сохранять достоинство в любой ситуации, а в тяжелое, горестное время - тем более.
Таня так и не объяснила матери, что произошло. Когда хмельная пелена спала, девушка отправилась принимать ванну. Таня не знала, сколько времени провела в теплой, ароматной от фруктовой пенки воде. Она долго смотрела никуда, не думая ни о чем - страшный анабиоз души, вызванный невероятной тоской. Таня погрузилась с головой в воду. Как все просто и естественно: точно облака, над нею плавали клочья пены, еще выше дрожал выглядевший искривленным белый потолок. «А что, если не выныривать?» - вдруг мелькнуло в Танином еще до конца не просветлевшем уме, когда она почувствовала первые мучительные признаки удушья. В этот миг совсем близко раздался странный шум. Какая-то неведомая сила вытолкнула Таню из воды. Брызги с плеском ударились о кафельный гладкий пол. Таня жадно вдохнула - не то со стоном, не то с криком. «Недотепа! У тебя даже на то, чтобы умереть, не хватает смелости», - мысленно выругалась она.
Точно услышав ее грешные мысли, Наталья Александровна неистово стучала в дверь ванной комнаты. «Таня, ты там утонула? - кричала она. - Выходи уже. У тебя телефон надрывается на всю квартиру».
Кто мог ей звонить? Вдруг одумался Мужчина Мечты, решил попросить прощение и оставить все, как было? Нет, это Тане уже не нужно - она была уверена. Девушка наспех вытерлась и, накинув халат, вышла. Несколько пропущенных звонков были от Мишки. Не может быть! Таню охватила дрожь, сердце застучало где-то в горле, мешая дыханию. Гудки. Почему же он не берет трубку, ведь только что звонил?
- Танюша, привет! Меня отпустили, - услышала Таня усталый голос совершенно повзрослевшего друга.
- Мишка! Привет! Какое счастье! - закричала она в трубку. - Я счастлива! Ты даже не представляешь, насколько.
Уже завтра она его увидит, сможет обнять. После долгого разговора, сопровождаемого восторгом и отчаянием, слезами и смехом, Таня снова рыдала, уткнувшись лицом в подушку, а Наталья Александровна ласково гладила ее мокрые волосы. Позже мать и дочь до глубокой ночи сидели на кухне. Таня рассказала обо всем: о том, какой замечательный человек Георгий Викторович Наделяев, приехавший изучать новый штамм гриппа, о том, что Доктор Фауст не выдержал Таниной депрессии и бросил ее. Да, ей не стыдно было признать, что ее оставили, что она выпила лишнего от чувства своего безграничного одиночества. Но все это теперь уже не имело никакого значения, потому что Мишка вернулся домой.
16.
Рабочая неделя уже подошла к концу. Осталась выдержать только снежную пятницу. И все же Мишка решил прийти в форт именно в этот день, не столько для того, чтобы сразу приняться за дела и забыть все, что с ним приключилось, а, прежде всего, чтобы увидеть Таню. Однако сделал он это не сразу. В первую очередь Мишка побывал в парикмахерской, где окончательно расстался с остатками своих когда-то длинных по-настоящему рокерских волос. Затем навестил в больнице мать. После крепких объятий Вера Анатольевна долго смотрела на него сияющим взором полупрозрачных глаз и не могла наглядеться. Какое счастье, что скоро ее выпишут, и она будет с сыном целыми днями, насколько только хватит ее догорающей жизни. Мишке такие разговоры были не по душе, тем более в этот снежный день, когда хотелось верить только в лучшее. Он помнил, что давно не был в Минздраве края, и теперь был твердо уверен, что будет снова обивать пороги, стучаться во все двери, пока не победит. Разве отныне может что-то остановить его? Не сейчас, не сегодня, никогда!
Форт потерял свою обыденную тяжеловесность под пеленой неустанного снега. Он больше походил на путника, заблудившегося в лесу и внезапно застигнутого в дороге налетевшей метелью. У ворот и двери Мишкины мысли были в полном порядке, а душа - спокойна, но внутри здания парню вновь стало не по себе. Первыми, кто ринулся встречать его, были страшные воспоминания. Они бросились в прихожую, как многолюдное семейство, удивившееся появлению гостя, которого давно перестали ждать. Вот тот злополучный пустой пролет. Надя по-прежнему здесь. Ее застывшие глаза смотрят в вечность, волосы слиплись от алой крови. Лестница. Мишка поднимался вверх, но ведь не так давно он спускался по этим самым ступеням в бездну, а на пике вершины обреченно держалась отчаявшаяся Таня. Он и теперь видел ее глаза, полные слез негодования, ее руки, побледневшие от той силы, с которой она сжимала кованые прутья перил. Мишка понимал, что эти жуткие призраки долго его не покинут. Придется научиться какое-то время жить с ними. По крайней мере, до той поры, пока все окончательно не станет на свои места. Ведь убийца, если он и в самом деле был, не найден, и неизвестно, оставят ли Мишку на свободе или вновь запрут в темнице, где будут жестоко истязать. Мишка остановился в середине лестницы. В голове потемнело. Он вновь каждой клеточкой своего тела ощутил сыплющиеся на него со всех сторон удары. Сколько напоминаний о тех кошмарных днях осталось на его спине, груди, животе! Какие же они хитрые «молодцы» эти защитники правопорядка, что старались не попадать по лицу. И вчера так виновато смотрели на него, но не произнесли ни слова в знак извинения.
- Не может быть, кого я вижу! Михаил Белоусов, это вы? - чей-то голос прервал внутренний монолог парня.
На лестнице Мишку догнал Веллер.
- Здравствуйте! Вы на свободе? - с показавшейся Мишке неестественной радостью спросил он. - Чего же вы молчите? Простите, понимаю... Хотя, как мне вас понять, если я никогда не был в следственном изоляторе.
- Здравствуйте, - бессильно выдавил из себя Мишка.
Веллер обнял его за плечи, отчего парню захотелось самому спрыгнуть в лестничный пролет.
- Бедный мой друг. Мне так жаль вас. Со спины вас совсем не узнать, - продолжал Доктор Фауст. - Еще и ваша смена имиджа. Это вынужденная мера, или вы просто осознали, что мужчины с длинными волосами выглядят несколько странно?
- Ничего странного. Будь моя воля, я бы не расставался со своими паклями, - раздраженно ответил Мишка.
- Я не хотел вас обидеть. Короткая стрижка вам идет. Если это сейчас может вас утешить.
Мишка не заметил, как вместе с Веллером дошел до своего отдела. Наконец-то можно прервать этот пустой безрадостный разговор. Когда он открыл дверь, внутри озаренного искусственным светом кабинета замерла протекающая в нем обыденная жизнь. Сначала Таня и Женя застыли на местах, словно вовсе не надеялись увидеть Мишку, хотя на самом деле ждали его с самого раннего утра. Женя предоставил Тане право нарушить возникшую паузу. Девушка, сорвав марлевую повязку, с восторженными возгласами бросилась на шею другу.
- Мишка! Машенька! Ты снова с нами! Как я рада! Сколько я молилась за тебя, хотя и совершенно не умею молиться, - по-бабьи причитала Таня, горячо целуя парня в щеки и виски.
- Танюшка, а я-то как счастлив, - остановил ее вдохновленную истерику Мишка, робко и кратко прижавшись губами к ее разомкнутым губам. Он снова, воспользовавшись смятением, осмелился похитить у Тани поцелуй. Таня и виду не подала, что произошло что-то необычное.
- О Боже! - выдохнула она, погрузив тонкие пальцы в Мишкины остриженные волосы. В ее лазоревых глазах блеснули слезы.
- Не нравлюсь? - улыбаясь, спросил Мишка.
- Нравишься. Просто жаль их...
- Ничего. Если я захочу, то отращу новую шевелюру... - только теперь Мишка обратил внимание на своего коллегу. - Женька, дружище, как я рад тебя видеть!
Парни крепко обнялись. Женя взлохматил новую Мишкину прическу.
- Не грусти, рокер! - произнес он. - В конце концов, главное украшение рок-музыканта голос, а не волосы. Ты теперь полностью свободен?
- Если бы только знать, - ответил Мишка. - Для меня самого все произошедшее вчера вечером было неожиданностью. Просто выставили за дверь, не объяснив причину. Ну и ладно, из таких мест даже быть выгнанным пинком - радость.
- А чувство юмора ты не теряешь, - восторженно произнес Женя. - Молодчина! Нет уж, теперь пусть только попробуют. Мы тебя никому не отдадим.
Мишка прижал к себе Таню и Женю.
- Спасибо! Если бы не вы, никогда бы не смог этого вынести, - сказал он.
Работать после столь бурного всплеска чувств было невозможно. Однако оживленную болтовню друзей остановило появление Веллера.
- Михаил, я надеюсь, что сегодня вы готовы приступить к своим обязанностям, раз уж пришли. Думаю, вы в курсе, что обстановка в регионе за время вашего отсутствия нисколько не улучшилась, - проговорил он, вручив Мишке стопку заданий.
- Отлично, - ответил на это парень.
- Зануда, - злобно проговорила Таня, когда Доктор Фауст скрылся за дверью.
Не похоже на нее, неужели что-то изменилось - подумал Мишка. «Да какая разница», - притормозил он свои мысли, принявшись за работу.
Вечером Мишка и Таня шли по слабо освещенной аллее от форта. К сумеркам снегопад угомонился, осветлив весь мир сиянием девственной белизны.
- Слишком часто в этом году идет снег, - сказала Таня, чтобы разбить внезапно возникшую паузу. Мишка кивнул. Нет, то была не неловкость от отсутствия тем для разговора. Сказать нужно было многое. Просто им было так хорошо молчать рядом друг с другом в этой снежной зыбкой тишине.
- Ты уже встречался с ребятами? - спросила Таня.
- Пока нет. Надеюсь, что удастся завтра после того, как навещу маму…
- Она давно в больнице. Врачи не говорят, когда ее выпишут?
- Медики о таких вещах предпочитают молчать…
- А с ребятами вы будете петь? - перевела тему разговора Таня.
- Петь и пить. Шучу.
- Надо приниматься за репетиции. Писать новые композиции.
- Я ведь много чего сочинил, пока сидел за решеткой, только вот ничего не записал - теперь и не вспомнить... Таня, а ты сегодня свободна?
- Я свободна всегда.
- Неужели? Как на счет того, чтобы где-нибудь посидеть?
- Совсем не против.
- Вот и отлично.
На маршрутном такси они доехали до центра города, зашли в маленькое уютное кафе, где занято было от силы три столика. Мишка и Таня расположились в отделенном углу у окна. Официантка в марлевой повязке на лице принесла меню.
- Как все печально, - проговорил Мишка. - А мы вот пируем во время чумы… Танюша, ты что-нибудь будешь пить?
- Не знаю… Я вчера пила.
