Последние ясные и холодные дни в Уральске, с значительным понижением температуры ночью, закончились в ночь на 18 ноября настоящим зимним бураном, продолжавшимся и весь следующий день. Снег упал на сухую, подмороженную почву и, если не последует оттепели, а с нею дождей, то начавшаяся при таких условиях зима заставит многих, в особенности хлебопашцев, задуматься о недостатке в земле обычного осеннего запаса влаги. Однако, причуды уральской осенней погоды были ничто в сравнении с событиями, происходившими на южных рубежах Российской империи.
Накануне, 16 октября, в порт Новороссийск неожиданно прибыл турецкий военный крейсер и предложил добровольно сдать город и казенное имущество, угрожая иначе бомбардировкой города. Турецкие офицеры, а также турецкий консул были арестованы. Крейсер ушёл.
Утром того же дня, к русскому городу Феодосии подошёл турецкий крейсер типа «Бреслау», и уже в девять часов начал бомбардировать вокзал и город, повредив собор, греческую церковь, портовые амбары, мол; ранен солдат; загорелся русский банк для внешней торговли. Через полтора часа крейсер ушёл в юго – западном направлении. Выяснилось, что при обстреле депо убиты два и ранены трое рабочих. Турки предупредили мирное население о повторении бомбардировки через два часа.
В тот же день, Наказной Атаман Уральского казачьего войска, генерал – лейтенант С. С. Хабалов, получив известие о нападении Турции, послал Его Величеству Государю Императору телеграмму следующего содержания:
Царское село, Его Императорскому Величеству.
«Остающиеся в Уральске запасные казачьи части, население Уральска, вознеся сегодня молитвы о здравии Вашего Императорского Величества, Государынь Императриц, Августейшего Атамана Наследника Цесаревича и Всей Августейшей Семьи, повергают к стопам Вашего Величества одушевляющие их чувства безгранично верноподданнической преданности и благоговейной любви к Царю.
Возмущаясь вероломным нападением турецких судов на мирные города Черноморского побережья, старики – Уральцы ждут слова Царского, чтобы стать под знамена вместе с их сыновьями, уже сражающимися с врагами Отечества и сокрушать всех врагов его, откуда бы они не появились»
На следующий день, 17 октября, генерал Хабалов получил от Его Величества Государя Императора Всемилостивейший ответ:
«Сердечно благодарю запасные казачьи части и население Уральска за молитвы и за твёрдую готовность стариков – Уральцев поддержать седую славу родного войска». Подписал: НИКОЛАЙ.
Всё это нашло отражение в приказе Уральскому казачьему войску от 18 октября 1914 года за № 1103, в котором прозвучал патриотический призыв Наказного Атамана ко всем Горынычам, от мала до велика:
«Счастлив объявить вверенному мне войску Всемилостивейшую телеграмму Царя – Батюшки. Уверен, что всякий Уралец, призванный Царским словом к оружию, также доблестно и геройски станет защищать Государя и Отечество, как издревле защищали их деды и прадеды наши. А те, кто остаются дома, те всеми своими силами будут помогать ушедшим на войну, поддерживая их семьи и хозяйство.
Приказ этот прочесть во всех сотнях, командах, управлениях войска и на всех станичных и поселковых сходах».
Казалось, что в Турции начали стихать разговоры о войне с Россией. Казалось, что Турция бросит стягивать свои изодранные полки и протянет руку России, но это только казалось. Турция, ещё до объявления войны, начала вероломную бомбардировку Феодосии. Отныне, России придётся вести борьбу не только с Германией и Австрией, но и с их союзницей – Турцией.
– Ништо можно было туркам верить? – негодовал, приехавший в Уральск с обозом тёплых вещей от Сахарновской станицы, Евтихий Харитонович. – Басурман, он ведь как, вечор тебе слово дал, а на утро, молчком забрал. Да, норовит тебе ночью, исподтишка, нож в спину вонзить.
– Евтихий, ништо наших казаков и против турка пошлют? – спросил Ипатий. – Ништо ещё станут от нашего войска полки мобилизовать?
– Вряд ли наших против турка пошлют, – с сомнением в голосе, ответил Евтихий. – Там, Кавказская армия стоит, кубанские и терские части…
– Ты, Евтихий, матри удачно доехал, – перевёл разговор в другое русло Ипатий. – Преосвященный то, Тихон, третьего дня в Лбищенск отправился, да вернулся с полдороги из – за непогоды. Пстрели – те, заразой!
