Речь о советском рубле, том самом, который принято называть обидным словом «деревянный». Хотя, почему обидным? Одна из версий говорит о том, что так рубль прозвали из-за его цвета, рисунка и т.п. Нет ничего плохого в том, что цвет банкнот коричневый.
Куда более обидное прозвище рубль получил во времена застоя и последующих веселых времен перестройки, гласности и ускорения. Все, кто застал эти времена, хорошо помнят мятые и грязные советские рубли. Относились к ним пренебрежительно. Оно и понятно, ведь что можно было купить на рубль? Бутылку водки даже не купишь! Чаще всего сами рублевые банкноты были действительно в плачевном состоянии – грязные, заклеенные скотчем, с обгрызенными краями… Иначе как «рваные» не назовешь! То ли дело импортные банкноты – всякие фунты, марки и доллары! Иностранные деньги вызывали почтение, к ним относились бережно и называли уважительно, по имени-отчеству. Например, «немецкая марка» или «доллар США».
Но в данном коротком повествовании мы поговорим о тех самых рублях, которые называть «рваными» и «деревянными» язык ни у кого не поворачивался. А поговорим мы о деньгах, которые использовались во время войны на оккупированных территориях СССР, в частности на территории Украины (частично Беларуси). В оккупации, напомню, эти территории были вплоть до 1944 года. Естественно, немцам нужно было срочно взять под свой контроль все на завоеванных территориях, в том числе и рынки. Поэтому они немедленно приняли решение о создании новых денег, которые решили назвать привычным для населения словом «карбованец». Так как новые карбованцы появились в обращении не сразу, народонаселение продолжало пользоваться советскими рублями. Исчезновение советских денег считали вопросом времени, ведь так, или иначе, вся завоеванная территория, по задумке фюрера, должна была быть германизирована, очищена от «расово неполноценных» и т.д.
Немцам, естественно, платили дойчмарками. Но в большинстве своем они не хотели тратить немецкие деньги на оккупированной территории, резонно полагая, что будет выгоднее отложить свои денежки в кубышку, чтобы потом весело пропить их где-то «нах фатерлянд»… Однако взаиморасчеты с местным населением как-то нужно было осуществлять, в частности, выплачивать жалование местным работникам, всяким полицаям и т.п. Поэтому советский рубль остался в ходу. И конечно, сразу же возник черный рынок, на котором, как и прежде, свободно «ходили» советские рубли с изображениями вечно молодого Ильича, шахтеров ударников, красноармейцев в касках и прославленных сталинских соколов в шлемофонах. На первых порах оккупанты на это не обращали внимание, предполагая, что скоро они наведут порядок. Немцы вообще любят порядок…
Тут следует сделать лирическое отступление и сказать, что у нас существует несколько искаженное представление о немецкой армии, да и вообще, о военном времени. Как это не печально, этому заблуждению способствовали советские фильмы, как, например, прекрасный сериал «Семнадцать мгновений весны» про Штирлица. В этом фильме пунктуальные арийцы аккуратно раскладывают ровно отпечатанные бумажки по кожаным папочкам с имперскими орлами, а на каждом углу рейхсканцелярии истуканами стоят широкоплечие хлопцы, которые образцово щелкают каблуками и поднимают руки в приветствии при виде озабоченно перемещающихся по коридорам «штандартен» «группен» и прочих фюреров. И это, напомню, когда советская авиация уже не стесняясь утюжила бомбардировками Берлин и всем уже было понятно, что любимому фюреру скоро будет «капут». Тем не менее, немецкий лозунг «орднунг убер аллес» виден в каждой из семнадцати серий. Возможно подобные картинки (в том числе) и заставили многих считать немецкую армию образцом порядка, где «контроль и учет» возведены в степень идиотизма.
Если же копнуть еще глубже, фильмы про войну советской эпохи (и это, конечно, очень хорошие фильмы) сформировали в чем-то неверное (на мой взгляд) представление о происходивших событиях. В основе этого искаженного восприятия лежит простая формула: Хорошо организованные немецкие войска, скованные железной дисциплиной и фанатично преданные бесноватому фюреру, столкнулись с беспримерным героизмом и отвагой разрозненных, неорганизованных и управляемых зачастую глупыми командирами советских людей. И только благодаря героизму и самоорганизации наш народ выстоял и победил… В общем – победили как всегда, вопреки здравому смыслу, удивив весь мир. Я, например, с этим не согласен.