- Ого! Вот и оставь тебя одну. Что с тобой?
Таня пристально смотрела на Мишку, и ее глаза увлажнились от слез.
- Я произвожу жалкое впечатление?
Таня отрицательно покачала головой, и слезы хлынули из ее глаз по разрумяненным морозцем щекам.
- Я все такая же идиотка, а ты так изменился… И смотришь, и говоришь по-другому.
Мишка тепло улыбнулся, и даже в этой улыбке уже мало что напоминало того озорного мальчишку-шутника. Перед Таней сидел настоящий мужчина.
- Это плохо? - спросил он.
- Нет.
-Ничего - привыкнешь… Может, я и изменился, но мое отношение к тебе осталось прежним…
- Что-нибудь выбрали? - прервала их беседу официантка и, обратив внимание на плачущую Таню, спросила: «У вас точно все в порядке? Может, принести воды?»
- Спасибо за беспокойство, - по-доброму ответил Мишка. - Но, знаете, мы, наверное, пойдем. Извините нас.
- Да что вы? Раз уж девушке плохо… Хорошего вечера! - официантка подхватила тяжелые кожаные папки с меню и ушла.
- Танюша, может, лучше ко мне? Сами приготовим ужин, я потом тебе вызову такси, а то, в самом деле, как-то грустно.
Готовить ужин не пришлось - у заботливой Алины Ивановны дом всегда был полной чашей, а теперь, зная, что придет ее долгожданный настрадавшийся внук, она была готова к пиршеству. Женщина обрадовалась, увидев Таню, и, конечно, она успела сказать Мишке, как благодарна его подруге за долгие мучительные вечера, которые та помогла ей скоротать.
В Мишкиной комнате Таня села за компьютерный стол.
- Миш, а ты не сердишься на меня за то, что я взломала твой компьютер? – вдруг спросила она.
- Ради пользы дела ничего не жаль. Одно меня удивляет, как ты сумела разгадать пароль.
- Ты же и подсказал.
- Я? Каким образом?
- Почему ты не оставил этот куплет в «Талисмане»? Такое завершение, на мой взгляд, было бы более логичным, а я бы тогда знала, что у тебя есть песня, посвященная мне.
- Теперь знаешь, и что?
Таня улыбнулась.
- Извини, мне нужно переодеться в домашнее, - переменил тему разговора Мишка. - Только ты не вздумай подглядывать.
- Хорошо! Слушаюсь и повинуюсь.
- Тебе дать мою футболку?
- Давай, - в этот момент Таня невольно обернулась.
Мишка стянул с себя свитер и майку, обнажив плечи и спину в лиловых кровоподтеках.
- Ах! - только и посмела выдохнуть девушка. Она стремительно подошла к Мишке и осторожно провела ладонью по темным пятнам на его коже. - Звери!
- Таня, я же просил не подглядывать. Только бабушке не вздумай сказать. Все пройдет.
- Боюсь представить, что ты пережил.
- Бывает гораздо хуже. Мне, я считаю, повезло…
- Ой, я же совсем забыла, - Таня принялась что-то искать в своей сумочке. - Столько времени ношу его с собой.
Девушка, наконец, достала серебряную цепочку с нательным крестиком, которую купила для Мишки.
- А теперь закрой глаза, - Таня надела цепочку на шею друга.
- Странно у нас с тобой поучается, - сказал Мишка. - Обычно мужчины делают женщинам такие подарки.
Таня пожала плечами: «А тебе идет!»
- Вот ты и выбрала мне судьбу. Спасибо за это, - Мишка прижал Таню к обнаженной груди.
- Идите ужинать - все стынет, - послышался из коридора голос Алины Ивановны.
За столом говорили долго. Время было позднее. Алина Ивановна настояла на том, чтобы Таня осталась до утра: мол, нечего по ночам на такси разъезжать - кто их знает этих таксистов.
- Да и, правда, ночуй у нас, - сказал Мишка. - Я тебе постелю у себя, а сам лягу в зале. Думаю, что в моей пижаме ты не утонешь.
Алина Ивановна ушла к себе, оставив ребят. Они еще долго то говорили обо всем на свете, то спокойно и умиротворенно молчали, а после разбрелись по разным комнатам, как и договорились…
Таня никак не могла уснуть - мешало радостное волнение, которое порою душит восторгом, и в то же время беспокойство - вдруг близкого ей человека снова отнимут. Тревожило ее и состояние друга, ведь многочисленные побои не могли не причинить вреда здоровью парня.
Мишка тоже не спал - Таня слышала. В отличие от нее, лежащей неподвижно, он все время ворочался за стеной. В конце концов, его босые ноги прошлепали в сторону кухни, где замерцал приглушенный свет. Не отдавая отчета в своих действиях, Таня выскользнула из-под одеяла и бесшумно прокралась на кухню. Мишка стоял у окна в одном белье. Отрешенно растворяясь в атмосфере ночного города, он напоминал каменное изваяние. Свет улицы и ночника сливались на его коже, и это соитие придавало телу Мишки золотисто-кофейный оттенок. Прежняя не слишком навязчивая полнота парня, как излишества мрамора, была отсечена от новой скульптуры. И вот глазам публики из одного зрителя предстал атлет, восхищающий не столько своей внешней красотой, сколько внутренними гордостью и непокорностью. О, как в эту минуту он был силен и в то же время беззащитен, тверд и уязвим.
- Мишка, тебе плохо? - шепотом спросила Таня.
Парень обернулся, в руке он держал чашку с водой: «Ой, Танюша!»
Стыдясь своей наготы, он слегка ссутулился, словно пытаясь нарочно спрятать все то, чем Таня любовалась за мгновение до этого.
- Ты почему не спишь? - Таня попыталась сгладить неловкий момент новым вопросом.
- Да так, ерунда. Голова немного болит… А ты чего колобродишь?
- Не знаю. Сон не идет совсем.
- В моей уютной постели нет сна? Это странно, - усмехнулся парень.
Повисла неловкая пауза.
- Пойду, накину что-нибудь, - вдруг произнес Мишка. - Неудобно мне ходить перед тобой в трусах.
- Да брось ты. Что в этом такого? Меня это нисколько не смущает. К тому же сама я выгляжу очень смешно.
- Прекрасно. Моя пижама тебе идет. Надо тебе ее подарить, только втайне от бабушки, а то она любит дарить мне такие вещи. Вот только мне пижамы совсем не нравятся, я предпочитаю спать…
- Голышом, - посмеялась Таня.
- Ну, чаще так, как сейчас, или…
Улыбаясь, они какое-то время просто смотрели друг на друга.
- Что? - скорчив подозрительную рожицу, спросил Мишка.
- Просто, что мы все о пижамах, да… Обо всякой бессмыслице… Хочется сказать важное. Вот только слов не хватает… Я смотрю на тебя и… И понимаю, что если за тобой придут еще раз, то я пойду с тобой. Уже не получится ни выставить меня за дверь, ни оторвать моих рук от чугунных прутьев. Да каких там прутьев - от тебя… О, нет! Какую чушь я несу, - снова в голосе Тани послышались слезливые нотки.
- Опять ты плачешь, рёвушка, - ласково произнес Мишка, затем подошел в Тане и обнял ее. - Иди сюда, плакса ты моя. Нельзя же так, всхлипывать в любой непонятной ситуации.
Таня засмеялась сквозь слезы: «Ты же знаешь, что я всегда была такой».
Она посмотрела в его глаза. Он провел ладонью по ее щеке, прошептав: «Все будет хорошо».
Таня робко кивнула. В этот миг Мишка прильнул к ее губам. Это был уже не робкий дружеский поцелуй, а наполненный всепоглощающим вожделением.
- Это не кухонный разговор, - дрожащим голосом произнес Мишка и, выключив ночной свет, подхватил Таню на руки и понес в свою спальню. Он бережно опустил девушку на постель. Их губы вновь соединились в смелом откровенном поцелуе.
- Останови же меня, - прошептал Мишка. - Останови меня, как сделала это тогда - в палатке, - если осталась просто из жалости к нам. Из жалости ко мне...
- Нет, - услышал он прерывистый Танин голос. - Ни за что на свете.
Она обжигала поцелуями синяки на его плечах и груди. А Мишка вдруг подумал, что если бы за жестокие побои всегда была такая награда, то он был бы готов снова выдержать сотни ударов. Они ласкали друг друга в абсолютной темноте и тишине, лишь изредка пронзаемой слабыми стонами. Это была увлекательная игра, которая нравилась обоим, - тайна от тех, кто рядом, от всего мира, в чем-то даже тайна друг от друга и от самих себя.
Когда Таня проснулась, комната по-прежнему была залита густой темнотой. Таня приподнялась, чтобы найти свой телефон, и в итоге разбудила Мишку.
- Ты чего? - спросил он сонным голосом.
- Телефон ищу, - прошептала Таня.
- Кому ты собралась звонить в такую рань?
- Тебе, - девушка ответила шуткой на шутку. - Я хотела посмотреть, сколько времени.
Мишка включил подсветку будильника, стоящего на тумбочке у дивана. Полседьмого.
- Я же говорил, что еще можно спать да спать. Ложись, - сказал Мишка, накрыв Таню одеялом и прижав ее к своему обнаженному телу. - Зря ты меня разбудила…
Сердце Тани разрывало непонятное чувство - не то ощущение захлестывающего с головой счастья, не то колкая тревога. Соприкосновение обнаженных тел взбудоражило затаившиеся воспоминания об этой уходящей ночи - от нее оставалось совсем немного, но за это время еще можно было снова окунуться в огненный омут. Таня и хотела этого, и боялась, что именно так и случится. Случилось через несколько минут. Таня была неподвижной, но мягкой и податливой, что только сильнее распаляло Мишку.
Через два часа она поднялась первой.
- Пойду - приготовлю нам завтрак, - тихо сказала она.
- Ну-ну. Пока ты будешь в ванной, бабушка уже накроет стол.
- А ты, бесстыдник, пользуешься этим.
- Просто отказываться от ее заботы - только лишний раз обижать.
Все вышло так, как Мишка и предупреждал. Когда Таня привела себя в порядок, Алина Ивановна уже суетилась на кухне.
- Доброе утро, - произнесла смущенная Таня, ощущая, как кровь прихлынула к ее лицу.
- О! Танюша, проснулась? И чего вам - молодым - не спится?
В это время Мишка хлопнул дверью ванной. Алина Ивановна прислушалась, после чего сказала: «Танюша, можно тебя спросить об одной вещи? Ты наверняка видела. Скажи мне, с Мишей все в порядке. Я ведь знаю, что его били, а он скрывает - напялит водолазку с высоким воротом да длинное трико, и попробуй хоть слово из него вытяни».
Таню бросило в жар от вопроса, прозвучавшего так естественно и непринужденно, как будто все, что сегодня произошло, было таким же привычным явлением, как восход солнца. Дрожащим голосом Таня, наконец, ответила: «Алина Ивановна, вы совершенно напрасно волнуетесь. С Мишкой все в полном порядке». Пожилая женщина понимающе и доверчиво кивнула.