– Уж, не знай, чего испугался владыка, третьего дня ещё большого бурана не было, – проворчал Евтихий. – Мы даже сёдни, вполне проехали в тагарках. В степи ветер не даёт снегу лечь на землю. Так, кое – где перемёты, в основном, по оврагам…
Действительно, если в городе с 18 октября открылся санный путь, то в поле езда на санях была недоступна. Обозы из – за Урала и снизу продолжали идти на колёсах. Преосвященный епископ Тихон, 20 октября, с поездом, отбыл к себе домой, в город Николаевск. По Уральску распространился слух, что владыка присмотрел в городе большой дом на покупку…
В правлении Уральской станицы и в доме Наказного Атамана за последние дни шла горячая работа по приёмке вещей, преимущественно тёплой одежды для казаков, находящихся на войне. Застрельщицей в этом деле была супруга Наказного Атамана, Вера Васильевна, которая на собранные пожертвования закупала большое количество тёплых вещей, ведь, не все казачьи семьи могли послать своим родным тёплую одежду и обувь. Мысль эта нашла живейшую поддержку и в лице А. Я. Овчинникова, который ещё ранее начал сбор пожертвований для этой цели. Её превосходительство и возглавляемый ею Дамский комитет трудились сутки напролёт, не покладая рук. Тючки распределялись по полкам и сотням, и отдельно запаковывались в большие рогожные кули. Все посылки из станиц группировались в доме Наказного Атамана, все чуланы и двор которого были завалены вещами. Каждая семья старалась хоть что – нибудь послать своим родным и поэтому, судя только по количеству отправляемого Уральской станицей, число вещей, вообще, должно быть очень большое.
Вот, и Евтихий Харитонович решил внести свою лепту в общее дело. Наутро он отправился в Войсковое Хозяйственное Правление, к старшему члену, полковнику Мартынову, с которым его связывала давнишняя дружба.
– Василий Патрикеевич, как бы подсказать Наказному Атаману, чтобы он испросил разрешение Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича на посылку депутации от войска с презентом икры с плавенного рыболовства, – начал излагать свою мысль Евтихий. – Икры то нынче много, а цена на неё сильно упала. А тут, везти тёплые вещи казакам через всю Расею, да в условиях войны. Не ровен час, может эшелон на путях застрять или, вообще, до наших полков не добраться. Одним словом, нужна будет подмога самого Августейшего Верховного Главнокомандующего.
– А ведь, правда твоя, Евтихий Харитонович, – оживился Мартынов. – Сегодня же дам телеграмму есаулу Зеленцову, пусть соберёт круг, а затем обратятся к Наказному Атаману, от всего плавенного войска…
В среду, 29 октября, прапорщика Алаторцева вызвал к себе начальник штаба генерал – майор Острянский. Судя по добродушному выражению на лице генерала, Вениамин понял, что разговор не будет содержать разносного тона по служебным делам и немного расслабился.
– Относительно дальнейшей вашей службы, прапорщик, вчера получена шифротелеграмма секретного отделения, – неспешно начал беседу Николай Максимович. – Вам надлежит отправиться в штаб генерала фон Кауфмана, формально делопроизводителем, а фактически, займётесь своим ремеслом – поимкой шпионов.
– Слушаюсь, Ваше превосходительство! – ответил Вениамин. – Готов хоть завтра отбыть в действующую армию!
– Похвально, что вы скорый на сборы, но пока не торопитесь, – проговорил Острянский. – Отправитесь с эшелоном тёплых вещей, в начале ноября. Там, кроме господ офицеров, сопровождающих груз, будет несколько офицеров, направляющихся в Уральские полки, поэтому ваше появление в штабе нашей Уральской дивизии не должно вызвать никакого подозрения о фактическом характере вашего визита. К сожалению, русская армия, вступив в Галицию, столкнулась с массовым шпионажем в прифронтовой полосе, в основном, из числа местного еврейского населения. Вот, послушайте, что рассказывают об этом наши казаки.
Генерал Острянский взял со стола свежий номер газеты «Уральские войсковые ведомости» и начал читать, выделенный карандашом абзац:
«– Случай один был… Выехали мы на полянку, глядим, кучка свежей листвы. Что за диковина, – думали, – это, что – нибудь особенное. Послали двух казаков, казаки возвращаются и приводят двух австрийских евреев.
– Где взяли?
– В яме под листьями.
– А уже будь добр пане русский! – взмолился один.
– Зачем прятались?
– Пуль, – бух, – бух, боялица, пане добрый.
Некогда было с ними рассуждать, и урядник приказал скорее обыскать и раздеть и что же бы вы думали? Планы, карты, инструменты в халатах и так всё ловко припрятано, что трудно заметить. Шпионов связали и спрашиваем: Что же это вы? Для чего фотографии?
– Для любителя.
– А карты?
– Чтобы не заблудиться в лесу.
