Расценивать командировку как тяжелый труд может только женщина. Следует выполнить задание, это – во-первых, а во-вторых, третьих и четвертых, это значит терпеть дискомфорт, оттого, например, что у тебя с собой груз килограммов под тридцать. На вокзале тебе помогали сотрудники; а в пути, при переходе от поезда до автомобиля или при заталкивании мешка под сидение в купе, – где найти силы и средства, если попутчик не молодой красавец, а, скажем, кормящая мать с младенцем? Если в пути, а именно так всегда и происходит, к тебе неожиданно подкрадывается менструация со всеми вытекающими последствиями, и нет возможности даже воспользоваться прокладкой, а помыться получится только в гостинице, а это будет почти через сутки. Вот что хочешь, то и делай! Не говоря уже о красоте, связанной с макияжем и его сохранностью на всем протяжении командировки.
Данный вояж, как казалось нам с Натальей Константиновной, подходил к финалу. Командировка в славный город Мурманск завершалась. Все акты были составлены, протоколы подписаны, осталась только одна маленькая проблемка: опытные образцы наших изделий были обработаны различными химическими реагентами, перечислять которые сейчас я не буду, чтобы не обременять лишний раз ваше внимание. После обработки химическими веществами нам следовало привезти их в Москву и исследовать на прочность после воздействия этих химических реагентов. Эти самые реагенты, особенно раствор дегазирующий РД-2, издавали страшное зловоние. Несмотря на трехслойную упаковку, наш мешочек с образцами «газил» так, что мы опасались, как бы нас не выставили из вагона скорого поезда «Мурманск – Москва».
Провожающие моряки быстренько затащили наш груз в купе и ретировались, а мы, не успев снять куртки, сразу почувствовали запах РД-2, который стал расползаться по всему купе. Недолго думая, мы подняли лавку и затолкали в багажник наши эксперименты, расстелили матрац и рядышком сели сверху, осторожно принюхиваясь к окружающей среде.
Поезд весело катил вперед, постукивая колесами по рельсовым стыкам. Мы успокоились – в купе мы были одни и, расслабившись, осторожненько достали бутерброды. Проводница принесла чай. Не успели мы отпить по глотку, как на остановке «Мурмаши» в наше купе вошло нечто, напоминающее женский пол. Крошечная женщина с маленькой головой четырехлетнего ребенка, очень худенькая, с ярким макияжем (это мягко сказано). Кобальтовый цвет теней в смеси с парижской синью под и над глазами на ее остреньком личике преобразил свет из окна купе, а яркая, насыщенно малинового цвета, губная помада, как костер в ночном осеннем лесу, осветила «поляну» с чаем и бутербродами.
Женщина сняла курточку, достала из сумки вязаные крупной вязкой тапочки и надела их. С этого момента мы перестали беспокоиться по поводу душераздирающего запаха раствора РД-2. Купе наполнилось такой смрадной вонью, что пить чай я сразу прекратила, усилием воли сдерживая позывы к рвоте.
Женщина рассказала, что едет она из Мурманской области, Кандалакшского района, поселка Зеленоборский, где навещала мужа в тюрьме. Муж очень хороший, но только заводной: как выпьет, то бьет всех смертным боем, а ей достается больше всех. Живут они хорошо. В поселке она на хорошем счету, любой человек ей МОЖЕТ ДАТЬ ВЗАЙМЫ. Это прозвучало как характеристика высочайшего класса, так как взаймы дают только надежным и благополучным жителям, а не всякой шушере. Тут я догадалась, откуда ее лицо имеет такой сизоватый оттенок, а рыхлая кожа в пятнах, старательно закрашенная крем пудрой «Балет», говорила о хроническом отсутствии всякого рода пищевых изысков, как то: яблоки, например, или цитрусовые, короче, скудное однообразное питание без витаминов и минералов говорило само за себя.
Мы предложили ей чай и бутерброды. Никогда в жизни я не видела, чтобы так ели люди. Иногда в кино показывают блокадный Ленинград и в каком-нибудь эпизоде артист, изображающий голодного, так поглощает еду.
Если представить, что вы вошли в слоновник в зоопарке, то сразу будет видно, как вошедший задыхается от соответствующего запаха животного, за которым со вчерашнего дня никто не убрал навоз, но постепенно вы привыкнете, и навозный аромат не будет таким уж невозможным. Вот и здесь, в купе, мы принюхались, и нас перестало выворачивать.
Худенькое существо с гордостью сообщило нам, что эти вязаные тапочки, которые смердели хуже, чем в слоновнике, ей подарил муж. Он сам их связал, немножко поносил, а потом подарил ей НА ПАМЯТЬ.
На станции «Кузема» она вышла.
А мы, потрясенные увиденным, услышанным и обоняемым, чуть не заплакали от жалости к этой невыносимо горькой судьбе.