Мишка провожал Таню до транспортной остановки. Оба молчали, глубоко вдыхая морозный воздух. На кончике языка у Тани вертелся один вопрос: «Что теперь?», - и она боялась, что эти слова сорвутся с губ. Мишка держал ее руку в тонкой перчатке в своей руке. От невозможности что-либо сказать Таня сильно сжала его руку. Они остановились посреди пустынной в столь ранний для субботы час улицы. Теплое дыхание Мишки обожгло Танины губы. Он поцеловал ее так жадно и откровенно, а после прошептал: «Я люблю тебя. Как же сильно я тебя люблю».
Таня вздрогнула, затем заключила парня в объятия и тихо произнесла: «А я, как всегда неизменна… Я тебя обожаю…»
Мишка отстранился, покачал головой, и они пошли дальше.
К обеду Наталья Александровна вернулась из школы. Таня с отрешенным взглядом мешала кипящий на плите суп.
- Моя радость готовить обед? - шутливым тоном спросила она.
- Угу, - пробурчала Таня.
- Ладно, а теперь о серьезном…
- Я тебя предупредила, что не приду ночевать.
- Да, но меня больше волнует, где и с кем ты провела эту ночь.
- А не кажется ли тебе, мамочка, что я уже слишком взрослая, и о некоторых вещах могу тебе не рассказывать?
- Вот к чему опять этот воинственный тон? Я же просто поинтересовалась… Вы снова сошлись с этим Фаустом?
- Нет, мама. Я была у Мишки.
- Да? И что?
- Что? Тебе все в подробностях рассказать?
- Таааак. Понятно. Вот и крах дружбе…
- Не капай, пожалуйста, на мозги, и так тошно.
- Отчего это ей тошно-то?
- Мне страшно, - срывающийся голос Тани предательски задрожал. - Не понимаю, за что ему все это: ужас смерти, СИЗО, побои, боль, я, в конце концов.
- Странные тебя терзают мысли, Таня. А ты-то тут причем? Ах, ты все любишь этого Веллера?
- Мама, нет, не люблю.
- Но и Мишу ты не любишь?
- Я жить без него не могу, а ты меня про какие-то пошлости спрашиваешь.
- Не надо только больше умничать и драматизировать. Пошлости видите ли. Нет ничего пошлого в том, что двух давно знакомых людей влечет друг к другу.
Махнув рукой, Наталья Александровна ушла переодеваться. Таня тяжело опустилась на стул у обеденного стола. Как тут не драматизировать? Это была прекрасная ночь, но после нее, как после крепкого вина остается головная боль и осадок горечи и вины. Друга у Тани и в самом деле больше нет, и виновата в этом она сама. И как только можно было так безрассудно все сломать, погрузившись в волны страсти, даже не подумав… Как же так, ведь они и в самом дела не вспомнили о предохранении? Таня кинулась в свою комнату. В это время на ее телефон пришло сообщение от Мишки: «Любимая моя Танюша, маму сегодня отпускают домой!!!» Таня тут же позвонила ему. Они договорились, что вместе поедут забирать Веру Анатольевну.
17.
Новогодние петарды отгремели в морозном небе, но долгие январские каникулы на сей раз не были наполнены безудержным весельем - наоборот, они стали возможностью спрятаться от эпидемии. Праздничные мероприятия и народные гулянья оставались под строжайшим запретом. Люди сидели по домам, затаившись от смертельной опасности.
Мишка и Таня к этому времени так и не съехались, попеременно оставаясь друг у друга.
Мишка давно вел разговор о том, чтобы Таня окончательно переехала к нему, поскольку оставить больную мать, перебравшись на съемную квартиру, он не хотел. Но Таня этому противилась, объясняя тем, что в его доме и так тесно, и если поселится еще и она, то вообще будет не вздохнуть. Но проблема была даже не в том, что Таня не желала переселяться, а в периодически охватывающей ее холодности. Бывали моменты, когда Мишкина забота невольно начинала ее раздражать. Порою она совершенно бесчувственно отвечала на его объятия и поцелуи.
- Я тебя недостойна, - однажды сказала она. - Я - пустое, ведомое существо.
- Танюша, быть ведомой не так уж плохо. Главное, чтобы ведущий шел в нужном направлении, - ласково ответил Мишка.
- И куда в таком случае идем мы?
- Я пытаюсь вести тебя к счастью, да ты почему-то сопротивляешься, - грустно отозвался он.
В какие-то моменты все менялось - они вновь были веселыми друзьями, оживленно обсуждающими новые идеи для Мишкиных песен, книги, музыку, фильмы, откровенно говорили друг с другом, а после уже совершенно не по-дружески доводили друг друга до безумия ночами. В такие времена оба были счастливы, но неведомо откуда все застилали черные тучи. Буря разразилась в пятницу первой после праздников рабочей недели. В тот вечер Мишка приехал к Тане после работы. Он не знал, что днем в подвале форта Таня столкнулась один на один с Веллером, и тот, как демон подземелья, стал нашептывать ей сладкие песни о прошлом. Он выглядел жертвой, не разобравшейся в своих чувствах и так нелепо оставшейся в полном одиночестве. Таня вырвалась из его цепкой паутины, но липкие следы на душе остались. На склоне дня Таня возвращалась мыслями к Доктору Фаусту, который казался ей теперь снова кем-то недосягаемым. Мишка же стал постоянной реальностью - как скоро она забыла, что едва не потеряла его.
Она гремела на кухне посудой и молчала. Мишка предложил разделить с ней заботы по приготовлению ужина.
- Не надо, - бесстрастно ответила она. - Займись пока своими делами.
- Опять началось?
- Что началось?
- Вот только не надо делать вид, что ничего не происходит… Я раздражаю тебя - это же так явно и просто.
Таня вспылила: «Миша, у тебя вечно ко мне какие-то претензии».
- Вечно? Да я ничего не говорю, кроме добрых слов, да, видно, этого тебе не надо… Нет, я все понимаю. Сам виноват. Навязался тебе, воспользовавшись твоей жалостью. Только жалость - не любовь. Хватит.
Мишка ринулся в Танину комнату и, забрав свой рюкзак, принялся одеваться в прихожей.
- Куда ты? - кинулась за ним Таня.
- Есть место, где я сейчас больше нужен… Моя мама… - он не смог произнести слово, которое готово было вот-вот сорваться. - Всего хорошего.
- Позвони мне… - крикнула Таня, но ее просьба разбилась о захлопнувшуюся дверь.
В этот миг она вдруг ощутила себя страшно одинокой и виноватой. Сотни раз Таня задавала себе один вопрос - зачем они все испортили? Ведь насколько ярче и проще была жизнь, когда они были просто друзьями. Хотя, нет! Проще лишь для одного из них.
- Что у вас стряслось? - спросила появившаяся в прихожей Наталья Александровна.
- Ты и так все слышала, зачем спрашиваешь? - зло ответила Таня.
- Изводишь ты его, и совершенно напрасно… Не будет с тобой никогда твой Доктор Фауст. Все ведь из-за него?
Таня молча ушла на кухню.
- Ты, конечно, не приемлешь советов, но все-таки… Береги его. Упустишь - жалеть будешь всю жизнь. Да, словно и не любишь, а потеряешь - так полюбишь, что жить не захочешь. Ведь было же это уже. Совсем недавно. Как же ты забыла, Таня? Сразу и Веллер стал противен.
- Мама, помню я, - шепотом сквозь слезы проговорила Таня. - Ему и так не сладко, еще я все порчу.
- Ты переменилась в последнее время, - неожиданно произнесла Наталья Александровна. - Уж не собираешься ли ты сделать меня молодой бабушкой?
Таня даже вздрогнула.
- Мама, ты чего? Как ты вообще могла такое подумать? Мы же в двадцать первом веке живем… - только и нашлась, что сказать, Таня.
- И что?
- В наше время все устроено… Так, чтобы дети не рождались… случайно, - отрывисто произнесла Таня, вспомнив ту самую единственную так и не принятую таблетку.
- Тем не менее, рождаются - случайно, как ты говоришь, или же по Воле Божией.
- Мама, не переживай - это исключено. Рожать детей в наше безумное время - только обрекать и на страдание. То кризис, то война, то эпидемия.
- Всегда так было. Думаешь, когда ты родилась, здесь царил земной рай?
- Нет, крах империи, разгул бандитизма и множество детей, брошенных отцами, или лишенных отцов.
Наталья Александровна тяжело вздохнула: «Вот видишь, и все же вы выросли… И выросли замечательными людьми».
За выходные Мишка ни разу не позвонил и в соцсетях не появлялся. Таня нервничала, каждый вечер сжимала в руке телефон, но останавливала себя от набора заветного номера. В понедельник она опоздала на работу. Женя увлеченно заполнял какие-то таблицы, и лишь появление Тани заставило его оторваться от дел.
- Ты что, проспала? - весело спросил он.
- Нет, мне не здоровилось с утра.
- Может, ты зря пришла? Еще не хватало, чтобы ты хватанула этот жуткий грипп.
- На грипп это не похоже, да и сейчас уже все в порядке… А Мишка где?
Женя помрачнел: «Он как раз приходил вовремя… Но потом ему позвонили… Его маме стало очень плохо… И еще, в квоте ей отказали».
- Что значит, отказали, она же стояла на очереди? - голос Тани задрожал.
- Вот Мишка и собирается это выяснить… Может, врачи поняли, что смысла нет.
- Думай, что говоришь! - почти крикнула Таня.
- Да я же просто предполагаю…
- Иди ты знаешь куда… Со своими предположениями…
- Да не нервничай ты так. Думаешь, мне наплевать?
- Прости, - Таня схватилась за голову.
- Тебе снова плохо?
- Голова закружилась.
- Шла бы ты домой… Все равно сегодня тут не до тебя будет. Веллер пулей носится по форту - донесли, что сегодня нагрянет проверка… А завтра-то… Ты слышала, будут пикетировать форт?
- Какая проверка? Какой пикет?
- Люди уверены, что все беды - отсюда… И подумай сама - если бы ничего не было, стал бы Фауст так кипишевать?
- Я смогу найти его?
- Попробуй… Он где-то в подвале, кажется.
Таня шла по темному холодному коридору подвала. Никаких признаков суеты, о которой говорил Женя, она не заметила. Наоборот - все объяла собой сосредоточенная тишина, в которой только звенели от напряжения лампочки, заставляя дергаться и мигать лучи и без того тусклого света. Все двери были наглухо заперты. Вдруг в глубине коридора что–то лязгнуло. Таня вскрикнула и прижалась к стене.
- Кто здесь? - в сумерках раздался грозный голос Веллера. Он с грохотом запер дверь, о существовании которой Таня ранее не подозревала, потому что она была задвинута старым книжным шкафом. Его, Доктор Фауст без труда подвинул на свое прежнее место.