– А веревка?
– Ай, ай, ай!..
Поняли, чем дело пахнет, проклятые предатели. Шпионов отправили с конвоем куда следует, а сами поехали дальше, за отступающим неприятелем».
– На первый взгляд, рассказ казака звучит наивно, а на самом деле уже есть факты утечки информации из штаба Уральской казачьей дивизии. Генерал Кауфман, хотя, и присовокупил к своей фамилии приставку «Туркестанский», унаследованную от дяди, Константина Петровича, но часть уральских казаков и, даже, офицеров, относятся к начальнику дивизии с явным недоверием. Вот, Алексей Михайлович и просил меня прислать к нему контрразведчика в штаб дивизии, но так, чтобы об этом знал узкий круг лиц. Ну, а помня ваше давнее желание поехать на войну, испросил разрешение Главного Штаба, которое и было получено вчера. Нельзя допускать, чтобы в Уральской дивизии нагнеталась атмосфера шпиономании вокруг её начальника. Более подробную инструкцию получите в Брест – Литовске. Там, вас встретят. Сдайте свои дела и имущество войсковому старшине Прикащикову, а сами, прапорщик, готовьтесь к отъезду в действующую армию. Да, лично от меня, помогите подъесаулу Махорину с погрузкой вагонов на станции.
– Слушаюсь, Ваше превосходительство!
Известие о скорой и длительной разлуке с мужем очень расстроило Веру. Казалось, что война не успеет коснуться непосредственно их семьи, ведь, победа была уже не за горами. Однако, ситуация на германском фронте стала складываться не в пользу России, а вступление Турции в войну и вовсе отодвинули её окончание на неопределённое время. Вера вспомнила, как ходила с мужем в городской театр, на новинку сезона – «Ассамблею». Зал был полон публики. Дирекция театра сдержала своё обещание поставить новые декорации и показать шикарные костюмы времён Петра Великого. Постановкой и игрой артистов все зрители остались довольны. Алаторцевы слушали комедию с большим интересом, а потом с восторгом обсуждали её дома. Старики, Ипатий и Евтихий, и те смеялись от души, слушая Веру. И вот, теперь, выбросив лишние мысли из головы, она принялась собирать мужа на войну, положив в походную укладку образок Святого Николая Угодника. Старинная иконка досталась Вере от бабушки.
– Пусть Николай Святитель всегда хранит тебя в пути и на войне, – тихо проговорила Вера и заплакала.
– Да будет тебе слёзы лить, милая, – успокаивал жену Вениамин. – Ведь, я при штабе дивизии делопроизводителем служить буду, вдали от боёв и сражений…
– Ты и здесь, вроде бы писарем был, а на самом деле даже Василий не знал, чем занимается его зять в штабе, – с укоризной в голосе сказала Вера.
– Меньше знаешь, милая, крепче спать будешь, – смеясь, ответил Вениамин.
В начале ноября возвратился с плавни Порфирий Чалусов, который чуть ли не с порога стал жаловаться на всё и вся. Никогда ещё домочадцы не видали главу семейства в таком возбужденном состоянии.
– На сколько плавня была хороша в начале, на столько плоха в конце, – рассказывал Порфирий Андреевич зятю Вениамину. – Гурьевская ятовь, надежда рыбаков, свела результаты плавни к большому минусу, если прибавить к тому ещё небывалую дешевизну рыбы чрез отсутствие богатых заграничных покупателей.
– Правда ли, что морское рыболовство сорвалось? – спросил Вениамин.
– Ждали подхода рыбы, а тут внезапно морозы и льдом унесло все снасти в море. Убытки громадны. В войске как раз ощущается недостаток снастей, а тут погибла и жалкая наличность…
– Жалуются казаки?
– Не только жалуются, а некоторые в отчаянии. Недостаток снастей Бог знает, чем может кончится. Не за горами багренье, а там и режаки. Что же делать?
– Самим вязать снасти, как в старые времена, – вмешался в разговор Ипатий. – Купил пряжу и вяжи для себя. В тяжкое время войны барством заниматься не следует. Чай, игличку то держать смогут все от мала до велика. Ну, а с кормами как на низу? – спросил он свата.
– Кормами низовая линия хвалиться не может, – грустно ответил Порфирий. – В большинстве станиц запасов сена от прошлого года не осталось, а прошлым летом с луговым покосом опоздали включительно до объявления войны и, само собою разумеется, ранняя зима несёт весьма возможную бескормицу.
