Джанни вырос в небольшой итальянской деревушке, возвышавшейся над морем. Он покидал ее только однажды, когда отец, развозивший фермерские товары в соседние деревушки и городки, взял его с собой в одну из своих поездок. В салоне играла музыка, настежь открытые окна впускали мягкий солнечный свет и прохладный ветер, быстрая езда веселила, пахло цветами и фруктами. Джанни высунулся из окна и радостно оглядывал округу: мимо проносились поля и рощи, а потом вдалеке показалась задорно бликующая на солнце лазурная поверхность моря. Отец, седеющий коренастый мужчина, лицо которого из-за тонких морщинок у нижних век и уголков рта, казалось всегда улыбающимся, рассказывал сыну сказки или забавные истории из своей жизни. Джанни внимательно слушал, но иногда бархатный голос отца и мерное покачивание ненадолго усыпляли его, а потом он просыпался и с радостью замечал, как сильно изменилась вокруг местность, одаривая новыми прекрасными пейзажами. Порой они останавливались на обочине, и мальчик по-детски жадно уплетал апельсины и яблоки, пока отец, прислонившись к капоту грузовика, задумчиво курил.
Много лет прошло с того путешествия, и Джанни уже плохо помнил его: только то, что был очень рад и вдохновлен внезапным приключением. Ощущение того, что жизнь, только еще начавшаяся, готовит множество подобных приключений на его долгий человеческий век, и трепетное предвосхищение их, покинули его в один раскаленный июльский день, залитый ослепительным солнечным светом. Покинули вместе с ощущением безопасности, с наивной детской убежденностью в том, что все беды на свете происходят где-то там и с кем-то другим, а, может быть, и не происходят вообще.
Отец умер, когда Джанни едва исполнилось четырнадцать: отправляясь в очередной рейс, он потрепал сына по черным кучерявым волосам, спросил обыкновенное обещание прилежно учиться и помогать бабушке по хозяйству, и, подмигивая, вложил в ладонь несколько монет на карманные расходы. А потом его грузовик сорвался с обрыва и упал в море, и домой он так и не вернулся. Даже тело его не нашли - Джанни с бабушкой похоронили пустой гроб. После трагедии бабушка прожила еще пару лет: оставаясь сильной духом и никому не показывая своей неизбывной материнской печали, она, тем не менее, на глазах чахла, пока горе не высосало из нее жизнь окончательно. Джанни, прилежный, но застенчивый юноша, не избалованный большим количеством друзей, с головой погрузился в учебу: по книгам выучился мастерить из дерева кухонные принадлежности и разные безделушки. Сначала торговал на улицах, а потом люди сами стали ходить к нему и просили его смастерить для себя "что-нибудь эдакое". Каждый раз – разное. У Джанни оказались золотые руки.
Со временем он почти перестал покидать дом. Сначала – оттого, что большую часть времени проводил в мастерской, потом – потому что с годами отвык от уличного шума и суеты. А в один неизменно солнечный день, открыв дверь и вдохнув знойный воздух, он почувствовал, что больше не может дышать, потому что страх сковал его грудь и сдавил горло. Раскидистые деревья надвинулись стеной, безоблачное голубое небо покачнулось, грозя обвалиться и разбиться на осколки. И, только захлопнув дверь и закрыв ее на все замки, Джанни оказался в относительной безопасности. Тот мир, что остался снаружи, был, как раненный зверь: озлобленный, жестокий и беспощадный. Он болел и пах кровью, и хотел разорвать Джанни на куски.
Последний раз Джанни вышел на улицу, наглотавшись успокоительных таблеток, прошел пару кварталов до местной клиники, а на обратном пути остановился у стеклянных дверей, которые распахнулись перед ним вопреки его воле и впустили в светлый холл отравленный уличный воздух. Воздух, заполнивший легкие, как вода, и лишивший возможности дышать. Джанни упал на холодный кафельный пол, распрощавшись с сознанием и хрупкой надеждой на то, что когда-нибудь сможет вернуться к прежней жизни.
…
Дзынь! – раздался назойливый дверной звонок. Джанни вздрогнул и, оторвавшись от деревянной статуэтки, которой он почти выточил голову, поднял взгляд на небольшое окошко почти под потолком, единственное в его мастерской. В него он разглядел ноги в черных ботинках и синих штанах, переминавшиеся на пороге его дома. Доставка продуктов. Джанни сполоснул руки, резво взбежал по лестнице, миновал коридор и замер у входной двери. Иголки страха впились в позвоночник, почти его обездвижив. «Ничего, только забрать пакеты. Приоткрыть дверь только на минуту». Он закрыл глаза, сосчитал до десяти, глубоко вдохнул пахнущий столярным лаком воздух его дома, как перед нырком в воду, и приоткрыл дверь.