- Почему-то я даже не удивлен тем, что вижу здесь тебя, - раздраженно произнес он. - Почему шатаешься в рабочее время? Маркеры уже закончились? Так они в противоположной стороне коридора. Забыла?! - крикнул он, введя Таню в оцепенении. - Ничего ты не забыла? Копаешь под меня, как и твой дружок.
Таня вздернула голову: « Андрей Леонидович, я искала вас… Вы должны помочь. Ведь у вас же есть связи в Минздраве».
- Опять об одном и том же. Всё – вас двое. Третьему места нет, вот и разбирайтесь сами. Сегодня явится твой приятель Наделяев - его и проси о помощи, у него связей больше.
- Тогда я скажу ему о том, что видела… Он ведь за этим сюда придет?
Веллер открыл одну из тяжеленных металлических дверей.
- А что ты видела, милая моя?
- Куда ведет эта дверь - за шкафом? Почему вы ее прячете? Там и есть все ваши секретные разработки?
- Какие еще секретные разработки? Сказочники же вы. Дети, - процедил сквозь зубы Веллер. - Везде видите тайны… Но только там обычный хозяйственный склад.
- Вы лжете.
- Конечно, тебе же так хочется верить в нечто фантастическое. Что же - твое желание будет удовлетворено. Загадочного здесь полно. Этому зданию как минимум полторы сотни лет. Скольких здесь замучили в Гражданскую войну. Сколько умерло здесь в Великую Отечественную. А скольких рядом с этим зданием, долгое время заброшенным, сожгли в 90-е. Об их количестве ходят слухи. Говорят, что некоторые так и не нашли покоя и продолжают бродить по земле, застряв между мирами…
- Прекратите нести эту чушь!
- Да ты и сама все видела, - голос Веллера стал совсем чужим, словно в него самого вселилась неведомая темная сила. - Страшно стало?
- Хм, раз уже видела, так чего мне теперь бояться? - дерзко ответила Таня, у которой на самом деле давно похолодело внутри.
- Стало быть, нечего, - Веллер схватил Таню за руку. - Тогда побудь тут часок-другой, может, еще кого увидишь.
Все произошло настолько быстро, что девушка даже опомниться не успела, как за ее спиной узкое пространство замка проскреб металлический ключ.
- Вы не имеете права держать меня здесь, - Таня принялась бить кулаками и ногами в дверь. Но толщина двери легко глушила звуки.
Что же это получается? Она и впрямь увидела то, что нельзя было видеть? И Мишки сегодня не должно быть в форте? Так ведь намного проще. Как только она раньше не догадалась? Вокруг нее густыми клубами извивалась холодная темнота, в которой волей-неволей было жутко. Таня протянула руку в попытке найти выключатель. Не сразу, но ей это удалось. Однако увиденное в этой каморке заставило Таню завопить и отшатнуться. Девушка принялась со всей мочи бить кулаками в дверь и молить о помощи. Не известно, сколько минут Таня провела в этой безумной истерии, в конце концов, силы оставили ее. Она упала перед дверью на колени и просидела так еще какое-то время, не оборачиваясь. Позже она, преодолев свой ужас, поднялась и робко посмотрела на содержимое комнаты. На полках в огромных стеклянных банках желтели заспиртованные уродливые эмбрионы. В углу на штативах стояли запылившиеся изуродованные человеческие скелеты. В стеклянном ящике, напоминавшем саркофаг, покоилось некое подобие мумии, прикрытое белой мантией. Таня не раз слышала об анатомическом музее университета, в который экспонаты стекались со всего региона. Когда-то по договоренности его разместили в форте. Но лаборатория уже много лет была закрыта от посторонних, и дни открытых дверей для будущих специалистов перестали проводить. С развитием материально-технической базы кабинетов стало не хватать, поэтому музей за ненадобностью разобрали. Экспонаты переселились в подвал, и о них благополучно забыли все, кроме того, кому знакома каждая трещинка этого здания. Таня прекрасно понимала, что никакой мистики вокруг нее нет, и все-таки находиться в этой атмосфере смерти было, мягко говоря, неприятно. Она присела на какой-то деревянный ящик недалеко от двери. Самообладание и рационализм взяли верх, и все-таки Таня неосознанно сосредоточенно охватывала взглядом все, что было вокруг нее с мыслью: не дай Бог, заметить какое-нибудь едва уловимое движение. Если проверка и в самом деле нагрянет, то ее здесь никто не услышит. Едва ли кому в голову придет смотреть на анатомические уродства. Так что в лучшем случае ее выпустят лишь к концу рабочего дня. Только бы за это время не сойти с ума и не замерзнуть. Веллер - настоящий садист, раз посмел запереть ее в этом ужасном месте. А что он будет делать дальше, ведь она имеет право заявить на него в полицию? Таня вспомнила о Наде, и тут ей стало по-настоящему страшно. Нет! Все глупости… Этого просто не может быть!
- Андрюша, дорогой мой, ты же понимаешь, что журналисты раздули сенсацию из этой истории с эпидемией. Завтра оголтелая толпа побьет у тебя все окна. У кого-то больны родные, а немало и тех, кто потерял своих близких, - убедительным тоном говорил Георгий Наделяев, вальяжно расположившись в кресле напротив Веллера.
- Прививаться надо. Из моих работников переболели единицы, потому что все были организованно привиты, - спокойно ответил Доктор Фауст.
- В том все и дело, - ухмыльнулся Наделяев. - Мы обследуем форт и официально заявим в прессе, что никакой опасности нет, и переживания горожан беспочвенны.
Веллер не мог унять возмущения: «Ладно, полиция - они расследуют гибель Тихомировой, одной из лучших сотрудниц. Непонятно, зачем вообще они освободили подозреваемого. Где теперь его ловить? Белоусова опять нет на месте. Ох уж мне эти работнички… В общем, я хотел сказать, что у полиции свои дела. Но причем тут, позвольте спросить, Н***-ский институт вирусологии?»
Наделяев усмехнулся в ответ.
- Хочешь вернуться в родной город? В родной форт? Занять мое место?
- Ого! Какой оборот принял наш разговор. Андрюша, у тебя паранойя. Зачем мне твоя крепость?
- Но у тебя определенно есть какой-то интерес…
- Возможно, - усмехнулся Наделяев и после многозначительной паузы продолжил: «Край бедный. Нищета. Пьянство. Произвол властей и руководителей. Несправедливость. Невостребованность талантов. Видишь, все плохо, а вот люди хорошие! К счастью, в большинстве своем хорошие!»
- К чему это ты? - не понял лирического отступления Наделяева Доктор Фауст.
- Да так, мысли вслух, и к тебе они прямого отношения не имеют… Заболтались мы с тобой, приятель. Пора.
Увидев Веллера в коридоре, Женя решился задать вопрос, волновавший его уже около часа: «Андрей Леонидович, а Таня Летова вас нашла?»
- А она меня искала? - сделал недоумевающее выражение лица Доктор Фауст. - Татьяну я сегодня еще не видел. Эта сладкая парочка - Белоусов и Летова, - постоянно мне срывают планы, - произнес Веллер, словно объясняясь перед толпой полицейских и журналистов.
- Вы были в подвальных помещениях. Она, наверное, пошла туда. Может, ее случайно заперли? Не могла же она сквозь землю провалиться, - продолжал сомневаться Женя.
- От форта, конечно, всего можно ожидать, - вмешался Георгий Наделяев. - Но вам, уважаемые защитники правопорядка, уж если обыскивать, так все разом. Давайте начнем с подвала.
- Вы теперь и полицией взялись руководить, и министром, - вспылил Веллер.
Но все мгновенно ринулись вниз по винтовой лестнице. Когда открыли подвал, Женя бросился первым в судорожный сумрак, передергиваемый звенящими лампами. Он кричал во всю мощь своего голоса: «Таня!» И стены, о которые давно не ударялся столь сильный звук, содрогнулись.
- Здесь двери толщиной в полметра. Надо просто открывать каждую из них, - сказал Наделяев.
Это был долгий и утомительный процесс, поскольку в подвале располагались более двух десятков кабинетов, и каждый под капитальным замком.
В самой глубине коридора Наделяева заинтересовал книжный шкаф, который сиротливо подпирал угол, как неприкаянный.
- Столько кабинетов, и не в одном не нашлось места этому бедолаге, - ухмыльнулся Наделяев, но в то же мгновение забыл про неприкаянный шкаф, поскольку услышал глухой, неизвестно откуда доносящийся звук.
- Тихо! - крикнул он. Галдящая толпа смолкла и прислушалась. - Эту дверь открывали?
- Это бывший анатомический музей, - спокойно отозвался Веллер. - В него сто лет никто не заходил, и ключи давным-давно утеряны.
- Какая глупость, Андрей Леонидович, - серьезно проговорил Наделяев. - Вы можете открыть здесь любую дверь.
В этот миг снова послышался глухой стук.
- Открывайте, - сурово сказал Георгий Викторович.
Веллер покорился. Вся собравшаяся публика была поистине шокирована тем, что из таинственной комнаты, как ошпаренная выскочила девушка и, рыдая, бросилась на шею Наделяеву.
- Танечка, что произошло? - Спросил Георгий Викторович. Он ожидал чего угодно, но это обстоятельство удивило даже его. Таня плакала, и потому не могла произнести внятно ни слова.
Журналисты кинулись снимать рыдающую девушку.
- Я не знаю, как это произошло, - спокойно сказал Веллер. - Может, кто-то из сотрудников пошутил, им же нравится играть с таинственностью форта.
- Это вы, не отпирайтесь, - злобно произнес Женя. - Еще и в таком страшном месте. Тут же у любого крыша поедет.
Журналисты ринулись в лабораторную кунсткамеру, некоторые в прямом смысле прижали Таню к стене и осыпали ее вопросами. Но Таня твердо заявила, что разговаривать будет только с Наделяевым, а уже потом - с полицией.
Георгий Викторович, сложив за спиной руки, мерил шагами кабинет. Женя пребывал в полнейшем недоумении. Таня немного успокоилась, хотя ее продолжала бить мелкая дрожь от холода и пережитого ужаса.
- Ну и дела, - остановившись, задумчиво произнес Наделяев, затем снова принялся бродить из стороны в сторону. - Загадочной дверью, мы, разумеется, займемся. Ох, Веллер! Типичный ботаник априори не может быть хорошим преступником… Но меня больше вот что волнует, почему никто раньше не сказал мне о Мишкиной матери? Мы бы решили эту проблему гораздо раньше.
- Не знаю, даже не подумали. У вас и без нас проблем хватает, - тихо проговорила Таня.