– Мда, гололедица лишила многих возможности пускать скот на подножный корм, – проговорил Ипатий. – А сено уже начало дорожать…
В четверг, 6 ноября, на станцию Уральск был подан воинский поезд в составе одного классного и восьми товарных вагонов для отправки тёплых вещей в действующую армию. Подъесаул М. Н. Махорин, назначенный начальником транспорта, подъесаул Л. Е. Сетчиков, зауряд – прапорщики Метлин и Карташев целый день до позднего вечера были заняты отправкой вещей на вокзал, а хорунжий Хохлачев, прапорщик Алаторцев и урядник Бородин погрузкой их в вагоны, распределяя их по указаниям Наказного Атамана так, чтобы удобно было отправлять вещи целыми вагонами на театр военных действий в различные казачьи полки. Наконец, в 11 часов вечера поезд с вещами отбыл со станции Уральск к месту назначения. В классном вагоне разместились сопровождающие: подъесаул Махорин, прапорщик Алаторцев, зауряд – прапорщики: Карташев и Метлин, и 18 нижних чинов. Вместе с транспортом выехали следующие по назначению в полки хорунжие: Баннов – в 1 – й Уральский казачий полк, Чуреев – в 4 – й и Лебедихин – в 9 – й полк. Вениамин и все остальные уральцы, умаявшись с погрузкой вещей, уснули мертвецким сном и проспали до Покровска. На следующий день воинский эшелон был благополучно переправлен через реку Волгу, а уральцы вновь заняли свои места в вагоне.
– Братцы, а почему командовать Уральской дивизией поручили немцу? – стал приставать с вопросами к офицерам хорунжий Чуреев. – Ништо нет у нас своих генералов? Генерал – майор Логинов, чем же не подошёл? Александр Матвеевич, ведь, герой многих войн…
– Ништо охота вам, хорунжий, чушь городить? – резко оборвал Махорин. – Да у начальника дивизии, ништо фамилия и осталась немецкая. Забыли, как дядя его, с нашими горынычами, Хиву воевал!
– Помню, братцы, мне дед, Ефим Евстигнеич, рассказывал про Хивинский поход, – проговорил Вениамин. – Генерал Кауфман, потом наших ссыльных казаков в Туркестане сильно привечал…
– Братцы, да что мы за Кауфмана взялись, – возмутился хорунжий Баннов.
– Тебе то, что, Виктор, вы с Лебедихиным в 15 – ю дивизию назначены, к генералу Любомирову! – обиженно проговорил Чуреев.
– Так, тебя тоже в полк Акутина назначили, а не в штаб дивизии, – ответил Баннов. – Если и увидишь Кауфмана один раз, и то хорошо, а может и вовсе ни разу не встретишь…
– И то правда, братцы, а я, дурак, переживал, – успокоил себя Чуреев. – Это прапорщику Алаторцеву служба в тягость покажется…
– А мне, братцы, бары – бер, где служить и под чьим началом, – спокойно ответил Вениамин, завершив тем самым бестолковую беседу. – Давайте, лучше, в «подкидного» сразимся! Вы не против, Михаил Нафанаилыч?
– И то, верно! – согласился подъесаул Махорин. – Сдавайте, прапорщик!
Так, за разговорами и игрой в карты, уральцы благополучно добрались до Брест – Литовска, где их воинский поезд был задержан на неопределенное время по военным обстоятельствам. Однако, неизвестно, где бы они ещё оказались, если бы не забота самого Верховного Главнокомандующего.
Вслед за эшелоном с тёплыми вещами, 9 ноября, от войска была послана депутация в составе, исполнявшего должность штаб – офицера при Наказном Атамане, подъесаула Сетчикова и двух урядников – георгиевских кавалеров: Коновалова и Бокаушина с презентом икры, от плавенного лова, Верховному Главнокомандующему Его Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу.
На эту же депутацию было возложено представить ходатайство Наказного Атамана о содействии в скорейшей доставке собранных в войске тёплых вещей, белья и сапог, отправленных в действующие Уральские полки, неделей ранее. Депутация была милостиво принята Его Императорским Высочеством 13 ноября, о чем получена телеграмма Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерала – от – инфантерии Янушкевича такого содержания:
«Благодарю за внимание; депутация была милостиво принята, оказано возможно полное содействие благоприятному исполнению поручения войска».