- Доставка, - в щель заглянуло молодое веснушчатое лицо.
Джанни растерянно кивнул: в ушах гулом отдавался пульс.
- Приятель, может, впустишь меня? Я через эту щель даже пакеты не просуну, а тебе надо еще и расписаться, - курьер приветливо улыбнулся.
- А, да… Сандро, прости. Пожалуйста, открывай дверь, когда я тебе скажу.
- Угу.
Джанни с трудом расцепил пальцы, сжавшиеся на ручке двери, отошел в дальний конец коридора и несмело крикнул:
- Входи!
Молодой светловолосый парень с двумя огромными пакетами ногой толкнул дверь и вошел в дом. Джанни зажмурился и закрылся руками, как от удара.
- Закрой, закрой! – он почти зашипел.
Сандро снова толкнул дверь ногой, и она захлопнулась. Джанни сполз по стене на пол и запрокинув голову, стал судорожно хватать воздух ртом. Курьер поставил пакеты возле двери и подойдя к Джанни, присел перед ним на корточки.
- Как ты, приятель? – спросил он через пару минут.
Несчастный Джанни болезненно приоткрыл глаза и, все еще пытаясь отдышаться, кивнул.
- Нормально. Нормально. Дай мне бланк – я распишусь.
Сандро встал и прошелся по коридору, рассматривая фотографии и картины, висевшие на стенах.
- Да ты не торопись, - он небрежно махнул рукой, - Моя смена уже закончилась: ты последний клиент. Отдышись хотя бы. Слушай, - он скользнул взглядом в сторону Джанни и ехидно улыбнулся, - Сколько уже я тебе вожу продукты? Каждую неделю вот уже два года. И ты все один, да один. Ты вообще с кем-нибудь общаешься?
- А…? – Джанни опешил от внезапной наглости и, придерживаясь о комод, привстал, - Ну… Общаюсь. У меня есть клиенты.
«Чего Сандро от меня хочет, - устало подумал он, - Понимаю, конечно. И не понимаю. Мы со школы не общались. Что за прелюдии – неужто денег собрался одолжить. Так пусть попросит напрямую и уходит».
- Так ты тут что, все время один? Ого-о… Тоскливо тебе, наверное, приятель. Хочешь, я с тобой посижу? Ты с каждой неделей, кажется, выглядишь все хуже. Бледный такой. Я бы на твоем месте хоть временами отдыхал… Ну, знаешь.
Джанни подошел к двери и, взяв пакеты, направился на кухню, примирительно бросив по пути:
- Ну, проходи, могу тебе чаю налить. Ничего крепче у меня нет, к сожалению. Работу на сегодня я, похоже, уже закончил, - заметил он не без сожаления.
«Я от него все равно не отделаюсь».
- О, спасибо, - Сандро растянулся в улыбке и торжествующе последовал за ним на кухню.
Вскоре они уже сидели на высоких стульях за кухонной стойкой и распивали горящий зеленый чай вприкуску со свежими пирожными.
Разговор, вопреки туманным ожиданиям Джанни, ладился, и вскоре его покинула привычная напряженность.
- Слушай, - Сандро покрутил в руках чашку и поднял на Джанни изучающий взгляд, - Все это... То, что рассказываешь, звучит очень печально. А ты... Ты хоть как-то...пытаешься справиться с этим недугом, да?
- Да, врач приходит ко мне домой раз в неделю. Сам я, как понимаешь, не могу никуда выходить.
- И что вы делаете?
- Разговариваем. Пытаемся докопаться до сути.
- Тю! - воскликнул Сандро и поставил чашку на стол так шумно, что Джанни вздрогнул, - Бред, бред. Тебе выходить надо. Просто несмотря на свои страхи.
- Это не так просто, Сандро, - раздраженно отрезал Джанни, - Я уже пробовал и не раз.
- Да ты у меня за весь разговор даже ни разу не спросил, как там на улице. Обо мне все уже, наверное, выведал. Тебе неужели неинтересно?
- Что неинтересно?
- Какая там, снаружи, скажем, погода, - протянул Сандро.