- Ну, какие у меня могут быть проблемы по сравнению с тем адом, что творится тут у вас? - повысив голос, произнес Наделяев. - Я с Михаилом сам поговорю, если он появится… Пойду, посмотрю, чем там дело кончилось…
Кабинет Веллера гудел, как пчелиный улей. Оказалось, что ничего подозрительного найти не удалось, а за таинственной дверью была лаборатория, оборудованная по последнему слову техники, для работы с опасными образцами. Правда, как выяснилось позже, далеко не все сотрудники форта знали об ее существовании.
Вдруг через толпу, бесцеремонно расталкивая всех, протиснулся молодой человек. Он пулей прорвался к понуро стоящему перед собравшимися Веллеру и со всего размаху ударил его по лицу так, что Доктора Фауста едва ли не забросило на его собственный рабочий стол. Веллер поднялся, вытер ладонью засочившуюся из носа кровь и хладнокровно произнес: «Вы не так давно были за решеткой, Михаил Белоусов. Обратно захотели?»
Кулаки Мишки судорожно сжимались, его глаза горели, как у дикого зверя, сердце которого наполнено инстинктивной природной яростью.
- Вы… - только и выговорил парень, еле удерживая себя от второго удара. - Какое же вы… Ничтожество…
Кто-то осторожно положил ладонь на Мишкино плечо.
- Михаил, успокойтесь. Пойдемте - мне нужно с вами поговорить, - доброжелательно произнес Георгий Наделяев.
Они лежали в постели в абсолютной темноте и тишине. Мишка непрестанно гладил мягкие волосы Тани. Ее головка покоилась на его груди. Наконец-то этот мучительный день прошел. Несмотря на всю его черноту, было в нем и одно хорошее - Мишка и Таня снова вместе, в одной комнате, под одним одеялом, в тесных объятиях друг друга.
Вера Анатольевна в больнице - ее состояние стабилизировалось. Алина Ивановна, заглушив переживания, боль и безмерную усталость валерьянкой, наконец, уснула. А они
не спали. Не хотелось, и было только одно неисполнимое желание, чтобы эта ночь длилась вечно, и день никогда не наступал. Ведь он может быть таким, как тот, что сгорел в закатном небе, или того хуже.
Мишкины пальцы купались в волнах Таниных волос. Тане было спокойно и тепло - только сейчас она по-настоящему согрелась и почувствовала себя защищенной. Мишкины губы прижались к ее лбу.
- Ты хорошо себя чувствуешь? Мне кажется, что ты горячая, - прошептал Мишка. - Давай измерим температуру.
- Нет, пожалуйста, не вставай, - отозвалась Таня. - Мы так хорошо лежим. Лучше, чем сейчас, мне не было никогда.
- И все же… Ладно, но если среди ночи станет плохо, немедленно меня буди.
- Не станет…
- Да, все будет хорошо, - успокаивающе произнес Мишка.
- Мишка, ты простил меня?
- За что?
- Я вела себя… Как последняя идиотка.
- Забудем... Забыли.
- Прости…
- Хорошо, прощаю… - Мишка замолчал. - Таня…
- Ну…
- Выходи за меня…
- Когда? Прямо сейчас?
- Если бы было можно, то да…
- А где мое кольцо с бриллиантом? - пошутила Таня.
- Кольцо купить в сто раз проще, чем дождаться твоего: «Да».
- Да! И кольцо совсем не обязательно…
18.
Уходя в тот безумный день, когда лабораторию перевернули в поисках Тани, Георгий Наделяев предупредил Веллера: «Пусть черный пояс из полицейских потуже затянет тело исполина Гелиона. Неизвестно, удастся ли ему устоять перед народным гневом». Доктор Фауст не придал этим словам особого значения, поскольку знал, что его дни в форте сочтены. К тому же он был уверен, что люди не настолько сошли с ума, чтобы устраивать пикеты в Крещенские морозы, которые в регионе были злее голодных волков. Но он ошибся...
Тихая ночь в Мишкиных объятиях прогнала Танины страхи и метафизический озноб, но на утро обе беды вернулись.
- Я не хочу туда, - отрешенно произнесла она за завтраком, во время которого ничего не съела, затем, помолчав, добавила. - Пойду, чтобы уйти навсегда.
- Таня, гони ты эти мысли, - допивая парящий ароматным дымком кофе, произнес Мишка. - Первым уйдет из форта он, а не ты.
- Такие люди если и оставляют свой пост, провинившись, то только затем, чтобы занять более высокую должность. И слова министра были лишь прекрасно сыгранной сценой на публику.
- Так странно ты говоришь о Веллере, словно он никогда не был нашим любимым преподавателем. Словно вы никогда...
- Мишка, на самом деле, я не знаю, а было ли то, о чем ты сейчас говоришь. Если и было, то не с тем человеком, которого мы открыли не так давно... Прежнего Доктора Фауста больше нет.
В форте Таню начал снова терзать неуловимый озноб. Ей казалось, что все стены лаборатории пропитаны могильным холодом, который исходил от экспонатов некогда существовавшего здесь анатомического музея. С течением дня озноб нарастал, а вместе с ним и мучительная физическая слабость, из-за которой руки и ноги ощущались безвольными плетьми. К обеду Мишка и Женя поняли, что с Таней творится что-то неладное.
- Ты вся горишь, - встревожено произнес Мишка, проведя ладонью по Таниной щеке. - Надо найти термометр. Пойду поищу - должен же он у кого-то здесь быть.
Таня едва держалась на офисном кресле, уронив голову на рабочий стол.
В это время к воротам лаборатории стекались люди. Они приезжали автобусами, маршрутными такси и личными автомобилями. Подтягивались к металлической изгороди и разворачивали плакаты с надписями: «Довольно ставить эксперименты над людьми!», «Люди - не кролики и не крысы!», «Кто вернет нем ушедших близких? «, «Вирус в руках эгоиста - СМЕРТЬ».
- Надо же, и мороз почти в минус сорок их не останавливает, - проговорил Женя, наблюдая за происходящим из окна.
Таня молчала. Скоро вернулся Мишка с термометром и лентой жаропонижающего.
- Хоть что-то удалось найти, - отрешенно сказал он, словно и вовсе не замечал сгущавшейся за каменными стенами лаборатории толпы, готовой разнести форт на кирпичики.
- Гляди, что происходит. Их все больше, точно весь город съехался, - сказал ему Женя.
Мишка подошел к окну.
- Да не будет никакого погрома, - выразил уверенность парень. - Поорут и разъедутся. Акция санкционированная.
- Но и она может выйти из-под контроля... Гляди, они пытаются прорваться на территорию форта, - продолжал комментировать происходящее на улице Женя.
По коридору загремели шаги. Казалось, вся лаборатория переполошилась.
Мишка попросил Таню дать ему термометр, она даже не посмотрела на шкалу узкого стеклянного сосуда, ртутный столбик которого поднялся на внушительную высоту. Мишка тяжело вздохнул.
- Что там? - изнуренным голосом спросила Таня.
- В общем - глотай таблетку, - стараясь держаться как можно оптимистичнее, произнес Мишка и поставил перед девушкой стакан с водой.
Затем он резко двинулся к окну.
- Почему на пикете не дежурит «скорая»? - зло спросил он.
- Не удивительно. Эпидемия продолжается. Врачи просто не успевают, поэтому торчать на пикете в толпе здоровых людей - только время терять, - отозвался Женя. - А что?
- Надо вызывать, - решительно отрезал Мишка.
- Мишка, все так плохо? - почти равнодушно спросила Таня. - Ты же мне ничего не сказал. Сколько?
- 38 и пять. Только не паникуй. Таблетку ты выпила. Врача я вызову, - сказал Мишка, придавая голосу уравновешенные нотки, хотя внутри все кипело и клокотало, как в глубинах вулкана.
Он позвонил. За окнами кричали, стучали чем-то о прутья металлической изгороди. В коридоре не прекращалась беготня. В кабинет кто-то врывался, потом вошедшие исчезали. Тане казалось, словно все вокруг происходит не с ней - с кем-то другим, а она лишь наблюдает со стороны.
Мишка позвонил дважды. Просили ожидать. Прошел час или полтора. Толпа прорвалась в ворота. Крики стали слышнее. Полицейские героически заслонили собой тяжелые двери форта. Солнце светило ярко, но зыбко и болезненно, как часто бывает в январе. Пикетирующие не мерзли, им стало жарко от собственный воплей и гнева. Они просили Веллера выйти. Таню знобило меньше - лекарство начало действовать, клоня в тяжелый, похожий на галлюцинации сон. Она полулежала в кресле. На ее лбу выступили капли пота. Мишка позвонил в третий раз. Ответили, что заявок много.
- Они не приедут - слишком далеко сюда телепаться. Еще и этот пикет, - злобно произнес Мишка.
Таня словно блуждала по коридору своего сознания, порою оступаясь и проваливаясь в бессознательное. Время шло. Скорая помощь не ехала. Из пикетирующих разошлись единицы. Мишка то появлялся в кабинете, то снова пропадал. Неожиданно Таню точно пронзило. Сквозь полубред она даже подумала, что митингующие начали стрелять, и раскаленная пуля, пробив окно, влетела ей прямо в живот и разорвалась внутри ее тела. Но звона битого стекла не было слышно. Таня очнулась и вмиг поняла, что произошло.
- Мишка! Мишка! - завопила она, рыдая. - Помоги мне!
- Танечка, что с тобой? Сейчас. Сейчас, - встревожился Женька и стремглав вылетел из кабинета.
Мишка вышел только мгновение назад, чтобы вновь позвонить в «скорую».
- Миша! Да где тебя носит? - в панике кричал Женя. – Таня плачет и зовет тебя.
Мишка подбежал к девушке, которая застыла в неудобной позе, точно боялась пошевелиться.
- Надо срочно в больницу, - прошептала она.
- Что случилось?
- Я чувствую… Это кровотечение.
Веллер сидел за своим рабочим столом в полумраке. Жалюзи были плотно задернуты, словно они могли оградить его от толпы отчаявшихся горожан. Он ничего не делал, даже почти не выходил из кабинета, не поехал в университет, хотя мог бы укрыться в центре города от народного возмущения. Форт уже жил отдельной от него жизнью - Доктор Фауст явственно чувствовал это отторжение, но для него самого разрыв был равен снятию кожи с живого тела. Веллер думал об этом и о многом другом, опустив голову на сцепленные бледные тонкие пальцы, пока кто-то без стука ни ворвался в кабинет.
- Одевайтесь и заводите автомобиль, - приказным тоном сказал Мишка, бросив прямо на Веллера его зимнее пальто.
Удивленный Веллер медленно поднял голову: «Что вы себе позволяете, Белоусов?»
- Извините, - зло процедил сквозь зубы Мишка. - Нет времени на церемонии, к тому же вы их не заслуживаете... Таню нужно немедленно отвезти в больницу... Она может умереть.
- Умереть? - словно не понимая, произнес Веллер.
- Пожалуйста, скорее, - уже не приказывал, а почти умолял Мишка.