Оказалось, что Наказной Атаман вручил подъесаулу Л. Е. Сетчикову письмо к начальнику штаба Его Императорского Высочества генералу Янушкевичу, в коим просил его лично оказать содействие к устранению всех задержек в пути, какие могли бы встретиться в районе театра военных действий при доставке вещей в Уральские казачьи полки. После выполнения основного поручения, Льву Ермолаевичу надлежало направится в крепость Ивангород, а если понадобиться и далее, для содействия подъесаулу Махорину в случае задержки транспорта в пути и продвижения его через узловые станции. Просимое содействие было оказано генералом Янушкевичем в полной мере. Благодаря ему подъесаул Сетчиков смог устранить задержку транспорта в пути и благодаря всем принятым мерам уже к 18 ноября были получены вещи 1, 3 и 9 полками, а к 24 ноября были сданы вещи и всем другим полкам, кроме 2 – го полка, вещи которого были временно задержаны в Варшаве за неприбытием приёмщиков. Таким образом, нужное дело снабжения тёплыми вещами Уральских полков, было выполнено до наступления зимы.
По прибытии в Брест – Литовск, все уральцы, сопровождавшие эшелон с тёплыми вещами, были ознакомлены с Приказом по войску от 10 ноября 1914 года за № 1123, следующего содержания:
«10 – го сего ноября мною была получена от Военного Министра следующая телеграмма:
Уральск, Генерал – Лейтенанту Хабалову.
«На Всеподданнейше доложенной телеграмме Вашей с выражением верноподданнических чувств Уральского войска Государь Император собственноручно соизволил начертать:
«Сердечно благодарю славное Уральское войско».
Генерал – Адъютант Сухомлинов».
Телеграмма эта последовала в ответ на посланную мною в день Войскового праздника 8 – го сего ноября, следующую телеграмму:
Петроград, Военному Министру.
«Уральское войско в день войскового праздника, собравшись в круг, вознесло горячие молитвы о здравии Государя Императора, Государынь Императриц, Августейшего Атамана Наследника Цесаревича и всей Августейшей Семьи. Усердно молились казаки о покорении под ноги Его Императорского Величества всех врагов Царства Его. Уральцы просят Ваше Превосходительство повергнуть к стопам Его Императорского Величества одушевляющие их чувства беспредельной верноподданнической преданности и пламенное желание их в годину второй отечественной войны не щадить ни имущества, ни жизни своей, но биться с врагами отечества, по завету предков, крепкостоятельно, доколе враги до конца сокрушены будут».
Наказный Атаман,
Генерал – Лейтенант Хабалов».
Счастлив объявить по вверенному мне войску о таковой милостивой резолюции Нашего Обожаемого Монарха Государя Императора.
Предписываю приказ этот прочесть казакам во всех сотнях, командах и отделениях и на всех станичных и поселковых сходах.
Наказный Атаман,
Генерал – Лейтенант Хабалов».
В то время, когда эшелон с тёплыми вещами добирался до Уральских полков, Высочайшим приказом, состоявшимся 14 сего ноября, начальник войскового штаба Уральского казачьего войска генерал – майор Острянский назначен начальником штаба 15 – го армейского корпуса. Ввиду сего, Наказной Атаман предписал генералу Острянскому немедленно приступить к сдаче своей должности, имущества и сумм Штаба, после чего отправиться к месту нового назначения. Исполняющим должность начальника войскового штаба, вместо генерала Острянского, Наказной Атаман назначил, старшего адъютанта того же штаба, войскового старшину Прикащикова.
О новом назначении Острянского прапорщик Алаторцев узнал от Седого. Военный советник нашёл Вениамина в вагоне, на запасных путях станции Брест – Литовск. Назвавшись дневальному казаку дальним родственником прапорщика Алаторцева, он велел позвать последнего на воздух. Вениамин сразу же узнал чиновника и приветливо помахал ему рукой.
– Братец, я прогуляюсь с родственником по городу, – предупредил Вениамин дневального казака. – Если подъесаул Махорин будут спрашивать, скажи, что скоро вернусь на своё место.
– Так точно, ваше благородие! – ответил казак.
– Ну вот, мы и свиделись вновь, прапорщик, – пожимая руку, сказал Седой. – Рад, что Николай Максимович прислал именно вас к генералу Кауфману. Я служу в штабе Юго – Западного фронта, у генерала Иванова, поэтому будем часто контактировать. Ваша первоочередная задача, добраться до штаба Уральской дивизии. Обстановка на фронте меняется ежедневно. Немцы предприняли наступление на Варшаву и наши части отступают. Надеюсь, скоро ситуация изменится. Недавно Уральская дивизия возвращена в состав 4 – й армии, на её правый фланг. Где она находится сейчас, точно не знаю. Поэтому дождитесь, когда от полков дивизии прибудут приёмщики за тёплыми вещами, с ними и доберётесь до штаба дивизии. Оглядитесь на новом месте, познакомьтесь с офицерами штаба, хотя, многих вы должны знать по службе в Уральске. Вот, вроде, и всё на первое время.
– Генерал Острянский говорил о подробных инструкциях, – напомнил Вениамин и задал вопрос, засевший в его голове ещё в Уральске. – Правда ли, что австрийские евреи, поголовно, все шпионы?