- Так я и в окно вижу, какая погода, - Джанни кивнул в сторону огромного окна, почти полностью закрытого плотными, непроницаемыми занавесками.
- Э-эх. Это вообще не то. Ну, скажем, тебе не интересно было бы сходить на концерт? Прогуляться? Посидеть в кафе? С девушкой познакомиться, в конце концов.
- Это... - Джанни вздохнул и прикрыл глаза, пытаясь подобрать слова, - Послушай, это все не так, как ты говоришь. Интересно или неинтересно, никакой разницы нет. Меня устраивает моя жизнь в доме. У меня есть дело. Я неспособен выйти на улицу. Я не могу, не могу, понимаешь? Какая тут разница, интересно мне или нет.
- Э-э, не-е-е... - покачал головой Сандро со знанием дела, - В том и дело. У тебя нет достаточной мотивации, чтобы побороть эту болезнь. Тебе и тут "хорошо". Но только это не хорошо, Джанни. Пойми, я не хочу осуждать твой образ жизни. Но ты еще так молод. И мне кажется, что ты многое теряешь, когда так себя ограничиваешь. Я к тому, что ты... Скажем так, ты в какой-то момент понял, что никогда не выйдешь отсюда, смирился с этим, а потом просто внушил себе, что тебе неинтересно. Потому что тогда выходить не придется. Но я... Я не могу себе представить, как может быть неинтересно.
- Не можешь представить, а так вот есть, и все тут. Я тоже не могу представить, как можно столько времени работать на доставке - бегать по такой жаре каждый день. И что теперь?
Сандро усмехнулся.
- Это разные вещи. Слушай, давай так, - он протянул собеседнику руку, - Может, тебе сложно справиться с этим в одиночку, но у тебя же есть я. Давай мы вместе попробуем.
- Что ты предлагаешь? - Джанни недоверчиво покосился на него и слегка приобнял себя.
- Смотрел на картины у тебя в коридоре. Там так много моря. Ты любишь море?
- Я... Любил, - мрачно заметил Джанни, - Но ты не знаешь море, а я знаю.
- Да ты тоже не знаешь море! - махнул рукой Сандро, - Ты знаешь свою трагедию. Я уважаю это, но прошло много лет. Возможно, наконец, пришло время помириться с морем? Я не говорю, что так и будет, но... Может, стоит хотя бы попробовать? Может быть, ты окажешься там, на берегу, и это распутает все узлы, что тебя душат. Может, ты поймешь, наконец, что мешает тебе жить, и отпустишь это? Я не прошу заглянуть в глаза твоему страху в одиночку. Вот, есть я, - он слегка потряс рукой.
Джанни продолжал молча смотреть на Сандро, смятенный и встревоженный тем, как повернулся разговор. Он снова вспомнил то путешествие, ту, сейчас уже бесконечно далекую жажду жизни, которая плескалась в каждой клеточке тела, вдохновляя его. Он чувствовал, будто в щели между занавесками, внешний мир подглядывает за ним. Смеется над ним, зовет его и отталкивает, тревожит его. Он чувствовал тяжесть, которая, отступив ненадолго, снова навалилась на него, прижав как будто камнем, и деревянные стены дома, прежде воспринимаемые им как единственная среда обитания, которая была ему по зубам, стали вдруг опостылевшими и холодными.
- Возможно, ты прав, - ответил он, - Я бы хотел увидеть море. Услышать его... Услышать, что оно мне скажет.
- Отлично! - Сандро пожал ему руку, - Тогда завтра я за тобой забегу. Погоду обещают хорошей.
Джанни вымученно улыбнулся.
За беседой оба юноши не заметили, как темнота опустилась на улицы, и Сандро засобирался домой. Проводив приятеля до двери, Джанни попросил его самостоятельно захлопнуть дверь и, не дожидаясь, пока портал наружу откроется, поднялся наверх, в спальню. Дверь хлопнула, но привычное монотонное успокоение за этим не последовало.
Джанни лег на кровать, окунулся в мягкие одеяла и закрыл глаза. Он представлял… Как открылась входная дверь, и солоноватый морской воздух ворвался в коридор. Представлял, как, пройдя по узким улочкам, пригретым полуденным солнцем, и миновав тенистую аллею, по вымощенной камнем лестнице спустился с холма. Стихли голоса людей и отдаленный гул машин, а потом он… Он, наконец, услышал море…