Веллер медленно встал из-за стола и начал натягивать пальто.
- Мне на колени перед вами стать? - сурово и холодно спросил Мишка.
- Я готов. Вы же знаете: она умрет, и мне придется...
- Довольно лжи, - уже хватившись за дверную ручку, сказал парень. - В ее состоянии есть и ваша вина - вы продержали ее в ледяном помещении больше часа.
Толпа у двери форта не расходилась. Веллер застыл у выхода. Мишка спустился по винтовой лестнице, держа на руках Таню, завернутую в теплый плед, взятый у коменданта. Она беспомощно обхватила крепкую Мишкину шею ослабшими руками. В эти минуты девушка напоминала ребенка в оберегающих объятиях отца.
- Куда же вы пойдете? Они никого не пропустят, - предупредил охранник.
- Открывайте, мы выйдем первыми, - твердо сказал Мишка, затем обратившись к Веллеру. - Вы следуйте за мной, не отставая ни на шаг.
Дверь распахнулась - люди, оттесняемые полицейскими, ринулись к ней.
Толпа сначала напирала на Мишку, а затем схлынула назад. Парень на мгновение застыл, вглядываясь в лица митингующих. В них не было откровенной злобы - только усталость, грусть, скорбь, отчаяние.
- А ну разойдитесь! Дайте пройти! - прокричал он толпе. Угрюмо глядя исподлобья, люди медленно начали расступаться.
Веллер шел следом, но на него никто не обратил внимания. Все взгляды устремились на молодого человека, держащего на руках хрупкую пылающую лихорадочным жаром девушку. Они смолкли, вспомнив, как переболели сами, как боролись за жизни близких, как прощались с ушедшими. В сердце каждого кольнуло, колыхнулась, перевернулась личная боль. Когда автомобиль Веллера выехал за ворота форта, люди, не говоря ни слова, стали расходиться по своим машинам, кто-то направился в сторону автобусной остановки.
Из приемного покоя Таню определили в отделение гинекологии. Мишка с Веллером проследовали туда же и сидели в коридоре у выхода поодаль друг от друга. Мишку мутило - тошнота то и дело подкатывала к горлу, когда он вспоминал, как Таню в полубессознательном состоянии умчали в один из располагавшихся по обе стороны коридора кабинетов. Что с ней теперь? Что вообще произошло? Он был уверен, что Таня заразилась этим коварным гриппом. Но оказалось, дело совсем в другом. Время тянулось в мучительном неведении, отчего становилось только страшнее. Мишка успокаивал себя мыслями о том, что его любимая в руках врачей, и они не позволят ей уйти так внезапно и нелепо. Этого просто не может быть. Она не оставит его.
- Надо сказать ее матери, - вдруг заговорил Веллер. - Рабочий день давно закончился. Что она подумает, не дождавшись Таню?
- Вы правы, - отозвался Мишка. Он и не заметил, что город накрыла туманным морозным покрывалом темнота. К огромному огорчению парень обнаружил, что в суматохе забыл в форте свой мобильный телефон. Пришлось просить дежурную медсестру воспользоваться аппаратом отделения. Он позвонил домой, предупредив, что вернется не скоро, а, возможно, и вовсе не придет ночевать. Наталья Александровна после его звонка тут же примчалась в больницу на такси. При встрече с Мишкой она обняла его, как единственного близкого человека, разделяющего ее горе. Узнав, что пришла мать пациентки, врач вызвал Наталью Александровну к себе в кабинет, и они долго беседовали. От врача женщина вышла в слезах. Мишка, перепугавшись и едва сдерживая дрожь, тут же подбежал к ней и отвел в сторону, чтобы Веллер не услышал их разговора.
- Ничего, Мишенька, - проговорила она, вытирая глаза мокрым носовым платком. - Говорят, состояние стабилизировалось. Опасность миновала, но угроза есть…
- Какая угроза? Что все-таки произошло?
Наталья Александровна внимательно посмотрела Мишке в глаза, словно хотела убедиться, что ему можно доверять.
- Не я должна была тебе это сообщить, Миша. Но вижу, как ты переживаешь, - тихо сказала она. - Таня ждет ребенка. Она чуть не потеряла его. Но он жив. Миша, он жив! Даже врачи говорят о чуде!
Стены поехали перед Мишкиными глазами.
- Миша, с тобой все в порядке? - голос Натальи Александровны звучал, словно далекое эхо. - Поезжай домой. Ты очень устал. Ты столько сделал для нас сегодня.
- Спасибо за беспокойство, Наталья Александровна, но я пока останусь...
- Ты не сможешь больше ничем помочь - все в руках врачей. Отдохни.
- Я верю, что смогу. Таня будет чувствовать, что она не одна, и это укрепит ее силы. Я не могу уйти. Моя мама в кардиологии, а Таня здесь - значит, я почти дома.
- Ну, как знаешь. Береги себя, - у выхода Наталья Александровна встретилась взглядом с Веллером. Она на миг замерла возле него для того, чтобы поблагодарить за оказанную помощь.
Мишка устало опустился на прежнее место на кушетке. Веллер тут же сел рядом с ним, настолько близко, что их плечи соприкоснулись.
- У Тани был выкидыш? Так ведь? - вкрадчиво спросил он.
- Нет, - зло ответил Мишка. - Ребенок жив. И будет жить.
- Непременно, - грустно отозвался Веллер.
- Уходите. Я не могу видеть вас, - Мишка отодвинулся на самый край кушетки. - Вы едва не погубили ее. Неужели в вас нет ни капли совести? Откуда такая изощренная жестокость?
- Михаил, я никогда не желал Тане зла. Она навсегда останется моей любимой студенткой, любимой сотрудницей, любимой женщиной.
- Это все пустые слова. Любящий человек не станет подвергать жизнь любимого опасности, а вы пошли на это, чтобы заметать следы собственных ошибок.
- Какое простое, но верное слово - ошибка. А ведь вы верно подметили, Михаил. Мир рухнул из-за ошибки.
- И около сотни людей погибли...
Веллер даже не удивился сказанному Мишкой.
- Михаил, я не напрасно всегда гордился вами. А сегодня горжусь больше всего... Вот тот самый случай, когда ученик во всем превзошел своего учителя: в науке, в нравственности, в любви... Как давно вы догадались?
- Когда вы всеми способами начали стараться убрать меня с вашего пути: дали показания против меня, пытались выкрасть мое исследование, договорились о снятии моей матери с очереди на операцию... Потом и Таня узнала о том, что вы сохраняли в тайне - эта проклятая дверь. Вот вы и заперли ее на этом жутком складе трупов. Будете утверждать, что все это без капли зла?
- Вы многое знаете, Михаил. Значит, нет смысла скрывать от вас все остальное...
- Так, значит, все правда? Вы хотели упрятать меня в тюрьму? Убить мою мать? Навредить Тане? За что вы так меня ненавидите?
- На самом деле я не испытываю к вам этого чувства, - спокойно сказал Веллер. - Послушайте меня внимательно, не перебивая. Только не думайте, что я желаю оправдать себя. Пусть мой пример послужит вам уроком. Вы запомните, что делать добро нужно осторожно, поскольку нельзя знать, в какой момент добро обратится злом. Так случилось со мной. Со студенческих лет мной овладела идея найти средство от такой привычной болезни, как грипп. Скажете, что существуют куда более опасные заболевания, от которых человечество не может найти лекарства веками. Но и грипп - отнюдь не безобидная штука. С каждым годом он мутирует, появляются новые штаммы, в том числе и пандемические, которые, как столетия назад, так и сейчас уносят тысячи жизней. Мне хотелось создать универсальную вакцину, простую в применении и дешевую. Годами я работал над своей идеей в подвальной лаборатории, о чем знали немногие сотрудники форта.
- Но Надя знала? - перебил Мишка.
- Нет. Она узнала об этом только когда совершила роковую ошибку, - продолжил Веллер. - В ходе моих экспериментов вышел побочный продукт - новый штамм вируса гриппа, отличающийся от птичьего и пандемического свиного. Нельзя сказать, что он намного опаснее двух названных, но у него есть свои особенности, с которыми, к сожалению, удалось ознакомиться на практике. Люди стали гибнуть, потому что данный штамм выплеснулся в период сезонного подъема. По моим расчетам, с сезонным гриппом он и должен схлынуть. Образцы высокопатогенного вируса хранились в общей камере, но с отдельной пометкой… Нужно было отправить в одну из поликлиник протестированную вакцину - новую вакцину, - но Надя по ошибке взяла пробирки с вирусом. Что случилось дальше в регионе, вам известно… Естественно, когда я не нашел пробирок с опасным вирусом, поднял шум. Когда эпидобстановка обрела угрожающий характер, я объяснил Наде, что она наделала, и за что нам вместе придется отвечать. Эта девушка всегда была честной и искренней. Она хотела во всем сознаться. Жить с грузом такой непомерной вины для нее было невыносимо. С новыми сообщениями о жертвах болезни, она корила себя все сильнее. Обеспокоенный набирающей силой эпидемией, я решился на крайнюю меру - привить сотрудников лаборатории собственной вакциной. Это был незаконный эксперимент. Надя умоляла сознаться во всех правонарушениях.
- Но вы не дали ей открыть людям правду?
- Все получилось совершенно случайно... В тот роковой день Надя сказала, что завтра пойдет в Минздрав. Я убеждал ее выждать время, поскольку вирус должен был погибнуть в естественной среде, а привитые сотрудники форта не жаловались на недомогание. Но она была непреклонна. В завершении рабочего дня я вызвал ее, чтобы снова убедить помолчать какое-то время. Она противилась. Мы долго спорили, до ругани, и расстались очень плохо. Но убивать ее я не собирался. Все произошло, точно в тумане. Я был уверен, что в лаборатории не осталось никого. Я собрался ехать домой, вышел на лестницу, и тут погас свет. Неожиданная темнота задержала Надю на лестнице. Как сейчас помню ее темный хрупкий силуэт. Меня будто бес попутал. Я был зол на нее, не скрываю. И грешная мысль одолела - заставлю ее замолчать, все пройдет само собой без лишнего шума. Я легонько задел ее, она перепугалась и упала в пролет. Я всегда думал о том, что перила у нас слишком низкие. Осознав, что произошло, я скрылся в коридоре. Если подумаете, что я был жесток и хладнокровен, то будете не правы. Я был в ужасе. Совесть мучила меня тогда. Ничего не изменилось и сейчас. Но этот случай и был моей точкой невозврата, пройдя которую, уже невозможно было остановиться.
- И вы засадили меня?
- Вы просто оказались на лестнице. Я лишь сказал о том, что видел. Полицейские поверили этому, а также показаниям коменданта и охранника, которые заметили только вас, и были уверены, что я в этот момент находился в своем кабинете в самом конце коридора. Следователь рассматривал версию убийства по неосторожности. Предполагали, что вы... Ну, в общем, могли заиграться на лестнице в темноте, и это привело к трагедии. Тут появился Наделяев...