– Не поголовно, но шпионы среди евреев, действительно, есть, – ответил Седой. – Когда русская армия вошла в Галицию, то наши солдаты в каждом еврее искали шпиона. Были и случаи скорой расправы. Всё это настроило население против русских войск. Нужна другая тактика борьбы со шпионами: через создание агентурной сети и тайного сыска. Обнаружил и, тут же, по – тихому устранил шпиона. Желательно, чтобы всё выглядело обыденно, как жизненный случай. Более подробные инструкции получите в штабе дивизии. Я же уполномочен сообщить вам служебный псевдоним, которым будете подписывать и принимать на него шифротелеграммы секретного отделения. Отныне, прапорщик Алаторцев, вы «Малин». Запомните своё новое имя на всю оставшуюся жизнь. Почему такое, точно не знаю, но, вероятно, связано с малиновым цветом вашего войска.
– Точно, фамилия, – удивился Вениамин. – В нашем войске много фамилий с окончанием на «– ин»: Бородин, Акутин, Метлин, а теперь ещё будет – «Малин». Так, не ровен час, родную фамилию забудешь.
– В некотором смысле, да, я уже стал забывать свою фамилию от рождения, – сказал в заключение беседы Седой. – На прощание хочу сказать вам, что в нашем деле всё нужно делать обдуманно, без суеты и спешки. Спешка нужна при ловле блох, а сбор информации, в особенности о конкретных людях, процесс кропотливый и длительный. Наберитесь терпения и выдержки…
В среду, 19 ноября, Уральская казачья дивизия под натиском германской 1 – й гвардейской резервной бригады отошла к селениям Минорска Воля и Белхатов, а утром следующего дня оставила и их, отступив на восток. После оборонительных боёв, дивизию вывели в резерв к Петрокову, а уже 26 – го ноября части Уральской казачьей дивизии участвовали в отражении атак двух австрийских пехотных дивизий, стремившихся прорваться к этому местечку. Как раз в это самое время, прапорщик Алаторцев добрался до штаба дивизии, который находился в большом поместье, хозяева которого сбежали, ещё до занятия русскими войсками города Львова. Офицеры штаба только обживались на новом месте, поэтому появление здесь нового лица не вызвало никакого любопытства с их стороны. Прапорщика провели на второй этаж, в кабинет начальника дивизии, который ещё вчера был господской спальней.
– Я принял решение, прапорщик, оставить вас при себе, младшим офицером для поручений, – сказал генерал Кауфман, выслушав доклад Вениамина о прибытии к новому месту службы. – Сейчас отдам распоряжение Хохлачеву, чтобы подобрал вам казака для прислуги. Сегодня устраивайте свой быт, а завтра, с Богом, беритесь за исполнение служебных обязанностей!
– Слушаюсь, Ваше превосходительство! – ответил Алаторцев.
Старший адъютант штаба дивизии, подъесаул В. М. Хохлачев был знаком Вениамину давно, поэтому, когда Василий Матвеевич заявил, что выбирать денщика не из кого, по причине наличия всего одного свободного казака для прислуги, он молча согласился. В денщики ему достался казак Чижинской станицы Подтяжинского посёлка Георгий Филиппов. По описанию, данному Хохлачевым, человек он молчаливый, но работящий и исполнительный.
– Братец, ведь, мы с тобою встречались в Подтяжках, – сказал Вениамин. – Прошлым летом жену твою, Марфу Ивановну, насчет аэроплана опрашивал. Помнишь, чай?
– Угу! – мотнул головой, в знак согласия, Георгий. – Помню, как забыть.
– Будешь при мне и прислугой и помощником, – проговорил Вениамин. – Но о делах наших, никому ничего не болтай! Понял?
– Угу! – мотнул головой Филиппов.
– И правда, молчун, – подумал Вениамин. – Так, это же здорово! Болтун – находка для шпиона! Так, любил повторять капитан Малиновский…
Вечером, когда прапорщик с денщиком разместились в отведенном для них флигеле, Вениамин спросил Филиппова, что пишут в письмах из дома.
– Казаки сильно обижены на киргиз, живущих в разливах, – начал нехотя рассказывать Георгий. – Расхищают киргизы, сметанное там сено. Остатков никогда не оставляют, приедут за ними, а там уже пусто. Успевают киргизы увозить и целые стога, не боясь угодить в руки хозяину, так как находят во всём оправдание.
– Ну, а посылки из дома получаешь, Георгий? – спросил Вениамин.