Конечно, был и героизм, и отвага, и самоорганизация. Но вот проблема изначальной неорганизованности и глупых командиров, как мне кажется, сильно преувеличена (а в наше время просто раздута до невероятных размеров благодаря талантливым творениям всяких мэтров от кино, не буду упоминать их имена, как говориться, всуе). По поводу организованности вермахта, как мне кажется, тоже не все так однозначно. Истина, как водится, лежит где-то посредине.
На самом деле гитлеровский вермахт впитал в себя традиции (в том числе) и той армии, в которой в свое время верой и правдой служил бравый солдат Швейк, так талантливо описанный Ярославом Гашеком. Многие портреты бюрократов, денщиков и выживших из ума генералов австро-венгерской армии, написанные Гашеком с натуры, можно было бы применить и к «марширующей по Европе» армии фюрера. Так уж повелось, что в немецкой армии чтут традиции.
Помимо фанатиков – карателей, их бесноватых начальников и отпетых мерзавцев, получивших заслуженную пулю в лоб и петлю после Победы, в немецкой армии служили обычные немцы, у каждого из которых идеи фюрера и превосходства арийской расы вызывали мало энтузиазма. Большое количество храбрых солдат вермахта имели вполне объяснимое желание пересидеть войну где-то подальше от фронта и, желательно, поближе к кухне. А часть из них резонно предполагала что если уж любимый фюрер призвал их на солдатскую службу, он будет не против того, чтобы на этой службе солдатики делали себе «гешефт». А «гешефт» на войне, сами понимаете, можно сделать вполне неплохой. Накопленные на войне денежки можно будет тратить на гражданке вместе с любимыми «фрау и киндер», реализуя маленькую немецкую мечту о спокойной сытой жизни где–то в тихом альпийском поселке на фоне красивых горных ландшафтов.
Как только оккупационная власть укрепилась на захваченных территориях, началось активное строительство новой экономики. Других денег, кроме советских рублей, у населения не было, цены на все товары нереально «подскочили». Рынок нуждался в деньгах и товарах. Как известно, законы рынка всегда ломают любые законы, которые пытаются навязать этому самому рынку власти. Если власть упорствует, рынок из «белого» быстро превращается в «черный», причем на темпы развития самого рынка такое изменение не особо влияет. Помимо партизан, разрушенной инфраструктуры и прочих неприятностей, добавились новые проблемы: воровство и моральное разложение непобедимой немецкой армии. С этим немцы боролись не менее активно, чем с партизанами. Вот тут-то сталинский советский рубль и вступил в реальную конкурентную борьбу с гитлеровской дойчмаркой.
С самого начала со стороны оккупантов в продажу на черном рынке активно пошла армейская тушенка, шоколадки с изображением фюрера, сигареты «Империум» со свастикой и орлом на пачке и армейские пайки с солдатскими деликатесами. Подпольные местные барыги, быстро наладившие коммерческие связи с немецкими коллегами в погонах, принялись насыщать местные рынки товарами. Платили они, естественно, советскими деньгами. Рубли распределялись среди военных, которые, в свою очередь, оплачивали ими нехитрые местные развлечения, покупали ядреный украинский шнапс и тому подобные солдатские радости. Экономика заработала и советский рубль, как вирус, проник в стройные ряды бравых немецких военных. Сначала это не воспринималось как что-то плохое. Думали, что в ближайшее время проблему денег можно будет решить. Затем подобный бардак начал немцев напрягать, им захотелось навести на рынке свой пресловутый «орднунг»…
Новые власти принялись печатать собственные карбованцы, которые, по задумке, должны были вытеснить советские рубли из обращения. На эту хитрость рубль ответил своей непредсказуемой живучестью. Вместо того, чтобы списать старые деньги в утиль и заменить их свежеотпечатанными карбованцами, рынок воспринял новую валюту, как и полагается, по рыночному - тут же установив обменные курсы по отношению к дойчмарке и советскому рублю. Подпольным барыгам и предприимчивым немецким гешефтмахерам было, в принципе, все равно. Они быстро нашли друг друга, а на черном рынке любая валюта конвертировалась без особых проблем. Особой неприязни представители арийской расы к своим расово неполноценным коллегам не испытывали… Как говорится: ничего личного – только бизнес!