- Очевидно, спутавший вам все карты?
- Не совсем, хотя именно он предположил, что утечка штамма и гибель Тихомировой могут быть связаны. Следователь решил проверить эту версию, а также возникшую одной из первых - несчастный случай. Вас отпустили, поскольку не нашли никаких улик, ведь против вас сыграли только показания трех свидетелей. Так что в вашем освобождении роль Наделяева не столь велика, как может показаться на первый взгляд.
- А дальше? - голос Мишки дрожал.
- Я уже сказал о точке невозврата... Михаил, я - пропащий человек. Знаю. Как хорошо, что Таня любила и любит вас...
Они молчали, сидя плечом к плечу.
- Неужели вы не видите искаженного предсмертной судорогой Надиного лица?
- Этот призрак будет рядом со мной до последнего дня.
- Как вы будете жить с этим? Вы же молоды. За вами следуют молодые - они превозносят вас, гордятся вами, боготворят. Девушки по-прежнему влюбляются в вас. Как вы будете нести студентам свет, когда вашу душу уже не вырвать из когтей тьмы и зла? Ведь мы были такими - юными и наивными. Вы были для нас... Доктором Фаустом - молодым и мудрым не по годам... Да какой же вы Фауст? Вы - Мефистофель! - с болью в голосе произнес Мишка. - И главное - ради чего? К благим целям не идут по головам и чужим жизням, так действуют только ради себя, в угоду своему тщеславию.
- Это неправда!
- Вы хотели создать вакцину, чтобы о вас узнала вся страна, весь мир. Вы бы выбрались из этого города и региона. Вы бы зарабатывали огромные деньги.
- Я стремился не к славе и богатству.
- Да, конечно, вы хотели спасти человечество. Ничего, что ради целого мира ушли из жизни десятки людей. Ничего, что кто-то осиротел. Ничего, что Надина мать никогда не обнимет своих внуков. Это же все - мелочи... А ведь каждый из них рос, взрослел, мечтал, пел, любил, познавал жизнь. Вы отняли у них все. Вы возомнили себя богом...
А мои близкие? Мама, Таня и ее малыш...
- Простите, - неожиданно для Мишки произнес Веллер.
- Никогда. Вы разоблачили себя, не оправдываясь, так, словно во всем случившемся виноват кто-то другой. Но ведь все - только ваша вина. Признайтесь. Искупите. Но даже тогда я вас не прощу.
Веллер обреченно кивнул: «Я не зря сказал, что горжусь вами. Нужно ехать домой. Вас подвезти? Конечно, нет. Вы останетесь с ней. И правильно. Не бросайте ее. Никогда. Спасибо, что выслушали. Полагаю, нам больше не следует встречаться».
- Я был бы рад никогда больше не видеть вас, - отозвался Мишка.
Веллер горестно улыбнулся у выхода.
- А знаете, не все было зря. Вы не заболели. Многое прошли, но не заболели. Нет, все не зря! Прощайте, Михаил!
От мороза, казалось, готовы были полопаться стекла, словно весь город заиндевел. Но Веллера жгло изнутри, по его лбу и шее струился пот. Он даже не мог застегнуть пальто - думал, что заживо сгорит. Веллер напрасно говорил о доме. Ему туда не хотелось. Он направил автомобиль к форту. Охранник открыл тяжелую дверь в недоумении.
- День был суматошным. Я не успел завершить кое-какие дела, - буднично пояснил Веллер. И охранник не заметил лихорадочного огня в глазах директора лаборатории.
Веллер поднялся в свой кабинет, отодвинул привычно висящий на стене портрет президента, как полагалось в кабинетах руководителей госучреждений. Никто бы не подумал, что именно под портретом может скрываться тайник. Веллер вынул из крохотного сейфа в стене пробирки с образцами созданной им вакцины и, сбросив на пол все, что было на рабочем столе, поставил их в самый центр. Затем он поднял с пола один из блокнотов, вырвал лист и бегло написал: «Ради этого я пошел на преступления. Но не вам меня судить».
- Доволен? - злобно спросил Веллер кого-то, увиденного в сумерках. - Доволен? Да пропади ты пропадом, Великий Магистр!
Услышав шум, охранник поднялся на пятый этаж. Дверь в кабинет Веллера была приоткрыта. В углу тускло мерцала настольная лампа. Кипы бумаг были разметаны по полу, там же валялся разбитый портрет президента, точно кто-то совершил ограбление. В центре стола стояла непонятная конструкция из пробирок, из-под которой рвался на волю клочок бумаги. Температура воздуха в кабинете сравнялась с уличной. Лопасти жалюзи неистово бились друг о друга. Мороз паром вваливался внутрь через настежь распахнутое окно.
19.
Мишка ощущал во всем теле безумную ломоту и усталость и, несмотря на то, что услышал в этот вечер, он забывался на больничной кушетке тревожным чутким сном.
- Эй, молодой человек. Молодой человек, - тихим кротким голоском позвала его хрупкая медсестра. - Вы почему домой не едете? Здесь нельзя спать.
- Простите, пожалуйста, - Мишка вышел из отделения, но тут же сел на ступеньку лестницы, опершись о стену.
Медсестра выглянула за дверь.
- Какой вы все-таки настойчивый, - по-доброму усмехнулась она. - Видимо, выгнать вас отсюда не получится.
- Я не буду мешать. Можно мне побыть здесь? - устало спросил Мишка.
- Вообще-то здесь тоже нельзя, - улыбнулась медсестра.
- Я никуда не уйду.
- За кого вы так переживаете? Кому так несказанно повезло?
- За Татьяну Летову.
- А! Я только у нее была. Проверяла капельницу. Она спокойно спит. Температура снизилась. Не тревожьтесь вы так. Все будет хорошо.
- Спасибо вам за столь обнадеживающие слова. Но я все равно не уйду. Меня пустят к ней утром?
- Вообще-то утром у нас не время для посещений, - сказала медсестра. Но затем, посмотрев Мишке прямо в глаза, проговорила. - Хорошо. На пять минут. Она пока в отдельной палате, но завтра, если все будет хорошо, ее переведут в общую... Сколько же времени вы тут находитесь? Может, хоть чаю выпьете?
Таня выглядела измученной. В сумерках больничной палаты она устало смотрела в потолок, словно и вовсе не спала. Лицо ее побледнело. На губах - ни кровинки. Увидев Мишку в медицинском белом халате, она немного оживилась, улыбнулась, протянула к нему обессилевшую руку.
- Мишка, - прошептала она, и по щекам ее заструились слезы.
- Таня, милая. Не плачь, а то температура снова поднимется. Береги себя, - ласково произнес Мишка. Он гладил ее волосы. Она сжимала его руку.
- Мишка, у меня будет ребенок, - продолжила Таня сквозь слезы.
- Я знаю, любимая. Пожалуйста, не говори ничего - береги силы.
- Мишка, - слабо проговорила она. - Это твой ребенок.
Узнав эту новость вчера, Мишка усомнился в своем отцовстве. Присутствие рядом Веллера лишь усугубило его разочарование от мыслей, что, возможно, жизнь этому малышу дал вовсе не он. Но в этот миг, когда он увидел любимую долгие годы женщину в тяжелом состоянии, ему стало все равно, и он тихо произнес: «Я знаю».
- Михаил, вам пора идти. Я обещала вам встречу только на пять минут. Скоро обход, тогда нам обоим не поздоровится. Приходите вечером с четырех до шести, - сказала заглянувшая в палату медсестра.
- Иди, милый мой Мишка, - все еще плача, прошептала Таня.
- Конечно. Ты будь спокойна. Не нервничай, не расстраивайся. Подожди, - с этими словами парень снял со своей шеи цепочку с крестиком, которую ему подарила Таня, и вложил ей в руку.
- Пусть Господь хранит тебя. Хранит вас, - сказал он на прощание.
Не заезжая домой, Мишка сразу направился в форт. Времени перевести дух не оставалось, да и нужно было как можно скорее забрать забытый мобильный телефон. Он совершенно не выспался, ощущал себя полностью разбитым, но тягостное чувство страха на время покинуло его. Однако оно вернулось у распахнутых ворот форта. На территории лаборатории стояли несколько полицейских автомобилей. Неужели, вчерашний пикет закончился неблагополучно?
В полном недоумении Мишка поднялся в свой кабинет. Жени не было, но он вернулся через несколько минут, лицо его было бледнее январского снега.
- Привет! Ты все-таки пришел? - спросил он грустным голосом. - Лучше бы не приходил.
- Женя, что случилось? Откуда так много полицейских?
- Веллер...
- Что?
- Веллер покончил с собой сегодня ночью. Прямо здесь - в форте. Выпал из окна своего кабинета... - голос Жени дрожал. - Охранник застал его еще живым... Но, пока «скорая» ехала... Да и был жуткий мороз.
Горестная улыбка скользнула по губам Мишки - так бывает, когда душа отказывается верить во что-то страшное.
- Полиция не сомневается в его самоубийстве, но на всякий случай, опрашивают сотрудников форта.
- Нет. Не может быть. Как же так? - словно сам с собой говорил Мишка. - Он же вчера все рассказал мне... А я...
- Что, Миша, что рассказал?
- А? - мысли Мишки, казалось, были где-то далеко. - Нет, ничего. Это уже не имеет никакого значения.
Больше всего Мишка боялся того, как на известие о трагедии отреагирует Таня. Направляясь к ней в больницу, он думал только об одном - лишь бы она еще ничего не знала. Но в век популярности социальных сетей скрыть что-то известное многим от одного человека невозможно. Таню перевели в общую палату. Ей строго запретили вставать. В минуты, когда ей уже не хотелось спать, она принялась просматривать странички социальных сетей, где и прочла о скоропостижной кончине прекрасного и мудрого Доктора Фауста. Соседки по палате в панике вызвали врача, когда Таня начала биться в истерике. Она металась, рыдала, кричала. Дежурный врач схватил ее за плечи, встряхнул и закричал: «Уймись, дура! Здесь не для этого вчера спасали твоего ребенка. Хочешь его потерять? Ты сейчас о нем должна думать. Никого больше нет, слышишь - ни-ко-го».
Мишка застал ее усмиренную и усталую.
- Как он мог так поступить? - почти неподвижными губами произнесла Таня.
- Я много думал об этом, Таня. Мы долго говорили вчера. Прямо здесь. Он все рассказал мне. Я не хочу сейчас загружать тебя его признаниями. По крайней мере, не сейчас. У него был другой выход. За решетку или в могилу - выбор не простой, но он его сделал. Запомни его Доктором Фаустом или своей любовью, но только не тем, кто запер тебя в ледяной коморке. Он не желал тебе зла. Не желал. Но я его никогда не прощу, - слезы готовы были выплеснуться из Мишкиных глаз, но он не имел права причинять Тане боль, поэтому держался изо всех сил. Соседки по палате тревожно смотрели на них, прислушиваясь к их странному разговору.