– Третьего дня получил, – ответил казак. – Нашей станицы, казак Масянов прислал: табачку, чаю, сахарку, спички и прочие предметы, необходимые казаку. Всё хорошо упаковано в ящике, на моё имя. Спаси Христос, Семёну Николаевичу, что не забывает земляка! Дай Бог, ему доброго здоровья!..
После перехода к позиционной войне Уральская казачья дивизия осталась в составе 4 – й армии, стоявшей в районе реки Пилицы. В середине декабря Штаб Верховного Главнокомандующего сообщил:
«Между нижней Вислой и Пилицей крупных боевых столкновений 14 декабря не происходило; частные атаки германцев повсюду отбиты. Особенно большой урон понесли германцы при неуспешной для них атаке на юго – востоке от Скерневиц. Между Пилицей и верхней Вислой неприятель перешёл к обороне…»
В среду, утром, 11 декабря, в Уральск прибыла первая значительная партия раненых в 160 человек. Прибытие раненых ожидалось вчера вечером, но поезд значительно опоздал и встречать их пришлось утром следующего дня. К означенному времени на перроне вокзала собрались во главе с Наказным Атаманом представители военного сословия, медицинского персонала, городского комитета, городских общественных учреждений и дам.
– Говорят, Ипатий Ипатиевич, ты отказался брать к себе в дом раненых? – лукаво спросил классный фельдшер Веселов.
– Подумай сам, Прохор Палыч, Веню на войну услали, а я в дом молодых солдат пущу, – начал оправдываться Ипатий. – А ну ка, чаво случись? Как буду племяннику в глаза глядеть? Вера, женщина молодая, потому то, ну их этих раненых, от греха подальше…
– Правда твоя, Ипатий Ипатиевич, – проговорил Веселов. – Мы сами, как дочку из Самарканда встретили, так покой потеряли. Зять, Фёдор Смолов, на войну с полком ушёл, а Нюру в Уральск прислал к своим. Да разве она будет у свёкра жить, так у нас и днюет и ночует. А Фёдор бесится там, говорят, на германцах злобу вымещает. Два ордена получил, сотней командует. Скоро есаула дадут, а там глядишь, и до полковника дослужится…
В залах I и II – го класса были накрыты столы с разнообразною, обильною закуской и чаем, за которые и были усажены вышедшие и выведенные из вагонов раненые. Общим хором были пропеты молитвы, а за ними гимн «Боже, Царя храни», сопровождаемый громкими «Ура!» в честь Государя Императора. После завтрака, раненых, на специально подготовленных для них подводах, начали отправлять по заранее намеченным медицинским пунктам. Уральских казаков и жителей города, в числе прибывших раненых, не оказалось. Был всего один казак, но Донского войска…
Вера поджидала раненых у военного собрания, в котором был оборудован лазарет для помещения раненых на 50 коек. Здесь тоже собралась солидная толпа горожан, никак не меньше, чем на вокзале. Со слезами и глубокими вздохами всматривались уральские казачки в истомленные, похудевшие лица подвозимых к лазарету раненых.
– Батюшки, родимые, никак без руки! – всхлипнула казачка, указывая рукой на высаживаемого из саней солдата, рукав шинели которого свободно колебался ветром.
– Гляди – ка, гляди – ка, никак наш! – указывала другая на обросшего бородой раненого, красные погоны которого ещё более делали его схожим с уральским казаком.
– Теперь все наши! – заметил, рядом стоявший, казак с георгиевским крестом. – Драгун это, – добавил он.
Раненые, помещенные в лазарете войскового собрания, были вымыты в общинной бане, рядом находящегося пансионата реального училища и переодеты в чистое бельё. Публика, надеялась попасть в помещение к раненым, расспросить их о войне, но её в тот день не допустили.
– Позже, позже, не сейчас!..
В субботу, 13 декабря, состоялось презентное багренье. Полюбоваться картиной этого исключительного рыболовства прибыл Наказной Атаман с супругой. Проезжая вдоль выстроившихся по пути казаков – баграчеев, генерал Хабалов восторженно приветствовал их. В половине одиннадцатого подали сигнал и с обоих сторон Урала к его середине бросились баграчеи. Момент – и вся ятовь покрылась прорубями. К сожалению, на этой ятови рыбы совершенно не оказалось, и необходимое к посылке в презент к Высочайшему Двору количество икры и рыбы, решено докупать с первого дня казачьего багренья. Не было видно даже и судака, хотя, по всем сведениям, осенью рыба тут была. Чем было объяснить её отсутствие – непонятно. Число собравшихся баграчеев было из годов большое.
Говорили, что хорошие скопы рыбы ожидаются в Упоре, где будет поставлена и кибитка атамана багренного рыболовства.