Предприимчивые ефрейторы торговали настолько активно, что это быстро вызвало интерес и недоумение в Берлине. Балансы в нудных отчетах из рейсканцелярии упорно не желали сходиться… на все недоуменные вопросы из центра местные чиновники военной администрации разводили руками, произнося как заклинание универсальные мантры про вездесущих партизан…
Первые скандалы удавалось как-то замять, но вскоре недостачи стали настолько огромными, что информация дошла до самого рейхсминистра. Руководство принялось в режиме дятла напоминать об этом рейхскомиссариату (был расположен в городе Ровно) в нудных шифрованных сообщениях, в которых трудночитаемыми немецкими «рамочными» конструкциями и маловразумительными канцелярскими терминами требовали дать конкретные цифры. Так как точно что-либо подсчитать было невозможно, на запросы из центра приходилось отвечать такими же непонятными отчетами и справками с бесконечным перечислением параграфов и липовых статей расходов. Вся эта бюрократическая деятельность была крайне сложной и запутанной. Часть корреспонденции, естественно, терялась, что еще больше вносило путаницы и неразберихи. Не сходились входящие и выходящие номера, путались статьи расходов, не совпадали даты… Пока канцелярские крысы щелкали счетами в своих кабинетах, пытаясь подбить балансы, на тихих украинских полустанках пропадали без вести целые составы с добром. В Берлине же недоумевали каким образом этим проклятым украинским партизанам удается пускать составы под откос в таком количестве…
При личных встречах с берлинскими чиновниками рейхскомиссар Кох вяло отгавкивался, ссылаясь на проблемы с местным населением и невнятной логистикой на вверенной ему территории... Все это, естественно, сильно нервировало руководство. Одним из эпизодов стал досадный случай, про который ходили слухи. Однажды сам гауляйтер случайно увидел, как один адъютант одалживает у другого зеленый как купорос советский полтинник с гордым профилем Ильича, серпом-молотом и прочей вражеской атрибутикой. При этом адъютант вальяжно упомянул о том, что собирается посетить вечером какую-то местную фройляйн, которая принципиально принимает только советские рубли, так как, по ее словам, «скоро придут наши и всякие другие деньги реализовать не удастся». Кох вспылил, устроил всем разнос и отправил нескольких обрюзгших от сытой канцелярской жизни военных в украинские леса бороться с проклятыми партизанами. После этого финансовые аферы ушли в еще более глубокое подполье, но искоренить спекуляции и моральное разложение на оккупированных территориях немцы так и не смогли.
Все только усугубилось к концу войны, когда стало уже понятно, что никакое «вундервафе» уже не спасет фюрера и всю его веселую гоп-компанию от виселицы. Курс дойчмарки на черном рынке упорно сползал вниз, курс окупационного карбованца и вовсе превратился в статистическую погрешность. Немцы пытались искусственно завышать курсы, что вызвало еще большее их падение. Советский рубль явно побеждал своих коллег в самых что ни на есть рыночных условиях.
Ну а вскоре и правда, пришла Красная армия и погнала немцев в сторону исторической родины. Обрюзгшим от сытой жизни предприимчивым ефрейторам пришлось переносить склады и продуктовые базы в другие места. Сколько добра, архивов и канцелярских отчетов сгорело и пропало при этих переездах, одному Богу известно. Вполне возможно, к тому времени попытки что-либо подсчитать оставили и в Берлине, так как с приходом Красной армии вся эта канцелярия становилась бесполезной макулатурой…
Для населения, естественно, приход Красной армии стал огромным облегчением (мы сейчас говорим об экономике). Цены снизились, рынок начал насыщаться рублем, аналоги в виде хваленых оккупационных карбованцев и гитлеровских дойчмарок превратились в мусор.
Местные барыги также обрадовались приходу Красной армии, так как при смене власти им не нужно было менять валюту. Победивший рубль продолжил свое гордое «хождение» на освобожденных территориях. Советская власть постепенно начала наводить порядок. И надо сказать, у нее это получилось гораздо лучше, чем у хваленых немцев, так обожающих свой пресловутый «орднунг». Взялась советская власть и за финансовое подполье - многим из местных «гешефтмахеров», наживавшихся на торговле с оккупантом, пришлось надолго оставить бизнес и поехать осваивать бескрайние сибирские просторы. А кое кого из особо успешных помощников оккупационной власти советские карательные органы утилизировали прямо на месте, не утруждаясь их перевозкой на север родины.
Потом было еще много чего. Как пел в свое время Владимир Высоцкий: «Было время, и цены снижались… и текли куда надо каналы, и в конце куда надо впадали». И рубль когда-то тоже был победителем. «Деревянным», «рваным» и т.п. он стал уже потом, после того как все-таки проиграл войну с оклемавшимися иностранными валютами. В конце концов всех подмял под себя зеленый авторитет по кличке «Бакс» из далекой Америки. Впрочем, это уже совсем другая история.