- Ты пойдешь на похороны? - спросила Таня.
- Обязательно.
- Сходи. Брось и за меня горсть земли на его гроб.
Снова похороны. Снова кладбище. Снова снег. Почему только он идет, когда кто-то покидает этот мир? Может, заметает следы, которые душа усопшего оставляет на земле. Вопреки всем поверьям, Веллера хоронили рядом с его родными - матерью и отцом. Проводить его в последний путь пришли многие - коллеги по лаборатории и вузу, студенты. Как хорошо - думал Мишка - что ему принесли так много цветов и венков. Как хорошо, что никто еще не знает того, что знает он - Мишка.
Парень смотрел на неузнаваемое лицо Доктора Фауста, но видел столь же неузнаваемое лицо Нади, скорбные лица митингующих, Танины обесцвеченные от слез глаза и побелевшие губы. Тошнота начала подкатывать к горлу. Боясь, что его сейчас вырвет, Мишка отошел в сторону от черной, напоминавшей воронье толпы, и приник к шершавому стволу высокой сосне. Его невыносимо мутило, перед глазами парили темные круги. Казалось, что он сейчас рухнет на обледеневшую кладбищенскую тропу.
Мишка закрыл глаза, продолжая тяжело вдыхать морозный воздух, который никак не мог наполнить легкие и насытить тело кислородом. В этот момент кто-то тряхнул его за плечо.
- Михаил! Миша, тебе плохо?
Мишка открыл глаза и увидел перед собой встревоженный взор Наделяева.
- Ты чего? - по-отечески спросил Георгий Викторович.
- Тошнит ужасно. Ничего - это пройдет.
Наделяев прижал парня к себе. Так мог сделать только отец, которого Мишка никогда не знал. От этой внезапной нежности парень не выдержал и впервые за долгое время потрясений и горестей заплакал.
- Я должен сейчас его простить, - сказал он, всхлипывая по-мальчишески. - Но я не могу.
Наделяев сильнее прижал его к себе.
- Понимаю. Прекрасно понимаю. Но ты пришел проститься.
- Проститься - значит, простить, - ответил Мишка. - Но как? Знаю, что в его гибели есть и моя вина. Я был последним, с кем он говорил в тот вечер, не считая охранника. Я сказал тогда, что не хотел бы никогда больше с ним встречаться.
- Мальчик мой, какая глупость. Конечно же, ты ни в чем не виноват. Но для успокоения души поговори с ним безмолвно. В последний раз.
- Не могу, - Мишка задыхался морозным январским воздухом.
- Ты всё можешь.
Они долго стояли под вечно зеленой могучей сосной. Гроб уже опустили на дно могилы. Пришедшие по очереди бросали на красную крышку горсти холодной земли. Мишка с мукой в глазах смотрел на этот ритуал. Неожиданно он решительно направился туда. Наделяев последовал за ним. У края могилы он дважды бросил горсти земли - за Таню и за себя, - как и обещал.
- Покойтесь с миром. Пусть Господь судит вас по справедливости. А я вас... Прощаю, - шепотом выдохнул Мишка и отошел в сторону, и тут же ощутил, как мучительная тошнота и слабость его оставили. Свежий воздух наполнил грудь новым дыханием, и на душе стало легко.
Наделяев догнал Мишку на выходе из кладбища и, посмотрев в его глаза, улыбнулся. Мишка улыбнулся в ответ.
- Я знал, что ты сможешь. Не будем больше об этом. Мы вышли за грань обители мертвых. Здесь много живых, которым мы сейчас нужны, - произнес Георгий Викторович.
- Пора действовать, чтобы из тех, кого мы любим, больше никто не переступил эту опасную черту раньше срока.
Эпилог
Апрельский свежий ветерок врывался в приоткрытое окно уютного кафе, принося из оживающих парков и с городских улиц ароматы влажной земли, набухающих почек, первых пробивающихся к жизни трав. На удивление, весна в этом году выдалась необыкновенно теплой и ласковой. Город давно был в предвкушении ленивого солнечного мая, долгожданных праздничных дней.
Солнце заливало струящимися лучами сидящую у окна Таню. Ее золотистые локоны игриво спадали на плечи. Тонкие изящные руки молодой женщины покоились на голубой скатерти праздничного стола. Просторное нарядное белое платье едва скрывало округлый живот. Она была в центре внимания шумных гостей, которые неустанно переговаривались, смеялись. Она немного устала от царящей вокруг суматохи, но была безмерно счастлива видеть рядом самых дорогих и любимых людей. Ближе всех к ней сидел Мишка, которому все же пришлось уже второй раз за месяц надеть костюм, что по-прежнему было для него противоестественным, поэтому пиджак уже давно висел на спинке стула, а рукава нарядной рубашка были закатаны по локти. Он успевал везде - был душой дружной компании родственников и друзей, беседуя едва ли не с каждым гостем, но при этом не оставлял надолго в одиночестве Таню, нежно обнимал и целовал ее не только тогда, когда захмелевшие гости кричали: «Горько!» Таня мечтала не о такой свадьбе, но ее нисколько не угнетало, что в ее жизни не было пышного платья, подобного зефирному торту, не было шестиметровой фаты, которую за ней несли бы милые девочки, облаченные в костюмы ангелочков. Не было разъезда по достопримечательностям города, стреляющего искрометными шутками тамады, безумных конкурсов. Было только просторное скромное платье да белый кружевной платок - в этом она вошла в церковь. А сегодня - обычная торжественная регистрация в ЗАГСе да посиделки с самыми близкими в недорогом кафе. Но этого было достаточно.
Георгий Наделяев мог бы легко сойти за тамаду. Он непрестанно о чем-то говорил, веселя сидящих за столом, подливал дамам вино в хрустальные бокалы.
- Так. Пьем за здоровье молодых! Свободны от этой обязанности только чета Белоусовых да Вера Анатольевна. Вера Анатольевна, вам какого соку налить? - разносился над шумным говором его голос.
Вера Анатольевна сидела рядом с Мишкой и не могла налюбоваться на своего сына и невестку. Она застала этот момент, и еще успеет увидеть внуков, да много чего она теперь успеет. Лишь несколько месяцев прошло с того дня, когда она заново родилась.
- Шустрая нынче пошла молодежь, - пошутил Наделяев. - И когда только все успели? Брак зарегистрировали, Танюшку окрестили. Как это вас обвенчали - грешников, зачавших ребенка в блуде? Как вас Бог простил?
- Простил, наверное, потому, что наш грех дал новую жизнь, а не отнял ее у кого-то, - ответил Мишка, крепче обняв Таню.
- И то верно. Имя-то малышу или малышке придумали?
- Мы решили, что девочке буду давать имя я, - ответил Мишка. - Но, придется с этим подождать, потому что мы ждем парня, если, конечно, врачи не ошиблись.
- Нет-нет, все верно, - подключилась к беседе Таня. - Я сама видела, мне доктор объяснил, как смотреть. Точно будет мальчик.
- Значит, тебе и нарекать - ломать голову.
- А что тут долго думать? Уже все решено.
- Да? - прозвучало удивленно со всех сторон.
- Быть ему Мишкой.
- Ого! Михал Михалыч, значит! Что же? Достойный выбор! - сказал Наделяев. - Тоже будет музыкантом?
- А мы не против, - сказала Таня.
- Кстати, а ведь музыканты принесли с собой инструменты. Что же никто не играет и не поет?
- Так у нас давно все готово, - прокричал Артём с полным ртом.
- «Легионеры», вперед! - скомандовал Мишка. - А сейчас прозвучит музыкальный подарок для самой лучшей женщины на свете - моей жены Татьяны, которая совсем скоро подарит мне сына Мишку-младшего.
Таня внесла некоторые коррективы в творчество мужа - недостающий куплет, в котором поется о ней, вернулся в песню «Талисман», а «Средневековая баллада» была исключена из репертуара, поскольку оба молодых супруга считали ее роковой в своей судьбе. С этой утратой легко смирились и остальные музыканты «Легиона», к тому же возместить ее было чем.
Труден путь - мы долго шли к своей мечте.
Сколько он таил преград и испытаний.
Как порой мы оступались в темноте,
И нам казалось - неизбежен миг прощаний.
Пусть в наш день утратит власть метель,
И ветер принесет тенистых рощ прохладу.
Гимном любви прольётся птичья трель.
Благослови же, небо, ту, что со мной рядом!
Я не боюсь коварных происков судьбы,
Пускай она терзает нас, как уже было.
Мое оружие опасно для беды -
Твоя любовь всегда дает мне силы.
В эту ночь, призвав в свидетели Луну,
Я скажу о самом главном, сокровенном,
Что с тобой любую боль перетерплю,
И тучи разгоню, и отодвину стены.
Я не боюсь коварных происков судьбы,
Пускай она терзает нас, как уже было.
Мое оружие опасно для беды -
Твоя любовь всегда дает мне силы.
Целый мир я положу к ногам твоим.
Верю, что мы вместе все преодолеем.
Видишь, жизнь открыла тайну нам двоим
И вслед за тайной распахнула к счастью двери.
Я не боюсь коварных происков судьбы,
Пускай она терзает нас, как уже было.
Мое оружие опасно для беды -
Твоя любовь всегда дает мне силы.
Таня слушала, затаив дыхание, и слезы поблескивали в ее глазах. Наделяев решил воспользоваться лирическими минутами трогательной рок-баллады и осмелился пригласить Наталью Александровну на танец. Неприятное впечатление их друг о друге давно рассеялось. В этот вечер их взгляды встречались не раз, а итогом этих встреч вновь и вновь была лучезарная улыбка Натальи Александровны, как награда Георгию Викторовичу за долгие годы одиночества. Да и в самом деле, почему бы не вернуться в родной город? Об этом Георгий Наделяев подумывал все чаще. Здесь его знаниям и опыту место найдется точно. А город этот прекрасен, ведь в нем немало замечательных людей - вот сколько их собралось за одним столом! Каждый многое вынес. Каждый выстрадал свое счастье. Каждый дорого заплатил за этот вечер, за то, что, непременно, ждет впереди - доброе, светлое, ясное.
В это время алеющий весенний закат отражался в окнах-глазах исполина Гелиона. Каменный старец тоже с надеждой смотрел в будущее. Освободившаяся из ледяного плена река охлаждала его натруженные ноги, прошагавшие множество десятилетий, и неслась, переворачивая тяжелые булыжники, к городу. Великий Магистр - страж и дух называемой по старинке фортом лаборатории, - с гордостью обходил свои владения, не попадаясь на глаза никому. У него не осталось плохих вестей, а для добрых известий гонцов не надо - пусть хорошее приходит само, когда его меньше всего ждешь.
2015 - 2016 гг.