В понедельник, 15 декабря, уральские казаки вышли багрить на себя. Первый рубеж первого участка не разочаровал казаков и, по крайней мере, в отношении залова красной рыбы оправдал их ожидания. Самый хороший лов её оказался в Упоре, несколько выше кибитки. Здесь же собралась и большая часть багренного войска, удержать которое до сигнала не удалось. Чудом никто не пострадал в начавшейся суматохе и давке…
Случайно ли, али нет, но на первом рубеже своего багренья мальчик, сын сторожа войсковой больницы, Бирюков, поймал хорошего икряного осетра, которого тут же продал за 43 рубля.
– По прежним ценам стоимость осетра не менее 100 рублей, – определил Порфирий Андреевич. – А мне не повезло, я ниже кибитки, в яру багрил…
Уже на следующий день, с пассажирским поездом был отправлен войсковой презент к Высочайшему Двору. Начальником презентного транспорта командирован смотритель речных вод, георгиевский кавалер, отставной есаул Зеленцов.
Газета «Уральские войсковые ведомости», в те дни, опубликовала заметку, под броским названием, «К презенту»:
«Нам передают, что председателем презентной комиссии лесничим А. А. Михеевым сдано начальнику транспорта есаулу Зеленцову для отправки к Высочайшему Двору:
1) 64 яловых осетра весом каждый от 30 фунт. до 1 пуд. и выше.
2) Балык в 32 фунта.
3) 12 пуд. 38 с четвертью ф. зернистой икры.
4) 3 п. 8 ф. паюсной икры».
Несмотря на войну, Уральское казачье войско жило своей прежней жизнью, в которой рыболовство, по традиции, занимало главенствующую роль. Вместе с выражением верноподданнических чувств, уральские казаки продолжали снабжать Высочайший Двор, а также и всю матушку – Россию, красной рыбой и черной икрой. Поэтому местные газеты, часто, рядом с патриотическими Воззваниями Военного Губернатора и Наказного Атамана, помещали объявления следующего коммерческого содержания:
«Магазин И. П. Евстифеевой извещает гг. рыбаловов, что им получена большая партия сетей для предстоящего режакового рыболовства, размер ячей всевозможный, ширина стени разная, цены умеренные…»
Прапорщика Алаторцева тоже интересовали сети, только не рыболовные, а шпионские. Недалеко от дивизионного штаба, им была обнаружена тайная голубятня, откуда отправляли почтовых голубей с донесениями шпионов за линию фронта. Голуби обладали инстинктом возвращаться домой, кроме того, птицы очень выносливы и могли пролетать сотни вёрст, но у них был один существенный недостаток: они летали по одному и тому же маршруту, что было замечено казачьими дозорами. Меткий стрелок сразил двух из почтарей, налету, а снятые с них донесения позволили добраться до хозяина голубятни. Застигнутый врасплох еврей – голубятник, испугался за свою жизнь и выдал трёх сообщников, которые собирали информацию о частях русской армии. Об этом случае Вениамин написал в одном из своих писем домой:
«Недавно шальной снаряд десятисантиметровой германской гаубицы угодил в дом портного – еврея, разрушив его до основания. Говорят, что в подвале дома хозяин держал голубей, с которыми отправлял письма родственникам под Краков. Надо же было случится такому, что снаряд пущенный за десяток вёрст отсюда, угодит прямиком в голубятню. От бедных птиц остались только окровавленные пух и перья, а хозяин дома куда – то бесследно исчез».
В мае месяце 1915 года, 2 – я бригада Уральской казачьей дивизии, в составе 6 и 7 полков, участвовала в успешном контрударе 25 – го армейского корпуса 4 – й армии под г. Опатов, в результате которого была разгромлена австрийская 25 – я пехотная дивизия. Однако, вскоре, дела на германском фронте изменились в худшую сторону, но хорунжий Алаторцев узнал об этом уже из газетных сообщений.
В начале апреля Вениамин получил шифровку из секретного отделения, в которой ему предписывалось отбыть в войсковой штаб, где надлежало заняться отбором молодых казаков для отрядов особой важности. Верховное командование русской армии задумало перенять передовой опыт первой отечественной войны, засылая в тыл германских войск значительные партии партизан. Характерной чертой партизанства должна была стать полная самостоятельность командиров партизанских отрядов. На практике её отработали ещё в 1812 году русские офицеры Денисов, Кудашев, Сеславин и другие, а теоретически обосновал знаменитый Денис Давыдов в книге «Опыт теории партизанского действия». Ведущая роль в партизанщине отводилась казачьим частям, а учитывая сильно изменившиеся условия современной войны, требовалось подготовить для действий в тылу неприятеля и нижних чинов.